Связанные. Ваниль и имбирь.

Лиловый закат украшал небо, превращая белые кучевые облака в воздушную вату. Однако совсем скоро яркое солнце скроется за подходящим темно-синими тучами. В другой половине неба уже виделась луна и звёзды. Хенджин всегда любил такие моменты, словно небеса находятся между сном и бодрствованием, как живой человек. С закатом на улице стало заметно прохладнее, поэтому он кутается в объятиях Чана, полу-лежа на старом диванчике на крыше. Спиной чувствует его глубокое, размеренное дыхание, что так убаюкивает. Чан гладит его по руке, кончиками пальцев невесомо проводя от кисти до локтя, вызывая приятную дрожь, мурашки и улыбку. Родители с братом уехали на пару недель в другой город навестить бабушку с дедушкой, оставив Хенджина одного, чтобы тот мог исправить оценки и подготовиться к последнему экзаменаму. Сперва было обидно и неприятно, что оставили совсем одного, но Чан предложил посидеть на крыше, наблюдая за жизнью вечернего города и этим всё перекрыл. Они бы могли сидеть так вечно. В своей личной, нетронутой другими людьми гармонии. Не произнося и слова, потому что и без того хорошо. Чан наконец берет ладонь Хенджин в свою руку. От прикосновения все ещё болят не зажившие раны. -Хенни, никогда не бойся меня. Я тебе не причиню зла. Хорошо, бельчонок? - шепчет в шею Джину, легко целует, а потом и вовсе прикасаться губами к розовым шрамам. Хенджин откидывает голову на плечо старшему. Хван настолько разомлел от действий Чана, что может выдавить тихо "угу". -Скажи, что понял, Хенни, - продолжает мягко настаивать Бан. -Понял. -Что ты понял, бельчонок? - разворачивается за подбородок к себе лицо Джин. -Тебя не нужно бояться, - а Чан улыбается и чмокает Хенджина в губы. -Если что-то случиться, сразу говори мне. Ладно? -Хорошо, - довольно улыбается Хенджин. Небо из фиолетового цвета стало почти чёрным. Луна заключена в кольцо тяжёлых туч. -Чани, - Джин целует Бана в линию челюсти, потому что дотянуться может только туда, - можно у тебя остаться? Не хочу возвращаться в пустой дом… -Без проблем, - Чан целует младшего в макушку. Им так мало друг друга. За эту неделю они встретились впервые. И так волшебно вдвоём, без посторонних, что хочется, чтобы эта иллюзия длилась вечно. На лоб Хвану падает первая капля дождя, отчего тот щурится, а Чан с заботой смахивает её. -Бельчонок, пошли в дом, иначе заболеешь. -Давай ещё немного посидим. Ну пожалуйста. Мы же так удобно устроились, и мне пока тепло. -Пару минут, но под навесом, - соглашается Чан. Через эти самые пару минут Бан уже обнимает Джина со спины, стоя под козырьком, что так предусмотрено находится над выходом на крышу. Лёгкие покрапывания сменяются грибным дождиком. -Хенни, а это не ночная радуга случайно? - Чан показывает куда-то в даль. Присмотревшись, Хван замечает семицвет в небе. -Она такая красивая… - околдовано шепчет Джин и оборачивается к Бану, пристаёт на цыпочки и говорит тихо-тихо на самое ухо: -Чани, я люблю тебя. -Бельчонок, ты самое лучшее, что случалось в моей жизни. Я тоже схожу с ума от тебя, - у Джина приятное онемение по всему телу от этой фразы. И горько-сладкий поцелуй, от которого ноги подкашиваются так, что хвататься приходится за плечи Чана. Ливень разошёлся не на шутку, мерцая молниями и раздаваясь раскатами летнего грома. Лишь свет луны проникает в тихую квартиру, создавая будто бы иноземное свечение. Чан уснуть не может, сколько не пытается, вспоминая вечер на крыше. Странное дело, обычно люди признаются друг другу в любви, глядя в глаза, чтобы увидеть реакцию, а Хенджин произнёс те самые три слова шепотом на ухо. Так проникновенно звучало его признание, так чисто и волшебно, что Чан будто бы в облаках витает, а не на Земле находится. Совсем рядом лежит он. Тоже не спит, ворочается, пытаясь спастись от бессонницы. Внезапно запах ванили усиливается, а головы Чана касается рука младшего. Пальцы нежно проводят по голове, зарываются в волосах и начинают массировать. Так приятно и расслабляюще, что Бан чудом сдерживает рвущийся стон. Он открывает глаза и видит в свете луны блестящие глаза Джина, что смотрят на него с восхищением, будто бы на божество. -Хенни, я так точно не усну, - как бы ласка не была приятна, но ощущения вызывает уж совсем не те. -Почему ты не хочешь лечь со мной? - спрашивает Джин. Чан, как истинный джентльмен, уступил единственное спальное место своему парню, а сам постелил себе одеяло на полу. -Бельчонок, просто не хочу торопить события. -Нам… не обязательно, эм… просто можем лежать вместе… - краснея, бормочет Хенджин, - тебе будет гораздо удобнее, чем на полу… и мне теплее, - и смотрит так проникновенно, что отказать нельзя. Чан ложится рядом с младшим, а тот сразу же лезет с объятиями и чмокает в щеку. -Так же лучше? - заглядывает в глаза, с надеждой улыбаясь. Бан глаз от улыбки оторвать не может и вместо ответа целует, сначала медленно, придвигая Джина чуть ближе к себе, а после - влажно, искушающе, до появления чёртиков перед глазами, как в последний раз. Голова отключается совсем и начинает вновь работать, только когда слышит полу вскрик Хенджина. Чан тут же останавливается. Хван сидит перед ним в одном нижнем белье, футболка отброшена в сторону за ненадобностью, копна волос цвета рассвета взъерошена, а тело дрожит. -Бельчонок, прости, я сделал что-то не так? - Чан с беспокойством смотрит на Джина. -Нет-нет… просто, на спину не дави сильно… пожалуйста - тянется к Бану с поцелуем, тот, нахмурившись, быстро отвечает и укладывает нехитрым способом Джина на живот. На спине Хвана тут и там кровоподтеки да ужасные, темные синяки. В фильмах ужасов такое не показывают. Сколько же боли он испытал? -Хенни…это…что? - у Чана все слова приличные из головы повылетали. -Ээ-то само как-то, случайно… упал неудачно, - Хенджин сразу спохватился, словно просыпаясь ото сна, попытался встать, но Бан не дал. -Не двигайся, сейчас принесу мазь. С появлением Джина в его жизни за аптечкой он лезет чуть ли не чаще, чем за всю жизнь. Чан возвращается к постели с мазью, перекидывает ногу через бедро Хвана и открывает тюбик. Прежде чем нанести мазь Бан целует каждую гематому, едва-едва прикасаясь к коже, затем и каждый позвонок снизу-вверх, наблюдая за мурашками Джина. Прикасается губами к плечам, загривку, макушке, чувствительному месту за ушком. -Бельчонок, ты помнишь, о чем мы говорили на крыше? - целует мочку уха. -Что тебя не нужно бояться… - шмыгает носом Хван. -Родной, расскажи правду, - Чан ласково заправляет прядку волос Хенджину за ухо и замирает в ожидании. Джин робко пододвигает руку к ладони Чана, слегка касается мизинцем её, плечи его чуть напрягаются, будто боится, что Бан отреагирует не так, будто готовится к обороне. На старшего выливается рассказ тихим шепотом о реальных отношениях в семье, с родителями, о методах воспитания, о детстве. Из услышанного Чан может сделать лишь один вывод - родителям Хенджина не помешало бы полечиться. Причём основательно и до конца жизни. Удивительно, как Джин ещё похож на более-менее адекватного человека. Теперь понятны все его реакции и страхи. Чан злится. Очень. Как земля вообще носит таких тиранов? -Прости-прости, не стоило тебе говорить. Ты теперь злишься. Прости, пожалуйста, я не хотел, - расслышав яростное дыхание в свою макушку, Хенджин пугается, утыкается лицом в подушку. Чан, ты полный идиот. -Все хорошо, любимый. Я тебя не трону. Джинни, слышишь? - целует в макушку, руку его с алой нитью в свою берет, нежно водит по костяшкам, чувствуя дрожь. Хенджин не успокаивается, сотрясаясь всем телом, словно ему физически больно, а Чан, кажется, эту боль вместе с ним чувствует. Ложится сбоку притягивает к себе, шепчет в макушку что-то успокаивающе, гладит по плечам. Джин успокаивается через какое-то время, открывает мокрые глаза и безмолвно смотрит. У Чана сердце кровью обливается от этого взгляда. -Не уходи, пожалуйста, - цепляясь за футболку старшего, произносит только лишь одними губами. -Я с тобой, бельчонок, - прижимает замерзшее тельце к себе. Хенджин вскоре засыпает, а Чан ещё долго размышляет под стуки дождя по окну.