Сделайте меня умным

И было утро следующего дня. Раннее утро, около четырех часов. И Тота сидел на кровати, разглядывая черты L. И в его сердце не было привычной горечи, напротив - мягкая расслабленность, обожание и приязнь. - Что же мы наделали, Рюдзаки, - проговорил он. - Ничего такого, о чем можно было бы сожалеть, - ответил L полусонным голосом. - Все так внезапно, нелогично даже. - И это я слышу от Тоты Мацуды! Нелогично! - фыркнул L. Тоту озарила догадка: - Ты торопишься, да? - Есть немного, - пробормотал L, сказав затем чуть громче: - Первый Кира все еще на свободе, как ты знаешь. И что делать с шинигами? Вообще как распутать этот клубок? - Ты меня спрашиваешь? - Нет, просто мысли вслух. - Ты раньше не делился со мной соображениями. - И постель с тобой не делил, а сейчас делю. Тебя что-то смущает? - Нет, я просто счастлив, хотя это и ужасно глупо. Смерть здесь рядом, а я так рад, будто выиграл самый главный приз в своей жизни. - Не знаю, как ты, а я - совершенно точно. - Но ты даже ничего не говорил. И вообще, я бы почувствовал, я бы услышал гораздо раньше, если бы что-то было. Правда! Я узнаю каждую чертову эмоцию, которая витает в воздухе при разговоре, даже если у говорящего каменное лицо и механический голос. - И ты ничего не заметил? - насмешливо спросил L. - Скажем так, я в это не поверил. Подумал, что показалось. - А теперь? - Теперь уверен. - Ну, раз ты уверен, давай одеваться и будем работать дальше. Кира не станет ждать, пока ты, Тота, насмотришься... - На тебя? Никогда не насмотрюсь. - Вот и отлично, - сказал L, спрыгивая с кровати. Мягкое, нежное выражение ушло с его лица, уступив место привычной холодной бесстрастности. - Мацуда, надеюсь, вы понимаете, как важно не выдать себя, - спросил L строго. И добавил: - Это трудно. Но с этим можно справиться. Тота серьезно кивнул, но потом все-таки схватил L за руку и потянул на себя. - Еще один поцелуй. Правда, один, - прошептал он. И L сдался. Они пришли раньше остальных. В пустом зале мерцали мониторы, ровно горели лампы под высоким потолком. Даже шинигами куда-то скрылась. Может быть, присутствовала незримой тенью, не выдавая себя. Тота подумал, что и там, на тридцать втором этаже, они с L могли быть не одни. Непохоже было, чтобы шинигами интересовалась отношениями внутри команды, и всё же. Заглядывая через плечо L в Тетрадь, Тота спросил: - А почему бы не произвести графологический анализ почерка? - Думаешь, Кира так прост? Он по меньшей мере писал бы левой рукой или по готовому трафарету. Впрочем, об этом я уже думал. Почерк на страницах схож с почерком Хигути. Правила на форзацах написаны пока еще неизвестной мне рукой. В зал зашел Лайт, потирая спросонья глаза. Он спал мало, почти столько же, сколько и L, но выглядел не настолько изможденным. Словно черпал силы из невидимого источника. После поимки Хигути он стал держаться увереннее, энергичнее. Будто уже видел вдали скорую победу. Но почему? Если даже L не верил в благополучный исход. Невольно Тота поймал себя на том, что на все происходящее смотрит через призму своей привязанности. Он не всегда помнил, что L дословно сказал по тому или иному поводу, но мог поднять из памяти выражение его лица или интонации. Они волновали, заставляли чувствовать себя живым, окрыленным. Тем не менее Тота хорошо помнил запрет на внешнее проявление чувств, и это неимоверно его мучило. Ни прикоснуться, ни даже подойти чуть ближе, чем предписывает рабочая обстановка. Он обменивался с L вежливыми репликами, послушно выполнял его просьбы, все до одной из которых касались исключительно расследования и звучали сухо и деловито. Тота надеялся только на то, что этот день не будет бесконечно длинным, и когда-нибудь все-таки закончится. И ночью L снова будет ждать его на том же этаже, в той же комнате. Это помогало ему не впасть в уныние. Он тайком посматривал на L, стараясь все же скрывать долгие темные взгляды. Он рассматривал шинигами, прикидывая, как заставить это чудовище заговорить, и даже не надеясь на какую-либо эмоциональную реакцию. Какой смысл подходить с человеческими мерками к богу смерти? Он даже попытался к ней прикоснуться, но рука прошла сквозь видимую костлявую кисть, не встретив сопротивления. Шинигами даже не посмотрела не него. Она, в свою очередь, либо безучастно парила в нескольких сантимерах над полом, либо ненадолго исчезала из поля зрения, но вскоре вновь появлялась, будто не смея покинуть помещение. "Наверное, тетрадь держит ее здесь и не дает уйти", - подумал Тота. Но на прямой вопрос об этом она не ответила. Но зато назвала свое имя - Рэм. - Это твое настоящее имя, Рэм? - спросил Тота, понимая бессмысленность вопроса. - Такое же настоящее, как и твое, - ответила Рэм, проводив наконец-то Тоту взглядом - внимательным взглядом больших желтых глаз. Это был отвратительный день. Мрачный, темный, полный надвигающегося ужаса. Тота чувствовал общее волнение, глубоко спрятанный страх, чудовищную усталость членов команды. Все это навалилось на него, как тяжелая душная ноша. И поздним вечером ему хотелось только одного - принять душ, смыть с себя этот день и провалиться в забытье без снов. Около полуночи его разбудил звонок телефона. Он с трудом открыл глаза, выплывая из сна, и увидел входящее сообщение: "Приходи". Наскоро накинув на себя одежду, Тота побежал коридорами навстречу ждущему его. Этаж был тем же, но комната на этот раз - другой. Похожей на его собственную. Не было роскошной кровати и гор белых подушек. Только диван у стены, офисный стол и пара кресел. Приоткрыв дверь, Тота услышал чуть хрипловатый тихий голос: - Заходи. Над диваном горел неяркий ночник. Его света хватало на то, чтобы разглядеть черты лица L, сидящего на диване со скрещенными ногами. Обнаженный, приставивший большой палец ко рту, L рассматривал Тоту с любопытством и ожиданием. - Ты хотел шокировать меня своим видом? - спросил Тота, мягко улыбаясь. - Возможно. - И заодно лишить удовольствия раздеть тебя. Снимать одну деталь одежды за другой, расстегивать. Срывать в конце концов. - Но ты все еще можешь раздеть себя. Тота хитро улыбнулся и, закусив нижнюю губу, принялся раздеваться. Это был ужасно неловкий, смущающий опыт. - Впрочем, постой. - сказал L, вставая с дивана, - Я сам. - Ты мог бы сказать еще что-нибудь? - попросил его Тота. - Я хочу слышать твой голос. L кивнул и принялся раздевать его, вполголоса называя разными ласковыми именами. И звук его голоса был наполнен желанием и горечью, восхищением и обожанием. Тота в какой-то момент перестал понимать смысл произносимых слов, утопая в звучании. Ему казалось, будто голос наполняет его целиком и обнимает. Будто слова льются у него самого из груди, произносятся им самим, а L только раскрывает и закрывает мягкие розовые губы. Но вот L замолчал и глубоко поцеловал Тоту, гладя его, уже освобожденного от одежды, теплыми ласковыми руками. - Тота, мне показалось, что ты впал в транс от звука голоса, ты смотрел сквозь меня, как загипнотизированный. - Так и было, - сказал Тота, опускаясь на колени перед L. - Ты даже не представляшь, что со мной делаешь, когда говоришь. И я кое-что придумал, чтобы ты не молчал. Ему отчаянно хотелось обхватить губами вставший член L, заставить этого внешне холодного и неприступного мужчину бесконтрольно застонать, выдохнуть его имя. И Тота языком принялся вылизывать член L, а затем взял его в рот так глубоко, как только смог. И, обняв L, помог сделать несколько резких рваных движений навстречу своим жаждущим губам. И L застонал - глухо и так голодно, что у Тоты свело в паху. - Я хочу тебя, - сказал Тота снизу вверх, ложась на пол. - Тота, если не прекратишь быть таким очаровательным, я втрахаю тебя в этот холодный, жесткий пол прямо сейчас, - сказал L, тяжело дыша. - Лучше переберись на диван. Тота встал коленями на диван, опираясь грудью на спинку. Он чувствовал себя беззащитным и одновременно распаленным своим собственным бесстыдством. - А ты уверен? - спросил L голосом, чуть ниже обычного. - Это твой первый раз? - Да, - ответил Тота. - Но... пожалуйста... - И он развел ягодицы руками. - Возьми меня. Всего. Прямо здесь. И он почувствовал язык L, настойчиво проникающий внутрь. А затем пальцы, предусмотрительно смазанные скользким интимным гелем - L, как обычно, все предусмотрел. - Тота, - услышал он горячий шепот, отдающийся теплом на шее, - ложись на спину. Я хочу целовать тебя, пока ты... - вместо слов L помог Тоте лечь на диван и ловкими движениями смазал член гелем. - Постарайся дышать глубже и говори, если будет больно. И он лег на Тоту сверху и обнял его так крепко, что между ними нельзя было втиснуть и ладонь. А затем Тоту пронзила боль, слезы выступили у него на глазах, но он глубоко вдохнул и подался навстречу L. А тот шептал ему такое, что Тота забыл о боли. - Не останавливайся, - застонал Тота, утопая в глубоком бархатном голосе. - Хочу слышать тебя, хочу чувствовать. Когда он проснулся, L рядом не было. Часы показывали половину девятого. В этот день зарядил дождь. Холодный, долгий осенний ливень. Около часа пополудни Тота вышел из общего зала и принялся бродить по длинным коридорам небоскреба, разминая ноги. Ему отчаянно не хотелось сидеть без дела возле мониторов. Ведь новых указаний от L пока не поступало - он, казалось, отгородился от окружающих, и взял всю работу на себя. Что-то обдумывал, прикидывал, примерял и почти не разговаривал с остальными членами команды. Будто никак не мог принять какое-то важное решение. Работы, впрочем, хватало, но был ли в ней толк? Что нового они могли почерпнуть из новостей, сводок и газет? Главная загадка была здесь, перед ними - бог смерти и тетрадь в сейфе. Но шинигами почти на все реплики L отвечала однообразным "не знаю" или молчала, будто не понимая вопроса. А тетрадь и вовсе запутывала дело так, что, казалось, выхода из создавшегося лабиринта нет и не будет. Так, бесцельно прогуливаясь по внутреннему балкону огромного коридора, Тота вдруг услышал знакомые голоса. Он взглянул вниз и заметил Лайта, сидящего на ступеньках. - О, поменьше лицемерия, Рюдзаки! Разве всемирно известный детектив не имеет друзей? L покачал головой, выражая отрицание. - Нет, никто никогда не называл меня другом. Прости. Сердце Тоты болезненно сжалось. И это была не ревность, а сопереживание. Он молча стоял на внутреннем балконе за металлической колонной, незаметный для двух собеседников внизу. Неотрывно смотря на длинные сильные пальцы L, разминающие ступни Лайта, он заставлял себя глубоко, но бесшумно дышать, пораженный горечью подслушанных слов. Судя по выражению лица, Лайту было приятно это неожиданное проявление чувств со стороны L, но также присутствовало и настороженное ожидание подвоха и надменное величие победителя перед проигравшим. "Что я упустил? - лихорадочно думал Тота - Здесь происходит что-то необъяснимое: L просит прощения у Лайта, Лайт принимает его извинения. И вся эта мрачная атмосфера. Боюсь, сейчас снова что-то случится. Или драка или что-то похуже. Как бы их отвлечь?". Он вытащил сотовый и набрал номер L, тот моментально вынул телефон из кармана и поднес к уху: - Что случилось? Есть какие-то новости? Тота лихорадочно соображал, что сказать. От него не ускользнуло выражение лица Лайта - хищное, торжествующее, напряженное. Даже издалека Тота мог различить чувства, излучаемые этими двоими. Не найдя ничего лучше, Тота сказал: - Мне нужно поговорить с вами наедине. Разумеется, Лайт услышал голос Тоты, идущий с балкона и перевел взгляд туда. Было что-то в этом взгляде кроме обычного любопытства, что заставило Тоту чуть ли не отшатнуться. Так божество могло бы смотреть на смертного, осмелившегося бросить ему вызов. - Извини, Лайт, - вежливо сказал L, выспуская из рук ступню последнего. - Я вынужден прервать нашу беседу. Встретимся на рабочем месте. И он, повесив мокрое полотенце на шею, стал медленно подниматься по широким ступеням наверх. Тота смотрел на него взглядом, полным обожания. Никогда еще L не казался ему таким красивым. Его не портили ни мокрые волосы, облепившие лоб, ни одежда, нелепо облегающая жилистую фигуру. На полпути L обернулся и сказал Лайту: - Мне понадобится твоя помощь, Лайт. Кажется, я кое-что придумал, но без тебя никак не обойтись. Достань, пожалуйста, из сейфа нашу драгоценную тетрадь. А чуть позже я подойду, и мы проведем небольшой эксперимент. Лайт недоверчиво улыбнулся, но все же согласно кивнул и покинул коридор. А L, дождавшись, пока тот уйдет, продолжил подниматься по лестнице. Он подошел к Тоте, встав за колонной ровно так, чтобы случайный наблюдатель не смог бы его сразу заметить. - Не ко времени ты здесь оказался, Тота. - Я нарушил твои планы? - Я как раз думаю над этим. - Прости. Но я должен был тебе сказать, хотя ты навряд ли мне поверишь, - Тота досадливо отвел взгляд, но вскоре снова возвратился глазами к L, - кажется, телом Лайта завладел кто-то чужой. Какая-то иная личность. - Насколько ты в этом уверен? - На девяносто девять и девять десятых процента, как ты говоришь. Он ведет себя не так, как вел бы Лайт, у него совершенно иная мимика. Я не могу этого объяснить, только чувствую, что передо мной не давно знакомый Ягами-младший, а кто-то чужой. - Любопытно... - протянул L. - И давно ты это заметил? Может быть, у тебя просто разыгралось воображение? - Нет, не разыгралось. Хотя доказательств у меня нет. L поджал губы, явно обдумывая услышанное. - Ценное наблюдение, Тота, - наконец сказал он. - Но боюсь как бы ты с ним не опоздал. - Почему? Я не понимаю. И ты ничего не говоришь, как же я догадаюсь, что у тебя в голове, Рюдзаки? - А стоит ли говорить вслух все, что приходит в голову? - спросил L, выразительно обводя взглядом пространство. "Никогда не знаешь, кто тебя слушает", - так могли бы звучать недосказанные слова. "Но как тогда я пойму, чего ты опасаешься?", - взял Тота ладонь L в свою. - Делай что должно, и будь что будет, - сказал L, мягко высвобождая ладонь. - Но как я узнаю, что должно?! - воскликнул Тота. - Пойдем, Тота, - сказал L, положив руку ему на плечо. - Ты все увидишь.