Новые ощущения

      Дышалось в церкви тяжело, и для этого были две весомые причины. Первая. Камило слишком редко ходил сюда, предпочитая игнорировать воскресные богослужения и сбегать, притворяясь кем-то иным, очень занятым своей работой. Вторая. Он пришел, чтобы покаяться в своих грехах.       Обычно крестик, висящий на тонкой веревке, никак особо не мешался в повседневной жизни, пускай в детстве после крещения он и отказывался спать с ним, ведь тот уж очень неприятно перекручивался вокруг шеи, но после вырос и ненависть как-то прошла сама по себе, когда ему разрешили снимать его на ночь и в душе, однако сейчас, стоя в тускло освещённом помещении, с кучей свечек, разноцветных икон и красивых мозаик в окнах, его грудь будто прожигал огонь холодного металла. Голова болела, а от мысли, что ему придётся говорить вслух о своём грехе, становилось дурно и мир в глазах качался, в то время как желудок норовил выбросить из себя недавно съеденный завтрак. Он быстро помотал головой, после устремив свой взгляд на маленькую будку. Его водили в церковь, когда он был младше и постоянно дрался с детьми на улице. Это была просьба бабушки, так что никто (кроме самого Камило) особо и не противился этому решению. Воспоминания о том случае у него были чертовски свежими. Внутри было душно, священника он не видел и очень боялся, что тот видит его. Голос дрожал, ноги и пальцы рук тряслись в диком страхе. Камило и сам не понимал, почему так остро реагировал на подобные сеансы, но сама церковь всегда вызывала в нём неоднозначные мысли и ощущения. Собственно, как и сейчас.       Он прошел к будке, зашёл внутрь, где была приоткрыта шторка и, задернув её поплотнее, осторожно сел на лавку. От воспоминаний кружилась голова и Камило зажмурился, чтобы его не начало мутить вновь.       — Батюшка, я согрешил, — голос был выше и заметно дрожал. Он не осмелился открыть глаза. Ладони упирались в колени, чтобы не затрястись всем телом. — Я… Мне… — слова вертелись на языке, но Камило никак не мог составить их в осмысленное предложение. Масло в огонь подливали мысли, что о его грехе может узнать вся община, а значит, стоит говорить очень завуалировано и без особой конкретики. В таких ситуациях мозг просто отключается, а потому сказать еле составленное предложение он смог не сразу. — У меня были похабные мысли с кровной сестрой.       Неполная правда, но зато отчасти реальная. По-крайней мере сказать это было куда проще, чем сознаться во всём как подобает.       — Сын мой, — плечи сами собой распрямились от спокойного и глубокого голоса священника. Возможно, он даже не был удивлён. Кто знает, сколько людей приходят к нему, чтобы покаяться в прелюбодеянии. Камило прижимается спиной к стенке и глубоко дышит, чувствуя, как сердце бьется о грудь, словно воробушек в кулаке трепыхается. — Знаю я, нет ничего грязного в твоих мыслях. Ты ещё слишком молод для такого, однако если это поможет твоей душе успокоиться, то сложи руки в молитве и повторяй за мной.       Камило выпрямился, складывая руки как подобает закрывая глаза, вслушиваясь в молитву, что начинал читать священник. Ему следовало просто повторять и, на самом деле, подросток даже не сильно вслушивался в то, что именно он говорит. Его не осудили за грех, его так легко простили. Это даже не укладывалось в голове. Он думал, что таких как он клеймят на всю жизнь и он рискует испортить репутацию собственной семьи из-за просто раскаивания… Как он вообще мог думать, что с ним будет происходить что-то подобное. Церковь ведь принимает всех и каждого и грехи им прощает, верно? Тогда и его они примут и простят. Надежда на то, что жизнь вернётся к прежнему темпу теплилась где-то на горизонте. Теперь это не казалось ему простой и слепой мечтой. Совсем скоро он сможет спокойно проходить мимо комнаты сестры и реагировать не так остро, когда они встречались за семейным столом.       — Аминь, — заканчивает священник и Камило поспешно повторяет за ним, немного заикнувшись на первом звуке. Он сидит ещё несколько секунд, прежде чем не понимает, что на этом всё. Шторка открывается и Камило практически вылетает оттуда, чувствуя себя куда спокойнее. У него появились силы, он может поговорить со своей сестрой, он может спокойно всё обсудить. Жизнь станет прежней. Всё встанет на свои места. Лицедей вдыхает полной грудью когда, убедившись в своих силах, он специально ищет Долорес для разговора.       — Да, хорошо, мы можем перестать это делать, — старшая сестра пожала плечами и как-то слишком быстро согласилась. Они смотрят друг другу в глаза. Долорес спокойная, как удав. Он взволнованный и готовый ругаться или отстаивать свою позицию. И оба просто смотрели друг на друга, не понимая, в чем проблема. Благо, сестра быстро понимает причину такой заминки и, со вздохом, мягко шлепает рукой по скамейке, приглашая Камилл присесть. Он не сел. Она начала говорить. — Понимаешь, я не вижу в тебе своего полового партнёра. Я и не хотела, чтобы это всё заходило так далеко, но думаю, что в какой-то момент я… потеряла свою голову. Это надо было прекратить ещё после первой встречи и в этом я с тобой согласна. Если тебе от этого будет проще, мы можем меньше пересекаться. Прости за то, что произошло вчера. Я не должна была предлагать тебе это. Я сама не знаю, что на меня нашло и мне стыдно за произошедшее и за то, что из-за меня ты плачешь, делаешь себе больно и… даже сходил в церковь, чтобы отмолить грехи. — Долорес рвано вздыхает и только сейчас Камило замечает, что её глаза стали мутными. Ей тоже больно. Она тоже на самом деле не хочет этого. Их слишком поглотила мысль о новом опыте. Настолько поглотила, что они дважды совершили ошибку и дважды пострадали из-за неё. — Мы больше не будем этого делать. И никогда не вспомним, что мы это делали.       Долорес протягивает руку, чтобы заключить что-то вроде сделки. Лицедей тупо смотрит на её ладонь. Живот скрутило от бурных ночей, а сам Камило шумно вздохнул, закрывая глаза. Он согласен со словами сестры, но он всё ещё был слишком шокирован тем, как легко она сдалась. Он словно ожидал, что они устроят словесную битву, что ему придется защищать себя, свою позицию и свои чувства. Но они оказались в одной лодке. Они были в одном шторме. И вместо того, чтобы раскачивать лодку, Камилл принимает решение объединиться. Они смогут справиться, только если будут работать вместе. Веки раскрываются, перед ним всё ещё ладонь сестры, но он её игнорирует, наклоняется и крепко обнимает Долорес, сжимая её плечи руками. Она охает, явно такого не ожидая. Отчасти Камило тоже не ожидал. Он пришел с полным вооружением и с целью отстоять самого себя, а в итоге заткнул себя и смог разобраться. Руки сестры сжимаются у него за спиной. Пора справляться. Пора выплывать из этого шторма. Пора это всё прекратить. Никто не знает и не узнает никогда в жизни. А они смогут жить так, как жили раньше. Всё будет хорошо. Они смогут.