Путешествие неряхи и следопыта

      Тишину прервал порыв ласкового ветра. Моё сердце забилось чаще, а со лба скатывались обильные капли пота. «Что делать? Что делать? Что делать?», лихорадочно спрашивал я себя. «Ну нахрена я согласился поехать туда? Какой же я дурак!», и сев на бордюр возле забора, схватил себя за волосы от отчаяния. «Отец мне никогда этого не простит! А мама с ума сойдёт, если я пропаду!»       — Надо срочно что-то придумать! Эм, может… притвориться больным? Хотя, чего это я? Они запросто раскусят мой обман, и ещё чего доброго — накажут.       — Мож-жет я с-с-смогу помочь? — вдруг раздался чей-то шипящий голос. Я вздрогнул, огляделся, но никого рядом не обнаружил. — Выше, — подсказал он мне. Я запрокинул голову и…       — Змея! Н-не приближайся!       — Тиш-ше, я не ж-желаю причинить тебе вреда.       — Т-тогда зачем ты здесь? Чего ты от меня хочешь? — дрожащим голосом спрашивал я её. Белое гладкое существо висело на ветке липы, и глядела на меня двумя жёлтыми проницательными глазами. «Ну вот и всё. Приехали. Я разговариваю со змеями как Гарри Поттер».       — Поз-зволь помочь. Я наблюдал з-за тобой, Боруто Уз-зумаки. Я з-знаю того, кто с-сможет защ-щ-щитить тебя.       — Почему ты помогаешь? — внезапно для себя спросил я, хотя всё, что было у меня на уме — это то, что со мной разговаривает змея.       — У меня с-с-свои причины. Главное, что ты должен запомнить — это с-с-северная улица, под номером с-с-сорок два. Дойди до неё, ос-становись, и сверни в уз-зкий переулок, сокрытый зарослями крапивы. Там, найди с-с-следопыта, отмеченным девятым номером. С-с-скажи ему следующее: "Не бойс-с-ся холодных зимних ветров. Ибо они нес-сут с-семена будущ-щего лета". Это кодовая фраза. З-з-запомни её, Боруто Узумаки.       После того как змей рассказал мне всё что хотел, он уполз. А у меня на душе ещё продолжительное время оставалось липкое ощущение стыда. «Что значит "наблюдал за мной?" Как долго? И зачем?», вопросы слились со внутренней тревогой усилив её. Она бесновалась раненой птицей как второе сердце. Однако… «Это моя последняя надежда. Либо так, либо меня заберут те жуткие ниндзя, а затем заставят рыть носом землю как в корейской армии! А ещё… женят на той девчонке. Не то, чтобы я против, но… мне ведь только семнадцать! У меня ещё вся жизнь впереди. Какая к чёрту свадьба? Да и виделись мы всего один раз! Мы же не в средневековье живём. На дворе двадцать первый век, как-никак».       Пока мысли в голове моей беспорядочно метались от одного к другому, ноги сами понесли меня по направлению к нужной улице. Северная сорок два — странное название для Сюндзюку. Больше похоже на прозвище, но что поделать? В городе тысячи улиц — настоящий лабиринт. Хорошо, что гугл-карты спасают. Как только я оказался у нужного угла, моё предчувствие подсказало мне, что здесь что-то не так. Камера на вершине арки была обращена к тупику, дверь в частную стоматологию заперта, а окно скрыто за жалюзи. Я огляделся: ни одного прохожего, пустые дороги без машин. «Странно. Время час-пик, здесь должны быть пробки». Потом заметил на другой стороне лестничной площадки у дома кусты крапивы. «Ага! Вот вы где. Главное руки и лицо замотать чем-нибудь, чтоб не обжечься». Но ни шарфа, ни перчаток у меня с собой не было. Март же на дворе. Посему я загородил лицо портфелем и смело шагнул в заросли.       — С-с-с! — прошипев от боли резанувшей крапивы, я не заметил люка, притаившегося под ногами. — А-а-а-а! — крик оборвался хрипом сорванного не вовремя голоса. Не найдя опоры, я провалился вниз, к счастью не глубоко, и оказался в подземном переходе. Свет приветливо манил в десяти метрах. — Мог бы и предупредить об этом, чёртов змей!       Когда я вышел на другую сторону, то моему взору предстала совсем другая улица: рыхлая земля, ухабистые дороги, редкая трава, растущая по углам. И один единственный дом, словно перенёсшийся прямиком из эпохи Эдо. Стоящий на кипарисовом фундаменте с бумажными стенами, раздвижными створками, и характерной крышей с загнутыми краями. Я охнул, вылупив глаза, но не успел и шагу ступить ближе к зданию, как вдруг с колонны на меня прыгнул человек, облачённый в синюю безрукавку и длинные тёмные штаны. Сделал он это настолько быстро, что я даже сначала и не понял, что произошло, как уже в следующий миг обнаружил себя лежачим с приставленным к горлу кунаем.       — Кто ты такой, и как сюда попал? — резко спросил он, вжимая меня всем своим телом в землю. Серые глаза переливались будто ртуть под солнечными лучами, в ушах гвоздики, на левой скуле татуировка "IX". «Следопыт, отмеченный девятым номером», вспомнил я, и моментально выдал заученную фразу:       — Эм… не страшись зимних метель, потому что они…. Они приносят с собой, ммм… — признаться, я не был хорош в заучивании стихов.       — Ох, ради всего… Серьёзно? Ты даже кодовую фразу не запомнил? Кто тебя послал?       — Ну… змея? Белая змея, — нехотя признавался я, отводя взгляд. «Он наверняка посчитает меня сумасшедшим». Мгновение затянулось. Этот парень, кажется, взвешивал у себя в голове все "за" и "против", а я покорно ожидал своей участи.       Стало жарко, даже несмотря на то, что я лежал спиной на холодной земле. Юноша, что навис надо мной излучал это тепло. Его рельефные крепкие руки, выпирающие ключицы, сильные ноги, взгляд загнанного в угол зверя — околдовывали меня. А в эту неприлично долгую секунду, когда мы неразрывно друг на друга смотрели, лёгкие забыли дышать, а моё сердце биться.       — То есть, ты хочешь сказать, что к тебе приползла змея, и сказала тебе найти меня? И ты ей поверил?       — У меня не было выбора, — с отчаянием ответил я. — Меня хотят забрать в провинцию скрытого листа. Мне нужна помощь!       — Ты… идиот? — на его едкие замечания мне захотелось огрызнуться, однако кунай у горла был иного мнения. Впрочем, незнакомец недолго ещё продержал меня в таком положении. Встав на ноги, он протянул мне руку: — Поговорим внутри.       В доме я разулся, и впервые за долгое время почувствовал плетёное татами под ногами. Мы сели в гостиной у низкого столика, где посередине над жаровней висел чайник на крюке. Незнакомец заметил мои ожоги от крапивы на руках. Я не ожидал от него проявления доброты, но он почему-то решил, что прежде чем мы приступим к делу, мне необходимо залечить воспаление. На какое-то время парень вышел в другую комнату, позже вернулся с баночкой лечебной мази.       — Дай мне свою руки, — скорее приказывал, чем просил он. Я покорно протянул их, и тот принялся бережно смазывать следы от ожогов.       Всё это время мы молчали, будто боясь нарушить священную тишину. Ласковые пальцы массировали мои покрасневшие места, втирая мазь. Потом он замотал их бинтом с методичной ловкостью. На его левой ладони я заметил странную отметину в виде ромба.       — Это что, татуировка у тебя на руке? — поинтересовался я чисто из вежливости.       — Нет, — сухо ответил он, после чего вернулся на противоположную сторону столика. — Давай коротко: кто ты, и чего хочешь от меня?       — Меня зовут Боруто Узумаки. Вчера я… эх. Это будет непросто, — признавшись скорее самому себе, нежели незнакомцу, я потянулся за чаем. В глиняной кружке на самой поверхности горячего напитка плавал крошечный листик мяты. Когда я поделился пережитым и выложил свою историю в деталях, парень ещё некоторое время продолжал молча обдумывать и переваривать информацию. — Так что… вот я и здесь, — неловко подал я голос.       — Н-да. Ты здесь, — апатично повторил он.       — Эм, кстати, я до сих пор не знаю твоего имени.       — Каваки.       — Так ты… поможешь мне?       Каваки облокотился подбородком о сложенные руки в замок, после чего одарил меня одним из самых задумчивых взглядов. Я почти слышал, как крутятся в его голове шестерёнки. «О чём ты думаешь? Не хочешь ли ты выставить меня за порог, как все остальные? Наверное, так и будет. В конце концов, когда всё это началось, удача отвернулась от меня. Я…»       — Думаю шансы у нас есть, — внезапно прервал мои размышления его шелковистый голос. — Но действовать нужно быстро. Перво-наперво надо составить контракт.       — Контракт? — в тревоге зрачки мои расширились. — Так ты… хочешь платы.       — А ты думал я помогу по доброте душевной? Мир не так устроен, блондинчик. Не будь ты из богатенькой семейки, я бы развёл руками.       «Вот же меркантильная сволочь!»       — И сколько ты хочешь?       — Полтора миллиона йен*, — просто и коротко ответил Каваки.       — Сколько?! Зачем тебе столько?       — Это не твоё дело, блондинчик.       — Не называй меня так! — огрызнувшись, я встал на ноги. Руки сжались в кулаки, и тут же разразились жгучей болью. Так и хотелось ему рыло начистить! (В душе естественно я понимал, что это невозможно, так как Каваки во много раз превосходил меня в… во всём). — У меня сейчас нет таких денег!       — Так попроси у папочки.       — Он не… мало того, что он не даст мне такую сумму на руки, но и вряд ли поверит в то, что меня хочет похитить какой-то там сказочный сёгун!       — Так убеди его, — по-прежнему буднично говорил он. Непроницаемое бесстрастное лицо чем-то мне напомнило господина Саске, однако в отличие от него, Каваки всё-таки был моим ровесником, и это пламя юности, подобное моему, время от времени просачивалось сквозь маску напускного безразличия. Стальные глаза сверкнули искрами, стоило мне медленно опуститься обратно. А когда я склонился лицом ближе, упираясь руками о стол, следопыт нахмурился.       — Миллион.       — Миллион триста.       — Миллион сто пятьдесят.       Наши торги продолжались до тех пор, пока мы не сошлись на миллионе двести пятьдесят. Затем Каваки выудил из шкафа свиток, развернул его, написал все условия и передал мне для подписи. Я бережно взял свиток, проверяя, нет ли лазеек. «Если бы я знал, что тут понадобится юрист, захватил бы семейного адвоката. Эх. Что-то не особо это похоже на начало захватывающего приключения».       — Солнце уже село, блондинчик, — предупредил он меня.       — Знаю-знаю, не слепой.       Стоило мне взять кисть в руки и обмакнуть её в чернила, как вдруг по закону подлости кто-то швырнул через рисовые стены дымовые шашки. Комната моментально заполнилась едким дымом, и в глазах сильно защипало. Быстро прижал рукав ко рту, но было уже поздно, дым проник внутрь, обжигая и царапая изнутри. Я дико раскашлялся, будто стараясь выблевать лёгкие наружу. Чьи-то сильные руки схватили меня за подмышки и закинули на плечо.       — Не… кхе-кхе… пустите! Пустите, кхе-кхе-кхе, меня! — заколотил по чьей-то спине кулаками, вкладывая в каждый удар все остатки моих сил. Однако это никак не подействовало на похитителей. — Каваки, спаси! — отчаянно плеснул рукой наобум, но встретил лишь пустоту.       А потом… потом на тело накатила такая слабость, что бить уже не получалось. Голова налилась тягучим свинцом, и я… я провалился в темноту.

***

      Тошнота, головная боль, спазмы в животе — звучит как побочные эффекты дешёвого средства от диареи. Но именно с этим мне пришлось столкнуться, когда ко мне вновь вернулось сознание. Я нехотя разлепил веки, ощущая весь мир вокруг себя словно гигантскую наковальню, обрушившуюся на всё тело. Подо мной была роскошная мягкая кровать с балдахином, а я на ней — растёкшаяся амёбка. Карин стояла рядом, больше похожая на статую. Она стёрла пот с моего лба, после чего насильно приподняла меня в сидячее положение, и заставила выпить супер-горький отвар из фляги.       — Где я? Что вы со мной сделали?       — Ты в провинции теневого листа, — спокойно отвечала она. — Прости за вынужденные меры. Это место хранится в строжайшем секрете, так что нам пришлось вырубить тебя.       — У меня такое чувство, будто моя селезёнка вот-вот взорвётся, — прокряхтел я, еле удерживая дух.       — Это пройдёт. Позволь только… — и самым наглым образом задрав мою рубашку, Карин стала водить вдоль торса… светящимися руками. Я ошалел, вылупив глаза, аж пульс участился. — Ну вот, чувствуешь облегчение?       — Что это за магия такая?       — Это не магия, а лечебное дзютсу. Господин Саске, если захочешь, тебе об этом расскажет поподробнее.       Тепло и облегчение приятно растеклись от живота по всему телу. Прилив сил и ясность ума расцвели немного позже, что позволило мне постепенно прийти в себя. Решил оглядеться вокруг, пока есть возможность: аскетичное убранство, строгий интерьер в японском стиле, икебаны стояли напротив раскрытых створок неширокого балкона. Между ними на стене висел гобелен с символикой клана, а на подставке покоились незажжённые благовония.       — Одевайся, — приказала Карин, бросая в меня комплект чёрного кимоно. — Ты сможешь увидеться с господином Саске на представлении кабуки*.       — Сюда приедет театр? — удивился я, и в голове сразу всплыли ассоциации с бравыми самураями в масках, невинными майко, хитрыми кицунэ, и играющим оркестром на пьедесталах.       — Да, специально по приглашению главы клана.       — Звучит интересно. Что за постановка?       — "Похищение наложницы", — хитро сощурив свои алые глаза, отвечала она. — Надевать умеешь?       — Я справлюсь, спасибо.       — Тогда я оставлю тебя.       Как только эта женщина оставила меня наедине с кимоно, первой моей идеей было заглянуть в телефон. Хорошая новость: он находился у меня во внутреннем кармане, всё ещё разбитый, но работающий. Плохая новость: на рассечённом трещинами экране белым по тёмному высветилось уведомление "нет сигнала".       «Проклятье! Тут что, даже сотовой вышки нет? И как мне теперь выкручиваться? Контракт я подписать не успел, поэтому… Каваки вряд ли придёт меня спасать. Нужно что-то придумать!» Отчаянно искал глазами хоть что-нибудь полезное, но кроме ручного зеркальца я ничего не нашёл. «Выхода нет — придётся ещё немного подыграть». Одевшись в чёрное матовое кимоно, я вышел наружу к саду камней. Осмотревшая меня Карин довольно что-то промычала, а затем повела вдоль открытых коридоров в зал представлений.       Когда створки закрылись за нами, мне предстала на обозрение просторная комната с широкой сценой и платформой, разделяющей женскую и мужскую половины зрителей. Господин Саске ожидал меня около платформы. Я подошёл к нему, и склонившись в уважительном поклоне, сел рядом.       — Надеюсь дорога до провинции не обременила тебя? — без эмоционально спросил он меня, даже не удосужившись взглянуть на мои потемневшие круги под глазами.       — Ничуть, — соврал я. — Быть вашим гостем — это великая честь для меня, господин Учиха.       — Скоро твой статус туриста изменится, Боруто-кун. Сама судьба этому благоволит.       «Судьба? О чём это он?», не понимая сих загадочных слов, постарался скрыть за рукавом возникшую сконфуженность. Тут плотные шторы медленно раскрылись под тонкие свирели, сопровождаемые глухим стуком бумажных барабанов. На сцене, расположенные в ряд сидели исполнители с цитрами в руках, певцы, ударники, и духовые. По мере того, как приближался актёр в костюме танцовщицы, мелодия всё нарастала и нарастала.       — А где госпожа… эм… — «Проклятье, как зовут его дочь? Надо было сначала спросить, прежде чем болтать!»       — Сарада отправилась в паломничество к храму скрытого облака, — спокойно объяснил господин Саске. Помолчал-помолчал, пока актёры не закончили вступление нараспев. Танцовщица одарила меня невинным взглядом, потом спрятавшись за веером, обернулась, перевернула полы длинных рукавов и плывущей походкой вышла на сцену. Танец этого актёра был одновременно плавным и чётким, до ужаса дотошным и чарующим. — Паломничество в нашей семье — это предсвадебная традиция. Как только Сарада принесёт дары семи богам счастья, она вернётся, и вы соединитесь брачными узами.       «И что я должен на это ответить? Я не хочу жениться! А вдруг господин Саске на это велит отрубить мне голову?», при одной только мысли об этом рука сама потянулась проверить наличие целостности шеи. Нервно сглотнув, я украдкой посмотрел на главу клана и спросил: — А сама Сарада хочет за меня замуж?       — Этого от неё ждут.       — Вы?       — Народ, — поправил он меня.       — Н-но я же обычный парень! Почему я?       — Ты спас её. В лице общества — это проявление мужества, накладывающее определённую ответственность. Как кинуки.       — Клятва верности? Разве спасение жизни как-то связанно с этим? — осмелившись спросить, я ненароком вызвал в господине Учихе недовольный оскал. Тот бросил на меня взгляд полный искр осуждения, но мгновение спустя вновь натянул на лицо бесстрастную маску.       — Твоё невежество не удивляет меня. В конце концов клан Узумаки добровольно покинул провинцию, заклеймив себя изменниками. Твой отец растил тебя, ограждая от правды. Не твоя вина.       — В-вы… знали моего отца? — «Погодите-ка. Значит… клан Узумаки когда-то жил здесь? В провинции скрытого листа? Не могу поверить!» От полученной информации у меня глаза на лоб полезли. Сердце пропустило удар, дыхание замерло. Мысли в голове поначалу сжались в одну тоненькую нить, а затем резко спутались в огромном хаотичном клубке.       — Твой клан когда-то хорошо уважали, но действия твоего предка — Минато, наложили тень на весь род. Мой отец предложил выбор: изгнание или смерть. Я желаю вернуть клан в лоно провинции и укрепить власть Учих. Несомненно, то, что произошло в тот день, когда ты спас мою дочь — это перст судьбы, Боруто.       Дыхание сдержать не удалось. Голова закружилась, я зажмурился, потому как перед глазами заплясали чёрные точки. Вся эта неконтролируемая ситуация как снег за шиворот! Хотелось убежать, подышать свежим воздухом. Но я остался. «Не хочу выглядеть как слабый бесхребетный сопляк! Соберись, Боруто! Соберись!»       Начался второй акт. На сцену вышел "разбойник" в маске тэнгу. Нелепое злое лицо с длинным носом непроизвольно вызвало у меня смешок. Тот двигался на носочках, будто кот, держа в руках фальшивые вакидзаси. Обогнул танцовщицу, затем прыгнул, перекатился, а барабанщики вторили его движениям отточенным ритмом. Актёр играющий невинную наложницу даймё попятился плавно назад вдоль платформы, а разбойник преследовал его всё быстрее и быстрее. И тут… резко как удар бритвы, разбойник перекатился и оказавшись вплотную ко мне, выбросил из рук сценические атрибуты! Он схватил меня за талию и прижав к себе, вытащил откуда-то крюк-кошку, после чего выстрелил им в стропила. Никто не успел среагировать на подобное нарушение сценария, однако музыканты продолжали играть, подстраиваясь под новый ритм.       Господин Саске встал, вытащил катану, собираясь зарубить наглеца тотчас! Полоснул клинком, но тот разрезал лишь воздух. Мы уже парили над зрителями и сценой. Все ахали, ни то от ужаса, ни то от восторга. Глава клана Учих приказал своим вассалам выйти из укрытий, и те заполонили собой всю сцену.       — Ничего не бойся, — прильнув к моему уху, зашептал разбойник. — Я вытащу тебя отсюда.       Эта крепкая рука, что держала меня за талию, запах талька и горной свежести, шёлковый голос — опьяняли. Я вцепился в разбойника, не желая упасть. Закусил губу, не желая выдать свой дикий страх криком. «Только не смотри вниз! Только не смотри вниз! Только не смотри вниз!» проносились в голове мантры. Он раскачался, после чего прыгнул в гущу толпы, (тут я не выдержал, заорал как резаный). Зрители бросились прочь из театра. Нас окружили воины клана.