На заре

      Пот с неё ручьем стекал, что было почти удивительно, учитывая, какая морозная погода стояла на дворе. Но кого волновало потоотделение, когда по тренировочной площадке за тобой гонялся герой войны? Улл вот больше беспокоилась, как бы не оказаться по-настоящему раненой, ведь жалеть её, как запоздало выяснилось, наставница Сцина даже не намеревалась.       Когда она соглашалась на подобные тренировки, и представить не могла, что в самом деле ждет её. Помимо того, что пришлось носить подобие мужских одежд, так ещё и относиться наставница стала к ней как к будущему воину, которым Улл себя совсем не ощущала. — Я больше… правда… не могу… — она остановилась в паре метров от эльфийки и уперлась руками в колени. Дыхание сбилось, черная рубаха прилипла к взмокшей спине. — Никто тебя в реальной схватке спрашивать не будет, можешь ты там что-то или нет. Соберись, — строго произнесла Сцина.       Её будто подменили. Никогда она так не свирепствовала с девами, а потому все пять сестер по несчастью были страшно удивлены переменами. Оказалось, школьное ратное дело для дев не могло даже отчасти сравниться с подготовкой, которую проходили мужи. Теперешнее обучение все ещё не дотягивало воспитания воинов, но не бездонный колодец девичьих сил осушало ежедневно и беспощадно.       Улл вздохнула и снова пустилась в бег. Упражнение, в котором наставница пыталась поймать воспитанниц, называлось разминкой. Сцина снабжала их кинжалами и нападала. Со всей серьезностью пыталась ранить и обездвижить, а девы должны были отбиться и сбежать в положенную зону. Они тем занимались вот уже пять зим. Почти каждое утро. Снег, дождь, град, молния — все не считалось за уважительную причину для отказа от тренировки. Пять дев-добровольцев валялись в грязи, лазали по деревьям, скатывались с пригорков… Сделали столько всего неположенного, что, казалось, Духи вот-вот ниспошлют им страшную кару. Хотя теперь единственной карой, способной устрашить, была только наставница и её ратные упражнения.       Улл силилась пыталась понять, то большая удача, что её успехи в стрельбе были оценены, или все же проклятье. Поначалу она очень была собой довольна. Макидарская волчица, единственная дева-воин в народе, отметила её навыки и предложила поучаствовать в новом начинании для эльфов. Она, усмехаясь, называла это «экспериментом». Улл согласилась почти сразу. Восприняла все как забаву. Главное ведь было то, что она хороша в стрельбе. Более ничего от нее вроде и не требовалось. А раз так, то зачем отказываться?       Стрелять она любила. Любому юному мужу из своего класса могла стать достойным соперником в стрельбе из людского оружия. Да и с луком обращалась умело, хоть и не слишком много сил прикладывала к практике. Если бы спросили её, что более ей по сердцу — мастерская с гончарным кругом или стрельбище, она бы, признаться, не смогла выбрать. И в том, и в другом деле чувствовала себя уверенной и удачливой, что было весьма удивительно, а потому особенно приятно и желанно. Так Улл и подписалась на «эксперимент», отказаться от участия в котором позже ей не позволила гордость.       Дев раньше никогда не допускали до военных дел — исключая, конечно, наставницу, ту, по её собственному заверению, пускай, не пускай, посчитает нужным и сама ворвется — но что-то вдруг переменилось, и дано было дозволение учредить маленький очаровательный отряд их юных эльфиек. Вот все, что знала Улл. Быть маленькой очаровательной эльфийкой ей польстило. Пусть то и были слова наставницы.       С шутками быстро покончили.       Макидарская волчица провела полдня в разъяснениях, чего от этой пятерки будут ожидать. Сначала казалось, что в обязанностях их ничего сложного не будет. Доставлять послания, чтобы мужи на такие мелочи не отвлекались, и оказывать удаленную поддержку. Вот и все, что от них требовалось. Тут и дитя справится. Так они все думали. Ещё думали, что сразу их и отправят к башням. Ведь плевое то дело — из лука и пистолета стрелять, да вести верхом на коне доставлять. Но тут их ждало открытие в виде десяти зим тренировок. Улл, конечно, фыркнула. Только окончила она школу, и вот снова будут её ждать уроки.       Но уроков более не было. Сменились они зверствами тренировок. Наставница швыряла их, как мешки с сеном. Улл домой возвращалась побитым петухом: взлохмаченная, грязня, вся в синяках… Матушка едва сознание не теряла при взгляде на неё. Улл отшучивалась и шла отсыпаться. Все ей казалось, что вот-вот случится с ней первый в жизни синар, такой она уставшей была. Рукопашный бой выжимал из нее все соки. И ведь их даже не драться учили. — Никаких вам клинков, — тут же оборвала наставница все перешёптывания касательно настоящих сражений и оружия, подобного тому, что носили мужи. — Даже не надейтесь. У вас только лук и пистолет. Держитесь подальше от любых стычек, если такие будут. А коли вас все-таки настигнут — отбились, ноги в руки и ветром скачете в Сиршаллен. Никаких геройств!       Вот потому учили их стрелять без промахов и удирать. Улл величала это побегом, наставница отчего-то звала «самообороной». Ну какая ж это оборона, если не защищаешь ничего. Так, вырвался и бежишь искать помощи у настоящих воинов. И для чего им кучка таких дев, что никакой помощи в бою не окажут?       Возмущались лишь первую зиму, а как на горизонте замаячили проблески успехов, так тут же пятерка загорелась. Стали с большим усердием налегать на рукопашный бой и уже побитыми с площадки почти никогда не уходили. Да и ловчее, проворнее они стали в повседневной жизни. Однако и минусы имелись. Днями они тренировались, до вечера набирались недостающих теоретических знаний, а до поздней ночи радовали себя девичьими забавами. Улл, во всяком случае, расслаблялась за лепкой. Спать хотелось постоянно. Но наставница только и твердила, что то хорошо, и так развивать они должны свою выносливость. Мало ли где пригодится не спать сутками.       Чем серьезней становились занятия, тем больше иллюзий таяло в юных сердцах. К третьей зиме пятерка дев даже возрадовалась, что ни клинка им в руки не дадут, ни в бой не пустят. Станется с них. — О ужас, — Улл замерла перед зеркалом.       Миновало не меньше десяти зим. Стояла она в нижнем белье, глядела на себя и готова была реветь. У неё прорезались такие мышцы, что и хорошо сложенный отец позавидовал бы ей. Не было у неё более приличного девичьего живота, нежного и приятного. Было вот это нечто… Словно стала она уподобляться мужу какому. Улл вздохнула и принялась собираться тренировку.       Нет, отступить она уже не могла. Любопытны ей были и сторожевые посты, и люди на границах, и военное дело… И душа требовала приключений. Она даже с некоторым нетерпением и предвкушением ждала, когда все-таки допустят её и прочих дев к службе. Да и Руя страшно завидовала, хотела быть на её месте, но родители противились её к ратному делу допускать, куда уж на такой вздор соглашаться.       Улл вышла из дома, когда родители ещё спали. У выложенного камнем и оплетенного лианами невысокого забора её поджидала другая эльфийка. Высокая, русоволосая, глаза голубые. Она всегда вплетала зеленые ленты в свои сложные косы, носила красивые, искусно расшитые одежды и очень любила украшения. Речи её всегда были добрыми, никогда она, казалось, не злилась и сердце имела широкое, спешила на помощь, если где видела нуждающегося. Образцом эльфийской девы была её подруга. Наставники в школе гордились ей все без исключения. И как она затесалась в пятерку самых непоседливых? — Доброго утра, Улл, — дева лучезарно улыбнулась. — Приветствую, Селина.       Обменялись они добродушными объятиями и неспешно пошагали к тренировочной площадке, что располагалась на территории только недавно отстроенной новенькой эльфийской школы.       Под зимним плащом Селины мелькали зеленые широковатые штаны, белая рубаха и высокие сапоги. Не носили девы народа брюк, так что в магазине такого было не купить, довольствовались перешитыми мужскими одеждами, в них быть извалянными в грязи — не жалко. — В чем особенность сегодняшнего обучения? — Селина поправила сумку на плече. После занятий всегда они переодевались в платья, чтобы средь проснувшегося народа в недостойном виде не расхаживать. — Не знаю, — пожала плечами Улл. — Может, сегодня нас как-то необычно изваляют в снегу? Или какой-то новый вид побега изучим?       Она старалась отшутиться, хотя на самом деле переживала. Её беспокоила туманность речей наставницы. Что-то такое этакое ждало их сегодня, о чем сказать было нельзя, но к чему нужно было быть готовыми. Конечно, не такими неоднозначными были пояснения Макидарской волчицы, но ясности в них было примерно столько же. — Будь серьезней, Улл, — укоризненно нахмурилась Селина. — Наставница говорила, что важен сегодняшний день для нас. А ты только насмешничаешь. — Я знаю, важный, — она виновато потупилась. Рядом с таким образчиком эльфийки было сложно держаться свободно и при том не чувствовать укоров совести. — Но мне не ведомо, в чем его важность, вот я и отшучиваюсь. Нет в том ничего плохого. — Твоя беспечность может дорогого стоить всем нам, — вновь пожурила она ее.       Улл обычно злилась, когда с ней так говорили, когда укоряли её в легкомыслии, коего она в себе не замечала, но на Селин никогда не гневалась. Дева всегда порицала её таким ласковым и заботливым голосом, что вместо привычного негодования в сердце поднималась волна теплых чувств. — Я не так беспечна, как вы обо мне думаете, — Улл поджала губы. — Но все мы осознанно избрали этот непростой путь, а ты всего лишь из любопытства и озорства. — То дела прошлые. Теперь я серьезна! Почему никто в меня не верит? — Потому что первой ты была среди воспитанников, кто противилась всему, связанному с военным делом. А из лука стреляла забавы ради. Что изменилось?       Улл задумчиво нахмурилась. — Не знаю, просто кажется мне, что я на своем месте. И у меня ведь хорошо получается. А не так много тех занятий, в которых я действительно хороша, — она смущенно улыбнулась. — Мои причины не столь благородны, как ваши. — Ты просто не понимаешь, что значит наше положение для народа, — Селин снисходительно улыбнулась. — Однажды Духи прольют свет на твою судьбу. — Селин, почему ты всегда говоришь, как мудрец, что застал все три далекие войны? — Улл усмехнулась. Только старшие изъяснялись подобным образом, молодые эльфы предпочитали выражение попроще, да и о Духах говорили не часто. А Селин словно видела ценность в чем-то, что от глаз сверстников пока было скрыто. — Я всего лишь трепетно отношусь к наследию нашего народа, — она легко пожала плечами, сама в себе явно никакой особенности не замечая.       Улл ни в чем её убеждать не решалась. Наставники ведь считали Селин очень прилежной, стало быть, на неё и стоило равняться, даже на эту ее старомодную сторону.       В школе было пусто. Ученики так рано никогда не приходили, поэтому коридоры были в их полном распоряжении. Улл любила прогуливаться по ним вприпрыжку. Нравилось ей эхо веселых шагов. Селин всегда улыбалась её озорству, но сама в нем не участвовала. Предпочитала ходить, как учили на уроках: грациозно, мягко, легко ступая. — Селин, а почему ты стала обучаться? — Улл шагала к ней лицом, совершенно не страшась наткнуться на что-нибудь спиной. — Тебе бы не кинжалом махать, а на арфе играть. Разве родители не были против? Вы ведь из знатного рода, кажется. — Нет, не были. Наша семья проявила почтение к Владыке, поддержав его инициативу таким вот образом, — она легко сжала запястье подруги и развернула её лицом к коридору. — А твои родители? — Нет. Они были детьми, когда с людьми заключили мир. И теперь к подобным вещам мягче относятся, чем почтенные эльфы народа, — Улл на секунду печально хмыкнула и тут же вернула прежнее беззаботное выражение лица.       Отца и матушку она очень любила. А они очень любили её, но с появлением младшей сестры ей внимания уделять стали меньше, так что известие о сомнительном решении дочери приняли хоть и с некоторой тревогой, но без возражений. Быстро отвлеклись на славного младенца. Даже порадовались, что будет Улл чем-то занята, помимо просиживания дней в мрачной пристройке. — Значит, их не тревожит, что будешь ты нести службу на сторожевых постах? — Отец с матушкой в том опасности не видят. Да и я тоже не вижу. Люди в Новом городе ведь вполне безобидны, никто на нас не нападает. Чего бояться? Там только торговцы и проезжают.       Они бы продолжили беседу, но показались резные высокие двери, ведущие на тренировочную площадку. Улл толкнула створку и резво пошагала к навесу. Она желала размяться перед началом. Вчера её загоняли, как кролика на охоте, но сегодня она вознамерилась воскресить свою павшую репутацию уверенного среднячка.       Плащ возлежал рядом с тканевой сумкой, пока она неспешно разминала шею, руки, ноги, тянулась то в один бок, то в другой. Селин сидела на лавке, спину держала прямо, голову только склонила над вышивкой, которой посвящала все свои свободные часы. Через пару минут пришли и другие три девы. Эльфийки что-то обсуждали, мило подхихикивая. Улл искренне верила, что сама так невинно и очаровательно смеяться не умеет. Как-то в детстве смертные ребята сказали, что смех её не похож на эльфийский, что, если бы не уши и цвет волос, они бы её за свою приняли. Она тогда страшно обиделась и на несколько зим забросила игры с этими смертными, а когда обида её улеглась, люди уже выросли, и с ней, оставшейся прежней, им уже было играть не интересно.       Наставница явилась на площадку не одна. Улл так и замерла на турнике, когда двери распахнулись и вместо Сцины Макидарской вошли Владыки Сиршаллена. За ними точно шла троица перстов, потом наставница, несколько почтенных мужей народа, даже Великий ментор.       Все девы разом подобрались, юркнули на край площадки и построились в линию. Боялись даже сглотнуть, глазами иногда косились друг на друга, как будто спрашивая соседок, что происходит. Стояли ровно, руки по швам штанов вытянули. В звенящей тишине был слышен только хруст снега под ногами прибывших да гул девичьих сердец.       Почтенные эльфы не были диковинкой, которую нигде не встретишь. Можно было на старших народа поглядеть на празднествах, гуляниях или состязаниях, на улицах их застать за покупками и украдкой поразглядывать, но чтобы вот так они пришли на их тренировку? И чего ради пришли?       Расположился Владыка со своей свитой на противоположной стороне, под навесом. О чем-то все они активно переговаривались, кто хмурился, кто весело улыбался. А наставница их, кажется, и вовсе веселилась.       В толпе мелькнули рыжие волосы.       Улл сразу поняла, что то за эльф. Один он такой был в Сиршаллене. Ниланом звали. Сын смертной и Шахране. Рядом с ним и Синране можно было разглядеть. — Займитесь пока своими делами, — выкрикнула наставница, и они неохотно разбрелись по лавочкам. Какие тут дела, когда такие гости к ним пожаловали.       Но Селин спокойно села вышивать. Даже не глядела на другую сторону площадки. Улл ничем таким, что можно было бы делать в любом месте, не занималась. Но носила с собой книги. Она нашла старое издание смертных на эльфийском про человеческих художников и с удовольствием зачитывалась им уже третий день. Но буквы как-то в голове не укладывались. Она все поглядывала опасливо на Владык и свиту. Любопытно было, зачем они пришли.       Ответ нашелся уже через пару минут. Наставница позвала их в оружейную. Выдала настоящее, не тренировочное и безопасное, оружие и велела идти на площадку. — А почему?.. — начала неуверенно Алтейа, головой себе за спину кивая. Видимо, как и Улл, не решалась обозначить происходящее словами. — Аттестация, — Макидарская волчица расплылась в широкой улыбке. — Владыки и свита пришли оценить ваши успехи. Они и примут решение о том, можно ли девам отправляться на сторожевые посты.       Казалось бы, получили они желанные пояснения, да только стало ещё более неспокойно.       Улл нервно сглотнула. Да как же она пройдет проверку-то? Не сплоховать у неё точно никак не выйдет. Опозорится и всех опозорит вслед за собой: и наставницу, и подруг, и весь эльфийский народ. — Улл? — Макидарская волчица с тревогой взглянула на нее. — Нельзя мне в этом участвовать, — дева попятилась, но спиной врезалась в стену. Ну все, злостный рок неудач уже начал её настигать. — Ты что, опять о том своем детском поверье, что сулишь окружающим беды? — наставница скептически взглянула на нее, приподнимая брови. — Но тому множество раз бывали подтверждения! — настаивала Улл. — Селин? — Макидарская волчица взгляд перевела на другую деву, та тут же подступила к подруге. — Улл, — вкрадчиво начала она, беря её за руку. — Ты ведь знаешь, что то всё были детские подзуживания. Духи всегда хранят достойных. — Откуда тебе знать, что я достойна? — у неё перед глазами мгновенно пролетели все её стыдливые проступки. — О Духи, я самая недостойная дева народа!       Улл почувствовала, как к горлу подкатывает ком, возможно, тот ком был её завтраком. Наставница громко рассмеялась, уперев руки в бока. — Ну и в чем ты повинна? — Я… я... — она заикалась, не в силах выбрать из множества грехов тот, с которого стоило бы начать. — Мне начинает нравиться одеваться в одежды, что носят мужи народа!       В панике выпалила Улл. В оружейной на мгновение повисла тишина, а за ней комнату затопил звучный хохот. Смеялись все. Даже Селин не сдерживалась. — Да уж, порок, достойный покарания. Не дури, Улл, — из голоса наставницы разом пропала вся праздность. — Бери лук, пистолет и дуй на площадку.       Она так угрожающе на неё посмотрела, что Улл быстро сменила объект своего страха. Духи были чем-то бестелесным, а Сцина Макидарская имела физическую форму и фактическую власть на ней, кара от неё, что могла настигнуть воспитанницу за непослушание в такой важный момент, казалась более устрашающей, чем какой-то там рок неудач.       Улл подумала, что у нее тетива из пальцев выскользнет, так вспотели её ладони. Все смотрели. Каждый взор был обращен на нее. А ведь стоит она в неподобающей одежде, волосы кое-как с утра наспех заплела, ещё и с лица вся спала и сапоги с вечера не начистила. Зря! Зря не начистила! Надо было не лепить очередную вазу, а вот отмыть грязь с обуви. Она-то подумала, зачем зря время тратить, завтра опять грязные будут. Знала бы, что перед столькими важными эльфами стоять будет, все бы в порядок привела, как должно. Духи точно покарают её за такое пренебрежение.       Ещё и стреляет первая! Ну все, ей конец. Всех опозорит.       Улл опасливо поглядела на колчан стрел, потом на мишень, что красной точной виднелась на ясене у другого конца площадки. — Я подброшу листья, — громко пояснил улыбчивый эльф с округлыми ушами. На плече его была вышита звезда. — нужно пронзить только зеленые и попасть в мишень. Сможешь? — А если в… в-вас попаду? — от нервов она заикалась. — Это не слишком-то почтенно, мне бы не хотелось кого-нибудь оскорбить…       Из-под навеса послышались смешки. Улл и так смущена была пристальным вниманием, а теперь зарделась вся, и по спине капли пота побежали. Ничего она ещё сделать не успела, но от стресса так и взмокла. — Дитя, неужели полагаешь, что моего перста так легко ранить? — раздался насмешливый голос Владыки. — Нет, но вдруг нелепая случайность, — блеяла она под пристальными взглядами. — Улл, — грозный голос наставницы, донесшийся с боку, охладил её, краснота в миг с лица слезла, а по влажной спине пробежался холодок. — Простите, — она подобралась вся, встала в стойку, наложила стрелу на тетиву.       Подул слабый ветерок, и листья взмыли высоко вверх. Всего она насчитала четыре. Мгновения ей нужны были, чтобы прикинуть дальность, силу натяжения, сопротивления ветра. Вычисления галопом проносились в голове. Недрогнувшей рукой она выпускала стрелы одну за одной. Свист разрезал тишину.       Последний жёлтый лист упал на землю. Улл в завершение выдохнула, лук опустила и с головой отдалась панике. Ей вдруг отказало зрение, никак не могла она разглядеть четвертую стрелу. Две пригвоздили зеленые листы точно к центру мишени. Третья пронзила лист, но попала в самый низ ясеня, а четвертой было не видать! — Хорошо постаралась, молодец, — наставница ободряюще хлопнула ее по плечу и головой кивнула в сторону мишени. Улл метнулась к дереву, чтобы забрать свои стрелы. Как подошла ближе, то и четвертую сразу отыскала. Она пронзила листок, но застряла в проступающих над землей корнях соседнего дерева.       Улл быстро вернулась к лавочкам, где восседали три девы, пока четвертая готовилась демонстрировать свои умения. — Ты молодец! — шепотом подбодрили её подруги. — Едва ли кто из нас справится лучше! — Не стоит утешать меня, — обреченно выдохнула Улл. — Из четырех выстрелов лишь два пришлись в цель.       Она с трудом сдерживала слезы разочарования. Десять зим упорного труда, и вот каков результат. Всего два попадания.       Но итоги, по мнению Улл, и у других были неутешительны. В том она, естественно, винила себя. Не нависай над всеми тень её невезения, быть может, справились бы они лучше. Селин пронзила три листа, в центр мишени попала лишь дважды. Алтейа все четыре раза угодила в мишень, но ни разу не попала в её центр, а листов на её счету было два. Прочие девы сконцентрировались на том, чтобы угодить в цель, а потому пригвоздили по одному листу каждая, но зато все стрелы пришлись в красную точку мишени.       Далее попросили их проделать почти то же самое, но с огнестрельным оружием и другим видом целей. Тут-то Улл справилась безукоризненно. Оружие смертных использовать было проще, чем лук и стрелы, нажала на курок, да и все тут. Только запомнить дальность стрельбы, вес пуль… Но то все едва ли стоило внимания. Не было запоминание чем-то, что требовало страшных усилий, в отличие от рукопашного боя. Нилан, которого попросили подсобить в вопросе аттестации, с минуту хмуро глядел на оппонента в виде Селин. По нему видно было, что не знал, как подступиться к деве. Тут ведь и прикосновений не избежать, и грубостей. Но эльфийка лишь коротко и ободряюще улыбнулась. И когда Нилан, пересилив себя, все-таки неуверенно протянул к ней руку, она ловко проскользнула под ней и со спины попыталась сделать подсечку. В общем-то, кому удалось просто улизнуть от мужа-воина, кому посчастливилось разок повалить его, но вырваться и благополучно пересечь заветную линию безопасности сумела каждая. Как расходились все, то Нилан девам даже одобрительно кивнул.       Пресловутая проверка закончилась, наставница велела подопечным убрать оружие и возвращаться по домам. А следующим днем доставили им радостные вести. Сам Владыка в письме сообщил, что результатами их тренировок доволен и дает свое дозволение девам отправиться на сторожевые посты, дабы оказывать посильную помощь мужам народа. Сами девы над выражением «посильная помощь» хохотали несколько минут. Ну чем они со своими скудными навыками помогут? И все же радость в сердцах их была велика. Смогли. Наставницу не опозорили и себя проявили как следует.