Дописав последний (на сегодня) и ужасно сложный тест, Хенджин собрал сумку и направился бодрым шагом из класса. Погода стоит сегодня солнечная и жаркая — лучшее время для прогулок на велосипеде.
-Джин! Йа! Подожди меня! — перепрыгивая ступеньки, к Хвану мчится Джисон.
Не сказать, что они закадычные друзья, скорее, Хан просто единственный более-менее адекватный человек в классе. Однако, хорошими приятелями их назвать можно.
Джисон нагоняет Джина, лохматит его волосы (это
всегда чертовски раздражает, а Джисона
всегда веселит).
-Ну как тест?
-Нормально, — пожав плечами, Хенджин пытается привести волосы в прежний порядок.
-Круто. Спросить-то что хотел. Ты пойдёшь на вечеринку в субботу? У меня дома, как обычно.
-Ммм, вероятность того, что меня не будет — пятьдесят процентов.
-Зашибись, будем ждать к шести вечера, — помахав рукой на прощание, Джисон убежал к группе своих друзей.
Хенджину же предстоит поразмышлять над тем, как незаметно улизнуть из дома в выходные.
-Хван Хенджин, подойди ко мне сейчас. Это важно, — голос учителя звучит суровее обычного.
-Да, сонсэнним, — Джин подходит к полноватому мужчине лет сорока пяти, что выглянул из кабинета.
Джин проходит в тесно заставленный кабинет. Около окна стоит захламленный стол учителя Чхве, за которым и сидит учитель. Он одет в дорогой (по местным меркам) костюм, однако же выглядит крайне неприятно. Мужчина протирает заляпанные очки с излишней внимательностью, кажется он даже забыл о существовании ещё одного человека в своём кабинете. Однако, нацепив очки на нос, учитель Чхве откашлялся и начал речь.
-Хенджин, в последнее время твои оценки стали хуже, — выдерживает театральную паузу, хотя она здесь совсем ни к чему, — если так продолжится дальше, то тебя переведут в другой класс, — на этих словах у Хвана потемнело в глазах.
Тогда родители его в живых точно не оставят.
Оценки — то неоправданное мерило ума и успеха, которое Хенджин терпеть не может.
Разве оценки каким-либо образом влияют на характер и поступки человека? Самое глупое, по чему можно судить человека. Тем не менее, Джину просто необходимо быть круглым отличником. Для родителей.
-Я-я стараюсь, но…
-Чтобы не было этих «но», Хенджин, ты бы мог время от времени заниматься дополнительно с Кан Ин Уком. Он мальчик умный, способный, толково объясняет. А что я тебе рассказываю? Вы же с ним друзья, — «
были» мысленно добавляет Джин, — он уже согласился тебе помочь.
-Эм… я… мне надо с родителями посоветоваться…
-Это совершенно бесплатно, и с родителями я поговорил, они были только за. Кхм, можно сказать, госпожа Хван даже настояла на этих занятиях, — Джин сжал руки в кулаки.
-К занятиям можешь приступать сегодня. Свободен, — учитель Чхве уткнулся в бумажки, словно вновь забыв о собеседнике.
Хенджин вышел из учительской подавленным и разбитым.
Он думал, что больше никогда не заговорит с Ин Уком, что тот раз был последним.
-Сонсэнним рассказал тебе о наших занятиях? — староста победно улыбается, приближаясь к Хенджину. Как будто стоял и подслушивал их разговор, что неудивительно.
-Это ты подстроил? — ярость кипит в Джине так, что он почти выплевывает слова в сторону старосты.
Какими же мерзкими и подлыми могут быть люди ради своих желаний.
-Где ты ещё найдёшь бесплатного репетитора, а? Ты должен быть благодарен мне, — Кан обхватывает шею Джина в очень дружеских объятиях.
Хван еле от него отпихивается и плетется в пустую аудиторию. Следующий час в компании Ин Ука будет ой как нелегко пережить.
В груди начинает невыносимо больно драть, память подкидывает улыбающийся профиль Чана, смотрящего на ночной пейзаж. Хенджин смотрит на свое запястье. «Счастливая» красная нить, как у Чана, все ещё на месте.
-Можешь же, когда хочешь! — к концу занятия Ин Ук хлопает Хенджина по спине в ободряющем жесте.
Однако он ударил с такой силой, что впору позвоночник сломать. Больно, неприятно, обидно. Ещё и по тому, что Хенджин целых шестьдесят минут изо всех сил старался понять, как решать эти чёртовы задачки, а староста вместо того, чтобы объяснить нормальным, доходчивым языком, лишь смеялся над «недалеким умом младшенького» и похабно шутил.
-Ага, — мрачно бурчит Джин, скидывая вещи в сумку.
-Когда следующее наше занятие? Я могу хоть завтра, — Ин Ук улыбнулся.
-Как будет время.
-Ты из-за прошлого раза? Малыш, ну не обижайся, — он хочет обнять Хенджина, но тот подхватывает сумку и с нескрываемой брезгливостью убегает к двери.
-Не называй меня так, — успевает процедить напоследок.
-Хенджин, можешь не ходить за братом сегодня, — раздается властный голос матери, стоит Джину показаться дома, — мы с твоим отцом хотим прогуляться, заодно и Чонина из садика заберем.
-Почему вы не сказали мне? Почему я должен узнавать от посторонних людей…
-Йа! Не умничай! Дорастешь до нашего возраста, заведешь свою семью, тогда и будешь командовать! А сейчас, марш уроки делать! И будь любезен, сделай что-нибудь на завтрак. Хоть какой-то толк от тебя и твоего… увлечения будет, — Хенджин получает оскорбительный подзатыльник. Дверь с шумом захлопывается.
Как всегда. Можно даже было не пытаться. Утерев слезы обиды, Джин садится за домашнюю работу, параллельно готовя клюквенный пирог.
До комендантского часа ещё есть достаточно времени, поэтому Хенджин решает прихватить в ланчбоксе кусочек свежеиспеченного пирога и садится на велосипед, отправляясь в ближайший парк с велодорожками. Наконец-то давняя мечта сбудется.
Спустя тридцать минут попыток катания по вечернему парку, Хенджин более-менее приноровился к двухколесному монстру под названием «велосипед». Это оказалось куда сложнее, чем выглядело, он чудом не грохнулся и никого не сбил, хоть и был на грани пару раз. Найдя пустую лавочку, он присел. Наконец заслуженный отдых. Можно вытянуть ноги, потянуться, расслабить мышцы…
-Хенджин? — кажется, аромат имбиря Джин различит среди сотни тысяч других моментально.
Чан удивлённо смотрит на Хвана.
-Добрый вечер, Чан-хен, — тут же подобравшись, здоровается Джин.
-Добрый. Я присяду?
-Конечно, садитесь. Вы с пробежки? — кивает на спортивный костюм, в который одет Бан.
-Да, погода сегодня тёплая, вот и решил пробежать кружочек-два. А ты?
-Я? Эм, вот, велосипед на день рождения подарили. Решил прокатиться, правда, пока больше разбирался, что да как. Но мне понравилось, — с воодушевлением говорит Хенджин.
-О, я пропустил твой день рождения?
-Не совсем, он был в марте, — Чан задумчиво кивает.
-А… сколько исполнилось? — почесав затылок, спрашивает старший.
-Семнадцать. А у Вас когда? — по телу Джина пробегают табуны мурашек, когда Бан случайно задевает его локтем.
-В октябре.
-О, я люблю осень. Вам повезло. Всё такое пестрое, солнышко светит, дождик идёт и радуга.
-Радуга? — Чан улыбается.
-Ага, обязательно радуга. Она красивая. Особенно посреди ночи. Фотографии захватывающие, жаль, что в реальной жизни её почти невозможно увидеть… Наверняка это волшебно. Кстати, Вы уже поели? — Чан неловко пожимает плечами и улыбается.
-Эм, нет. Пока ещё нет. Не бери с меня пример, питаться надо вовремя, — Бан очаровательно смеётся, а у Хенджина сердцебиение ускоряется в несколько раз.
-Хотите пирог? С клюквой. Я надеюсь, он ещё тёплый и не превратился в пюре после не особо удачной велопрогулки, — хмыкает Джин.
-Я настолько голодный, что и пюре из клюквы и теста съем.
Хенджин радостно роется в корзине, выуживает ланчбокс и протягивает старшему дрожащими руками. Кто-то помимо семьи оценит его готовку. Волнительно.
Чан делит пополам кусок не развалившегося (слава Богу) пирога и протягивает младшему.
-И как? — затаив дыхание, спрашивает Хенджин, когда Бан откусывает часть.
Это самый лучший пирог который он когда-либо ел в жизни. Если вообще не самая вкусная еда. Даже обжаренная курица с острым соусом не сравнится с десертом от Джина. Особенно, после разговоров про радугу.
-И как? — Хенджин не откусил и крохотный кусочек, смотря на Чана большими глазами в ожидании… вердикта? Неужели это прекрасное создание ещё и готовит шедевры?
-Вкусно, да, определённо. Мне нравится. Сам приготовил? — Джин завороженно кивает, на лице читается радость вселенских масштабов, — жаль, что я не могу есть твои деликатесы каждый день. Твоей семье повезло, что у них есть такой одаренный повар.
У Хенджина золотые руки. Чан бы действительно хотел питаться его едой каждый день.
На части про родителей, Хван погрустнел, отвёл некогда живой взгляд и начал болтать ногой.
-Вам правда понравилось? Или Вы из вежливости говорите? — даже грустная улыбка этого бельчонка неотразима.
-Хенни, это правда вкусно. Я бы съел весь пирог, если бы ты его принёс, — Хенджин пристально разглядывает свои кеды, но сквозь розовую прядь, что выбилась из-за уха, Чан успел разглядеть самую
прекрасную в мире счастливую улыбку. Подушечки пальцев покалывает током от дурманящего ваниля с клюквой, а по непослушной пряди цвета сакуры хочется невесомо провести рукой, ощутить её мягкость, почувствовать, что Хенджин
реальный.
-На самом деле, мои родители… они не очень любят то, чем я занимаюсь. Вчера они как раз и, эм… мы поссорились из-за этого, вот. Но я рад, что Вам понравилось. Буду тогда угощать Вас, если Вы не против, — Чан опечаленно хмыкает.
Как он и думал — родители.
-Не забрасывай, у тебя талант. И я с удовольствием съем все, что ты приготовишь, — Хенджин поднимает взгляд на Бана и опять улыбается. Эта улыбка отдаётся напряжением и бабочками внизу живота.
-Могу дать свой номер, чтобы ты всегда имел возможность уведомить меня о своих новых кулинарных творениях.
Таким образом, у Чана в телефонной книжке появился собственный «Бельчонок».
Бельчонок, говорящий о радуге. Как персонаж из сна или сказки.
-А сколько Вам лет? Нет, не говорите, можно, я угадаю? — Бан склоняет голову, давая Хенджину одобрение.
В начале, Джин откусывает пирог, теперь губы в красной ягоде, и прищуривается.
Каковы на вкус эти губы? Не о том ты, Бан, думаешь не о том. Ему всего семнадцать! Хенджин, неосознанно провоцируя, проводит по ним языком, слизывая кисло-сладкий сок. Каких усилий Чану стоит держать спокойное лицо — одному Всевышнему известно.
-Эм, двадцать пять? — Чан мотает головой, — Четыре? Три?
-Не в ту сторону, Хенни, — старший из последних сил держится, чтобы не пялиться на чёртовы губы в клюкве.
-Двадцать шесть?
-Тридцать один, Хенджин. Мне тридцать один, — внутри все замерло.
Вдруг Джин сбежит, узнав его возраст? Теоретически, Чан мог бы быть ему отцом.
-Да? Вы не выглядите на свой возраст, —
клюква с ванилью идеально сочетается.
-Спасибо, Хенни.
-Ой, я не имел в виду, что Вы старый. Совсем нет, наоборот, — Чан смеется.
-Все в порядке. Я не в обиде, — не сдержавшись, Бан позволяет своей руке заправить выбившуюся прядь за ухо Джину.
-Я, наверное, поеду. Уже смеркается и… эм, мне надо быть дома, — мило краснея, Хенджин торопливо собирается.
-Тебя проводить? — Чан встаёт со скамейки.
-Не, тут недалеко… а, ну Вы знаете.
-Напиши, как доедешь, — Хенджин моргает и кивает.
-Тогда… до завтра?
-До завтра, Хенни.
Вскоре велосипед скрывается из виду, оставляя Чана в размышлениях. Встреча прошла идеально, если не считать «выканье» Джина, которое так и режет слух. Будто разделяет на «белое» и «чёрное», не давая шанса.
Чан как раз вышел из душа, когда пришло сообщение:
От кого: Бельчонок
Я дома, добрался без приключений :)
Кому: Бельчонок
Отлично. Спокойной ночи, Хенни.
От кого: Бельчонок
Спокойной ночи, Чан.
Во-первых, Бан случайно назвал Хенджина в парке ласково и теперь не может отделаться от этой милой формы имени. Во-вторых, глядя на скобочки, он улыбается, как совершенный идиот. В-третьих, Джин назвал его по имени. Без формальностей. Случайно или нет, но это приятно. В-четвёртых, у бельчонка такая же красная нить на запястье. Кажется, Чан, становится чересчур сентиментальным.
