Дикий ветер

/Из записок Танцующего короля/       Следующую неделю я ходил как пыльным мешком пришибленный. Дурсли не беспокоили, опасаясь даже в глаза смотреть. Ветер подходил пару раз, но, натыкаясь на стену, уходил ни с чем, часто пропадая куда-то. Я же все свое время проводил в парке, сидя на лавочке, как какой-нибудь дедок, и вспоминал, почему именно так все обернулось.       Со стороны все кажется таким простым и понятным, но, когда вляпываешься сам, все, словно нарочно, идет наперекосяк и запутывает тебя в свою паутину. В такую же паутину угодил и я: поначалу мне казалось, что Ветер предал меня, что он, как и Дурсли, как и практически вся школа, решил надо мной в очередной раз поиздеваться. Мой разум категорически отказывался принимать тот факт, что я мог кому-то действительно понравиться. Мне ведь с детства твердили, что я урод и нахлебник, в жизни буду, как родители, пьяницей или наркоманом, и, вообще, по мне кладбище плачет. Ветер подходил ко мне, но я каждый раз отделывался общими фразами и сразу же сбегал. Разговаривать с ним не хотелось. А после третьего отказа разговаривать он просто перестал подходить. Я его даже не видел пару дней…       А потом я, сидя вот так на лавочке, понял, что лучше бы я согласился. Я не могу без него. Он стал мне так дорог, насколько может стать другой человек. "Почему я раньше не заметил? — спрашивал я тогда себя горько. — Дурак! Больше к тебе даже такой упрямец не подойдет!"       Чувства были как никогда острыми и, словно стекло, резали меня и кололи. И кто сказал, что мальчики не плачут? Плачут, еще как…       В парке в понедельник почти нет людей, так что парень с белыми волосами до колен не вызвал большого ажиотажа. Ветер подошел и сел рядом на скамью. Я тут же напрягся: он, скорее всего, зол. А раз зол, то может и оплеуху дать… Закон детства. *пометка на полях* "Не забыть убить Дурслей". *приписка на полях* "Забей, уже все хорошо!" *приписка на полях* "Хорошо будет, когда ты перестанешь вздрагивать от резких движений!"       Он поднял руку, а я тут же зажмурился и сжался в пружину, чтобы, если что, иметь возможность убежать. "Хотя ударить он имеет полное право, — думал я тогда. — Я ведь его оскорбил, сбежав тогда и не дав ответа. Да и потом, когда сбегал от разговора…" — Золотко, — обратился он ко мне, а я вздрогнул от неожиданности, так как в голосе не было ожидаемой злости или неприязни — только непонимание и даже какое-то отчаяние, а рукой он просто заправил пряди за ухо, — объясни, в чем заключается наша проблема?       Он хотел еще что-то сказать, но я не дал: я просто старался не расплакаться от того чувства облегчения, что он подошел. Он все-таки подошел! — П-прости меня, — я повернулся к нему. — За что? — переспросил он, нахмурившись. — Тебе не за что извиняться… — Прости, что так себя повел, — выдавил я, так как с каждым словом уверенность в правильности наших действий таяла. — Я согласен. — На что? — все еще не понимая, удивился Ветер.       Так он ничего не предлагал? Но там, во сне, он разве не предлагал мне начать встречаться? Но раз сказал, то будь добр продолжи… — Я согласен… — я позволил себе секундочку посомневаться, не откажет ли он мне, но потом уже тверже продолжил: — Встречаться согласен.       Ветер завис, стеклянным взглядом уставившись на меня. Я зябко поежился, показалось, что на улице как минимум осень. Ожидание реакции было невыносимым, и, когда я уже собирался сказать, что ладно, это была не смешная шутка, он быстро оказался рядом и обнял меня, крепко-крепко. И все шептал, повторяя, как заведенный: "Спасибо, спасибо…" Я не смог сдержать улыбки. Может, у меня все-таки появится дорогой человек. Я почти готов открыть ему двери своего сердца. Но только совсем на чуть-чуть…       Когда я, весь на нервах, шел к моему человеку, чтобы сказать, что все это было страшным недоразумением, и просить его остаться хотя бы друзьями или приятелями, на большее даже не смея надеяться, я не думал, что этот пасмурный и даже прохладный для Ри день станет такой знаменательной датой. День, когда он все-таки ответит мне "да"… Но, когда я увидел его там, на скамейке в парке, я забыл все, что хотел ему сказать. На языке вертелся только один вопрос. По-че-му? Почему все так вышло? Почему он не хочет? И почему я не могу? Не могу настоять, схитрить и подвести его к этому решению, не могу даже перестать пытаться! — Золотко, — обратился я к нему, без задней мысли поправляя свою длинную гриву, — объясни, в чем заключается наша проблема?       Ри зажмурился, словно я его сейчас ударю, и напрягся. Неужели ты такого плохого обо мне мнения? Чем я тебя так запугал? Вон, даже слезы на глаза навернулись, поджалась и задрожала нижняя губа.       И как гром посреди ясного неба: — Прости меня…       Я даже растерялся: за что же ему извиняться? За то, что меня не любит? Так это никто не выбирает. — За что? Тебе не за что извиняться, — озвучил я свои мысли. — Прости за то, что так себя повел. Я согласен.       В моей голове эхом повторялись его последние слова. Согласен. Он согласен. Он, черт возьми, согласен! Но надо быть уверенным: может, он с чем-то другим согласен. Надо попытаться не строить пока ложных надежд: они всегда так больно ломаются… — Я согласен, — он замолчал, делая мое недельное ожидание почти непереносимым, — встречаться. Согласен.       Я шокировано уставился в пространство, осмысливая, что сейчас сказало мое золотко. Он согласен встречаться. Сейчас я слышал это четко, как никогда. Да-да-да-да!       Он уже открыл рот, чтобы сказать что-то явно нехорошее, а мне как раз было просто необходимо выразить свои эмоции, так что я совместил эти два действия. Целовать его уж побоялся: к этому мы еще придем… Да!