Путешествие неряхи и следопыта

      На востоке солнце едва лизнуло горизонт, когда мы приступили к подъёму. Каваки надел тёплые штаны, накинул сверху меховые шкуры лисиц, да обул удобные сапоги с подбивкой из шерсти. На мне было почти всё то же самое, только шкура шире, и широкопольная шляпа поверх накинутого капюшона с маской. В руках мы держали крепкие посохи, помогающие искать надёжную тропу. Ясное небо совсем скоро переменилось пасмурным, орошающим наши плечи бесконечным потоком крупного снега. Завывание истеричного ветра, шелест одежд, шум в ушах — всё это заглушало любые попытки разговоров.       В какой-то момент тропа стала совсем крутой, а мои ноги по колено проваливались в снег. Идти было очень тяжело. Каваки обернувшись ко мне, достал из сумки моток верёвки, а затем связал себя со мной за пояса, дабы мы не потерялись в этой усиливающейся вьюге. Его тёмную макушку скрывала голова белой лисы, чьи крошечные клыки обрамляли контур квадратного лба.       К полудню я выбился из сил. Упал, запнувшись о камень, прячущийся в сугробе. Верёвка резко натянулась, и следопыт ведущий меня вперёд чуть не потерял равновесие. Дрожащими руками схватился за свой посох, но все мои попытки встать встречались тяжёлым отпором дикой усталости. Каваки, глядя на всё это, опустился на мой уровень, после чего близко прильнул к уху:       — Не время рассиживаться! Вставай давай!       — Н-но я… я так устал! — задыхаясь, признался ему.       — Потерпи ещё немного. Впереди нас ждёт первый перевалочный пункт. Примерно два часа пути. Там мы сможем поспать и поесть.       — Уф… хорошо. Я… я справлюсь!       — Пошли, — и ласково схватив меня за локоть, Каваки помог мне встать на ноги.       Это было одно из самых невыносимых испытаний, которые когда-либо выпадали на мою долю. Ныло всё: спина, руки, ноги, шея, и даже голова. Чем выше мы взбирались, тем дышать становилось всё труднее и труднее. Холод пробирал до костей, ветер царапал щёки. Кроме болезненной белизны и размытых очертаний я видел перед собой лишь стойкий силуэт Каваки. Он шёл уверенно, твёрдой походкой, так, словно вообще ничуть не устал. Позже следопыт достал из сумки бинокль, и принялся рассматривать тропу позади нас до самой деревни. «Проверяет, нет ли погони?», догадался я.       Перевалочным пунктом, как не трудно догадаться, был пещерой. Мы с Каваки расчистили каменистые уступы от тонкого слоя снега, затем расстелили лежаки, и кое-как сумели зажечь высеченный в нише очаг. (Дрова, как я позже узнал, Каваки собирал по пути. Всякие веточки, палочки, шишки, лежащие под снегом. Их было бы сложно высушить, но опытному следопыту сие не составило труда). Всё, что мы успели сделать — это сварить рис в котелке. Потом скудная растопка выгорела, оставляя после себя одну золу.       — Блин, нужно ещё что-нибудь подкинуть! — расстроился я, едва ли успев согреть свои покрасневшие руки.       — Нет, блондинчик. По дыму нас могут быстро вычислить. Так что съедай свой рис, и на боковую.       — Но мы же замёрзнем! — возразил я.       — Ты хочешь попасть домой? Да? Тогда заткнись и слушайся меня. Мы не замёрзнем, обещаю.       Что-то в его шёлковом голосе тронуло меня, и я, перестав препираться с ним, доел свою пресную кашу. Каваки хотел было очистить посуду снегом, однако вместо него, я сам вызвался это сделать. «Драться не могу. Хоть так помогу», снова звучала в моей голове эта мысль.       Когда мы улеглись на холодный камень, я сперва не ощутил всё возрастающий озноб. Спустя некоторое время, даже тёплый плед не спасал меня от широкой дрожи. Зубы стучали, изо рта шла испарина. Мне начало казаться, что я вот-вот насмерть замёрзну, но тут…       — Иди сюда, — раздался спокойный голос Каваки. Я перевернулся, и сразу же столкнулся с его бесстрастным холодным лицом. Взгляд серебряных глаз на миг отразил его сочувствие, брови приподнялись домиком. — Ты и вправду так не устойчив к холоду?       — П-п-прости, ч-ч-ч-что д-д-доставляю н-н-непп-п-приятности.       «Что делать? Мне так холодно, что я готов уже на всё что угодно! Но… спасть с ним в обнимку? Может, лучше прильнуть к нему спиной? Нет-нет-нет, задом — это уже чересчур! Но и передом… Аа-а-аагр! Что за дилемма! Пропади оно всё пропадом! Я просто хочу согреться! Верно! Просто согреться!» убедив себя, я передвинул свой лежак вплотную к его лежаку. Прислонившись своей спиной, отвернулся, но… тепло так и не стало.       — Ты должен… мы должны снять верхнюю одежду, — вдруг заявил Каваки.       — Ещё чего!       — Кожа быстрее передаёт тепло. А так, мы никогда не согреемся, Боруто.       «Хочу ли я этого? Не знаю. Но мне так холодно, что уже всё равно». — Ладно, Каваки. Но если хоть одна живая душа узнает об этом, ты — труп!       И мы сняли всё, кроме штанов и сапог. Укрылись сразу двумя пледами, шкуры положили сверху. Каваки обнял меня рукой, прижал к себе вплотную, уткнулся своим лицом мне в затылок. Его дыхание немного щекотало ухо. Я раскраснелся как помидор. Совсем скоро стало жарко. Очень жарко. Но я боялся лишний раз пошевелиться. Ибо одно неверное движение, и ладонь Каваки могла бы нащупать то, что не следует. «Чёрт-чёрт-чёрт! Как это могло произойти? Почему сейчас? Почему именно на него? Так всё! Нужно успокоиться. Дыши, Боруто! Дыши. Вспомни что-нибудь успокаивающее. Например: ежедневные завтраки с мамой и Химавари. Или поездку на велосипеде. Или…»       Уснул я не сразу. А когда Морфей всё-таки соблаговолил меня посетить, сны были далеки от целомудренных.       К вечеру, когда я проснулся, Каваки лежал возле меня весь красный и очень горячий. Вскочив, моментально натянул на себя верхнюю одежду. Проверив его температуру, я убедился в своей догадке — Каваки лихорадило. Поэтому, не теряя лишнего времени, я полез к нему в сумку, где нашёл связку лекарственных трав. Одна беда: без дров не развести костра, без костра не растопить снег, а без горячей воды не заварить отвар. Мой спутник в этот миг очнулся, и дрожащей рукой указывая на выход, прокряхтел:       — Сначала проверь, нет ли погони.       — Точно, — согласился я, после чего достал его бинокль и вышел наружу, где метель уже успокоилась. Ласковые лучи заходящего солнца переливали свежевыпавший снег, и по нему мириадами скользили разноцветные блики. Я приставил бинокль и осмотрел тропу по которой мы прошли. Там внизу, где начинался подъём, цепочкой тянулся ряд тяжеловооруженных воинов. — Проклятье! — шёпотом цокнул я. Обуявшая меня досада резко сменилась паникой. — Каваки! Они уже здесь! Что нам делать?       — Собери вещи, и уходи, блондинчик, — хрипучим шёпотом приказывал он. — Там, кхм… там будет развилка, свернёшь направо и до конца три километра. Как доберешься до…       — Ты хочешь сказать, чтобы я оставил тебя здесь? Ну уж нет! Не дождёшься!       — Иди-от, я в таком состоянии… буду только… задерживать тебя. Мы не успеем оторваться от погони. И всё… будет напрасно!       — Вместо того, чтобы ныть и распускать нюни, лучше бы помог! Где твой арбалет? — роясь в его вещах, требовал я ответа. Каваки прижал руку ко лбу. Он еле-еле дышал, потом отхаркнув мокроту, указал пальцем на свою меховую куртку. Я отсоединил от ремней его арбалет, после чего нашёл болты и заменил крюк-кошку на снаряды. — Мне нужно, чтобы ты привстал.       — Боруто… оставь меня, — продолжал упрашивать Каваки, а я не сдавался. Одел его, укрыл, наспех соорудил носилки, и скрепив их двумя мотками верёвок, привязал к себе за пояс.       Тащить за верёвки это взрослое тело оказалось куда тяжелее, чем я предполагал. Каждый шаг свершался за пол минуты, а если впереди лежали острые камни, их приходилось отбрасывать. В конце концов, погоня-таки нагнала нас.       — Вон они! — услышал я далёкое эхо позади.       — Боруто… беги. Брось меня! — почти умолял Каваки.       — Хрена с два! — огрызнувшись ему в ответ, я развернулся на сто восемьдесят, достал арбалет, а затем, прицелившись на вершину клыка дракона, выстрелил несколько раз. Болты потревожили снежные пласты, вершина горы дрогнула, а затем… на наших преследователей понеслась смертоносная волна снега. Воины в страхе и панике побежали быстрее на нас. Кто-то решил наоборот отступить. Ну а я, найдя в себе второе дыхание, крепче ухватился за верёвку, и почти бегом потащил Каваки к развилке. У поворота снег нагнал нас, он огромной массой сбил преследующих воинов, ну а мы… мы спрятались под глыбами камней, где лавина сходила по дуге, создавая своеобразный навес. От страха у меня колени дрожали, и я всем телом прижался к Каваки, зажмурился, вцепился в него руками.       «Что я наделал? Они же все там из-за меня… умрут! Умрут страшной смертью!»       Когда солнце зашло за горизонт, лавина успокоилась. Холод пробирал до костей, дорогу засыпало. Удостоверившись, что Каваки всё ещё дышит, я отправился на поиски выживших. Осторожно ступая по снегу, искал среди сумерек хоть одну торчащую руку или ногу. Хорошая новость: я нашёл в нескольких метрах от нашего убежища одного воина. Плохая новость: он к тому времени был уже мёртв. «Чёрт-чёрт-чёрт!», пытаясь вытащить его, я заметил, что тело зацепилось чем-то. Откопав его немного, нашёл целые салазки. «Вот это повезло!»       — Немногие могут выстоять против силы природы… — раздался таинственный замогильный голос. Я вздрогнул, встрепенулся, огляделся. Из снега передо мной выплыла полупрозрачная тень. Йокай. — Ещё меньше тех, кто выживает после встречи с нами.       — Прочь! Прочь от меня, демон! — замахав салазками, как головнёй огня, требовал я.       — Не бойся. Сегодня итак достаточно погибло людей. Я здесь, чтобы собрать их души.       — Д-души? Зачем?       — Чтобы питаться ими, конечно же, — рассмеялся йокай. Он выглядел как освещённая луной занавеска: полупрозрачный, длинноволосый, с уродливой маской на лице. Я судорожно сглотнул, всё силясь унять бешено колотящееся сердце. «Демоны — это хитрые существа. Но преданные своим повелителям, насколько я помню». Призрак плавно махнул рукой, после чего передо мной из снега возникла маленькая расписная коробочка. — Это ловец душ. Поможешь мне наловить их, и я в свою очередь помогу тебе перебраться на другую сторону хребта.       — И как это сделать?       — Просто положи коробочку на тело мертвеца. И душа будет поймана.       «Йокаи — это такие же сгустки энергии, как и душа. Интересно, а что если…», я аккуратно взял в руки коробочку, посмотрел на демона, а затем с уверенностью заявил:       — Я не стану ловить для тебя чужие души! — и бросил в него коробочку. Та пролетела сквозь Йокая, и я уже было страшно испугался, что это не подействовало. Однако силуэт призрака спустя несколько мгновений тут же затянуло в неё.       — Ах ты прохвост! Нет! Не-е-е-ет! — затем я аккуратно подошёл туда, куда упал ловец душ, раскопал его, взял в руки, а внутри увидел крошечного йокая. Он бился в стенки крышки, и требовал выпустить его. — Открой коробочку! Открой, или не сносить тебе головы!       — Поклянись помочь мне, и тогда, быть может, я выпущу тебя.       — Ладно-ладно. Я сделаю всё. Что попросишь! Только выпусти меня!       — Клянись своим господином, что не причинишь мне и моему другу вреда, и что благополучно доставишь нас обоих на обратную сторону горы!       — Проклятье! Ах ты подлец! Мерзавец! Вот только я выйду отсюда — ошмётков от тебя не останется!       — Клянись, йокай, иначе я закопаю эту коробочку так глубоко, что никто и никогда тебя не найдёт! — подобные угрозы, видимо подействовали, потому что демон моментально заткнулся.       — Хорошо, смертный. Твоя взяла. Клянусь рейки Отсутсуки, что не причиню ни тебе, ни твоему другу никакого вреда, и доставлю вас обоих в целости и сохранности на обратную сторону горы.       «Отлично! Теперь мы не умрём от холода», обрадовался я, открывая коробочку. Йокай тут же вселился в найденные мной салазки.       — Садись на меня. Подберём твоего товарища, и поедем за хребет клыка дракона.       Поездка на демоне оказалась не такой, как это описывали в народных сказках. Никаких полётов, укусов змей, и ударов плетьми. Каваки всё ещё спал в отключке. Салазки быстро рассекали крутой склон горы, мне пришлось даже накрепко привязать нас обоих верёвками, чтобы мы не сорвались. А когда пик был достигнут, мы понеслись вниз со свистом. Я сразу закричал как резаный, ибо высота достигала полторы лиг. Одержимые салазки ловко маневрировали между встречными камнями и буграми сугробов.       — Что… что происходит? — вдруг очнулся Каваки. — Почему мы летим?       — Мы не летим! Мы едем! — громким криком поправил я его. Встречный ветер бил мне в лицо, аж глаза слезились. Щёки нарумянились, словно их натёрли жёсткой щёткой. Свежесть ночи, россыпь звёзд над головой, ухукающие совы, что вылетели на охоту — всё это очаровывало, захватывало дух!       Нарастающая скорость усиливала адреналин в крови. Ещё никогда я не чувствовал себя таким живым, как сейчас! Впереди простиралась тёмная долина, укрытая ночью. Острые пики сосен пронзали небо. И когда салазки, замедлившись, коснулись зелёной травы, йокай покинул их.       — Я исполнил данную клятву, смертный. Гордись собой. Ибо лишь единицы могут повторить то, что сумел ты, — в ответ я молча кивнул призраку, а Каваки тем временем, казалось, замер от постигшего его ужаса. — Прощай, смертный. Да не ступят твои ноги в земли дзигоку*.       Вслед за этим, я встал с салазок, и потащил их за верёвки в сторону опушки леса. Там нам удалось найти уютный приют для отдыха. Я прошёлся за хворостом и сухой травой, разжёг костёр, сварил целебный чай, и напоил следопыта. Каваки всё это время не сводил с меня осуждающего взгляда.       — Что я опять делаю не так? — не выдержав, спросил я.       — А ты не догадываешься? Какого чёрта ты заключил сделку с йокаем? Боруто, ты хоть понимаешь, что он демон? А если бы ты потерял свою душу?       — Я прекрасно знаю, что это за существа! — мой голос вдруг сорвался, а руки сжались в кулаки до побелевших костяшек.       — Знание школьной литературы не делает тебя экспертом в области демонологии! — парировал Каваки. — Йокаи — это хитрые твари, блондинчик. В этот раз, может быть тебе повезло, но в следующий…       — Хочешь сказать, что мы их снова встретим? Что ты ещё мне не успел рассказать? Сам разлёгся амёбкой, и хотел, чтобы я тебя бросил! Какой героизм, Каваки! Снимаю шляпу.       — Я не просил тебя тащить меня, потому что думал… — он вдруг осёкся и потупил взгляд.       — Что думал? Будто я слабак, умеющий только реветь и ныть? Открою тебе секрет: люди в экстренных ситуациях имеют привычку меняться.       — Но как был идиотом, так им и остался! — рявкнув напоследок, Каваки отвернулся от меня в другую сторону, и накрывшись пледом завил: — Всё. Я спать!       — А ты, как был козлом, так им и остался, — едко прошептал я в ответ.