На заре

      Улл увернулась на входе от одного, другого, запнулась, скатилась с пригорка, тут же встала на ноги и продолжила бежать. Глупцы. Они все ещё были не так далеко от границ, начали шуметь, пустились в погоню, что-то крича, засуетились, стали будить друг друга.       Глупцы.       Теперь их услышат. Теперь их обнаружат.       Ветки под босыми ногами хрустели, впивались в кожу ступней, цепи на запястьях звенели, за спиной слышались голоса. Они становились ближе. Улл оглядывалась, видела мельтешащие силуэты между деревьями и ускорялась.       Им не догнать её. Она знает местность, она натренирована, и она желает свободы. Ещё вчера Улл попыталась бы поговорить. Ещё вчера она верила в людей. Ещё вчера, до того, как ей отрезали ухо, она надеялась. А теперь просто сконцентрировалась на побеге. Потому что в ином случае её ждала смерть. Но как же она не хотела умирать!       И все-таки между жизнью, которая могла ждать её в плену, и смертью Улл выбирала последнее. Она наконец поняла, что значили вздохи старших, поняла, почему улыбки их были так печальны, когда она говорила о безобидности смертных. Все поняла. В мирное время с эльфийкой сотворили такое, а что же делали во время войны? Улл очень некстати вспомнила историю Светлой Девы Сильвин. Её убили в смертном граде. Просто убили? Только обезглавили? Нет ведь. Но об этом не говорят.       Улл спряталась за дерево, улучив момент, когда преследователи были дальше всего. Она стянула к шее пожелтевший лоскут и выплюнула напиханные в рот тряпки. Дышать сразу стало легче. Ещё пару мгновений потратила на попытки высвободить руки. Но сил разорвать цепи не было. Пусть. Не так сильно это замедляет её. Улл посмотрела на свои голые ноги. Изорванный жакет прикрывал спереди и сзади, но в длинных разрезах она видела перемазанную в грязи и её собственной крови кожу. Стиснула зубы. Почти конец, почти добралась.       Голоса стали приближаться. И Улл снова нужно было бежать. У нее не было времени осмотреться и определиться с направлением, поэтому она просто бежала дальше. Вдруг где-то увидит опознавательный знак, метку на дереве или знакомое место? А до тех пор останавливаться было нельзя.       Она запиналась о бревна, спотыкалась о маленькие ямки, ветки били по лицу, но Улл сжимала зубы и продолжала движение вперед. Небо совсем посветлело, налилось красным и желтым цветами. Наступало утро. Улл хотела громко рассмеяться. Она пережила эту ночь. И день переживет. Не умрет, не попадется. Сделает все, что в её силах. Она уже не боялась. Внутри все застыло, и единственное, о чем Улл могла и хотела думать — как спастись. Эта мысль, не прекращала вертеться в её голове и перекрывала собой другие, те, которые заставляли её осознавать, что с ней произошло.       Улл пробралась сквозь густые деревья. Она обернулась, чтобы убедиться. Силуэты мелькали в чаще, голоса разносились эхом. Они были близко. А перед ней — неглубокий овраг. Скатится и, пока будет забираться на другую сторону, потеряет много времени. Улл подошла к краю и снова обернулась. Прыгать или нет? Или бежать вдоль?       Перед тем, как принять решение, она бросила последний взгляд на противоположный берег оврага и застыла. Из полосы высоких могучих ясеней показывались эльфы. Она точно узнала Владыку, рядом был Синране Сиршаллена, наставница, Великий Ментор, ещё несколько мужей, имен которых Улл не знала. Они увидели ее, остановились на мгновение и, будто признав в побитом загнанном звере деву народа, стремительно бросились вперед. — Вот она! Лови эту суку и дергаем! — раздалось за спиной. Улл обернулась и не смогла подавить победной усмешки. Расплата поджидала её мучителей на той стороне.       И Улл шагнула в овраг, чтобы перебраться на другую сторону. Туда, где алела утренняя заря. Туда, где был её дом.       Она перекатилась по земле, вывихнула руку и ударилась о камень. По виску потекла свежая кровь. Но Улл едва ли обратила внимание на ссадину. На обоих склонах раздался шорох, возгласы, выкрики, выстрелы, свист стрел.       Макидарская Волчица спрыгнула в овраг, проскользила по сырой земле, ухватилась за толстый корень и уверенно приземлилась рядом с Улл. С другой стороны скатился смертный. Наставница на него даже внимания не обратила. Сразу подскочила к ней, схватила за предплечья и помогла подняться. — Теперь две воинственные эльфийские сучки? — Улл не могла не узнать голос. Тот самый елейный. Юноша, что сладко улыбался, вонзая в неё кинжал. — Улл, сколько их было? Это важно. Сколько? — Сцина Макидарская встряхнула её. — Четырнадцать, — ответила Улл.       Просто воспроизвела то, что запомнила. Сначала видела только двенадцать, а потом в самом дальнем углу разглядела ещё двоих. Четырнадцать.       Наставница громко передала слова Владыке. Эльфы стали перескакивать на другой берег оврага. Погоня изменилась. Теперь преследовали людей.       Великий Ментор просто спрыгнул вниз. Никакое подспорье ему было не нужно. Он бросил на Улл всего один быстрый взгляд. Видимо, ему и не нужно было долго её рассматривать, чтобы понять, что с ней произошло этой ночью. Великий Ментор не нахмурился, не выглядел грозным. Он был пугающе холоден и бесстрастен. — Он назвал меня воинственной эльфийской сучкой. Надеюсь, ты убьешь его как можно более болезненным способом, — Сцина Макидарская продолжала осматривать Улл. Осторожно повернула её голову немного вбок. Она прикусила губу, когда увидела травмированное ухо. — Он знает что-то полезное? — ментор медленно вынимал меч из ножен за спиной. — Нет, — ответила Улл, не раздумывая. — Он не был лидером группы. Скорее просто безумец.       Она отвернулась. Только слышала, как юнец бросался грязными оскорблениями, даже выстрелил, вынув пистолет. Но ментор пулю едва ли заметил. Он безжалостно наступал. — Мне нужно оружие. Я присоединюсь к остальным, — Улл не обращала внимание на слабые попытки борьбы, предсмертные вопли и хрипы. Просто не смотрела. Не хотела. Они её не волновали. Она, как заведенная, желала продолжить движение. Снова пуститься в бег, только теперь чтобы настигнуть и расплатиться за перенесенные муки. — Улл, все уже закончилось. Оставь это. Я понимаю, ты желаешь наконец почувствовать себя в безопасности…       Она не смогла больше сдерживаться и рассмеялась. Испугалась собственного отчаянного, болезненного, истерического, злобного смеха. Но остановиться не могла. Смеялась и смеялась, чувствуя, как по щекам текут слезы. Она начинала понимать, и это приводило её в ужас. Улл резко замолчала. Нет. Ещё немного. Нужно продлить это чувство пустоты ещё ненамного. Отсрочить момент, когда её захлестнет. — Мне нужна не безопасность. Я жажду крови, — прошипела она в отчаянном желании задушить в себе всякие чувства.       Сцина Макидарская отпрянула. Она несколько мгновений всматривалась в её глаза и, будто бы найдя в них, что искала, резко похолодела. Посмотрела наверх, перед собой. Подозвала ментора, вытирающего кровь о свои одежды. Она велела супругу стать перед ней и стала расстегивать булавки на платье. Подол скатился к земле, наставница залезла руками под юбку и сняла свои штаны. — Надевай, — она кивнула на одежку. — Будет тебе оружие.       В Улл ещё не успел пробудиться стыд. Она с явным безразличием всовывала ноги в штаны, позволив наставнице одевать её как маленькую девочку. — Синай, помоги с… — Сцина Макидарская запнулась, поморщив нос. — С цепями.       Завязав шнурки на штанах, она отошла от Улл. Великий Ментор повернулся к ней и задержал долгий взгляд на её лице. Теперь-то он хмурился.       Она протянула руки, и эльф дернул цепи. Всего один короткий лязг, звенья разъединились, и Улл была свободна.       Первым наверх забрался ментор. Затем Сцина. Одной рукой придерживала свое платье, чтобы не путаться в ногах, а другой ухватилась за супруга, протянувшего ей свою широкую ладонь. Он буквально втащил её наверх. Улл взобралась сама. Она не хотела ничьей помощи, не хотела никого трогать.       Наверху, у границы густого леса, остался только Владыка. Улл вежливо склонила голову. Больше по привычке, никакого обычного восхищения при виде его она не испытала. Вообще ничего не чувствовала. Только и могла повторять про себя, что ей нужно оружие, чтобы вернуться туда, чтобы продолжить… продолжить бег.       Но мир стал замедляться, терял резкость. Солнце все выше поднималось над горизонтом, и вместе с ним с самого дна её души стали восставать и забытые на время эмоции.       Сцина Макидарская отвела её под дерево и усадила на землю. Стянула свой плащ и укрыла им Улл. Ментор молча отдал супруге свой, она коротко и мягко ему улыбнулась и подозвала Владыку. — Готова рассказать, что произошло? — он присел напротив на корточки. Так их лица оказались почти на одном уровне. Но Владыка возвышался над ней даже в такой позе. Улл кивнула.       Укрытая плащом наставницы, в окружении надежной защиты, она все ещё не чувствовала себя уверенно и с опаской глядела на лес за плечом эльфа. Знала, что ей ничего не угрожает, знала, что возмездие настигнет обидчиков, но сердцем все ещё была в той пещере, где её держали. — Я пошла за детьми. Куда они потом исчезли, мне неизвестно. Меня окружили и… — она сглотнула, будто снова ощутила, как на неё накидывают удавку, — душили. Я потеряла сознание.       Улл отвела взгляд. Ей не хотелось сталкиваться с разочарованием и отвращением в глазах Владыки. Она не смотрела, но почему-то была уверена, что он должен презирать её. Смертные надругались над ней, а она даже отпора дать не смогла, даром что тренировалась. — Все хорошо. Тебе не обязательно рассказывать нам все в подробностях. Просто вспомни, о чем вели они беседы. Остальное, — голос Владыки, вопреки ожиданиям, был вкрадчив и мягок. Улл не смогла сопротивляться доброте, не смогла сопротивляться чувству надежности, что рождалось рядом с эльфийским правителем. Он был их защитником, духи были на его стороне, и Улл поддавалась величию, беспрекословно доверяла, — обсуди с Клинком Севера, если желаешь.       Она кивнула несколько раз и закрыла глаза. Набиралась смелости заглянуть в свою память, копнуть недавнюю рану. — Они говорили, что кто-то пришел издалека и заплатил им за похищение. Любого эльфа. Просто кого-то из народа. Они говорили, что ему нужен живой эльф. Толстосум, богатей, и-извращенец, — Улл вздрогнула. Она заикалась, произнося слова на языке людей. Когда они говорили, с ней что-то происходило. Где-то резали, где-то жгли. — Больше… Больше ничего. Все остальное это…       Память воскрешала моменты яркими вспышками, и она терялась. Её швыряло в холодную пещеру, где в неё вонзали кинжал, а затем она моргала и оказывалась под деревом рядом с сильными своего народа, укрытая теплым плащом наставницы.       Улл задыхалась. Она делала рваные вдохи, но выдохнуть уже не могла. Живот скручивало болезненным спазмом, каждая мышца в теле напрягалась. Её плоть ещё чувствовала все касания, все ожоги. — Ходят слухи… — Улл давилась словами, но продолжала говорить. Если замолчит, то что-то случится, её разорвет от чего-то, собравшегося внутри, она пойдет трещинами. — Мы не болели чумой. Люди… В легендах… — Все хорошо, — Сцина взяла ее лицо в ладони и заставила смотреть в глаза, но Улл грубо отмахнулась от рук. Они жгли ее. Она принялась неистово тереть щеки. — Улл. Улл, ты в безопасности. Все хорошо. Понимаешь? — Да. Да, понимаю, — губы дрогнули. Она хотела улыбнуться. Но у неё не вышло. Уголки лишь немного приподнялись, словно ее взяла судорога. Руки со щек перешли на шею, грудь, кое-как прикрытую изорванными одеждами, живот под плащом, стала тереть бедра. До боли, до красноты, до жжения. — Они говорят, что это колдовство.       Взгляд Улл метался. Хмурый ментор, взволнованная Сцина Макидарская, сосредоточенный на её словах Владыка, Синране, сжимающий кулаки, мужи, что держали одного пленного. Кто отводил от нее взгляд, кто смотрел… Улл хотела найти в их глазах презрение, чтобы они обозначили ее как нечто грязное, чтобы их чувства совпали с её, но она видела лишь жалось, которая колючей розгой била ее по лицу. — И… И им стало интересно, заживают ли раны. Кто-то хотел… Хотел срезать волосы. Кто-то может задорого купить эльфийские волосы, — губы дергались в судорожной попытке улыбнуться. Она всегда улыбалась, когда винилась в своих шалостях или когда ей было неловко, вот и сейчас Улл пыталась подражать той своей манере. Будто ничего страшного, ничего не было. Говорила быстро. Старалась не делать пауз. Взгляд надолго ни на ком не задерживала и все время трогала обрезанные концы волос. — Но кто же поверит, что волосы эльфийские? И тогда… Тогда они захотели мое ухо. Им нужен был живой эльф, а одно у меня ухо или два, в сущности, не важно.       Она почти дословно повторила слова главаря, того, кто давал им на все разрешение, судорожно заправила волосы за ухо и впервые ощутила… Его не было… Ушная раковина была срезана больше, чем наполовину, до того места, где соединялась с головой. Улл продолжала нервно щупать. Не верила, что его не было. Просто не верила. Вот оно — свидетельство, что все произошло с ней на самом деле. Она наконец сфокусировала взгляд, полный ужаса, на Сцине Макидарской. — Улл, все закончилось. Ничего страшного. Это все пройдет, — она говорила отрывистыми предложениями. На губах то появлялась, то гасла улыбка.       Наставница потянула к ней руки, но Улл молниеносно отпрянула. Нельзя. Нельзя её касаться! Она запачкает! Они просто не знают! Не знают, какая она грязная теперь! И руки… Чужие руки жгли ее. — Но они не знали, истеку ли я кровью, — Улл чувствовала, как в глазах собираются слезы, но вместо того, чтобы плакать, она почему-то в который раз засмеялась, надрывно и хрипло. Смешная ведь шутка! Все, что с ней произошло, такая уморительная история! И она смеялась, чувствуя, как смех раздирает её изнутри. Истеричное веселье оборвалось. — Проверили. Прежде чем резать ухо. А потом… Главный сказал, что ему все равно, что будет, лишь бы я была жива. За труп не заплатят. И… и… и…       Внутри все же что-то разорвалось. Улл не услышала своего собственного истошного вопля. Он оглушал ее, но она чувствовала горлом, как продирается крик. Он рвался из нее болью. Улл снова стала неистово тереть всю себя, продолжая мешать отчаянные стенания с рыданиями. Она снова была там, снова была эта тяжесть на ней, все происходило снова и снова в её голове. Тогда можно было только мычать, но сейчас, сейчас вопль рвался из нее против воли.       Улл хотела замолчать, прийти в себя. Она ведь уже в безопасности. Ей ничего не угрожает. А точно ли вырвалась? Или это все сон? Такой же, как тот про Сиршаллен, что она видела, потеряв сознание?       Улл в паническом приступе открыла глаза. Она видела, как Владыка разворачивается, вынимает меч из ножен и одним резким движением снимает голову пленнику. Улл проследила взглядом. Голова прокатилась по траве и уставилась на нее раскрытыми глазами, в которых застыл предсмертный ужас. Это был тот, что стянул с неё штаны, тот, что…       Улл попятилась. Она кричала и пятилась, пятилась… Плащ слетел, и голые участки кожи под разорванными одеждами обдало холодом. Вокруг развернулась суета, шорохи, шелест. Все как там, все как в тот момент режущей боли, берущей начало где-то в животе. — Ночная грёза! Есть у кого-то греза?! Скорее! — Сцина Макидарская метнулась к ней с флаконом в руках. Но Улл видела вовсе не её. На неё набрасывалась тень прошедшей ночи. Она отбивалась, брыкалась, как не могла тогда, кричала, истошно вопила, как не могла тогда… Наставница сидела на ней сверху и совала что-то в лицо. В нос ударил резкий запах трав, и силы стали покидать Улл. Перед глазами резко потемнело.       Страшная головная боль и жжение в носу постепенно приводили в чувства. Она обнаружила себя на мягкой постели. Кто-то заботливо укрыл её одеялом. Улл приподняла край и поняла, что лежит в чистой рубашке и штанах. — Как себя чувствуешь? — наставница сидела на стуле рядом с её койкой и листала одну из тех книг, что сама же и дала ей пару недель назад. — Голова болит, — Улл поморщилась и коснулась лба. Попыталась смахнуть длинные волосы с лица, которые всегда мешали после пробуждения, но наткнулась на пренеприятнейший факт — волосы были короткими. Она напряглась всем телом, когда её вновь захлестнуло осознание. — Спокойно, — Сцина отложила книгу. — Иначе я снова заставлю тебя дышать грезой.       Глаза наполнялись слезами. Первый шок был далеко позади, но все остальные чувства запоздало пробуждались. Стыд, вина, смущение, обида, злость… — Улл, посмотри на меня, — Макидарская Волчица говорила твердо и спокойно. Её голос, словно якорь, удерживал Улл, не давая снова впасть в истерику. — Я знаю, что это трудно, но прошу тебя, постарайся быть сильной. Не дай этим ублюдкам сломать тебя. — Но я… Они… Со мной… — она снова заикалась. Не знала, какое слово подобрать, чтобы сказать и не сказать одновременно. — Я уже сломлена… — Нет. Ещё нет. Ты все ещё борешься. Плачь, сколько тебе нужно. Я побуду рядом. Я знаю, что ты справишься, Улл.       Сцина протянула руки, и она в ужасе едва не вскочила с кровати. — Не трогайте! Не нужно! Я грязная! Все это… Все это под кожей! Мне самой от себя мерзко! — Глупая дева, — Сцина мягко улыбнулась и, схватив ее за руки, прижала к себе. — Ты не грязная. И не мерзкая. Ты все та же славная Улл. Дева с добрым и широким сердцем, с сильным духом. Все будет хорошо. Я помогу тебе справиться.       Она гладила её по голове и говорила, говорила, говорила… Улл пыталась сопротивляться, но сил в ней было меньше, чем в наставнице, и в итоге она сдалась. Позволила обнимать себя, прикасаться. И руки со временем перестали жечь, стали просто теплыми, уютными, надежными и безопасными.       Сцина Макидарская все расхваливала её. Говорила, какая Улл смелая, сильная, как здорово со всем справилась. Она рассказала, как вернулись они на сторожевые посты, как все волновались и как рады были видеть её живой. А Улл все плакала, потому что больше не знала, что делать. Не знала, как справиться. Её привычный мир рухнул всего за одну ночь. Все стало совсем другим, и она стала другой. Знала, что в ней что-то сломалось, что-то изменилось, но пока не могла понять, что именно. — Ты, наверное, ужасно проголодалась, — наставница отстранилась. — Хочешь в ванну, а потом поесть?       Улл закивала. Она в самом деле хотела есть. И отвлечься тоже хотела. Наверное, если увидит подруг, то станет ей гораздо лучше. Они снова заболтают о пустом, и будет все как раньше, без этой ужасной ночи. — А сколько я спала? — Сцина Макидарская суетилась в комнате, как-то неестественно заботливо. — Мы принесли тебя вчера утром. Ты проспала сутки. — О, вот как… Долго, — она должна была по своему обыкновению вскочить, метаясь по комнате, начать быстро одеваться, чтобы успеть приступить к своим обязанностям, но осталась сидеть в кровати, тупо глядя на свои ладони. Под ногтями все ещё оставалась грязь. — Владыка решил сохранить в секрете некоторые детали, — Сцина Макидарская замерла, ухватившись руками за спинку стула. Она глядела в окно и продолжала говорить: — Кроме тех мужей народа, что присутствовали там, и его ближайшей свиты, никто не будет знать всего. Все, включая твоего командира, знают, что тебя заманили, похитили, пытали и собирались передать в руки другому смертному. Но ты должна понимать, что, хоть никто и не станет спорить с Владыкой… В общем, кто-то может догадаться, и только тебе решать, как себя вести в таком случае. — А вы будете рядом? — губы задрожали. Улл даже представлять не хотела, что ждет её впереди. Что произойдет теперь? Какие разлетятся в народе слухи? Что будет со службой? — Владыка же не отзовет нас со сторожевых постов?       Сцина Макидарская удивленно приподняла брови. — Ты переживаешь сейчас об этом? — Разве не лучше обеспокоиться собственной службой, чем тем, что со мной сотворили смертные? — Улл растянула губы в улыбке, и в рот попали соленые капли слез. Она шмыгнула носом и вытерла рукавом лицо. — Мне нужно помыться. — Да, иди. Потом, если желаешь, я могу помочь тебе подровнять волосы.       Улл кивнула, встала с постели, обулась, взяла свою плетеную корзинку с туалетными принадлежностями и вышла из комнаты.       Она сидела на деревянном табурете, устланном маленьким полотенцем, и поливала себя водой из ковша. Сначала волосы, потом плечи, живот, ноги… Улл терла руки намыленной мочалкой. Наставница обтерла её, когда переодевала, и поэтому черной от грязи вода не становилось.       Она терла и терла. Бедра с внутренней стороны, щиколотки, которые сжимали, грудь, которую щипали… Улл стиснула зубы, зажмурившись, чтобы снова не завыть в голос. Даже её собственные прикосновения заставляли тело неметь. Она едва ли не сдирала с себя кожу, пытаясь стереть эти липкие ощущения. Однако лучше не становилось. Она уже делала себе больно, почти била, в попытках оттереть следы, стереть память тела.       Сдалась.       Отшвырнула мочалку, вцепилась руками в короткие волосы и разрыдалась. Из груди рвались всхлипы, но она старалась не издавать звуков, даже не хрипела. Просидела так с полчаса, пока вода не остыла и она не начала дрожать.       Улл не хотела смотреться в зеркало. Не хотела видеть, что с ней стало. Сцина Макидарская подровняла ей концы волос. Те едва прикрывали мочки ушей. Она не смотрела, просто чувствовала, как локоны непривычно щекочут щеку. Наставница заплела с боков косы. — То, что пытаешь спрятать, обычно больше всего бросается в глаза. Просто не думай о том, что случилось с ушами. У многих они округлые, — подбадривала она её. — Многим ли их отрезали в плену? — Улл хмыкнула. — Есть и такие, — Сцина пожала плечами, продолжая перебирать пряди волос. — Сначала непривычно. Трогаешь, а там ничего. Это лишь временный дискомфорт. Все пройдет, поверь. — Но с течением веков разве потускнеет моя память? Я всегда буду помнить, как надо мной… — она сжала кулаки. Нет, все ещё не может сказать. — Будешь. Ты будешь это помнить. Но другие, приятные воспоминания перекроют эти. У тебя будет супруг, семья, и та ночь будет похоронена очень глубоко. — Супруг? — Улл снова приготовилась плакать. Она-то, может быть, и устала лить слезы, но они просто текли, не останавливались, сколько усилий к их сдерживанию ни прилагай. — Вы сами сказали, что ни говори, но всем все будет ясно при одном только взгляде на меня. И кому будет нужна такая дева? Да и… Мне и так не хватало добродетелей, чтобы пленить взор единственного, кто пришелся по сердцу, а теперь… — Скрепивший Мечи… — Макидарская Волчица тяжело вздохнула. — Впрочем, не важно. Пойдем. Тебе нужно позавтракать.       Улл не отходила от наставницы ни на шаг. Она здоровалась с эльфами на посту и снова пряталась за её спину. Ей все время казалось, что её вот-вот спросят о том, что произошло, начнут жалеть или выскажут восхищение тем, что она сумела выбраться.       Сцина Макидарская села напротив и принялась есть кашу. Улл удивленно уставилась на неё, не решаясь браться за свою ложку. Что, вот так и будет Макидарская Волчица делить трапезу с ней? — Ешь уже. Откуда в молодежи столько почтения к этой традиции? — она пододвинула к Улл блюдо, на котором лежали булочки. — Но это же… — Ешь.       Улл сглотнула и сделала, что велено — поела, а после Сцина Макидарская отвела её к Владыке. Он снова расспрашивал о похищении. Она выдала несколько новых подробностей. Наставница все время была рядом. Иногда она сжимала её дрожащие руки или помогала сконцентрироваться на важных деталях, а не на ужасе пыток. За спиной Владыки неизменно стоял один из его перстов и Синране. Улл не слишком нравились пристальные взгляды мужей. Они ведь все знали, и от этого становилось неприятно. Она хотела как можно скорее убраться из комнаты, где велось обсуждение. Никого из её отряда к допросу не допустили. За это Улл была безмерно благодарна. — Ты можешь вернуться в Сиршаллен с нами, — заключил Владыка. — Вы отстраняете меня от службы из-за ошибки, которую я допустила? — она оторвала взгляд от своих ладоней и посмотрела на эльфа. — Нет. Предлагаю тебе отдохнуть. Это не будет лишним, учитывая сложившуюся ситуацию, — он встал со стула, обошел стол и положил перед Улл её кинжал. Выходит, они нашли. Пещеру нашли. Но может, и обыскали тела смертных. В любом случае, они всё знали. Всё. Руки задрожали сильнее. Сцина Макидарская тут же сжала её ладонь крепче. — Мне сообщили, что волнует тебя судьба твоих сестер по оружию. Я не стану препятствовать вашей службе. Однако, тебе придется посетить собрание в Доме Решений и, возможно, держать там слово. Мужи захотят услышать, что решение оставаться на сторожевых постах все ещё добровольное и девы знают, на что идут. — Да, я поняла, — Улл закивала. Она не сводила глаз с кинжала, лежащего перед ней. Дрожащей рукой потянулась к нему, сжала пальцы вокруг ножен, даже костяшки ее побелели. В ушах зашумело собственное мычание и звон цепей на руках. — Могу я идти собираться?       Выезжали в Сиршаллен после обеда. Улл готовила свою лошадь в конюшне. Половину дня она старательно избегала эльфов. Только перекинулась парой слов с командиром и подругами, и на том все. Никого более видеть не желала. Хотела остаться одна. Ей нужно было подумать, что сказать родителям, как вести себя в Доме Решений. На поясе олицетворением одной тяжелой ночи висел кинжал. Её собственным оружием ей отсекли ухо. Улл должна была бороться, сражаться, не дать себя схватить, но она растерялась. И вот каков результат. Это её вина. Она наивно полагала, что люди могут быть подобны эльфам, что их не стоит остерегаться, что есть в них и честь, и достоинство. Теперь-то истина открылась и ей. Улл прокручивала в голове момент, когда на неё набросили удавку, пыталась понять, могла ли она что-то изменить. Будь она чуть внимательнее, чуть бдительнее, чуть умнее… — Хорошо, что ты возвращаешься домой, — Севир стоял у входа в денник. Улл от его внезапного появления вздрогнула. Кого она желал видеть меньше всего, так это замкомандира. — Тебе не место на сторожевом посту. — Владыка велел мне отдохнуть и присутствовать на собрании в Доме Решений. Через три недели я снова буду в строю с остальными, — она продолжила седлать лошадь. Её бы взволновали слова Севира ещё два дня назад, но сейчас ничего даже не ёкнуло в ней. Никакого волнения. Только холодное непринятие. — И не тебе решать, где мое место.       Она бросила на него лишь один предупреждающий взгляд. Улл просто не желала слышать подобных слов. Она вернется на посты, не сломается. Она обещала бороться, обещала быть сильной. Остаться в граде — значит струсить, спрятаться за чужие спины и признать свою немощь. Улл, выходит, этого не хотела. Ей нужно было что-то доказать себе. — Откуда в тебе взялось столько упрямства? Разве мало тебе было урока, что преподали смертные? Ты не воин, Улл! Твое место в граде, под защитой! — Севир сделал несколько шагов в её сторону.       Его слова больно хлестнули Улл по незажившим ранам. Урок. Вот что с ней было. Урок! Она задрожала от гнева. Как смел замкомандира сказать такое? Какое право он имел бросать ей такие речи?! — Не твое это дело! Не воин сейчас — стану им через десять или двадцать зим! И мне совершенно плевать, что ты думаешь по этому поводу, — злобно шипела Улл, сама не узнавая своего голоса. Но его нравоучения — последнее, что нужно было ей сейчас, а он давил, хотя никакого права не имел. — Девы не могут стать воинами. И это не только мое мнение. Спроси хотя бы своего отца. — Я уже все решила, — соврала она, потупившись. Севир хорошо знал, куда бить. Родители. — Улл, разве ты сама не говорила, что это не твой путь, — он понизил голос, перешел на уговоры. — Просто оставь. Никто винить тебя не станет. — Хватит. Я помню, что говорила. Теперь мое мнение изменилось. Не желаю более обсуждать это с тобой. Отойди с дороги.       Она повела лошадь на улицу. Севир шел за ней следом. — Твое упрямство послужит дурным примером, — бросил он, и Улл так и замерла. — Дурным примером? — натянуто спокойно переспросила, отпуская поводья лошади и поворачиваясь к замкомандира. — Ты уверен, что ведешь со мной правильную беседу? Что сейчас мне нужно от тебя осуждение? — Сейчас самый подходящий момент, чтобы заставить тебя передумать, — бескомпромиссно отрезал он. Улл была так ошарашена, что могла только усмехнуться.       Ей страшно захотелось выкрикнуть ему, что её изнасиловали и пытали, а Севир, эльф, которого она считала хорошим другом, решил, что её несчастье — это отличный шанс обратить смутьянку на правильный путь. — У вас для меня какие-то поручения, замкомандира? Если нет, то мне должно идти. С вами мне нечего обсуждать. Не после того, что я услышала. — Улл, я лишь желаю тебе счастья, — продолжал Севир, но Улл уже гневалась на него. — Да? Как здорово, что я себе тоже его желаю! — злобно огрызнулась она. Севир прошел войны. Он не мог не догадываться, но вел себя… Лучше бы игнорировал.       Они бы так и продолжали спорить, если бы не Сцина Макидарская, которая, сидя верхом на коне, стала поторапливать Улл. Та не мешкая выпрыгнула в седло и повернула в сторону всадников, что выдвигались в Сиршаллен. — Я говорил с твоим отцом, — она придержала лошадь. Остановилась рядом с Севиром. Смотрела на него сверху вниз, слегка прищурившись. Что ещё за последний козырь он придержал в рукаве? — О чем? — Что ты пришлась мне по сердцу. И я желаю назвать тебя своей супругой, — Севир упрямо смотрел на неё. Улл начала понимать, куда он клонит. Пытается «образумить» её любым способом. Даже о свадьбе заговорил. Хотя она никогда не говорила, что ему есть, на что надеяться. И тем не менее он обсуждал подобное с её отцом. Не с ней! Нет! С её отцом. Улл была шокирована. Ко всему прочему, Севир выбрал самый худший момент, чтобы сообщить об этом. — Севир, — она заправила короткие волосы за обрезанное ухо. — Посмотри, что со мной стало. И твой взор все ещё обращен на меня? — Улл, это просто ухо, — он улыбнулся. Старался, видимо, вложить как можно больше трепета в свою улыбку, но получилось не слишком-то удачно. Её это только оттолкнуло. — Нет. Не просто. Ты не знаешь, что со мной произошло. Знал бы, не смог бы смотреть на меня. Но это в сущности ничего не меняет. — Улл усмехнулась.       После всех обидный слов, что он произнес, сообщать ей о своих намерениях на брак было глупо. Да и… Духи лесные, всего день прошел с её похищения! Неужели это сейчас так важно? Возможно, Севир и сам не ведал, как сильно задел её. Снова. В тот момент, когда ей нужна была поддержка, он снова не сумел и пары подходящих фраз ей сказать. Она не гордилась собой, была даже очень недовольна, но меж тем, отвергая его, Улл все-таки была рада, что ему будет хоть немного больно. Надеялась, что Севира ранят ее слова так же, как минуту назад его речи ранили её. — Мое сердце отдано другому мужу народа. Может, мне и не быть с ним, но ни на кого иного мой взор никогда не будет обращен.       Улл легко лягнула лошадь в бока, и та начала свое движение. Она быстро нагнала свиту Владыки. На замкомандира даже не обернулась. Не хотела видеть его лица. Они все прояснили, и будет. И все таки… Его слова вызывали у неё горькую усмешку. Она чудом была спасена, пережила страшную ночь; Севир, как старший эльф, не мог не догадываться, что с ней сотворили, но он не нашел ничего лучше, чем заговорить о том, что видит её своей супругой. Из всех неудачных моментов он выбрал самый неудачный. — Как ты? — Сцина Макидарская поравнялась с ней, когда лошади замедлили свой шаг до легкого прогулочного. — Нормально. Пока что все хорошо. Я стараюсь не думать о… — Прошел всего день. Ты только в начале долгого пути. Но ты хорошо держишься. — Просто не хочу никому показывать, как на самом деле себя чувствую.       Улл справлялась с эмоциями. Просто не думать — не так уж и сложно. Она сидела верхом на лошади, чувствовала лицом ветер, была жива… Притворялась, что все то был просто страшный сон, да и только. Она хотела скорее посетить собрание, снова рассказать все, что успела услышать, просто похоронить ту ночь где-то глубоко в себе и больше никогда о ней не вспоминать и не говорить. И чтобы как можно меньше эльфов знали правду. В конце концов, она сама во всем виновата, так что свой позор предпочла бы сокрыть как можно надежней. Улл очень хотела просто делать вид, что с ней все как и прежде. — Улл… — Сцина вздохнула. — Это паршивая тактика. Молча вариться в своем горе — не выход. — Наставница, — Улл оторвала взгляд от дороги. — Давайте не сейчас… И не здесь. Не хочу плакать перед столькими мужами народа. Тем более, мы скоро прибудем домой. — Ладно. Я поняла тебя, — она улыбнулась и увела лошадь вперед, чтобы нагнать Владыку.       Ещё до наступления сумерек на горизонте показались стены града. Чем ближе становился въезд, тем быстрее билось сердце Улл. Коротко остриженные волосы, отсеченное ухо… Каждый, кто будет её видеть, без труда догадается — что-то произошло. Что они будут думать? О чем шептаться за её спиной? Может, посчитают, что презрела она эльфийские традиции и обрезала волосы? Или сразу поймут, что за ужас сотворили с ней люди? Как она объяснится с родителями? Правду они ни за что не должны узнать. Улл не позволит. Чего бы ей то ни стоило.