***
Цыплята. Дафар сложил письмо и убрал его в карман жакета. Глядел он на этих дев с высоты своего роста и видел в них цыплят. Зеленых таких. Вертели своими маленькими головками в разные стороны, на все взирали с блеском в глазах и тоненькими девичьими голосами восторгались пейзажами. Одеты были одинаково, косы туго заплели. Никаких лент или бусин, никаких заколок. На поясе у каждой с одной стороны кинжал висел, с другой — человеческое оружие, за спиной лук. Смешно девы выглядели. Цыплята, как ни посмотри. А он, муж народа, что три войны прошел и последние пять сотен зим командовал отрядами на сторожевых постах, стало быть, их квочка. Будут теперь эти эльфийки за ним хвостиком бегать… Придется ему в оба глядеть и оберегать сии невинные создания. Только этого ему не хватало… Дафар надеялся, что минет его чаша сия, что пресловутый маленький выводок дев-воинов достанется не ему, что пошлют их на посты у границ с Кайрином. Но нет. Вот они. Услада для глаз и боль для головы. Двух настоящих воинов, мужей, что служили в его отряде зим сто кряду, отправили к другим башням, а заместо них прислали вот — дев. Не знал Дафар — ему впору расплакаться или все же рассмеяться. — Что умеете? — он скрестил руки на груди и грозно посмотрел на эльфиек. Честно старался быть устрашающим и строгим, каким бывал всегда с новичками, что являлись на посты нести службу, но то были мужи, как с ними поступать и чему учить было хорошо известно. А как с девами-то в таких условиях обращаться? У цыплят его глаза так и сверкали искренним интересом. Дафар выслушал, как одна из них, видимо главная, рассказала о том, чему учили их в школе и о подготовке после. Куда ему этот цветник? У них тут орки шастали, людские головорезы раз в пару лет появлялись. Через пост пролегала дорога, по которой можно было попасть в Сиршаллен или проехать дальше в Кайрин, выехав на проложенные через леса тракт, а потому часто тут и человеческие торговцы ошивались. Дафар спорить с решением Владыки не мог, хотя страшно хотел. Не ведомо ему было, чего ради эти нежные бутоны нужно было бесславно превращать в подобие воинов. Мужей в народе разве ж не хватает? Хотел он разгневаться, но не смог. Не на этих невинных цыплят же ему свое негодование вымещать. Недостойно это будет. Они в чем виноваты? Им не ведомо ни одно сражение, не знают они, каково это — проливать кровь, ясно дело все им сейчас рисуется по-детски прелестным. Были бы они юношами, Дафар бы сразу развеял эти иллюзии. Но то девы были. Едва ста зим достигшие, если не меньше. Их в Сиршаллене держать, оберегать, а они вот… Не мог он узреть причин, по которым Владыка учредил что-то подобное. Недостойно это — давать девам оружие. Вздохнул тяжко и велел эльфийкам за ним идти. Выбора у него не было. Служить теперь будут под его началом не только мужи. Дафар отказывался верить, что то возможно, но девы за его спиной восторженно шушукались, и спихнуть все на страшное видение не удавалось. Не привиделось. Ни письмо то не привиделось, ни эльфийки эти не привиделись. А виной этому недоразумению была Сцина Макидарская, Непримиримая дочь. Видал он ее на второй войне, сражался плечом к плечу, и как приехала она в Сиршаллен, сразу почуял, что не будет им покоя. Дев ратному делу обучала, наставницей в школе стала, а вот теперь и это. И странное дело — Великий ментор, почтенный муж, что должен был быть первым противником всех бесславных начинаний этой линьяр, сделался ее супругом. Куда ж его народ катится? Когда смертным разрешено было селиться в новом городе, Дафар несколько зим примириться с тем решением не мог. Все гадал, куда скользкая эта дорожка приведет. Но не думал он, что Владыка согласие даст, чтобы девы на сторожевых постах службу несли. Никогда подобного в народе не было. И быть того никогда и не должно! Против природы это. Не благословят Духи такое начинание! Цыплята гуськом за ним семенили. Дафар с отчаянием глядел в будущее, запуская их в башню. Провел по этажам, комнату им единственную пустующую под спальню отдал. Коек там всего три было. Но девы никак не возмутились. Сумки свои живо бросили и попросили с другими местами ознакомить. Дафар показал им, как башня устроена, какие позиции занимать должно тем, кто в дозоре, с опаской их провел в оружейную. Удивился. Девы-то знатоками оказались. Про смертное оружие все знали, еще и пустились в обсуждения, какое для чего сгодится лучше. Конюшни показал, хозяйственный пристройки. А у ванны сам замер. Одна она тут была. Общая. Мужи же. Дафар еще до поздней ночи тем и занимался, что составлял новые графики и переписывал старые. На первый раз разрешил той, что за главную у них была, Ниреей звали, самой решить, кто заступит на ночное дежурство. Выбрала она двоих дев. Он чинно вывел их на смотровую площадку башни. Неверие в глазах его подопечного вызвало у Дафара только усмешку. Неужто и он час назад похожее глуповатое лицо состроил? — Ночью? — удивился эльф. — Может, пусть спят. Девы же… — Нет, Севир, служить их направили. Почти вровень с нами. Пусть служат, — сам Дафар не верил в то, что уста его разомкнулись и язык шевелился, порождая речи столь не достойные. Девы будут нести службу почти вровень с мужами! Вздор! Пущай ночь отстоят, а там, глядишь, побегут Владыку умолять отменить наказ. Поутру настигло его удивление, а может, и разочарование. Всего, наверно, понемногу. Глаза у дев горели еще ярче, чем днем ранее. Ежели кому расскажет — не поверят. Севир доложил, что ночью проезжали по дороге купцы, так девы, как велено, стояли себе на смотровой площадке, пока досмотр проводили, налог взимали, нос, куда не положено, не совали, на холод не жаловались, даже не дремали. Безукоризненно отдежурили, а в час росы пришли сменить их две другие. Проснулись пораньше, чтобы заранее с графиком новым ознакомиться, что только поздней ночью вывесили. Севир честно, хоть и с неохотой, признался, что таких упорных и ревностных новичков ему давно не попадалось. Дафар хмыкнул и стал к девам присматриваться. Эльфийки как эльфийки. Те, что в дозоре заняты не были, то на кухне помогали, то прибирались, с мужами быстро поладили. А ежели свободное время было, в снежки играли, книги читали, вышивали, пели бывало пару раз. Девы девами, чего на сторожевых постах забыли, никак в толк взять не мог. На третий день застал, как тренировались две из них после того, как ночь на смотровой провели. Подивился. Таких тренировок не видывал он у воинов. Они друг друга бросали, из захватов выворачивались, но не атаковали. Главной целью было высвободиться и сбежать. — Почему не нападаете? — спросил Дафар с искренним интересом. — Так не мужи мы, чтобы в схватках участвовать, — со скромной улыбкой ответила Селин. Она более прочих вышивать любила и песни распевала, когда время было. Ее голос полюбился мужам на посту. — Если какая беда, нам должно вырваться, доставить вести и привести подмогу, — вторила вторая. Улл. Она любопытной была. Везде норовила залезть, все посмотреть. Строение поста изучала, чертежи просматривала; говорила, башня на большую вазу для цветов похожа, вот и занимает ее архитектурный вопрос. Наивнее прочих была. Верила людям и в мир верила. Про войны и слышать ничего не желала, считала их чем-то далеким. Дафар не оскорблялся. Юные сердца, что с них требовать? Пусть наивными будут как можно дольше, в неведении прибывая. — Значит, на рожон лезть не станете? — он усмехнулся. Может, чего из этих цыплят и получится. Лишь бы не воины. Хватит народу и Макидарской волчицы одной. Девы синхронно головами покачали. Цыплята, духи лесные, ну, цыплята же! И главное, не одному Дафару они птенцов напоминали. За пару-то дней весь пост сторожевой стал ласково их цыплятами звать за глаза.***
Звезды ярко светили, делая ночь таинственной. Эльфийские леса простирались на много километров. Куда бы ни был направлен взор, везде виднелись кроны ясеней. В ночной тиши шорох листвы звучал, как загадочная музыка, творимая лесными духами. Стрекотали насекомые, ухали птицы… Улл не могла перестать восхищаться всем, что встретила на сторожевом посте. Это было ее второе ночное дежурство. С наступлением часа росы должна была явиться на пост другая смена. А они, все двадцать эльфов, вернуться в град на отдых. Две недели проведут дома и снова вернутся в башни. Улл совсем не хотелось уезжать. Всего неделю провела она на службе, и восторг ее с каждым днем только рос. — Держи, — статный темноволосый эльф протянул ей кружку с ароматным напитком. — Спасибо, господин Наиль, — Улл быстро стянула кожаные коричневые перчатки и взяла кружку. На ее губах заиграла благодарная улыбка. Она еще пока не поняла, как правильно реагировать на заботу мужей народа. Все они старались зачем-то облегчить их участь, словно девы на сторожевых постах отбывали какое-то незаслуженное наказание, а не с достоинством служили. Иногда Улл казалось, что едва ли к ним относятся серьезно. Сложной работы не поручают, дисциплины не спрашивают, и взгляды их полнились снисхождения, словно дети перед ними были, что ненадолго зашли поиграть. — Если устала, можешь зайти отдохнуть, — эльф встал ближе к каменному заграждению, кивнул ей на дверь позади и тут же устремил взгляд куда-то вдаль. Их сторожевой пост напоминал арочный проход, что высотой был с могучие ясени. Между двумя башнями-близнецами, соединенными широким каменным мостом, пролегала грунтовая дорога, по которой можно было въехать в Сиршаллен или добраться до тракта, что вел в Кайрин. Другие посты были лишь одинокими башнями. Там Улл еще не доводилось бывать, но она с нетерпением ждала возможности посетить соседние строения. Видела вдалеке, через десяток километров, такой же большой сторожевой пост. Но через каждый километр стояли башни поменьше. Наставница велела запомнить строение и расположение, поэтому Улл знала, что в таких дежурят не более пяти эльфов, на сигнальных — не более двадцати. Ворота, через которые можно было проехать, охраняли от двадцати до тридцати эльфов. Численность воинов зависела в основном от уровня опасности в той или иной местности. Например, на границе с Кайрином отряды были более многочисленны, последние три зимы усилили охрану постов на границе с орочьими горами. Вожди у них сменялись, и началась в племенах смута. Улл хотела бы побывать на всех тех постах. Посмотреть на орков, на границы смертного города. Но их направили в спокойное место, где ничего не происходило. За неделю мимо них проехала пара торговцев, да и только. — Я не устала, — нашлась с ответом Улл. Она облокотилась на каменные ограждения и стала также глядеть вдаль. Где-то там заканчивались эльфийские леса и начинались владения смертных, их города, поселения. Любопытство всколыхнулось в сердце. Улл оглядела сослуживца. Высокий, как и прочие мужи-воины, она ему едва бы до груди достала, но то скорее потому, что сама была низкорослой для эльфийской девы. Подбородок у него был острым, а скулы ярко выраженными, в плечах был широк, за спиной клинок. Уши его округлыми были. На уроках изучения летописей говорили о темных временах исхода народа из градов. Было то еще до рождения Улл. Говорили, что тогда все, кто вошел в людские поселения, отрезали уши и волосы. Весь класс тогда наполнился перешептываниями. Видали они безухих эльфов, знали, откуда у них то увечье, но когда все обросло подробностями, всем в классе стало не по себе. — А вы бывали в людском городе, господин Наиль? — вкрадчиво поинтересовалась Улл, до конца так и не уверившись в том, можно ли задавать такие вопросы. — Бывал, — с горькой усмешкой ответил муж. — А можете поведать, каково там? — она постаралась скрыть волнение в голосе, но по взгляду Наиля поняла, что разгадал он ее заинтересованность и предвкушение. — Нет там ничего, что достойно было бы занимать мысли дев народа. Не на что там смотреть, и поведать не о чем, — он снова обратил взор на дорогу. В тоне его голоса явно слышалось недовольство и неодобрение. Что Наиль не одобрял? Ее праздное любопытство? Заинтересованность в смертных? Или, быть может, людей он не одобрял? Улл никак не могла понять, отчего старшие зубоскалят на соседей. Были они, конечно, странными, забывали все слишком легко, старели быстро, шумными были, одевались по-особенному, но ведь плохими не были. Дружила Улл с парой смертных ребятишек, и в них не находила ничего скверного, только лишь отличия. Тем и этим они были непохожи, но зла не делали. Непочтение могли по незнанию проявить, но как сделаешь замечание их манерам, так они сразу и вести себя начинали лучше, схватывали все на лету. — Вы, кажется, людей ненавидите, — Улл опасливо покосилась на Наиля. — Ты не права, дева Улл, — он натужно вздохнул, скрестив руки на груди. — Лишь не питаю праздных иллюзий. — Но они ведь не опасны, — она непонимающе нахмурилась. — Живут рядом, в новом городе, и нет в них ничего, чего бы стоило остерегаться. Слабы и живут мало. Наиль снисходительно улыбнулся, окинув ее добрым взглядом старшего. — Ты еще так юна и наивна, дитя. Дай Духи оставаться тебе в блаженном неведении еще многие лета. — Вовсе я не дитя, — обижено буркнула Улл. — Мне уже совсем скоро сто зим будет. Эльф тихо и добродушно рассмеялся. — Будешь взрослой, когда перестанешь считать прожитые годы, дева Улл. Она нахмурилась. Виной всему маленький рост! Вот вытянулась бы она повыше, тогда бы и не держали ее все за несмышленого подростка! Был у них тут один эльф, что младше ее, зим на тридцать младше. Школу только недавно оставил, и что же? С ним-то так обходительны не были. Чаев ему не предлагали, спать посреди дозора не отправляли, за сахарного не держали. Ну что за несправедливость? Как же смертные это называли? Точно, дискриминация! Дискриминация все это!