Как мы ехали одни в купе, или "Такой только дурак пропустит!"
9 октября 2013 г. в 20:50
Колеса мерно отбивали успокаивающую дробь, а мы ехали домой. В купе никого не было: Гарри просто заперся заклинанием. К нам ломились, но мы стойко выдержали оборону...
— Слушай, а давай я буду учиться превращаться, — я развалился на коленях моего человека и млел от почесываний.
— А зачем тебе? — подросток оторвался от книги и удивленно посмотрел на меня.
— Тебя соблазнять, золотко, — "прозрачно" намекнул я.
Мне нужно было, чтобы он хотя бы задумался, что такое может быть. И сделал я это в своей излюбленной манере "напролом"
Мой человек подвис. Настолько подвис, что перестал меня гладить. Я недовольно забурчал и потребовал:
— Гладь!
Гарри, краснея, принялся за дело. Я только фыркнул: намек удался.
*приписка на полях*
"Еще б ему не удастся... Такой только дурак пропустит..."
/Из записок Танцующего короля/
Я сидел и думал. Книжка вообще была аксессуаром чисто декоративным и не несла никакой смысловой нагрузки. Слова Луны прочно засели в моем мозгу и покидать насиженные места не хотели. Они, скорее, шли войной на всех остальных обитателей моего разума и обращали их в свою веру.
В итоге я сидел и думал о друге, который такими темпами перестанет быть для меня просто другом. И знаете что? Пока проблема прогрессировала...
Мне не верилось, что я, вдумайтесь, Я могу с кем-то встречаться, что я к кому-то привяжусь настолько, что не смогу без него жить. Да я же ничего не знаю и не умею, да кому я такой нужен?
И тут эта реплика:
— Тебя соблазнять, золотко, — сказанная таким невозмутимым тоном.
Мне даже как-то обидно стало, что даже друг, который, кажется, дорожит мной, относится ко мне так бес...чувственно? Безэмоционально?
*приписка на полях*
"Мой прокол..."
А потом до меня дошло, что он, вообще-то, сказал. Соблазнять меня? И даже учиться превращаться готов, чтобы...
— Гладь! — тем временем потребовал Ветер, выгибаясь, как какая-то рыбина, на моих коленях.
Я вздрогнул и посмотрел на него. Волк, сейчас имевший размер большой кошки, развалился у меня на ногах, лапы вверх, а язык наружу...
*приписка на полях*
"Ты же знаешь, я существо хладнокровное, к жаре непривычен..."
*приписка другим почерком*
"Это не повод... хвостом трясти!"
Я покраснел, но принялся за дело, старательно избегая пуза и того, что ниже. И вообще, неужели он мне настолько доверяет, что подпускает к животу? Я читал, что это самое уязвимое место у всех животных...
Тогда в моей голове бродили безрадостные мысли, вроде: "Может, меня он вообще держит, как прислугу?" — или: "На самом деле его подослал Вольдеморт..."
*приписка на полях*
"Иногда я понимаю, что ничего не понимаю..."
*приписка другим почерком*
"Я сейчас тебя тоже понимаю...."
Вдруг в дверь постучали. Сначала вежливо, потом попытались открыть, но напоролись на простейшее запирающее. Ветер уменьшился и по ткани забрался в капюшон мантии: ему там в последнее время очень нравится.
В купе вломились Гермиона и Рон. Предатели!
— Что вам тут нужно? — Ветер специально остудил воздух в комнате, заставляя моих экс-друзей ежиться.
— Мы тебя искали, Гарри, — начал Рон. — Я просто хотел еще раз извиниться и пригласить тебя в Нору, чтобы хоть как-то искупить свою вину. Я не хотел, чтобы так вышло...
Он еще что-то лепетал, но его перебила мысль от друга:
— Какой талант! Ни капли раскаяния, но как поет! Ты послушай, как поет! — восхищенно присвистнул он.
— Мне кажется, он говорит правду. Если бы он врал, то он бы руками что-то теребил, а глазами возил по полу, — резонно возразил я.
— Может, ему Грейнджер что-то сказала, так как раскаянием или хотя бы виной от него даже близко не пахнет, — так же резонно возразил он мне.
И действительно: Рон то и дело опускал глазки в долу, но одергивал себя и заставлял себя смотреть на меня. Гермиона покусывала губу, что значило: "Пусть случится чудо и все получится!" Она так всегда делала, когда была не уверена в оценке. А случалось это часто.
— Что-то тут нечисто, — я словно увидел, как нахмурился друг. — Лучше наладь пока отношения.
— Но ты же говорил... — попытался возразить я.
— Лучше подружись обратно, порвать с ними ты всегда успеешь... — покачал головой он, сидя в капюшоне.
Я нахмурился и поджал губы, решив спросить обо всем позже. Сейчас мне требовались все навыки актерской игры, которыми я обладаю.
— Я... Ребят... И вы меня тоже простите, ладно... — и рожицу помилее надо сделать, чтобы по правдоподобнее.
— Да ничего, дружище! — тут же оживился рыжий.
Гермиона чему-то кивнула, словно выполнила пунктик из только ей известного списка. Это заставило меня нахмуриться, но я тут же принял дружелюбный вид, лишь бы "мегера" ничего не заметила.
— Гарри, я так рада, что ты одумался, — защебетала она, хватая меня за руку и наступая на меня. — Мы с Роном так переживали, что ты сошел с ума, и та статья в пророке...
— Какая? — удивился я.
— В которой говорилось, что ты сошел с ума, бредишь, будто Темный Лорд жив... — пересказывала она содержание роясь в своей сумочке. — На, вот!
Мой взгляд упал на статью немножко справа от "моей". Некролог. "Убиты двенадцать чистокровных магов, в число которых входят такие известные политики, как Малфой, Флинт, Крэбб, Гойл... МакНейр... МакМилан... Нотт... все жертвы растерзаны дикими тварями, неизвестной породы... Просьба быть бдительными и сообщить властям, если встретите что-то подозрительное".
Мне стало плохо: перед глазам опять встал труп лжеГрюмма и слезающий с него Ветер, весь в крови, густой темной и яркой алой, с удовольствием облизывающий морду...
Я упал на полку, зажмурившись. От Ветра пришла волна сожаления и раскаяния. Стало легче от осознания, что он раскаивается. Хотя где-то глубоко внутри я знал, что это тоже ложь, а причины посланных чувств несколько иные. Мне тогда хватило и того, что эти эмоции связаны с тем инцидентом.
— Гарри, что с тобой, Гарри? — переполошилась девушка.
— Ничего, Герм, — тряхнул головой я, стараясь избавиться от навязчивого видения. — Просто вспомнил, что было тогда на кладбище...
— Друг, но Тот-кого-нельзя-называть умер! Ты его убил! Перестань врать! — закричал Уизли.
Как же я его ненавижу.
— Нет, Рон, — вздохнул я. — Хочешь — верь, хочешь — нет, но он возродился...