Воспоминания Учихи Саске
По утрам мы бегали на берег, усыпанный галькой. Ветер трепал твои светлые пшеничные волосы, развивал короткое кимоно. Над нами простирался бескрайний синий купол неба, но солнце всегда загораживали длинные тени сосен. По утрам ещё влажно, сыро, прохладно. Особенно остро это ощущалось после крепкого сна, да стакана тёплого молока по настоянию мамы. Мы встретились как обычно, выйдя за пороги своих соседних домов, и со звонким смехом понеслись к реке. Шум сосен подпевал, создавая едва различимый фон этой спокойной тишине. Мы взяли камешки в руки, и стали метать их в воду. У тебя как всегда не получалось.***
Портал вновь предстал передо мной в своей величественной высоте. Каваки и я стояли перед ним, запрокинув головы. «Осталось только пройти, и я буду дома». Смелая ладонь следопыта похлопав меня по плечу, опустилась и переплела пальцы с моими. — Вперёд, — уверенно заявил я и шагнул за грань. Кожа отдалась лёгким покалыванием и прохладой, а в горле появилось такое ощущение, словно я только что вдоволь напился ледяной воды. На той стороне мы увидели деревянный забор, а за ним — красную дверь в мой дом. Колени тут же задрожали, аж под ложечкой засосало. «Я дома! Я наконец-то дома». Скрип калитки, и с порога на меня уже смотрели несколько удивлённых глаз полицейских. Офицеры в форме только-только покидали мой дом, как моментально наткнулись на меня. За ними я разглядел отца и мать. Сердце пулей упало в пятки. Через четверть часа мы все уже сидели вокруг стола и пытались выяснить что случилось. На ум мне не приходило ни одного слова оправдания. Я тупо уставился в колени, оцепенев. — Господин Узумаки, прошу, не наказывайте вашего сына, — вдруг вступился за меня Каваки. — Да, он сбежал, но позже осознал свою ошибку. Я нашёл его на заправке в Хоккайдо. Мы поговорили, и мне удалось убедить его вернуться домой. Полицейские всё записывали, заполняли какие-то бумаги, и кивали сладкой лжи Каваки. Мой отец продолжал мрачно молчать, сверля меня взглядом. Мать сердито причитала и сетовала на мою якобы безответственность, что они тут все чуть с ума не сошли, переживая за меня. Всё в таком духе. Затем он подписал отказ от заявления о пропаже, и полицейские ушли. — А теперь… — сурово сказал папа. — Объясни, что произошло на самом деле. Мы с Каваки переглянулись, и в его удивительных серебристых глазах я нашёл успокоение моей разбушевавшейся тревоги. Пришлось сглотнуть приличный такой ком, дабы привести голос в порядок. — Всё началось, когда я спас девушку из-под автобуса, — рассказывал я. Мой отец не вмешивался и не перебивал меня, проявляя уважение. Хотя на его лице время от времени проявлялись яркие эмоции, и он даже кусал губы, дабы не сорваться. — …Тогда Сарада убедила его, и господин Учиха согласился отпустить меня. Он сказал: "передай моему старому другу, что Узумаки всегда будут желанными гостями в провинции теневого листа". — Ясно, — облегчённо выдохнул отец. Хмурые морщины разгладились, руки свободно легли на стол. Мягкая печальная улыбка стала для меня откровением, ибо отец почти никогда не показывал эту сторону себя. — Значит Саске до сих пор помнит… — Почему ты мне не рассказывал о своём детстве? — Я никогда не думал, что прошлое может нагнать и укусить за пятку. — Но там мои корни! И Химавари тоже. Разве мы не имеем право знать? — Боруто, — снова примерив роль строгого отца, рявкнул папа. — То, что случилось почти двадцать лет назад навсегда отрезало Узумаки от Учих. Мы нашли новый дом, новое начало, да и воды утекло столько, что на вряд ли получится восстановить утерянные узы. — Не говори так, — с ноткой отчаяния в голосе попросил я. — Господин Саске отправил множество своих людей на верную смерть ради меня! Он не остановился даже тогда, когда я практически добрался до ворот. А когда он говорил о тебе, он… он плакал! — когда я это сказал, зрачки моего отца расширились в удивлении, а ладони сжались в кулаки. — Как могут быть узы между вами двумя утрачены навсегда, когда один из вас столь страстно готов стоять за возможность объединения семей? Будто пристыженный, папа отвёл взгляд в сторону и почесал шею. Его мысли, мне показалось, сейчас унеслись куда-то в прошлое.***
Воспоминания Узумаки Наруто
Я бежал сломя голову невзирая на запрет отца. Босой по голым камням, сквозь колючие ветки, царапающие лицо. На берегу меня ждал мой друг. Его невысокий силуэт крепко стоял на ногах с занесённым камнем. Отточенными движениями он сделал блинчик, и тот пролетая над спокойной гладью, коснулся воды четыре раза. — Саске, — шёпотом позвал я. — Ты пришёл! Я думал тебя заперли навсегда! — Когда лис хитёр, его и стальная клетка не удержит. Мы обнялись. Крепко-крепко, до хруста костей. Запах сандала и благовоний еле чувствовались в его тёмной макушке. Саске отстранился с покрасневшими глазами, сглотнул ком. Это выражение лица разрывало мне сердце. — Отец сказал, что вы все плохие люди. Что сделали нечто очень ужасное. Но я не верю ему! Не верю! — и хмыкнув носом, мальчик, которого я знал с детства, вытер дорожки слёз своим рукавом. От этого глаза лишь пуще раскраснелись. — Саске-кун… я… отец забирает всю семью в запределье. — Когда? — почти задыхался он от приближающейся истерики. — Завтра. Это… это последняя наша встреча, Саске-кун. Мне… мне так… не хочется! Это несправедливо! И я… не знаю, что делать? — заразившись этой всепоглощающей печалью, захлёбывался, тонул в ней. — Нет-нет-нет! Не уходи! Останься со мной, Наруто! Мы отчаянно тянули друг к другу руки, цепляясь за одежды. Скрепили мизинцы, как когда-то давно, когда давали обещания защиты. Саске почти кричал, и это привлекло внимание людей Учих. Один из них выйдя на берег, метнулся к нам, и оттолкнув меня, схватил Саске в подмышку как бездомного котёнка. — Наруто! — Саске! — Щенок Узумаки! Беги к себе домой, пока я пинком тебя туда не отправил! — огрызнулся воин, невзирая на все попытки мальчика вырваться из его хватки, оставался непоколебим. — Отпустите меня! Отпустите! Наруто! Наруто, ты же не забудешь меня, правда? Обещай, что не забудешь! — Обещаю! Я обещаю тебе, Саске-кун! Я всегда буду помнить. Потом воин его унёс, а я остался стоять на берегу реки в полном одиночестве и с разбитым сердцем. Мне тогда казалось, что весь мир вокруг меня умер. Но я ошибался…***
— Давайте поговорим о твоём спасителе? — предложил папа. — Каваки, можно взглянуть на твою руку? Не без опаски, следопыт протянул левую ладонь, где в середине красовался ромб. Отец повертел её, рассмотрел хорошенько, после чего недовольно цокнув, покачал головой. — Мне итак ясно, что дела мои плохи. Я обращался к жрице, и она сказала, что для изгнания необходимы дорогостоящие ингредиенты. — Дай-ка угадаю: старуха любит притворяться молодой, много играет, и чуть что — сразу бьёт по полной? — предположил он, на что Каваки удивлённо вскинув брови, кивнул. — Цунаде, но кто же ещё! Эхх, эта карга и впрямь умеет последние соки выуживать, но дело своё знает. Ладно, пацан, пойдём к ней. Я сумею уговорить её сделать всё по-честному. — Ты это сделаешь, пап? А можно мне с вами? — поглядев на него с надеждой, попросил я. «Хочу быть рядом с Каваки. Хочу, чтобы ему было на кого опереться, кому доверять, и у кого просить поддержки. Хочу… защищать его». — Мне кажется ответ на этот вопрос должен давать не я, — сказал он, кивнув в сторону моего спасителя. Я обернулся к Каваки с затаённым внутри дыханием. Юноша, что сейчас сидел напротив, нервно перебирал пальцами и отводил взгляд. — Тебе лучше остаться дома, Боруто, — велел следопыт, от чего всё внутри сжалось. — Почему? Ты всё ещё не можешь довериться мне? После всего, через что мы прошли вместе? — Дело не в этом, и ты это знаешь, — нахмурившись, Каваки наконец повернул голову в мою сторону. Его завораживающие глаза, точно жидкая ртуть, излучали решимость. — Это может быть опасно! — Я не ребёнок, Каваки! Не надо меня опекать! Если струсил — так и скажи. — Между гиперопекой и адекватной оценкой обстоятельств существует довольно чёткая грань, Боруто. Жаль, что ты её не видишь, — процедил сквозь зубы Каваки, и это внезапно для меня, кольнуло по сердцу. Больно. — Ты уже не раз видел в какое бешенство я прихожу, когда активирую руку. Что если я ненароком наврежу тебе? Ты подумал о том, каково мне будет потом прийти в себя и обнаружить твой труп? — Не могу поверить, что ты так думаешь! Я ведь просто… просто хотел отплатить тебе за твою помощь, Каваки. Быть рядом. Меня распирало от возмущения, поэтому я встал и направился в свою комнату. «Он всё ещё считает меня каким-то слабаком! Невероятно! Ну и что, что я не могу складывать пассы и творить их чёртову магию! Ну и что, что я не могу уклониться или дать отпор! Неужели это делает меня ненадёжным?» Хлопнув дверью, я сразу рухнул на кровать. Усталость от долгой поездки и вообще всего на свете мигом отдалась болью по телу. Родной запах белья, стиранного с цветочным кондиционером, немного меня успокоили. «Я дома. У-у-у-х! Как же я соскучился по моей подушке. И, кажется, будто не играл в ХОТС лет сто». «Тук-тук-тук», раздался деликатный стук. И хотя я знал, что за дверью Каваки, вставать и идти открывать сил уже не было. — Я вхожу, — предупредил он меня. Для следопыта моя комната показалась тесной, (даже с учётом того, что её прибрали от хлама). Вслух он этого, конечно, не сказал, но я видел по его серебристым глазам, как ему вдруг стало неуютно. — Прости за моё решение. Это… это не значит, что я не верю в тебя, или считаю, что ты не справишься. — Нет, значит! — возразил я. — Дай договорить. Боруто, послушай, ты у меня… ты… — и покраснел, неловко почёсывая затылок. Я сел на кровати, скрестил руки, молча ожидая продолжения. — Ты у меня первый человек, которого я так близко подпустил. Я ещё не разобрался что с этим делать, и как это должно работать. Знаю, я — эгоист. Возможно всё это в конечном итоге обернётся полнейшей катастрофой, не знаю. Но я хочу защитить тебя, Боруто, даже если это означает оттолкнуть тебя. Комнату окутала плотная тишина. Я не знал, что на это ответить. Мои мысли просто застыли льдом. А неловкость звенела, раздражала, как колючий свитер. — Ну вот, говорю всякую клишированную чушь, — вдруг рассмеялся Каваки. — Прости меня. Эти глаза… сводящие с ума, чарующие, околдовывающие глаза. Моё сердце растаяло, оно не могло иначе. В следующий миг я прижался к нему в объятьях, вдохнул опьяняющий запах хвои и мужского пота. Затем отстранился и пригласил сесть рядом на кровать. — Отношения должны строиться на доверии, Каваки. Мне нужно знать, доверяешь ли ты мне. Далее я услышал его тяжёлый вздох. «Наверно я прошу слишком многого…» Следопыт погрузил лицо в ладони, собираясь с мыслями. Затем посмотрел на свою левую руку, и сжал её в кулак до побелевших костяшек. — Это произошло восемь лет назад…