✦
Обжигающая боль в груди Джисона сопровождается чувством вины от каждого нового сообщения Минхо, которое он решил игнорировать. Сначала Минхо спрашивает, хочет ли Джисон пойти в то кафе с енотами как-нибудь на неделе, и когда Джисон не отвечает так быстро, как обычно, Минхо начинает спамить, задавая вопрос снова и снова, прежде чем решает закончить разговор эмоджи большого пальца вниз. Минхо всё ещё ждёт его после занятий, и это больнее всего — видеть его расстроенное выражение, когда Джисон не бежит к нему из толпы студентов. Он ни в чём не виноват — всё дело в Джисоне и его безрассудном сердце. МИНХО: я так долго тебя не видел, где же ты прячешься? ты заболел? плохо себя чувствуешь? тебе нужна компания? я могу подолгу молчать, я могу просто сидеть рядом с тобой и смотреть в стену не заставляй меня говорить это ты что, правда заставишь меня это сказать . я скучаю ~♡ Когда Джисон не отвечает и на это, сообщений от Минхо становится гораздо меньше. Джисон всё ещё не отвечает, хотя его пальцы дрожат от каждого уведомления. Может быть, ему стоило разыграть карты по-другому, попросить Минхо оставить его в покое на время вместо того, чтобы игнорировать, но сейчас уже слишком поздно. В конце концов, Минхо перестаёт пытаться связаться с ним совсем.✦
Сынмин, будучи единственным, кто знает о том, что отношения были ненастоящими, лично пытается выбить дурь из Джисона, когда узнаёт его идиотский план. Минхо не обедает с ними, и Джисон отводит взгляд при каждом упоминании его имени. Когда он, наконец, встречает Джисона, его взгляд сквозит разочарованием. — Это самая дерьмовая вещь, которую ты мог придумать, — говорит Сынмин, заставляя Джисона скукожиться от стыда. Он прав, всегда является голосом разума для Джисона, проливающим свет на вещи, которые он лучше бы держал в тени. После пары дней навязчивых мыслей, метаний и жалких отвлечений, которые уже не работают, Джисон собирает волю в кулак и отправляет Минхо сообщение. Он наблюдает за тремя точками, сигнализирующими, что Минхо печатает; они то появляются, то исчезают. Проскальзывает мысль, что Минхо даже не станет отвечать — и не Джисону его в этом винить — но, конечно, он отвечает, потому что Минхо добрый, терпеливый, слишком хороший. Он всё, чем Джисон не был в последние две недели. ДЖИСОН: привет, знаю, уже поздно, но можем ли мы встретиться? пожалуйста МИНХО: не хочу выходить из квартиры ДЖИСОН: ты не против, если я приду? просто к двери. мне срочно нужно с тобой поговорить МИНХО: ты странный МИНХО: всё хорошо? ДЖИСОН: я буду через 15 минут и всё тебе расскажу Джисон чувствует себя ещё более виноватым. Он игнорировал Минхо неделю, и первое, что делает старший, когда Джисон пишет, так это спрашивает, в порядке ли он. Блять. Нет, Джисон не в порядке, но, может, будет после всего этого. Эти фальшивые отношения, или, точнее, ложь, что его чувства к Минхо ненастоящие, лежали грузом на его сердце слишком долго. Он сказал, что будет через 15 минут, но пишет Минхо, что приехал, почти полчаса спустя, просто потому, что не был готов покидать свою машину. Ему нужно было время, чтобы успокоить сильно бьющееся сердце — он не смог — и порепетировать то, что он скажет. Я думаю, нам лучше прекратить всё это. Мы зашли слишком далеко, я виноват в том, что во всё это тебя втянул. Я помирился с Чаном, а ты заполучил того, с кем хотел быть. Нет смысла всё это продолжать. Пожалуйста, давай останемся друзьями, просто дай мне немного времени. Каждая разумная мысль покидает его тело, когда Минхо выходит из дома. На голову накинут капюшон тёмно-синей толстовки, блондинистые прядки смешно торчат в разные стороны, очки съехали на кончик носа, губы искусаны. Под светом уличных фонарей он выглядит чудесно. Джисон конкретно проебался. Он сглатывает, пытаясь не думать об этом, но горло сжимается, когда он пытается поздороваться. Он едва ли смотрит Минхо в глаза, и напряжение только усиливает его смущение. Тишину можно резать ножом, она непривычно дискомфортная. Сердце Джисона больно бьётся в груди. Вот этого он и боялся — следовать за своим сердцем. Джисон не хочет, чтобы всё заканчивалось так, он хочет, чтобы они снова были друзьями и всё было в порядке. — Прости, что игнорил тебя, — наконец, говорит Джисон, пиная носком ботинка камешек. Минхо мычит в ответ, но Джисон так и не может поднять голову. — Нужно было сказать тебе, что я хочу кое-что обдумать, но я просто… я повёл себя эгоистично, как ребёнок. Ты этого не заслуживаешь. — И о чём же ты так усердно думал? Минхо заговаривает впервые за вечер, и его голос звучит тихо, устало, изнемождённо. Он так и выглядит; конечно, он красив внутри и снаружи, но в его облике заметна некоторая усталость. Чувство вины колет сердце Джисона. Может, он мог бы признаться, мог бы сказать, что давно перестал притворяться на свиданиях, но в голове проскальзывает яркая улыбка Минхо, когда он был с Рюджин, и Джисон не может ставить своё счастье выше их. Это нечестно — свалить на плечи Минхо ношу нежеланного признания. Джисон поднимает взгляд и встречается глазами с Минхо. Старший заслуживает того, чтобы Джисон его больше не избегал. — Думаю, нам нужно всё прекратить, — наконец, говорит он, всхлипывая. Мириады эмоций проскальзывают по лицу Минхо, но все они вскоре сменяются недоумением. Он сводит брови вместе, мягко, удивлённо вздыхает и спрашивает: — Что? Джисон прочищает горло. — Я думаю, мы должны… — Я слышал, что ты сказал, — перебивает Минхо, в голосе слышится горечь, взгляд наполнен болью, которую Джисон не может интерпретировать. — Просто… Почему? Минхо засовывает руки в передний карман толстовки, но Джисон уже видит его дрожь. Он хмурится, не понимая, зачем Минхо нужна причина, чтобы оборвать их отношения понарошку, особенно, если он встречается с кем-то другим. — Разве ты не должен быть счастлив? — спрашивает Джисон, сердце подскакивает к горлу. — Разве ты не должен теперь быть с тем, кто тебе по-настоящему нравится? Минхо кривится и отворачивается, отчаянно пытаясь сдержать слова, которые всё же слетают с его губ. — Как я могу быть счастлив, если мне нравишься ты? Джисон замирает. — Что? Этого не может быть… — Ты! Это всё время, блять, был ты! — голос Минхо эхом разносится по тихой улице, и он, должно быть, осознаёт, что они всё ещё стоят перед подъездом, в публичном месте, потому что съёживается. Шок выбивает весь воздух из лёгких Джисона. Он ждёт, и ждёт, что его мозг придумает какой-то ответ, но так много мыслей проносится в его голове сейчас, так много всего, что он хотел бы сказать Минхо, вертится на языке. Джисону сложно поверить в слова Минхо и уж тем более сложно произнести четыре слова, которые могут всё изменить. Он в замешательстве. — Почему я думал… — фыркает Минхо горько, поворачиваясь на пятках и нажимая код на двери. Едва слышно, он продолжает бормотать. — Боже, какой же я блядский кретин. Джисон сокращает расстояние между ними, беря Минхо за руку, но старший вырывается, направляясь к лестнице и входной двери. — Минхо… — начинает Джисон, но его тут же перебивают. — Нет, не хочу говорить об этом сейчас, — произносит Минхо, даже не смотря на него. Когда его рука уже почти касается ручки, он поворачивается и говорит. — Ты можешь… не знаю. Я поговорю с тобой, когда буду готов, но не сейчас. — Блять, подожди, подожди, подожди, — Джисон отчаянно пытается удержать Минхо, объяснить, что их чувства взаимны, что это всё просто одно большое недоразумение. — Нет, пожалуйста, послушай… — Джисон, дай мне ёбанное время, — злится Минхо. — Обещаю, я не буду игнорить тебя и обо всём с тобой поговорю. Джисон готов упасть на колени и умолять его остаться хотя бы ещё на мгновение, обсудить с ним то, что он сказал, что имел в виду, но в его голосе столько боли, боли, которую причинил ему Джисон, и он позволяет Минхо исчезнуть за закрытой дверью. Слова застыли у него на кончике языка. Как только его колени начинают подгибаться, Джисон садится на верхнюю ступеньку и прячет лицо в ладонях. Он думает, что он идиот века, но разумная часть его знает, что он просто запутался во всём, что происходило последние пару месяцев. В какой момент черта между настоящим и выдуманным смазалась? Существовала ли вообще эта черта? Он думал, что делал это для них обоих — хотел побыстрее всё закончить, прежде чем всё стало совсем плохо, дать Минхо возможность встречаться, с кем он захочет, и спасти себя от неминуемой боли, если бы Минхо сам расстался с ним. Но Джисон так, так ошибался, и теперь больно им обоим — Минхо из-за него, а Джисону из-за собственной глупости. Ему нужно исправить всё, прежде чем не стало слишком поздно — нужно сделать всё правильно. Он не знает, как много времени прошло с тех пор, как Минхо ушёл, но он не собирается сидеть на ступеньках всю ночь, не тогда, когда Минхо попросил немного времени. Джисон хотел бы поступить так; тогда всё не стало бы таким запутанным, если бы он просто попросил немного чёртового времени. Когда он уже собирается вставать, его телефон вибрирует от входящего сообщения в кармане куртки. Это от Минхо. Он смотрит вверх и понимает, что Минхо видел его во всём его очаровании. Прекрасно. МИНХО: пожалуйста, иди домой Плечи Джисона поникают. Он встаёт, потирает глаза, кладёт телефон обратно в карман и выпускает поверженный вздох. Всё должно было случиться иначе. Он хочет сказать Минхо, что он тоже ему нравится, но было бы ужасно делать это через сообщения — не только потому, что Минхо заслуживает лучшего. Последнее, чего хочет Джисон — сказать что-то не то и создать ещё больше недопонимания между ними. Сейчас он идет на парковку, еле переставляя ноги. Когда он, наконец, забирается на водительское сидение, то почти ударяется головой об руль и кричит. Его глаза притягиваются к окнам квартиры Минхо, через шторы просвечивается приглушённый золотой свет. Джисон проводит ещё немного времени в машине, пытаясь не думать о словах Минхо. Неужели он был заинтересован в Джисоне всё это время? Джисон стонет, заводя машину. Нет никакого смысла накручивать себя, когда Минхо сказал, что он не будет как Джисон, что напишет, когда будет готов. И Джисон, неважно, как бы он хотел всё исправить, уважает Минхо больше всего остального. Он может подождать, если этого хочет Минхо. Внизу горит свет, когда Джисон подъезжает к дому. У него нет шансов пробраться в спальню незамеченным. Он заходит внутрь, снимает обувь и кидает свои ключи в вазочку, стоящую на тумбочке. Его папа выбегает с кухни на звук закрывающейся двери, и одного взгляда на Джисона ему хватает, чтобы спросить: — Почему ты такой угрюмый? У Джисона будто срывает дамбу. Каждый чёртов раз, когда его спрашивают, что не так, у Джисон начинает болеть голова, а глаза наполняются слезами. Джисон вздыхает и идёт к дивану, на который плюхается, и прячет лицо в одной из коричневых подушек. Возможно, Джисон уже слишком взрослый, чтобы плакать из-за недопонимания, но он всегда был чувствительным, его сердце всегда брало верх, и он чувствует себя слишком безнадёжно. Диван продавливается под весом его отца, когда он садится рядом с Джисоном, его успокаивающее прикосновение к спине помогает Джисону чувствовать себя лучше. Через пару минут Джисон понимает, что почти не может дышать, прижавшись лицом к подушке. Он садится, сдувая пряди, упавшие на лицо. — Только не сердись, — говорит Джисон, голос немного жалобный. Его отец приподнимает бровь, оглядывая его с ног до головы. — Ты же не разбил машину и не сбил никого, да? — Нет, — парирует Джисон. — Но… эм, помнишь Минхо? — Парня, которого я видел дома чаще, чем собственную дочь? — когда Джисон не смеётся, отец хмурится. — Что случилось? Джисон никогда не думал, что ему придётся объяснять это кому-то, но говорить правду своему папе гораздо более унизительно, чем он представлял. — На самом деле, эм, мы не встречались, — бормочет Джисон, едва слышно, не решаясь поднять взгляд. Его папа ничего не говорит, так что он продолжает. — Мы просто, типа, притворялись, из-за… кое-чего. Я врал. Тебе, Джиён, и практически всем, и это так ужасно… — Джисон, — перебивает его отец, — я не злюсь на тебя потому, что не понимаю, за что, но если Минхо ранил тебя, я буду зол на него… — Нет, нет, нет, он не ранил меня. Это я всё проебал, — объясняет Джисон, сжимаясь от жёсткого взгляда отца из-за ругательства. Он глубоко вздыхает, но это не помогает успокоить мчащиеся мысли в голове. — Я влюбился в него, что, эм, в принципе неудивительно, и… ну, я не хотел причинить себе боль или воспользоваться им, ведь я думал, что он влюблён в кого-то другого, так что я решил всё прекратить. Глаза начинает печь. Он несколько раз моргает и потирает их, но слёзы не уходят, и Джисону становится ещё более стыдно, и он прячет лицо в ладонях. — Я так понимаю, всё прошло не очень хорошо? — Просто ужасно. Оказалось, что у него тоже есть ко мне чувства, были всё это время, и он просто ничего не говорил, — бормочет Джисон, чувствуя себя немного лучше, когда отец начинает поглаживать его по голове, чтобы успокоить. — Он расстроился, что неудивительно, и хотел, чтобы я ушёл, и я не успел ему ничего объяснить. Его папа вздыхает. — Почему ты плачешь? Ещё не всё потеряно, — говорит он, и когда Джисон смотрит на него, ему почти весело от жалкости Джисона. — Вы двое словно дети. Что ещё остаётся, кроме как поговорить и всё решить? Ты приклеен к телефону почти всё время, Джисон. Используй его с умом. Джисон фыркает, сжимая подбородок, но его отец уже встаёт, стряхивая со штанов невидимые пылинки. — Я приготовил пасту, — говорит он, будто бы Джисону не тяжело, уже следуя на кухню. — Я оставлю тебе порцию, если ты напишешь ему. Джисон вздыхает, но его желудок, который был закручен в узел почти весь день, урчит, расслабляется от предчувствия еды. ДЖИСОН: я знаю, что ты хочешь пространства, и тебе не стоит отвечать на это сообщение, но я просто хотел извиниться за этот бардак надеюсь, мы сможем всё обсудить, потому что я хочу сказать тебе много хорошего я очень очень очень переживаю за тебя, так что, пока мы не поговорили, даже не думай, что это не так береги себя мне правда очень жаль✦
Когда наступают выходные и у Джисона нет занятий, на которые он мог бы отвлечься, он проводит весь день за ноутбуком, очищая диск. Внезапно он натыкается на аудио-файл, о котором давно забыл. Он вспоминает о Минхо, потому что песня о нём. И, может быть, это глупо, но прежде чем он начнёт сомневаться, он быстро отправляет файл Минхо с короткой подписью. Для тебя. Ответа нет, но, по крайней мере, Минхо видел его, открыл сразу же, как Джисон прислал его. Немного больно, но Джисон ничего другого и не ожидал; он просто хочет, чтобы Минхо ответил, когда он будет готов, и если это значит, что придётся немного подождать, Джисон может сделать это, не нервничая. Абсолютно точно. Этим вечером Джисон дома один, у отца ночная смена, а Джиён пошла гулять с друзьями. Он бездумно смотрит телевизор (читайте как: листает ленту в телефоне, а телевизор шумит на фоне), когда раздаётся звонок в дверь. Джисон лениво встаёт с дивана и идёт к двери, открывая её. Он никого не ждал, особенно Минхо, но вот он тут, стоит на крыльце дома Джисона. Сердце Джисона почти останавливается, когда они встречаются взглядами, а костяшки белеют от того, как крепко он вцепляется в дверь. На мгновение он забывает, как дышать, и это глупо, потому что это просто Минхо. Минхо, который ему безумно нравится. — Привет, — выдыхает Джисон, всё ещё не веря, что человек, которого он ужасно хотел увидеть всю неделю, стоит перед ним. Голос Минхо такой же мягкий, как и всегда. — И тебе привет. Джисон чувствует облегчение просто от того, что снова видит и слышит его, тепло зарождается в его груди от улыбки, с которой Минхо на него смотрит. Джисон снова может надеяться. — Солнце садится, — говорит ему Минхо, и это приглашение. Он проскальзывает на крыльцо и кивает на диванчик в углу. Джисон кусает губу, следуя за ним, и садится рядом. Между ними остаётся немного пространства, но Минхо придвигается ближе, бросая на Джисона заинтересованный взгляд. — Сегодня мы всё сделаем правильно, — говорит он, толкая Джисона плечом. — Потому что ты этого хочешь, да? Мы этого хотим. У Джисона пересыхает в горле, когда до него доходит смысл слов Минхо. Он понял, что Джисон имел в виду, когда отправил эту песню, понял, что весь этот бардак был лишь плодом непонимания, понял, что у них есть шанс всё исправить. Они оба хотят взять правильное направление — эта мысль даёт Джисону достаточно смелости, чтобы как следует посмотреть на Минхо и улыбнуться. Проходит момент тишины, наполненной ожиданием, позволяя им рассмотреть друг друга, будто много что изменилось за время в разлуке. А потом… — Так что ты хотел мне сказать? Джисон почти теряет сознание от прямолинейности Минхо, ссылающегося на песню, которую Джисон для него написал. Уголки губ Минхо приподнимаются в улыбке, выдавая поддразнивание в голосе, заставляя Джисона меньше нервничать. Джисон провёл достаточное количество времени, придумывая, что он мог бы сказать Минхо, но сейчас в его голове беспорядок, и всё, о чём он может думать, так это о том, что всегда хочет получать от Минхо такой обожающий взгляд, как сейчас. Он думает, насколько это, должно быть, очевидно, думает, почему же ему понадобилось столько времени, чтобы осознать, что он тоже нравится Минхо, но сейчас, когда он знает, это легко заметно. Джисон хочет так же открыто показать ему свои чувства, чтобы Минхо видел их и слышал, но он также хочет, чтобы люди вокруг думали: они так друг друга любят. — О чём ты так усердно думаешь? — шепчет Минхо, и Джисон понимает, что молча пялился на него, не говоря ни слова. Он надувает щёки и отводит взгляд, немного смущённый, но Минхо быстро берёт его за руку, приободряя. — Давай не будем всё усложнять, — говорит он. Джисон улыбается и подаётся вперёд, чтобы положить голову на плечо Минхо. Нет смысла ходить вокруг да около. Он просто хочет быть с Минхо и ни о чём не переживать. Он глубоко вздыхает. — Эти отношения понарошку заставили сомневаться в том, что было правдой, а что нет, и я запутался, — признаётся Джисон, играя с пальцами Минхо. — И когда я понял, что у меня появились чувства к тебе, мне стало… не знаю, плохо. Будто бы… будто бы я пользовался ситуацией для своего блага. Свободная рука Минхо движется к бедру Джисона, большой палец выводит круги на джинсах. Глупо, какими комфортными могут быть маленькие жесты от него. — Я тоже, знаешь? — Минхо прочищает горло. — Когда ты запостил «крашкрашкраш»… Я подумал, хм, я был бы не против сходить на свидание с Джисоном. И хоть я и дразнил тебя за всё это, но, честно говоря, я просто пытался прочувствовать ситуацию? Пытался понять, есть ли шанс… Не знаю. Быть вместе? Челюсть Джисона падает. Он смотрит на Минхо, в глазах которого отражаются оранжевые и розовые оттенки неба, и сердце замирает в груди. — Ты хотел попробовать с самого начала? Кончики ушей Минхо становятся красными. — Да брось, ты знаешь, что ты милый, горячий, талантливый, весёлый и вообще идеал, — бормочет он, но так, так искренне. Глаза Джисона расширяются; ему, наверно, даже более стыдно, чем Минхо. — Ты нравился мне в школе, и я буквально умолял Джунхуя попросить тебя написать песню. Я надеялся, что мы могли бы… Не знаю, снова поговорить. — О боже мой. Минхо отводит взгляд, смущаясь ещё сильнее. — Это последний раз, когда я говорю что-то настолько сопливое. — Неправда, — протягивает Джисон, прижимаясь к боку Минхо. Драматичный вздох Минхо говорит Джисону, что он прав. Джисон постарается взывать к сентиментальной стороне Минхо так часто, как сможет. Момент тишины — и волна облегчения от понимания, что тишина больше не напряжённая, наоборот, комфортная — а потом Джисон хмыкает. — Не думаю, что я когда-либо оправлялся от своей щенячьей влюблённости в тебя. Может, в какой-то момент она утихла, но как только мы снова начали проводить время вместе, чувства просто… развились. Он смотрит на Минхо и ловит его взгляд, позволяя себе раствориться в очевидной нежности. Джисон мог бы целую вечность просто смотреть на Минхо, изучать каждую его деталь, запоминать его. — Ты так сильно мне нравишься, — признаётся Джисон, пряча голову в шее Минхо, почти шёпотом. Чтобы только Минхо мог его услышать. Он поглядывает на Минхо, который сдаётся и больше не сдерживает улыбку, появляющуюся на губах, и тоже счастливо ухмыляется. — Ты мне тоже нравишься, — говорит Минхо, прислоняясь щекой к макушке Джисона. — И мне понравилась песня. Ты хандрил? Так сильно по мне скучал, что не сдержался и написал ещё одну прекрасную песню для меня? Он сжимает руку, которая покоится на колене Джисона, продолжая дразниться, но в его голосе слышится искренняя заинтересованность. Джисон шумно выдыхает. — Вообще-то она не новая. Даже так, прислонившись к шее Минхо, он видит, как взлетают его брови. Джисон играет с его пальцами, пытаясь отвлечься от смущения, но Минхо не спускает с него взгляда, как и всегда. — «Крашкрашкраш» не была единственной песней для тебя. Я всё ещё… — я всё ещё пишу песни о тебе. Джисон закусывает нижнюю губу. — Не заставляй говорить это вслух. Тепло распространяется по его телу от звука смеха Минхо, оседает на его щеках красной пыльцой. — Ах, Джисони, такой ты милый, — воркует Минхо, и прежде чем Джисон начнёт спорить, легко целует его в макушку. Он отстраняется, показывая Джисону свои покрасневшие уши, и говорит. — Ты знаешь, я не так хорошо управляюсь со словами, как ты, так что… не знаю, как на всё это отвечать. И в тот момент, когда Джисон думал, что не сможет ещё сильнее влюбиться в Минхо, этот лузер смотрит на него с такой любовью, говорит с ним с такой мягкостью, и заставляет его провалиться в чувства с головой. — И не нужно ничего говорить, — отвечает он, покусывая губы, сдерживая очередную улыбку. — Просто поцелуй меня. Минхо тихо фыркает, закатывая глаза и качая головой с зачарованным выражением, но мираж рассеивается, когда он подаётся вперед, сокращая расстояние, и мягко целует Джисона. Если Джисону прежде казалось, что целовать Минхо невероятно, даже несмотря на весь бардак и путаницу, и недосказанности, целовать его сейчас, зная, что чувства взаимны, это довольно потусторонний опыт. Поцелуй твёрже, но нежнее, наполнен чувствами, все сомнения давно ушли, потому что всё ощущается правильно. Он длится недолго, потому что оба не могут не улыбаться, и вскоре начинают сталкиваться зубами. Будучи не в состоянии держать свои руки — и губы — при себе, Джисон накрывает ладонями лицо Минхо и целует его губы, а затем осыпает поцелуями всё его лицо, пока тот не заливается смехом. Минхо прижимается лбом к Джисону, бессвязно шепчет: — Ты меня с ума сведёшь. — Я раньше сдерживался, — ухмыляется Джисон. — А теперь ты мой, — он подаётся вперед, чтобы поцеловать шею Минхо, — я никогда тебя не отпущу. Минхо отстраняется, и в его глазах пляшут опасные искорки. Джисон хмыкает, но только сдавленный звук вырывается из него, когда Минхо прижимает его к груди. Сильные руки обвивают его талию, прижимая ближе, и Джисон перебрасывает одну ногу через колени Минхо, устраиваясь поудобнее. — А вот и нет, — Минхо бормочет в его волосы. — Это я тебя никогда не отпущу. Джисон позволяет себе растаять в этих объятьях, зная, что у них всё будет в порядке. Он прижимается лицом к груди Минхо, наслаждаясь этим, когда Минхо кладёт подбородок на макушку Джисона и мычит. Он сжимает губы, едва сдерживая смешок, который вот-вот вырвется из него, и, наконец, спрашивает: — Можем зайти в дом? А то мне уже холодно. Минхо стонет, отталкивая хихикающего Джисона прочь.