На заре

      Улл закрыла за собой дверь и грустно улыбнулась. Беседа с командиром выдалась не из простых. Ей было сложно говорить о своем уходе. Она откладывала разговор целую неделю, пытаясь отыскать в себе смелость сказать, поставить точку. Улл знала, что больше не вернется к службе, к этим башням, к этому отряду. Она до самой последней секунды сомневалась, но, когда, наконец, слова слетели с её уст, облегчение окутало её, появилась уверенность, что все происходит как должно. Командир улыбнулся. По-отечески. Он кивнул и пожелал ей удачи, добавив, что смена обстановки пойдет Улл на пользу. К тому же в Макидаре смертных на улице не встретить. Уж точно не в таком количестве, как в Сиршаллене. Она попросила Дафара не говорить никому в отряде. Хотела сделать это сама. Подумала, что так будет правильно.       Сначала Улл рассказала подругам. Алтейи в комнате не было. Ей Нирея сообщила позже. Девы принялись обниматься, будто прощались заранее. Улл даже растрогалась. Но снова вместо тревоги, сожаления или волнения ощутила облегчение и даже благодарность. Они были рядом с ней. Поддерживали, ободряли почти двадцать пять зим. И теперь пришло время расставаться.       В свое последнее ночное дежурство Улл с особенным трепетом смотрела вдаль. С высоты башни она могла увидеть тот самый лес, в котором её схватили смертные. Он был далеко-далеко. Как много она пробежала в то утро? Как много прошли эльфы, что искали её? Улл смотрела и смотрела… Но больше ничего не чувствовала. Ни боли, ни страха… Она знала, опасен не сам лес, а те, кто в него пришел. Людей она все ещё опасалась. Они больше не вызывали в ней панику, но она все время ждала подвоха, просто не могла поверить. Хотела, старалась, но не могла. Даже в лавке перестала появляться, потому что там работал мужчина.       Наверное, поэтому она все-таки и решилась. В Сиршаллене ей тоже могли выковать клинок. Улл понимала, что дело вовсе не в оружии. Сцина предложила ей уехать не просто так. Она, видимо, заметила, что Улл дошла до своего предела. Сложно было не догадаться, когда твоя ученица чуть не подстрелила смертного в приступе ужаса.       Улл обдумывала, представляла, отрицала. Не может она поехать. Как же родители? Служба? Друзья? Генерал? Кто будет ему досаждать, если она уедет?       Отец с матушкой уже как несколько зим не слишком-то интересовались её делами. Она стала достаточно взрослой, и они просто отпустили её. Отношения остались теплыми, но Улл больше не могла поделиться с ними всем, что было у нее на сердце. Служба… Дафар бы все равно настоял на её отстранении после случая со смертным. С подругами она стала держаться отстраненно. Ей казалось, что она не вписывается. Да и не так уж много времени они проводили вместе вне службы. У всех были свои дела. А иные девы народа общаться с ней не спешили. Улл была для них странной. Отрезанное ухо, короткие волосы, мужские одежды… Они сравнивали её с Макидарской Волчицей, но та была прославленным воином, перстом, а Улл просто чудачкой. Ну а генерал… Его её отъезд вряд ли опечалит.       К утру перед празднеством весны Улл вдруг обнаружила, что причин оставаться у неё и нет. Отъезд сулил ей много интересного, неизведанного. Она никогда не бывала за пределами Сиршаллена, не видела людского мира, не видела других эльфийских градов… Быть может, все же ей стоит поехать?       Поедет.       После встречи со Скрепившим Мечи Улл дала ответ Сцине, но попросила сохранить её отъезд в секрете. Кому должно знать, она и сама скажет. — Я уеду в Макидар вместе с Кайране через несколько дней, — звяканье посуды и разговоры за ужином прервались. Почти минуту в столовой царила тишина. Первым опомнился отец. — Кайране Шеол планирует посетить Макидар? — Нет, — Улл покачала головой. — Не знаю. Я поеду с Кайране Шедаром. — Так полагаю, наше мнение тебя не интересует? — отец хмыкнул и продолжил есть. Сестра с матушкой переглядывались с явной опаской. — Я уеду. Все равно уеду. Но наставления с достоинством выслушаю, — Улл улыбнулась отцу. Широко и честно. Как в детстве. Она знала, что он любил её всем сердцем. Иначе не дал бы столько свободы, иначе не позволил бы ей нести службу, обучаться ратному делу. — Не будет никаких наставлений. Поезжай. Все равно тебе на месте не усидеть, — отец вздохнул и усмехнулся, печально и немного обреченно. Мол, что взять с этой девы? — Ты с рождения такая. Улыбчивая, непоседливая, любопытная, а упрямство твое никакими словами не описать. — Сцина называет это целеустремленностью, — поправила Улл. Отец покачал головой, с укором глядя на неё. Ничего не могла она поделать со своей иногда просыпающейся вредностью. Слова родителя совсем её не уязвляли, в них чувствовалось тепло и отеческая любовь, но удержаться от ерничества было просто невозможно. — Поезжай в свой Макидар. Пусть дома хоть немного побудет спокойно, — резко бросил отец, явно обидевшись. Матушка прыснула и поспешила закусить смешок кусочком хлеба. Видимо, чтобы совсем уж не расхохотаться. Отец и её удостоил укоризненного взгляда. — Не так и много шума от меня, — возмутилась Улл. — Вы втроем только и делаете, что препираетесь. Есть шанс, что тут станет тише, — теперь уже и отец ерничал.       Улл рассмеялась. Вот уж что правда, то правда. Они в самом деле стали очень шумными. Особенно по утрам, когда все разом начинали спешно собираться: сестра в школу, Улл на тренировку, матушка в теплицы, отец на службу. Последнему страшно не везло оказаться крайним в очереди в ванну. В такие моменты главу семейства можно было застать умывающимся чистой холодной водой на улице.       Следующим днем, после тренировки, пока Сцина была занята в школе, Улл навестила генерала. Прошла пара недель с их последней встречи. Дома у Скрепившего Мечи она уже чувствовала себя достаточно раскованно. Могла побродить по гостиной или съесть все фрукты и закуски, что хозяин дома оставлял на столе на кухне. В комнаты типа спальни или ванной Улл носа не совала. Воспитание в ней все же кое-какое было. — Господин Финар? — позвала она, приоткрыв входную дверь и просунув голову в дом. Ответа не последовало, тогда Улл просто вошла. Сняла плащ и повесила его на крючок, разулась.       Улл старалась вести себя тихо. Не шумела, громко генерала не окликала. Если же он не ушел по делам, то обязательно покажется. Так иногда бывало. Он появлялся из тех комнат, куда ей ходу не было. Улл подумала, что и в этот раз, наверное, он занят. Но Скрепивший Мечи дремал на диване в гостиной. Лежал на боку, подложив руку под голову, босой, в черной простой рубахе и темно коричневых брюках, темные волосы, собранные в тонкие косички и хвост, разметались по подушке, лицо выглядело расслабленным и безмятежным, будто ему снился очень хороший сон.       Улл прикусила губу. Ей нравилось украдкой наблюдать за ним и находить в нем все новые и новые интересные детали. Однажды она даже поймала себя на том, что до жжения в глазах хочет увидеть его шрам на месте отрезанной руки, до зуда в ладонях желает прикоснуться. Потому что это было что-то личное, что-то не каждому в нем доступное. Острые скулы или носогубные складки, появляющиеся, когда он особенно широко улыбался, могли видеть все, а ей нужно было что-то такое, что могло бы быть только её.       Улл ещё мгновение полюбовалась, взяла с кресла плед и стала осторожно укрывать генерала, но тот открыл глаза, едва покрывало коснулось его голеней и босых ступеней. — Что ты делаешь? — Скрепивший Мечи сонно потер глаза, переворачиваясь на спину. Улл прикусила нижнюю губу, как-то слишком уж откровенно облизнувшись. Генерал выглядел просто умопомрачительно с немного растрепанными волосами и в рубашке, на которой расстегнулись несколько верхних пуговиц. У Улл перехватило дыхание, когда взор её упал на бледные ключицы. Что? Что там дальше? Что ниже? Что под этой рубахой? Какова эта кожа на ощупь? — Я… я… — она была не в силах отвести глаза от его шеи. В теле разгорелся пожар, природу которого Улл хорошо поняла, но ужаснуться собственной порочности у неё не получалось, потому что всякие беспокойства нравственного характера оказались выжжены внезапным пламенем чувств. — Просто… Вы спали, и я…       Генерал сел, стал поправлять одежду. С губ Улл едва не сорвался вздох разочарования. — Ты? — он бросил на неё короткий взгляд, обуваясь. — Я просто пыталась проявить немного заботы, — наконец нашлась Улл.       Она часто моргала, будто ей что-то попало в глаза, и пыталась унять разбушевавшуюся очень-очень недостойную, скверную фантазию. Духи лесные! Да чего это она так разволновалась из-за каких-то ключиц и босых ног? Или, быть может, её взволновал спящий генерал?       О, генерал очень даже её волновал в любом виде, хоть спящий, хоть бодрствующий, хоть одетый, хоть… Улл почувствовала, как лицо начинает буквально пылать от жара. Обличительно краснея, она стала обмахивать себя руками, чтобы хоть как-то сбить температуру. Может, она что-то не то на завтрак съела? Отчего же ей так горячо? — Ты в порядке? — генерал пристально посмотрел на Улл. Сердце бешено забилось. Он же точно догадается, что она тут себе напредставляла! — Я… мне… — все никак не получалось ответить внятно. Никакое разумное оправдание не приходило в голову, а изгнать из нее отвлекающие образы Скрепившего Мечи без рубахи было сродни чуду. — Не… немного р-разволновалась… Могу я окно открыть, жарко тут? — Я открою, — в глазах генерала была заметна тень недоверия и легкого непонимания.       Но он все-таки подошел к окну и распахнул его пошире. Как только прохладный весенний воздух пробрался в комнату, Улл заметно полегчало. Она плюхнулась на диван, прижав к груди скомканный плед, и прикрыла глаза. Дыхание сбилось так, словно секунду назад её по тренировочной площадке беспощадно гоняла Сцина.       М-да… Какая же достойная эльфийка допустит такое обилие откровенных грез? Да ещё и перед почтенным мужем народа… Из всех её проступков этот, пожалуй, мог бы назваться самым ужасным. — Не думал, что ты сегодня придешь. Что-то стряслось? — Скрепивший Мечи сел в кресло и рукой слегка размял затекшую после сна шею.       У Улл случился второй приступ удушья собственной впечатлительностью. Он и раньше так разминал шею, и раньше появлялся перед ней в простой рубашке, да и сейчас он в целом ничего такого не делал, но она просто вдруг рассмотрела в этих его совершенно обычных действиях что-то волнующее ее, цепляющее, как будто до этого момента генерал нравился ей больше платонически, а теперь вот она окончательно возжелала его всего. Он и раньше был красив, привлекателен, и раньше она украдкой поглядывала на него, но никогда прежде ей не доводилось так изнывать от бушующих в теле непристойных желаний. Такое можно испытывать к супругу, но никак не к… К тому, кто им никогда не станет!       И все же, когда генерал вел пальцами по шее, прикрыв глаза и слегка склонив голову набок, у Улл в животе все переворачивалось. Вот так внезапно и остро она ощутила свою любовь на физическом уровне, просто потому что позволила себе немного вольности перед долгой разлукой. — Ничего не случилось, — коротко и неловко улыбнулась. Неужели Скрепивший Мечи волнуется? Или думает, что она приходит, лишь когда у неё возникают проблемы? — Просто было скучно, и я захотела вас увидеть. — Сегодня у меня не будет времени тебя развлекать, — он не был недоволен, говорил будничным тоном.       Улл расстроилась. Она понимала, что генерал намекал уйти не потому, что видеть не желал, а просто у него возникли дела. Но все равно стало грустно. Уже завтра она уедет, и неизвестно, когда они смогут снова встретиться. Может, через десять зим, может, через сотню. Она хотела провести с ним как можно больше времени, прежде чем отправиться в далекий град. — Риланна должна зайти сегодня. Тебе лучше уйти до ее прихода. — Почему? — Улл с недоумением посмотрела на генерала. Пламя в теле наконец поутихло, и её пробрал озноб из-за прохладного уличного воздуха. — Дева Риланна довольно мила.       Улл видела дочь Скрепившего Мечи несколько раз. Риланна очень ей нравилась. Она была бойкой, но женственной, энергичной и красивой. На Улл обычно смотрела любопытно прищурив глаза, всегда была вежлива и добродушна, даже после того, как узнала, что Улл и была той самой похищенной людьми эльфийкой, о которой говорили в Сиршаллене. Она не стала ни о чем расспрашивать. Риланна тогда только кинула немного печальное «понятно», и на том все. Да они в общем-то никогда и не говорили друг другу больше пары приветственных вежливых фраз. — Только с тобой, — он по-доброму усмехнулся. Заметив, что Улл начала подрагивать, генерал нахмурился, вздохнул и поднялся, чтобы закрыть окно, напротив которого она сидела. — Со мной Риланна не церемонится. — Она просто волнуется о вас, — Улл аккуратно сложила плед, разгладила складочки и положила его рядом с собой на диван. — Вы едва ли знакомы, но ты уже встаешь на ее сторону? Ваше сближение определенно сулит заговор против меня. — Как вы можете такое предполагать?! — деланно возмутилась Улл. — Я всегда буду на вашей стороне и ни за что не стану участвовать в заговорах против вас!       Скрепивший Мечи, поставив локоть на подлокотник дивана и подперев голову рукой, улыбнулся. Улл зарделась и спешно отвела глаза. Как же красиво он улыбался, слегка приподняв уголки губ и чуть обнажив верхний ряд белых зубов.       Нет, ей определенно стоило поскорее оставить генерала. И дело было вовсе не в Риланне. У неё совсем не получалось контролировать свои постыдные желания. — Да, мне, пожалуй, все же стоит уйти, — Улл встала с дивана и стала нервно поправлять одежды. — Сегодня ты ведешь себя необычно, — генерал прищурился. Он испытующе посмотрел на неё. Улл сглотнула. Если спросит — она же ответит все как есть. Во всех непристойностях сознается! — Да? Вам кажется, — кончик уха точно заалел. Если уж лицо пылало жаром, то ухо и подавно выдавало смущение. — Ты говорила, что не можешь мне врать. Но сейчас, стало быть, научилась? — Генерал лукаво прищурился. Хитро усмехнулся, точно разгадал, что именно Улл прятала за своим решением скорее уйти. — Обычно ты не спешишь покинуть мой дом. Что изменилось?       Он все так же подпирал голову рукой, сидя в расслабленной позе в кресле, смотрел на Улл снизу вверх, но все равно будто возвышался, давил… И её это ни капли не пугало, не было чувства дискомфорта. Она доверяла, и ей даже, кажется, нравилось чувство беспомощности рядом с ним. Улл с ужасом осознала, что находит очень интригующей возможность быть пойманной. Если она скажет правду, что генерал сделает? Выгонит её? Отругает? Смутится? Или снова снисходительно улыбнется?       Во рту пересохло. Да ей бы вот сейчас бежать в строну Макидара! Невыносимо же терпеть все эти переживания! Когда он так смотрел на неё, все внутри переворачивалось. Неправильно, недостойно, не пристало… Но все «не» тонули в глубокой пучине желаний, крутившихся вокруг Скрепившего Мечи. — Н-ничего, — Улл прикусила губу, опустив глаза. Чувство вины подвывало где-то очень глубоко. Она старательно его душила. Какой от него сейчас толк?       Ей предстоит уехать на долгие, долгие лета, многое за то время может перемениться. В себе Улл совсем не сомневалась. Но отношение генерала к ней может и стать другим. Вдруг, пока её не будет, он встретит деву, что сможет пленить его взор. Ещё ничего не произошло, но сердце разбивалось от одной только возможности подобного исхода. Об этом даже думать не хотелось, хотелось — о шее, ключицах и светлой коже под рубахой. Это безусловно было неправильно, но что ещё ей оставалось? — Ты и в самом деле не способна мне лгать, — генерал весело хмыкнул, и Улл не могла не вскинуть голову, чтобы посмотреть на него. Хитрость во взгляде выдавала Скрепившего Мечи. Он просто забавлялся. Только вот, кажется, совсем не догадывался, что за совсем не детские мысли роились в её голове, пробуждая непривычную тяжесть в животе. — Не способна, — она согласно кивнула. Нет смысла отрицать очевидное. — Но вам не понравится правда. И все равно хотите, чтобы я сказала?       Улл удивилась собственному голосу. Она говорила тихо и вкрадчиво, но уверенно, словно пыталась дразнить генерала. Затея сомнительная. Что ей противопоставить Скрепившему Мечи? Но она просто набралась наглости и смелости. Все равно они долго не увидятся. — Не суди преждевременно, что мне может понравиться, а что нет. — Ваш спящий вид взволновал меня. Вы в целом меня волнуете, поэтому мне стоит уйти, — выпалила Улл.       Сопротивляться и выдумывать оправдания она не решалась. Все равно ничего путного в голову бы не пришло, все равно её ложь раскусили бы, да и подразнить генерала было не лишним. Он всегда отмалчивался, когда Улл слегка заступала за черту, проведенную им. И ей все-таки было интересно, что он сделает, заступи она совсем не слегка. О, любопытству она противостоять совершенно не умела. — Улл, — генерал вздохнул, резко выпрямившись. Расслабленность и непринужденность мигом улетучилась. Он, как всегда, подобрался и посерьезнел, стоило ей заикнуться о своих чувствах. — Что? — чувственная атмосфера, которую она нарисовала в своем воображении, представляя всякие непристойности, в миг развеялась. Сначала настоял, что не должна она судить, а потом вот — снова вел себя так, будто Улл была на грани непоправимого поступка, практически преступления. Но она прекрасно знала своё место. От этого становилось только обидней. Не добраться! Не получить! Ужасно раздражающая ситуация! — Я же говорила. Мне хорошо известно ваше ко мне отношение.       Генерал устало потер переносицу двумя пальцами. — Ничего тебе не известно. Иди домой. Остуди голову. Уверен, ты еще пожалеешь о сказанном, если продолжишь. — Ни о чем я не пожалею! — возмутилась Улл. — Я люблю вас! О чем тут жалеть? — Не смей произносить это слово! — рявкнул Скрепивший Мечи, вперив в неё злобный взгляд. Улл моментально вспомнила тот самый вечер, когда он так же прогневался на неё и безжалостно прогнал. Тогда она совсем ничего не смогла сделать, ведь ей не хватало ни смелости, ни уверенности в себе. В тот вечер она просто оставила его жесткость безнаказанной и даже простила. Но вот сейчас отступать и сдаваться его авторитету казалось даже унизительным. — Люблю вас! Люблю! Люблю! Люблю! Всю вечность буду любить! — громко выпалила Улл, глядя на него не менее злобно. Неприятно ему? Тогда скажет ещё раз. Ещё тысячу раз! Из вредности! Потому что она юна, глупа, вспыльчива и недостойна! — Люблю! И ничего вы с этим сделать не можете! Я все равно буду вас любить! Хочу и люблю! — Тебе не ведомо, что значит любовь, не разбрасывайся такими словами, — хмуро произнес он и уставился в окно, избегая её взгляда. — Тогда что со мной? Просто трепет? Так вы, кажется, говорили. У меня из головы не идут ваши ключицы, стоило разок увидеть не застегнутую на все пуговицы рубашку! В жар бросает, когда вы шею разминаете! Я желаю о вас знать все! Мелочи, другим не доступные! Меня до слез пугает одна лишь мысль, что вас может не стать в моей жизни! Никто так не важен для меня, как вы! Я чувствую это! Я знаю, что люблю вас! По-настоящему. Во всех смыслах! Хватит пытаться убедить меня в обратном! — Улл самозабвенно ругалась, приближаясь к притихшему и напряженному генералу. Скрепивший Мечи выпрямился и сжал подлокотник кресла. — Речи твои сейчас очень далеки от пристойных, — он попытался её осадить, но Улл едва ли обратила на это внимание. — Ну и пусть! Все равно мы с вами ещё долго не увидимся. Завтра на рассвете я уеду в Макидар с Кайране Шедаром! — выпалила она и в ужасе прикрыла рот руками. О чувствах говорить хотела, а о своем отъезде нет.       Повисла долгая пауза. Улл большими и перепуганными глазами смотрела на Скрепившего Мечи, он на неё — удивленно. — Мне, значит, ты об этом говорить не собиралась, — Улл показалось, что генерал был разочарован, и ей стало ужасно стыдно. — Я подумала, что вам это будет неинтересно, — она отняла от лица руки и виновато улыбнулась. — Все равно вы безразличны ко мне. Какое вам дело, уеду я или нет? — Да, тут ты права, — он хмыкнул, отвернувшись к окну и снова о чем-то задумался. Улл стояла и ждала, что генерал скажет что-то ещё, но он молчал. А потом безразлично бросил: — Тебе пора. Путь не близкий. Лучше подготовиться тщательней. — Это все? Все, что вы мне скажете? — она ни на что не рассчитывала, но все равно надеялась. Сколько ни пыталась выкорчевать эту бесполезную болезненную надежду из себя, она появлялась в сердце вновь и вновь. — Надеюсь, в Макидаре ты встретишь мужа по сердцу, раз в Сиршаллене такового не нашла, — холодно добавил он, продолжая смотреть в окно. — Да вы!.. — генерал все-таки повернул голову в её сторону. Он вопросительно приподнял брови. — Вы невыносимы!       Улл в три широких шага сократила меж ними расстояние, наклонилась и, зажмурившись, прижалась своими губами к его. Она не знала, как нужно целоваться, поэтому просто прикоснулась.       Сердце чуть не выпрыгивало из груди, в голове ни единой мысли не крутилось. Все её естество сосредоточилось на мягком и неловком контакте губ.       Улл отстранилась так же быстро, как и прильнула. Она тут же прикусила губу. Никакой вины за свой импульсивный поступок, одно только волнительное тянущее чувство внизу живота.       Лицо генерала меж тем так и застыло в удивленной гримасе. Он моргнул несколько раз, нахмурился и все-таки поднялся. Возвышался над ней мрачной горой возмездия за порочные посягательства, за которые, собственно, едва ли было стыдно. — Я не стану за это извиняться! — выпалила Улл, стремительно развернулась и пустилась в бегство.       Стратегическое отступление, в конце концов, еще не означает, что война проиграна!       В прихожей Улл столкнулась с Риланной, прижавшейся спиной к стене. Вид у нее был потерянный и удивленный. Улл вежливо поздоровалась, быстро всовывая ноги в сапоги. Плащ она уже надевала на улице.       До дома бежала, даже не оборачиваясь. Как славно, что утром она уедет из Сиршаллена и не увидит Скрепившего Мечи ещё с десяток зим минимум. Она даже не успела понять, насколько сильно прогневала его своим неумелым поцелуем. Да и сделала она это в общем-то из вредности. Просто потому что страшно её разозлили его последние слова! Она распиналась о том, как любит его, а генерал просто пожелал ей встретить другого! Невыносимый! Никого она не встретит — вот что значил тот поцелуй!       Улл не могла не улыбаться, трогая собственные губы кончиками пальцев. Мимолетное касание было самым приятным в её жизни. О духи… Оно того стоило. Губы Скрепившего Мечи были мягкими и теплыми. Стоило только отстраниться, как захотелось ещё.       Ужасно! Ужасно порочно, недостойно и неправильно! Но так желанно… О, Улл определенно собиралась следующую сотню зим нежно лелеять воспоминания об этом поцелуе, находясь в далеком граде.