На заре

      Улл резко распахнула глаза и уставилась на потолок. На лице её выступила испарина, уголки глаз пощипывало. Она плакала.       Проснулась из-за собственного крика, когда во сне тени снова разом набросились на нее. Улл вытерла слезы, перевернулась на бок и постаралась унять стук сердца. Она несколько мгновений прижимала к себе край коричневого пледа, прежде чем успела понять, что его на ней быть не должно.       Прислушалась. Не было слышно шагов, но откуда-то из глубины дома доносилось слабое звяканье посуды. Улл прикусила губу, посмотрев в окно. Она, кажется, проспала до самых сумерек на диване генерала. И он не стал её будить, даже укрыл.       Она улыбнулась, робко и нерешительно радуясь крохе внимания, которым Скрепивший Мечи одарил её. Улл смотрела в широкое окно, наблюдая, как стремительно темнеет, и радость сменялась грустью. Ей придется встать и пойти к себе. Уйти из этого теплого укрытия, где никто не тревожил её.       Улл смутилась.       С чего это она допустила мысль, что дом генерала может стать её укрытием? Ведь именно от него и стоило бы прятать себя настоящую. Если узнает он правду, разве обменяется с ней хоть парой слов? Она и так не была для него достаточно хороша, а теперь и вовсе не стоит ни на что надеяться.       В гостиной послышались легкие тихие шаги. Улл не поворачивала головы, продолжала смотреть в окно. Она с легкостью определила, чья то была поступь. Просто один раз запомнила, ещё тогда в цветочной лавке, и вот теперь почти безошибочно могла отличить по звуку: приближается генерал или кто-то другой. — Улл, — позвал он тихо, остановившись у того края дивана, куда она вытянула ноги. Отвечать не стала. Подумала, что вот сейчас Скрепивший Мечи велит ей убираться. Молчанием надеялась отсрочить неизбежное. — Хочешь воды?       Улл перевела на него взгляд. Губы её задрожали. Генерал в самом деле держал стакан с водой. Он не выглядел рассерженным или хотя бы недовольным. И это было для неё так трогательно, что она едва не разрыдалась от избытка чувств. Улл судорожно кивнула несколько раз, Скрепивший Мечи, сделав несколько шагов, присел напротив на корточки и протянул ей стакан. Она приподнялась и залпом выпила воду. Горло ужасно першило после криков. — Я… — Улл вернула стакан. Нужно было что-то сказать, но она попросту растерялась, не зная с чего начать. — Наверное, я доставила вам массу неудобств.       Скрепивший Мечи ничего отвечать не стал. Только как-то странно посмотрел на неё, слегка склонив голову на бок и растянув губы в снисходительной доброй улыбке. — Просто удивила меня. Не ожидал застать дома гостя. — Вы не гневаетесь? Я проявила непочтение, — Улл улеглась обратно на подушку. Голова после беспокойного сна все ещё была тяжелой. — Тебе снятся кошмары? — генерал проигнорировал её вопрос и задал свой, усаживаясь напротив нее на ковер. Он оперся спиной о стол, подогнул ногу и положил руку на согнутое колено. Поза у него была очень расслабленная, и Улл внутренне ликовала. Он не собирался её выставлять из своего жилья при первой возможности. — Да. Я громко кричала? — она положила руку под подушку и опустила глаза. Не могла долго смотреть в лицо генералу. Тем более, когда речь шла о её своего рода недуге. Улл предпочитала сконцентрировать свой взгляд на его длинных тонких пальцах с квадратными аккуратно подстриженными ногтями. — Перед пробуждением. До этого только беспокойно ворочалась. — Ясно, — она помедлила и тихим дрожащим голосом добавила: — Мне очень жаль. Я не должна была вторгаться к вам без приглашения. Просто… Ну… Я не спала несколько дней, так что… Не знаю, что на меня нашло.       Улл не решалась смотреть на него. Боялась, что все же прогневала. Она отчаянно не желала убивать в себе надежду, которая зародилась, когда генерал проявил к ней немного понимания. А было ли то пониманием? На периферии крутилась догадка, но Улл никак не могла её уловить. Что-то не сходилось. Скрепивший Мечи так упрямо игнорировал её, выказывая искреннее безразличие, а теперь вдруг переменился? Не похоже на него… — Кошмары связаны со смертными? — Да, — Улл нервно и коротко улыбнулась, снова по привычке пытаясь спрятать истинные чувства за неловкими усмешками. — Но это ничего. Я справлюсь. Через время. Просто, знаете, родители очень остро реагируют… — И ты не нашла ничего лучше, чем прийти и уснуть в моем доме? — его голос никак не изменился, но сама формулировка заставила её напрячься. Улл подняла голову и посмотрела на генерала. Она никак не могла определить, как же он на самом деле к ней относится. Просто терпит? Или, быть может, она подобна комнатному растению — есть и есть, а коли сгинет, так и не особо была заметна. В то, что могла она значить хоть что-то, верилось с трудом. — Спать в мои планы не входило. Но тут было так тепло… После холода меня сморило. Прошу прощения, — Улл снова отвела глаза и стала рассматривать его руку. Генерал все не заговаривал о том, что ей следует уйти. — Что тебе снится? — помолчав, спросил он. Улл заметила, как его пальцы на мгновение сжались в кулак, словно Скрепивший Мечи вдруг напрягся, но поспешил напустить на себя расслабленный вид.       Улл медлила с ответом. Хотела рассказать и страшно боялась. Но в то же время чувствовала, что может довериться генералу, может поведать ему даже больше, чем наставнице. Она, наверное, просто верила ему, без всяких разумных причин, просто потому, что всем сердцем тянулась к этому недосягаемому эльфу. — Лес. Я с возвращения спала всего дважды. Оба раза видела лес. И как за мной кто-то бежит. В конце на меня всегда набрасывается тень.       Улл вздрогнула от страха и от отвращения. Трусиха. Её пугает что-то эфемерное и вымышленное. Она живой пример того, что девы слишком уж нежны душой. — Мне жаль, что с тобой случилось подобное.       Скрепивший Мечи печально посмотрел на неё, и у Улл в голове сразу все сложилось. Смутная догадка прояснилась. — Так вот почему вы не спешите прогонять меня, — она прищурилась. Надежды со звоном разбились о правду. Он вовсе не желал быть к ней добрее. — Вы просто чувствуете себя отчасти виноватым.       Улл горестно усмехнулась и перевернулась на спину. Снова уставилась в потолок. Так слезы было сдерживать проще. Ей бы вообще-то встать и вести беседу как должно, но она так измучила саму себя, что даже после сна все ещё чувствовала усталость, а после слов, сказанных генералом, на неё ещё и навалилось абсолютное безразличие.       Полежит ещё немного и пойдет. Как-нибудь потом поругает себя за недостойное поведение. Какая глупость думать, что если бы перед её отъездом на сторожевые посты между ними не состоялась неприятная беседа, то она не была бы такой рассеянной и неосмотрительной, не попала бы в ловушку. — Не утруждайтесь. Вашей вины в моем несчастье нет. Во всяком случае… — Улл запнулась и, нахмурившись, добавила: — Нет. Вы совсем ни в чем не виноваты. Я просто глупая индюшка. Должна была догадаться, что дети были там совсем не случайно, или хотя бы не должна была нестись сломя голову в этот лес в одиночку. — Ты совсем не глупая. Ты сумела выжить и выбраться. Не каждому это удалось бы.       Улл повернула голову. По носу и щеке на одну сторону покатились слезы. Она посмотрела на Скрепившего Мечи и холодным загробным голосом озвучила то, что скрывала ото всех: — Но я хотела умереть.       Генерал не отводил от нее взгляда. Ничего не говорил. Улл не могла понять, что он чувствует. Жалеет её? Презирает? Винит? Она не могла разгадать ничего. Улл привстала с дивана, завалилась на край и потянулась рукой к Скрепившему Мечи. Пальцы замерли в паре миллиметров от его лица. Она могла ощутить тепло кожи, настолько к нему приблизилась. Он хмуро посмотрел на нее, но не отпрянул, не пошевелился. Просто замер, даже, казалось, не дышал. — Не нужно этого делать, — тихим хриплым голосом произнес он. Почти шептал. — А я и не смогу, — Улл грустно улыбнулась. Она всматривалась в его лицо, вела пальцами так, словно гладила щеку, но не прикасалась. Не могла. С трудом выносила объятия отца, что уж говорить о другом муже народа. — Вам нечего остерегаться.       Скрепивший Мечи похолодел лицом, но Улл запоздало заметила перемену в его настроении и потому не успела совсем ничего сделать. Он ухватил её за запястье. Кожу обожгло, а тело как молнией пронзило. Она выдернула руку — не сказать, что генерал держал её крепко — и отскочила к противоположному краю дивана, забилась в угол, прижав к себе ладошку и поджав ноги.       Улл чувствовала себя ещё более жалкой, чем миг до этого. Она должна была желать его прикосновений, ведь генерал так ей нравился, совершенно точно нравился, но все равно ей были невыносимы любые физические контакты. Может, потому что они вызывали болезненные воспоминания, а может, потому что в её сознании плотно укоренилась идея, будто теперь она грязная и её касания «осквернят» и других эльфов. — Улл, ты ведь не все рассказала, — Скрепивший Мечи сжимал кулак. — Это н-не ваше д-дело, — Улл заикалась. Генерал совершенно её не пугал, а вот перспектива впасть в его немилость — очень даже. Она могла рассчитывать, что из чувства вины он будет к ней снисходителен, а теперь вот, наверное, и это будет ей не положено. — Ты права, — он выдохнул, кажется, немного успокоился, разжал кулак. Улл вслед за ним стала расслабляться, внимательно слушая. — Это не мое дело. Прошу прощения, что был настойчив. — Что вы, — она тут же подобралась. Да за что же он перед ней извиняется? Нет, нет, нет, нет! Нельзя так! Неправильно. Скрепивший Мечи ни в чем не виноват. Это все она! Она и только! — Вам не за что просить прощения! Если бы не то, что случилось, я бы желала ваших прикосновений больше всего на свете! Ой!       Улл прикрыла рот ладонью, осознав, какую глупость ляпнула, захваченная в водоворот быстро сменяющих друг друга эмоций.       О Владычица лесов! Какое непочтение! Какие… Какие интимные слова слетели с её губ! Да такое же только супругу и можно говорить! Улл была в ужасе. Теперь он точно её прогонит, как в прошлый раз. Генералу ведь не нравится такое недостойное поведение, ему не нравятся… Не нравится нравиться ей!       А Скрепивший Мечи просто заледенел. Ничего не говорил, не двигался, да даже, кажется, и не дышал! Ещё бы! Ему только что озвучили слишком уж откровенные желания! — То есть… Я имела в виду, что извинения это лишнее, — Улл отвела глаза. Лицо пылало, и ей очень не хотелось, чтобы генерал видел её такой смущенной. А он все молчал. Что, неужели так сильно она его шокировала? — А насчет того, что вашим делом не является… Мне не нравится говорить об этом. Пожалуйста, не спрашивайте, потому что, если спросите, я просто не смогу соврать. Кому угодно, но не вам. А правда причиняет мне боль.       Она сглотнула и все-таки снова подняла глаза на Скрепившего Мечи. Он как-то странно смотрел на неё. Как будто сожалел о чем-то, как будто она что-то для него да значила. Но Улл больше не смела надеяться, не на взаимность уж точно. Не станет она стеснять его своим сердцем, просто будет любить издалека. — Ты голодна? — наконец нашелся он, поднимаясь с ковра. Генерал с деланым безразличием поправил одежды. — А я могу тут поужинать? — с опаской и неверием протянула Улл, прищурившись. — Если я предлагаю, как думаешь?       Улл кивнула, спустила ноги с дивана и стала обуваться. Отказываться от пищи в доме, где её привечали как гостя, было оскорбительно, а оскорблять генерала она бы не стала. Уж точно не намеренно.       Она молча следовала за ним на кухню, попутно рассматривая стены коридора, украшенные картинами. Улл вообще-то мало что понимала в этом, но ей они очень даже нравились. Ей вообще всё в доме генерала нравилось. Темный квадратный деревянный стол с резными ножками и такие же табуреты на кухне, легкий беспорядок на разделочном столе, простые зеленые тарелки и чашки.       Улл бесстыдно вертела головой, рассматривая новое помещение, в которое ей было дозволено войти. У неё создавалось ощущение, что вот так она узнавала о Скрепившем Мечи немного больше, становилась чуть-чуть ближе. Например, кажется, его не сильно беспокоила пыль на кухонных шкафчиках. А вот Улл её сразу заметила.       Скрепивший Мечи поставил перед ней тарелку супа и два блюда с хлебом и овощной нарезкой, протянул ложку.       Улл ела с большим аппетитом. Только на секунду замерла, когда вспомнила, что уже несколько дней едва ли могла запихнуть в себя яблоко. Надо же, как быстро она сумела переключить свое внимание и как легко проводила время рядом с генералом. Он не показывал, что, по-видимому, догадался, что именно она скрыла на совете, не расспрашивал и… Было в его присутствии что-то успокаивающее. Просто так, без слов, без действий… Наверное, именно это и должны чувствовать эльфы рядом с тем, кому откликается сердце. А Улл была уверена, её сердце не просто откликается, она любит и будет любить все больше и больше. — Вы сами приготовили? — она указала глазами на полупустую тарелку, в которую макала ломтик хлеба. — Да, — Скрепивший Мечи сидел напротив с кружкой чая. Делить с ней пищу не стал, но компанию составил. — Очень вкусно, — Улл широко улыбнулась и закинула в рот смоченный мякиш. Она прожевала и небрежно спросила, будто бы они были по меньшей мере друзьями: — А какое блюдо нравится вам больше всего? — Почему тебе любопытно именно это? — он приподнял брови. — Обычный ведь вопрос, — недоверчиво поморщилась Улл, напрягая память. Обычный же? Но если генерал так реагирует, значит что-то не так? Неужели она в школе пропустила мимо ушей какую-то важную информацию, касающуюся темы еды? — У вас, что ли, никогда не спрашивали о предпочтениях в пище? Они ведь у всех есть… — Да? И какие же у тебя? — У меня… — Улл задумчиво поджала губы, подперев подбородок рукой, в которой держала ложку. — Наверное, я люблю мясо. Мясные пироги, мясные булочки, отбивные, мясные рулеты — что угодно, лишь бы побольше мяса.       Генерал тихо рассмеялся, прикрыв рот кулаком. — Что вас развеселило? — Разве девам не положено отдавать предпочтение иной пище? — Что за глупости? — возмутилась Улл. Она точно знала, что должно девам, а что нет, и не слова в свитках и книгах не было о том, какая еда может нравиться девам, а какая нет.       Генерал снова рассмеялся. И Улл поняла, он просто поддел её. Просто взял и подшутил над стремлением быть достойной девой народа. — Вы сейчас насмехаетесь надо мной, да? — хотела состроить обиженное лицо, но не смогла подавить улыбку. Она обо всем позабыла и впервые за неделю просто радовалась и хорошо проводила время. И как могла она оставаться равнодушной к мужу народа, что одной простой беседой был способен сгладить все её тревоги. К тому же его смех вызывал у неё приятные мурашки. — Подшучиваю, — поправил генерал. — Вы на мой вопрос не ответили, — Улл снова прищурилась и, подавшись немного вперед, словно собиралась произнести что-то страшно секретное, заговорщицки добавила: — Признайтесь, вы души не чаете в сладком? Поэтому избегаете отвечать на мой вопрос? — Мне нравится сладкое, как и прочая пища.       Все равно от прямого ответа увильнул. Нет, значит, у него любимого блюда.       Улл расстроенно вздохнула. Она хотела воспользоваться моментом и узнать больше, но Скрепивший Мечи почему-то не слишком охотно говорил о себе. — Ладно, тогда, какая еда вам совсем не нравится? — она приготовилась, что и тут не дождется никакой конкретики. — Редис, — помедлив, ответил генерал, задумчиво почесывая острый подбородок. — Я нахожу его горьким.       Улл с силой и до боли прикусила нижнюю губу, отчаянно напрягая все мышцы лица. Улыбку удавалось сдерживать невероятными усилиями, но глаза точно её выдавали.       Надо же, какая милая нелепая деталь. Генералу не нравится редис. Кто бы мог подумать. Многим ли известна эта мелочь? Наверное нет, но она-то теперь знает. Знает о нем что-то личное, что-то, о чем не написано в летописях и книгах, что-то, что известно только близким. Выходит, и Улл теперь тоже «ближе». Ах, как эта мысль её грела! — Тебя так веселит, что мне не нравится редис? — усмехнулся. Задорно так. Улл просто не смогла более держать в узде свою улыбку. От напряжения ныли щеки, так что она сдалась и, прикрыв рот рукой, широко заулыбалась, пряча глаза, но все же изредка поглядывая на заинтересованного Генерала. — Нет, совсем не это. Редис имеет косвенное отношение к моей радости, — Улл честно пыталась сохранить холодность и достоинство, как подобает деве народа, но выходило у нее скверно. Эмоции так и рвались наружу, и в конце концов она просто отпустила себя. Достойной эльфийкой ей не быть, не с её занятиями и… Улл быстро отогнала от себя тревожные мысли и принялась доедать суп. Почему все сводится к этому? Будто она сама желает из раза в раз возвращаться в ту ночь. Но ведь это не так. — Тогда что же в нашей беседе о еде имеет прямое отношение к твоему веселью? — он отставил чашку и положил локоть на стол, приняв более расслабленную позу.       Улл задумалась. Стоит ли говорить? С одной стороны, ей бы не хотелось обременять Скрепившего Мечи, с другой — не такие уж и навязчивые у неё чувства. Ничего ведь она от него не ждет. — Вы, — Улл отодвинула пустую тарелку и с робкой улыбкой посмотрела на генерала. Ожидала, что он, как всегда, напряжется от её слов, закаменев лицом. — Вы имеете прямое отношение к моему хорошему настроению этим вечером. — Улл… — Генерал вздохнул, выпрямился. Собрался что-то сказать, но Улл опередила его. Вскинула руки и снова улыбнулась. На сей раз даже немного грустно. — Не утруждайтесь. Больше так не буду. Я знаю, что вы думаете обо мне, все в прошлый раз поняла.       Скрепивший Мечи неопределенно покачал головой, вышел из-за стола и стал убирать посуду. — Юные мужи и девы народа всегда так самоуверенны, думают, что ведомо им все на свете, — бурчал он, складывая грязную посуду и протирая стол. — Чтобы понять, что вас я совсем не интересую, много ума не надо, — Улл фыркнула, скрестив руки на груди. — Вы же велели мне вам на глаза не показываться. Так что это не самоуверенность вовсе. Я бы сказала — понятливость. — Отчего же твоя понятливость послушанием не сопровождается?       Улл поджала губы. А вот и запоздалый гнев обрушился на неё. Все-таки не преминул он напомнить ей, что она не просто сама отыскала с ним встречу, а ещё и беспардонно спала в его гостиной. Улл опустила голову. Стыдно было едва-едва, больше досадно. Вечер был такой приятный, ей удалось совсем забыться и отдохнуть, но вот каков его конец. Опять её будут выставлять за дверь, как незваную приблудившуюся кошку. Будто в прошлый раз было недостаточно больно и неприятно. — Мне было некуда пойти, — голос задрожал, к глазам подступили слезы. — Что значит некуда? — Генерал резко перестал суетиться, ворчать и звякать посудой. — Я не могу спать дома. Там сестра и родители. Они слышат крики. Это их тревожит. — Улл устало уткнулась в ладони.       Она бы и сама уже хотела перестать из раза в раз переживать ту ночь, но страх ураганом поднимался в ней, стоило увидеть смертных детей или мужчин, если её случайно задевала даже дева, руки сразу начинали дрожать, а сердце колотиться как сумасшедшее. Всегда приступ случался внезапно. Улл почти не осознавала себя в такие моменты, сколько ни пыталась — не могла понять, что вызывало в ней все эти вспышки бесславного ужаса. — А мой дом оказался подходящим местом, чтобы выспаться? — Я прогуливалась! — Улл отстранила руки от лица и откинула голову.       Она так устала. Выдохлась. Иссох её источник бесконечного упорства и жизнерадостности. И она просто внезапно перестала видеть необходимость быть «достойной» или притворяться, что справляется. — Чтобы не уснуть, я шаталась по улицам Сиршаллена и забрела сюда. Я стучала, но вас не было дома и… Не знаю, в голове все как в тумане было, я просто вошла. В гостиной было так тихо и пусто… Я просто… Что мне делать? — Улл выпрямилась, смахнула выступившие слезы и поднялась со стула. Пора возвращаться домой. — Простите. Я более не потревожу вас. — Если тебе нужно место для сна, то в дневное время можешь оставаться здесь, как сегодня. До тех пор, пока тебе не станет лучше, — она замерла. Скрепивший Мечи смотрел в сторону. На лице его едва ли можно было разобрать хоть какие-то эмоции. Он был абсолютно бесстрастен. До раздражающего невозмутим. — Вы так жалость ко мне проявляете? Не стоит! Не хочу вас обременять ещё больше, — Улл продолжала тереть мокрые щеки, ерничая. На самом деле радости её не было границ. Она сможет побыть ещё немного в целительном обществе генерала. Но все же ей и обидно было за себя. Что же он то укоряет её, то проявляет доброту? Ещё и эмоциональная нестабильность последних дней давала о себе знать. Поток язвительных слов, обнажающих её обиду было не остановить. — Вам ведь так неприятно мое присутствие в вашей жизни! Было неприятно две недели назад, а теперь, после того, что со мной случилось, я сама себе неприятна, так что и вас прекрасно понимаю!       Улл хотела услышать, что вовсе не неприятна ему. Глупо, конечно, недостойно, но что она могла с собой поделать? Ей нужно было услышать, что несмотря на все, что с ней произошло, он, по крайней мере, не начал брезговать общаться с ней. — Глупое дитя! — Скрепивший Мечи грозно повысил голос. Улл шмыгнула носом и гордо, с вызовом, уставилась на него. — Я не дитя вовсе! — прошипела она. — Признайте, вы намеренно разбрасываетесь этим «дитя», чтобы проложить меж нами расстояние, равное сотням зим?!       Генерал гневно прищурился. Промолчал. Сделал два глубоких вдоха, потер переносицу двумя пальцами и уже спокойно продолжил: — Ты путаешь жалость с сочувствием, — он ловко вернул беседу в конструктивное и спокойное русло. — И если ты все же в самом деле не дитя, то поступи разумно и попроси Макидарскую Волчицу о помощи. Самой тебе не справиться. — Я подумаю над этим, — слезы окончательно высохли. Выплескивание скопившегося напряжения изрядно остудило её пыл. Улл закусила губу. — Прошу прощения. В ответ на вашу доброту я была груба. — Оставь, — он махнул рукой и вернулся к уборке.       Улл снова села на стул и стала наблюдать. Ей было интересно, каков генерал в быту. Она хмыкнула, признавшись самой себе, что её вообще интересует все, что связано со Скрепившим Мечи, будь то его любимый цвет, песня, или в какое время он предпочитает просыпаться.       Думать об этом было гораздо более приятно, чем о кошмарах, похищении и пережитом насилии. Но Улл стеснялась быть слишком уж навязчивой и задавать много вопросов. Оставалось лишь воображать и додумывать всякие мелочи. Она представила, как поморщил бы Скрепивший Мечи нос, если бы в салате ему случайно попался горький редис. Или как одной рукой он собирал бы свои волосы, сплетенные в косички в хвост. — Наставница предложила обучиться владеть клинком, — Улл предпочитала ни с кем об этом не говорить, но ведь мнение великого полководца могло бы оказаться очень ценным и даже непредвзятым, в отличие, например, от родителей. Да и нужно же было хоть чем-то заполнить паузу. — Желаешь узнать, что я об этом думаю? — Скрепивший Мечи бросил на неё короткий взгляд через плечо, домывая посуду. Улл кивнула. — Клинок Севера — один из героев войны, прославленный воин и перст Владыки. Раз она предложила тебе, значит, посчитала, что ты справишься. Однако, ты дева. Нужно ли тебе это? Клинок, сражения. Ты ведь уже знаешь смертные…       Он осекся. Не договорил. Улл усмехнулась. Неужели побоялся задеть её чувства? Даже стало немного приятно. — Вот как. Опять лишь потому, что я дева… Знаете, от вас я такого не ожидала, — она фыркнула, нарочито состроив обиженное лицо. Генерал только хмыкнул. — Я не стану поддерживать подобные опасные для дев начинания. Одно такое уже привело к печальным последствиям.       Теперь настал черед Улл молчать. Все разговоры почему-то в конце концов сворачивали в лес болезненных событий, которые ей так хотелось похоронить глубоко-глубоко внутри. Будто никто, кроме неё самой, не желал притворяться, будто ничего не было. — Мне пора домой, — растерянно произнесла она. — Прошу меня простить.       Улл встала из-за стола и быстро направилась в прихожую, словно пыталась убежать. Генерал следовал за ней до самого крыльца. Она резко распахнула входную дверь, сделала шаг, и, когда холодный воздух ударил в лицо, Улл отшатнулась назад. Врезалась в широкую грудь Скрепившего Мечи и тут же отпрянула. Она ухватилась за деревянные перила, тяжело дыша. Мир перед глазами опасно закружился. По улицам сновали туда-сюда эльфы, и иногда между ними мелькали смертные. — Улл? — генерал подступил ближе. Её поведение, кажется, взволновало его. — Мне… Дайте минутку, — она делала глубокие вдохи и выдохи, пытаясь успокоиться, но становилось только хуже. Сердце начинало болезненно колотиться в груди. — Люди… В Сиршаллене столько людей… Я просто…       В её отрывистом дыхании тонули слова. — Я принесу тебе воды, хорошо? — Нет! — выкрикнула и ухватилась за край его одежд. Улл сжимала ткань и совсем не заботилась о почтении и приличиях. Её сковывал дикий ужас. В толпе замелькали тени из кошмаров. — Не оставляйте меня одну…       Он остался. Стоял, замерев, рядом. Ничего не говорил, но ей и не нужны были слова. Улл просто чувствовала, что кто-то есть подле неё, что она не одна, а значит, все уже совсем не так, как тогда, не так, как в кошмарах.       Через какое-то время дыхание выровнялось, сердце забилось в привычном неспешном ритме. Улл выпрямилась. Генерал стоял перед ней и закрывал собой от редких прохожих. — Лучше?       Улл кивнула, заправляя волосы за ухо. Скрепивший Мечи бросил короткий взгляд на неё и тут же посмотрел в сторону. Не желал, значит, видеть её увечье. Улл не посмела расстроиться. Она на самом деле выглядела ужасно и предпочла бы сама на себя не смотреть, что уж говорить про других. — Я провожу тебя. Пойдем.       Она страшно удивилась, но быстро собралась и поспешила нагнать генерала, спускающегося по ступенькам. Улл обхватила себя руками и растерла предплечья. Когда днем она скиталась по улицам, так холодно не было. Скрепивший Мечи прищурился, вздохнул особенно тяжело и, велев ей подождать, скрылся в доме, а когда вернулся, в руках держал темно-синий плащ. — Вернешь, когда будем у твоего дома, — пояснил он, протягивая ей одежды. Улл прикусила нижнюю губу. Никаких пустых ожиданий! Ни на что не надеяться! Но как же его беспокойство трогало её! Он принес ей свой плащ! Как может она не любить его? Как перестать трепетать перед ним? Это так же невозможно, как и облысевший сиршалленский ясень!       По дороге домой Улл периодически пряталась за генерала, когда замечала среди прохожих людей. Они просто пугали её. Может быть, не будь она безоружна, их присутствие переносилось бы проще. Может быть, если бы не чувствовала она себя беззащитной… Улл поморщилась, в очередной раз делая шаг в сторону, чтобы скрыться за широкой спиной. Она же может дать отпор! Она умеет драться! Но почему? Почему её так пугают даже жители Сиршаллена? — Это когда-нибудь закончится? — отчаянно прошептала Улл. Она вовсе не к генералу обращалась, но он услышал и посмотрел на неё через плечо. На пару секунд задержал на ней взгляд и отвернулся. — Однажды. Не так быстро. Прошла всего неделя. — Эта неделя была длиннее сотни лет, — она поравнялась со Скрепившим Мечи. Они свернули на пустую улицу. Ни людей, ни эльфов… Улл даже задышалось легче, будто тиски, сдавливающие грудь, ослабли. — А вот вечер, что был подобен глотку воды в жаркий день, пролетел незаметно.       Генерал бросил на неё укоризненный взгляд. Улл не сдержалась и широко ему улыбнулась. — Вкусная еда и сон творят чудеса, — она пожала плечами, словно совсем не имела в виду, что именно компания генерала сотворила те самые чудеса. — Вот.       Улл стянула длинный, ей не по размеру, плащ с плеч, когда они подошли к дому, и протянула его генералу. — Спасибо за вашу доброту, — искренне поблагодарила и тут же смутилась. Скрепивший Мечи принял одежды из её рук, вежливо кивнув. Девичье смущение как обычно проигнорировал. — Доброй ночи, дева Улл. — Доброй ночи.       Она улыбнулась и поспешила зайти в дом. Сердце колотилось как сумасшедшее. Но совсем иным образом, не от страха. Улл захлопнула входную дверь и прижалась к ней спиной. Она улыбалась широко и искренне. Пусть ей не на что надеяться, пусть чувства не взаимны — не важно. Она все равно радовалась каждой мимолетной встрече, любому разговору. Раз большего он дать ей не может, то Улл решила наслаждаться и тем, что есть. Ей для головокружительного счастья хватит и просто его доброты.       Ночь она не спала. Не хотела, да и опасалась, что кошмары снова настигнут её. Улл долго смотрела в окно, впервые всерьез раздумывая над предложением наставницы. Она взвешивала все за и против, оценивала возможности и последствия, представляла, что о ней скажут в народе, а не просто гнала всякую мысль о клинке в своих руках прочь из головы.       И все предрассудки вдруг начали казаться не такими уж и значительными, прежние убеждения пошатнулись, а мечты померкли. Чего она хотела, к чему стремилась — все оказалось детским лепетом. И тогда предложение Сцины Макидарской перестало видеться ей обременительным недоразумением, оно превратилось в возможность, проросло в ней необходимостью, смыслом. Улл убедила себя: если сможет — никакие кошмары, никакие смертные, ничто не будет страшить её.