Единогласно решенье Конклава: Пусть идёт Даламар, его ученик. «Последнее испытание» — «Конклав магов»
— Господин Салхи. — А, Маджере. Проходи, я рад тебя видеть. Рейстлин был насторожен и напряжён, но держался с достоинством. Эльдар мысленно поставил ему плюсик и даже почти решил не искать поводов увеличить его взнос в гильдию. Присев в кресло, Рейстлин поднял предложенный бокал вина и едва заметно провёл ногтем по кромке стекла. Ненавязчивое, даже вежливое заклинание проверки. Эльдар улыбнулся. — Твои опасения мне льстят. Ты правда думаешь, что я смог бы тебя убить, когда это не получилось у целого конклава? Рейстлин неопределённо пожал плечами. Щенок, он ещё не научился чувствовать свою реальную власть и легко поддавался давлению авторитета. Эльдар не обольщался: это продлится не далее, чем до конца месяца. А там Даламар станет главой чёрной ложи и окончательно развяжет руки своему любимому чародею. Хорошо, что Эльдар с Даламаром дружил. Было забавно смотреть, как Рейстлин, видя их дружбу, бесился от ревности. Даламар, часто общавшийся с людьми, радовался уже тому, что тот не принял их за родственников. Люди считали всех эльфов одинаковыми и равно чёрных волос и глаз Эльдара с Даламаром им обычно хватало, чтобы записать их в близнецы. И плевать, что Эльдар был гораздо изящнее и мягче лицом, и волосы у него вились в кудри, особенно коротко стриженные, как теперь. — Я не враг,— сказал он.— У меня к тебе личное сочувствие, понимаешь? Рейстлин очень выразительно посмотрел. Не понимал. Эльдар довольно откинулся на спинку своего кресла. — Это печальная история, юный маг. Давным-давно, когда твой учитель ещё ходил пешком под стол, я встретил человеческую девушку. Она была бесконечно умна и иронична, умела делать вкуснейшее в мире жаркое, и, кроме всего прочего, едва не утопила меня в нашу первую встречу. Воспоминания о ней до сих пор греют мне сердце холодными вечерами, чтоб ты знал. Взгляд Рейстлина стал изучающе-внимательным. Истории о любви разных рас всегда были популярны в народе. Эльдару тогда и самому нравилось чувствовать себя героем легенды. — Я был знатен, но я отказался от наследия семьи, своего народа и своего богатства, чтобы быть с ней. Нам было здорово вместе, правда. Мы жили душа в душу и любили друг друга до конца её дней. Потому что моя жена умерла в пятьдесят семь от чахотки. Рейстлин ошарашено моргнул. — Что?— усмехнулся Эльдар.— На этом всё кончилось. Я потом лет двадцать ходил как твоё умертвие, пока Даламар не вправил мне сознание. — К чему этот рассказ? — А ты не понимаешь? Я был в твоём положении. Я как друг говорю тебе: вместо того, чтобы беситься от самого моего существования, пойди и поговори уже с Даламаром. У тебя гораздо меньше времени, чем ты думаешь. Рейстлин мигом ощерился, готовый защищаться, но тут же выдохнул, осознав, что на него не нападали. Эльдар снова мысленно его похвалил: мальчик уже научился понимать, против кого бороться не следует. — Даламар тоже знает эту историю?— тихо спросил Рейстлин. Эльдар кивнул. — Вот как…— он криво усмехнулся, глядя в окно.— Значит, и он, глядя на меня, видит только будущую могильную плиту и причину для скорби. Эльдар не стал отвечать. Ответ был ясен и без того. Он сам встретился с Даламаром в период своей глухой беспросветной тоски, и юный Даламар его вытащил тогда. Они не говорили об этом, но Эльдар знал, как тяжело было тогда с ним общаться. И он знал, что в скором времени придёт пора отдавать долг: Рейстлин умрёт, и вся его любовь превратится в Даламарову тоску. Рейстлин резко поставил бокал на стол и встал. — Я благодарен вам за заботу,— сказал он.— Но вы все ошибаетесь. Я нечто большее, чем будущий труп. И Даламару тоже придётся в это поверить. Спасибо за гостеприимство. — Заходи ещё,— усмехнулся в ответ Эльдар. Всё же Рейстлин был безбожно юн: только в безбожной юности хватает наглости спорить с природой. Он потянулся, возвращаясь к своим бумагам. Этим разговором он хотел хоть немного перебить ауру смерти, которая витала в башне с момента гибели Ладонны, но у него не вышло. В преддверии войны смерть ко всем из них подобралась слишком близко. Эльдар обмакнул перо в чернила. Если вспоминать, когда Даламар только прибыл на похороны, они тоже говорили о смерти… Тогда Эльдар, ведомый предчувствием, подошёл к окну и тут же увидел, как на площадь перед башней вышли двое. Один из них посмотрел в окно кабинета, и Эльдар поднял руку в приветствии. О, Даламар совсем не изменился с их последней встречи. Человек рядом с ним, невысокий, в чёрном плаще поверх алой мантии, со стянутыми в косу седыми волосами и красивым посохом, не был особенно похож на того Рейстлина, которого описывали ему чародеи. Он был спокоен, не опускал головы и держался ближе к Даламару, даже когда они говорили с кем-то из магов. Эльдар хмыкнул и прошёл к секретному шкафчику. Красное квалинестийское давно ждало своего часа, чтобы быть открытым. Даламар первым делом, конечно, зайдёт выразить своё почтение к Пар-Салиану, и, если они не погрызутся, сразу же выскочит… А если погрызутся, опять придётся тратить деньги и что-нибудь чинить. Эльдар вернулся к своим бумагам, чтобы не терять время, и через три документа раздался тихий стук: Даламар, очевидно не подравшийся с Пар-Салианом, вошёл в кабинет. Эльдар поднялся ему навстречу, чтобы пожать руку. — Кажется, ученик выпил из тебя ещё не все соки. Отлично выглядишь. — Как и ты,— улыбнулся Даламар.— Неужели старики всё же прислушались к твоим мудрым советам и разбили твои обязанности на нескольких людей? Эльдар закатил глаза. — На больное давишь. Он открыл бутылку и разлил вино по бокалам. Даламар вальяжно развалился на диване. Он ещё не сменил пыльную дорожную мантию, не расчесал волос, но примчался к Эльдару так быстро, как только смог. Вопрос, который должен был быть задан, висел над ними на тонкой летней паутинке. Даламар ещё не был готов его задать; потому Эльдар вёл рассказ про своё путешествие к башне Фистандантилуса, не забывая подливать вина им обоим. Даламар смеялся и подначивал его, и Эльдар не уступал, но солнце клонилось к закату, и, глядя в окно, Даламар всё же спросил: — Как она умерла? — Ты мне не поверишь,— отозвался Эльдар,— но это был сердечный приступ. — Кто устроил его? Даламар поднёс бокал к свету, разглядывая вино. Он редко выпивал в эти пять лет. В путешествии, даже в его конце, Даламар был обязан постоянно держать себя в трезвом уме, чтобы суметь защитить Рейстлина. Он и не думал о том, как сильно скучал по возможности просто пить и тосковать, не заботясь ни о чём другом. — Никто не устраивал. Приступ случился утром, Ладонна шла на собрание, остановилась поговорить с Юстариусом. Я был там. Пар-Салиан был там. Мы провели вскрытие почти сразу. Никто не вмешивался в естественный ход вещей. Даламар вздохнул. — Чтоб глава чёрной ложи уходила не по чужому умыслу? В какое странное время мы живём. Но это хотя бы спасет меня от необходимости мстить. Чаще всего главы чёрной ложи погибали от рук старших учеников. Даламара пару раз даже подстрекали к этому, но он не слишком хотел избавиться от старой Ладонны. Если бы объявился виновник, Даламару пришлось бы выяснять с ним отношения, мстить за наставницу или мешать занять её пост, но ситуация сложилась лучше, чем он думал изначально. И всё равно впереди лежало торжественное погребение с тысячей магов, которым было наплевать на Ладонну при жизни, но которые станут рассказывать, как ценили её, и выборы новой главы ложи — проще говоря, бойня. И прежде, чем этот камень событий начнёт неумолимо катиться на Даламарову голову, нужно было хотя бы понять, что он сам чувствовал. — Хочешь увидеть тело?— мягко спросил его Эльдар. Даламар кивнул. На торжественных похоронах проявлять искренние эмоции было бы неприлично. Отгрустить следовало сейчас. Эльдар молча провёл Даламара к подвалам, где лежало уже забальзамированное тело. Его исправили, насколько было возможно: запудрили шрамы, закрасили седину, которую сама Ладонна вызывающе не прятала. Она лежала, как фарфоровая кукла, изваяние самой себя. Даламар опустился перед ней на колени. Он мог бы коснуться того, что от неё осталось. Он попытался вспомнить, когда касался её живой, на самом деле, но не мог. Он не помнил, какими были её живые руки — так зачем касаться мёртвых? Всё было бы куда проще, если бы Ладонна была всего лишь жестокой стервой. Но Даламар видел, как она неизменно защищала его перед всем конклавом, как грудью бросалась на Пар-Салиана, чтобы не дать навредить ему, что бы Даламар по глупости ни натворил. Он помнил, как она провожала его в первый путь. Как плакала, когда погибла её наставница, но всё равно нашла в себе силы всадить нож в того, кто сделал это. В конце-концов, Даламар помнил, как прекрасно она, когда была в хорошем настроении, играла на лютне. Если бы в его памяти осталось только это — или только то, как она медленно уничтожала его, не давая способов справляться с бедами. Если бы он мог чувствовать только что-то одно — скорбь ли, радость ли, облегчение… Но Ладонна никогда не была для него ни другом, ни врагом. Только женщиной, которая была слишком молода, чтобы брать на себя ответственность за юного эльфа, но всё равно взяла её. Она повлияла на всю его жизнь. Она не повлияла ни на что. — Помнишь, как я однажды магией перекрасил ей волосы в фиолетовый? Эльдар криво улыбнулся, садясь рядом с ним. — Помню, конечно. На ушах стоял весь совет… Уже ночью разговор переместился обратно в кабинет. Даламар рассказывал какие-то хаотичные, странные истории, большинство из которых Эльдар знал и так, пил вино и разрывал себя изнутри. Эльдар старался ему не мешать. Он знал, что чародеи не могли позволять себе такие явные слабости. Наконец, Даламар уснул на том же диване, на котором сидел. Эльдар вздохнул. Сапоги Даламар стянул сам, когда решил забраться с ногами. Только и оставалось, что уложить его так, чтобы утром он не мучился от болей, и затворить окно. Эльдар не считал себя добрым. Он не вставал на защиту слабых, не стремился к мировой справедливости, даже их с Даламаром дружба стала заслугой именно Даламара, который, узнав о существовании другого тёмного эльфа, пришёл к нему и потребовал рассказать его историю, хоть был и младше, и ниже по положению. Но Эльдар умел ценить связи, выдержавшие годы и мили. Он убрал прядь с лица Даламара. В ночи он был почти похож на его сестру, оставленную в далёкой Сильванести. Одни и те же чувства вызывали эти двое в его душе. Они должны были быть ровесниками… Хотя она, гордячка, не позволила бы ему так явно заботиться о ней. Как сам Эльдар не позволил бы себе вслух назвать Даламара братом. Он повернул лицо. В дверном проёме стоял юный седовласый маг. Эльдар приложил палец ко рту. Он наложил короткие заглушающие чары и приблизился к магу. — Рейстлин Маджере, полагаю? Тот кивнул, не сводя с Эльдара жёсткого, напряжённого взгляда. Эльдар мысленно восхитился стойкости юноши: так смотреть и ещё не попробовать запустить огненный шар — вот это выдержка! — Я искал Да… господина Арджента. Эльдар пожал плечами, разыгрывая равнодушие. — Как видишь, он здесь. Тебе не о чем беспокоиться. Рейстлин снова молча кивнул. Эта жгучая ревность была почти смешной. Он постоял у порога, желая сказать что-то, но не находя слов, и наконец коротко поклонился. — Доброй ночи, господин Салхи. Эльдар не ответил. О, Даламар, описывая свои путешествия, позабыл упомянуть одну маленькую деталь, и Эльдар не будет собой, если не вызнает всё.***
— Тебе точно интересна моя личная жизнь? Отоспавшийся и позавтракавший Даламар был куда благодушнее своей уставшей голодной версии. Он расчёсывал волосы перед наколдованным зеркалом. Эльдар положил подбородок на руки. — Конечно же, нет. Если бы ты выбрал себе какого-нибудь белокурого эльфа, я бы слова тебе не сказал. Но ты выбрал человека, дорогой друг, а это для меня почти что идея фикс. Даламар закатил глаза. — Ничего между нами не было. — Тогда твой чута адми невероятный наглец. Я даже почти восхищён. Даламар убрал волосы в хвост и наконец обернулся. — Ради лун, давай сменим тему. Мы ещё ничего не решили с похоронами, а нужно ещё у Пар-Салиана потом всё утвердить. Даламар ожидал, что Рейстлин заговорит с ним по дороге в Вайрет, но тот молчал, и теперь, в башне, где каждый коридор напоминал о покойной Ладонне, у него не оставалось ни малейшего желания обсуждать дела сердечные. Пусть даже и с Эльдаром. Тот покачал головой, ухмыльнулся и протянул Даламару стопку бумаг. — Тогда начинай решать. Её кабинет открыт для тебя. Даламар не возражал. Хоть кабинет Ладонны и навевал тоску, избегать его вечно было нельзя, а работа здорово прогоняла тревожные мысли. Первым делом Даламар открыл в кабинете все окна и вынес пыльные занавески. Его они всегда бесили, и наконец выдалась возможность убрать их. В бумагах у Ладонны оставался полный бардак, она обожала откладывать дела на потом. Видимо, знала, что рано или поздно помрёт, и решать всё придётся Даламару. Разбор почерков, решений и дел перемежался моментами ностальгии. Даламар прикидывал, кого ещё из её учеников мог бы взять в помощники, чтобы не нарушить традицию и не разбираться со всем самому. За работой пролетел почти целый день, солнце скрылось за рощей и кабинет окрасился чёрным. Темнота не мешала эльфийскому глазу, и Даламар ещё долго бы просидел так, но тут в дверь постучали. — Кто?— огрызнулся он. Это был Рейстлин. Вернее, Рейстлин и невероятно вкусно пахнущий рыбный пирог. Даламар внезапно вспомнил, что ничего не ел с самого утра. Пирог опустился на стол перед ним, Рейстлин опустился на кресло напротив стола, как будто всегда тут был. Даламар решил, что он сначала поест, и только потом начнёт задавать вопросы. Рейстлин тем временем ненавязчиво взял одну из бумаг на столе, пытаясь разглядеть хоть что-то в свете луны. Он сразу понял, что почерк был не Даламара. Даламар, не имея должного образования, писал, как овражный гном палочкой. Почерк Ладонны остро выпячивал правильные закорючки. — Разбираешь неотправленные письма? — Решаю, кому писать о её смерти, а кто обойдётся. И откладываю прошения, решать которые будет следующая глава. Рейстлин кивнул. — Чем помогать тебе? Даламар отложил пирог и внимательно посмотрел на Рейстлина. Тот сидел тревожно прямо и перебирал пальцами посох Магиуса. — Ты не обязан,— мягко сказал Даламар,— займись лучше изучением библиотеки. Твои амбиции выше, чем работа секретаря. Рейстлин повёл плечами. — Если ты не хочешь видеть меня… — При чём здесь это! — Если ты не хочешь видеть меня,— непреклонно продолжил Рейстлин,— то это исключительно твоя проблема, Даламар. Время для библиотеки я найду в любом случае. А если ты умрёшь от истощения, призрак госпожи Ладонны будет преследовать меня до конца дней. Даламар на секунду замер, а потом рассмеялся. — Да? А разве ты не должен был сказать что-то в духе «если я не нужен тебе, то уйду навсегда»? Рейстлин посмотрел на Даламара очень скептическим взглядом. Если бы Даламар не был абсолютно уверен в том, что Рейстлин ни разу не встречался с Ладонной, решил бы, что эту привычку он взял от неё. — Ты сам хоть веришь, что я действительно от тебя уйду? Даламар покачал головой. Против воли на лице проступила улыбка. — Нет. — Ну вот и всё,— Рейстлин довольно откинулся на спинку кресла.— И не выдумывай глупости. — Как знаешь,— пожал плечами Даламар, возвращаясь к еде.— Я просто не хочу, чтобы ты тратил время зря. Рейстлин не ответил. Темнота обступала их со всех сторон. Это было нечестно — Рейстлин знал, что Даламар его видел, а сам мог лишь угадывать силуэты. Он зажёг посох Магиуса — теперь в тёмном зале появился островок света — слишком маленький, чтобы осветить весь кабинет, достаточно большой, чтобы открыть лица. Рейстлин поёжился. Свет отчего-то не грел его. — Мы путешествовали почти пять лет,— тихо сказал он, упрямо не пряча взгляд,— столько же ты не видел господина Салхи. Но когда ты горевал по Ладонне, ты даже не попытался поговорить со мной. Ты пошёл к нему. Рейстлин не хотел звучать обиженно, но ничего не мог с собой сделать. Для него Даламар стал самым важным человеком — а он сам, наверное, так и остался всего лишь учеником. Первым из многих. Чтобы занять чем-то руки, он поднял поднос с крошками пирога со стола. — Я только хочу, чтобы ты знал, что на твоей стороне есть кто-то ещё. Он отошёл к двери, едва ли видя её очертания. Смотреть Даламару в лицо не хотелось не потому, что там могла быть обида или злость, но потому, что там могло быть удивление. Как будто Даламар не знал, что Рейстлин не оставит его. Как будто Рейстлин старался недостаточно. — Я не пошёл к тебе не потому, что не доверяю, Рейстлин,— ответил вдруг Даламар,— а потому, что перед тобой я хочу выглядеть лучше, чем есть. Это было ещё смешнее. — Передо мной ты всегда лучше всех,— сказал Рейстлин. А потом открыл дверь и вышел. Башня не спала никогда. Подозрительно много магов предпочитало работать в ночи, и коридоры освещали непрестанно. На этом свету собственное поведение показалось Рейстлину крайне глупым — поговорить уже нормально, и покончить со всем! Но вступить в отношения с эльфом означало обречь себя стареть и умирать, видя бессмертную красоту перед собой. Амбиции Рейстлина простирались дальше, чем десятилетие счастливой жизни с кем-то приятным. В библиотеке Башни он искал не только новые заклинания. Когда он вернулся в кабинет, Даламар протянул ему несколько листков. — Отнеси это Пар-Салиану, пожалуйста. На этом закончим: вернись утром, если пожелаешь того. Рейстлин молча кивнул и вышел.***
День похорон подошёл внезапно. Даламар запер кабинет, в который больше не имел права войти. Чародеи всех лож собрались в склепе, куда клали забальзамированное тело, чтобы оно нашло себе приют среди многих таких же людей: когда-то великих чародеев и глав лож, а ныне забытых всеми стариков и старух в каменных гробах. Пар-Салиан рассказывал, как важна была Ладонна для них всех и для него лично — и Даламар после него читал свою речь, где не было ни слова искренности. Было что-то, что знал о Ладонне только он, но этим словам не следовало звучать в мрачной торжественности склепа башни высших магов. Здесь прощались с великой волшебницей, а с наставницей и подругой каждый был должен проститься сам в глубине разума. Когда Даламар впервые прибыл в Башню, у него не было никого. Родные остались за границей Сильванести, а в настоящем оказалась только человеческая наставница, странная и пугающая. По прошествии лет у него появились друзья и союзники, а наставница уходила навсегда — ещё одна частица прошлого. После похорон он собрался с другими учениками Ладонны, чтобы всем вместе поговорить о ней. Даламар почти не участвовал в беседе. Ладонна набивала все шишки на нём, и потому они знали её совсем не такой, как он. Они знали её гораздо лучшей. Он не хотел отнимать у них такую Ладонну. Даламар впервые надел подаренный ею кулон. Ладонна совершенно не разбиралась в эльфийской магии, и потому выбрала самый бесполезный лично для Даламара амулет, но теперь носить его казалось правильным. Утро дня после похорон Даламар встречал под шпилем одной из башен в полном одиночестве. В конце-концов, глухая тоска оставляла после себя пустоту, с которой ему ещё предстояло научиться жить. Даламар возвращался в свои покои. Там отчего-то горел свет. Он приоткрыл дверь, и увидел, что под окнами стояла кадка с тонкой, едва проросшей осиной. На подоконнике сидел отчаянно не спящий Рейстлин. — Ты меня всю ночь ждал?— тихо спросил Даламар. Рейстлин покачал головой, потом кивнул. — Я знал, что тебе будет мутно после всего… Хотел подарить. Осинки не росли возле башни, да и в целом в этих широтах. Значит, Рейстлин всё же взял на заметку заклинание Рагнара, всё же попробовал…. Вот мальчишка. Даламар рассмеялся, неожиданно для себя. В Сильванести говорили, “утром скорбь должна уйти, как уходят мёртвые обратно в свои могилы”. Возможно, они были правы. — Мне очень приятно, правда. Спасибо. — Ага,— Рейстлин сонно кивнул, стаскивая себя с подоконника. Даламар его поймал и повёл к спальне. — Оставайся у меня, я всё равно не буду ложиться. Рейстлин снова кивнул и уснул, едва его голова коснулась подушки. Даламар улыбнулся, глядя на него. Он помнил, как сама Ладонна после смерти её наставницы подолгу задерживала на нём свой взгляд и становилась будто бы ласковее. Тогда он не знал, что она искала в нём спасение от тоски. Теперь Даламар это понял. Он взял с полки книгу заклинаний и сел читать её. Сумерки не мешали эльфийскому взгляду. Даламар решил, что этот день он ещё позволит себе поскорбеть, а на следующий снова вернётся к Эльдару, узнает у того, кого прочат в новые главы ложи и как дела с подготовкой к войне. Вернётся к жизни, как и должно после чужих смертей.***
Рейстлину не нравился Эльдар. Хоть тот и прибеднялся, рассказывая о своей слабости, Рейстлин понимал, что на стороне Эльдара были опыт и дружба с сильнейшими магами. Ещё Эльдар знал Даламара гораздо дольше, чем Рейстлин, и как будто кичился этим. Ревность разъедала Рейстлина изнутри хотя бы потому, что отношения Эльдара с Даламаром были чётко обозначены и понятны, а он сам болтался неприкаянным духом, не любовником и не братом, и сам иногда терялся от собственных чувств. Он помнил, как любил Миранду. Как готов был предать все амбиции, все цели ради неё одной. Рейстлин не умел по-другому, и у него захватывало дух от самых простых вещей в Даламаре. От того, как тот забирал волосы в хвост, или от того, как он щурился на солнце, или даже от того, как резко Даламар цедил заклинания после целого дня работы. Рейстлин до боли боялся, что, если он получит право держать Даламара в своих руках, он уже никогда не вернётся к друзьям, погребённый под тяжестью своих чувств. Только вот Даламар вовсе не был крестьянином, как Миранда. Он сам владел магией, у него были собственные амбиции и собственные великие цели. Даламар никогда не требовал отказаться от мира, он как будто вёл этот мир за собой. Как будто, любя Даламара, Рейстлин начинал любить и мир тоже. Фистандантилус насмешничал в его снах: ты умрёшь, а твой эльф останется в одиночестве. Потому так отчаянно не хотелось быть всего лишь собой, потому Рейстлин пропадал в библиотеке башни, пытаясь найти что-то, что уничтожит его отчаяние. Рейстлин мог бы бросить к ногам Даламара всю свою жизнь, но человеческой жизни было слишком мало для эльфа, и Эльдар только что подтвердил его мысли. Рейстлину было необходимо сделать нечто большее. У Фистандантилуса была идея, но информации решительно не хватало. Для начала, можно было попробовать пообщаться с главами лож...***
— Итак, какие у нас ведущие кандидаты в главы ложи? Даламар развалился на диване, который уже считал своим. Диван был удобный, а Эльдар на удивление спокойный. Он выдержал театральную паузу прежде, чем начать перечислять, кто из сильных магов где накосячил и где получил лишнее уважение от коллег. На середине слова их прервали. Прямо в кабинет телепортировалась перепуганная девушка из алых мантий. Даламар мысленно начал прикидывать, кого придётся убить. — Господин Арджент! Там ваш ученик дерётся с Юстариусом! … Убить придётся себя. Даламар даже не успел задать себе вопрос, почему он, а не глава конклава, должен что-то делать с ситуацией между двумя взрослыми магами, как схватил девушку за руку, чтобы прибыть на место вместе с ней. Эльдар едва успел присоединиться к ним. На первом этаже башни, прямо в коридоре, стояли друг напротив друга Рейстлин и Юстариус. Оба загнанно дышали под щитами. Даламар свесился с перил лестницы, чтобы видеть лучше. Оба выглядели в здравом уме и трезвой памяти с поправкой на азарт битвы. Секунда — мелькнули две вспышки, послышался треск, Юстариус отступил к стене. Даламар почувствовал давление коллективной мысли: глава алой ложи мог проиграть едва оперившемуся юнцу. — Сделай что-нибудь,— в ужасе прошептал Эльдар,— у Конклава нет денег на ещё одни похороны. Даламар лихорадочно соображал. Противники успели ещё раз обменяться пассами. Бой был нешуточный. Если даже это началось как тренировка, любое отвлечение внимания могло стоить им жизни. Даламар скрестил пальцы — лишь бы не промахнуться — и швырнул в Рейстлина заклинание. По сути, это был щит, который не дал бы ему создать колдовство, но и новую атаку противника бы не пропустил. Рейстлин замер под заклинанием, щит заскрипел от нового пасса Юстариуса, но выдержал. Тот остановился. Даламар спустился к ним по лестнице, незаметно снимая с Рейстлина щит. Взгляды зевак теперь были направлены к нему. — Глава,— кивнул он Юстариусу,— Рейстлин. Не пояснишь ли, что происходит? — Я попросил главу о тренировочном спарринге,— ответил Рейстлин сквозь одышку. Если это по их мнению было дружеской дуэлью, то Эльдар был прав, когда говорил, что порядки в башне становились всё более жестокими. Даламар бы назвал происходящее не иначе как попыткой убийства. И ещё не ясно, кого из двоих. Рейстлин подошёл к нему и встал рядом, то ли ища поддержки, то ли обозначая свою позицию. — Вот как? Тогда прошу прощения, что прервал вас,— сладко улыбнулся Даламар.— Мне показалось, произошёл конфликт. Юстариус метнул в него недовольный взгляд. Он, как мог, старался не выдать своей усталости, но Даламар слышал его сбившееся дыхание. — Что ты, Арджент. Никакого конфликта. — Тогда вы не будете против, если я заберу своего бывшего ученика? Он нужен мне прямо сейчас. — Похвальное стремление заботиться о молодёжи,— хмыкнул Юстариус и с достоинством проследовал к выходу. Только теперь Даламар понял, что Пар-Салиана никто не позвал. Нет, искали не главу конклава, а Даламара. Как будто за Рейстлина всё ещё отвечал он, как учитель. Сам Рейстлин вовсе не выглядел виноватым. Он гордо держал голову и почти не опирался на посох. Даламар протянул ему руку, желая как можно скорее уйти из-под чужих взглядов. Эльдар поймёт, в конце-концов, у них ещё есть время до выборов главы ложи, чтобы переговорить. Комнаты Даламара встретили их тишиной и прохладой. Рейстлин не стал отходить после перемещения, а, напротив, прижался в объятии, глубоко вздыхая и опуская голову Даламару на плечо. Он всё же был вымотан. Даламар положил подбородок ему на макушку. — И что это было? — Я спросил главу, не откажется ли он сразиться со мной, а он просто сразу швырнул в меня огненный шар,— ответил Рейстлин.— Я защитился. Теперь всё стало понятно. Самовлюблённые новички часто вызывали глав на дуэли. Юстариус привык тут же побеждать их эффектом неожиданности и сбивать спесь, но он не знал, насколько сильнее стал Рейстлин. — Мда,— многозначительно ответил Даламар. Ситуация была почти смешная.— Ну, поздравляю, у тебя были все шансы его победить. — Я не знал, что он настолько слаб!— возмутился Рейстлин. Даламар положил ему руку между лопаток, успокаивая. — Он не был готов к настоящей битве. К тому же, глава ложи должен быть в первую очередь стратегом, а не воином… Это была очевидная попытка оправдать Юстариуса, но лучшего Даламар предложить не мог. Он знал, что Рейстлин был силён, но не подозревал, что Рейстлин был сильнее Юстариуса… Или всё же не был? — Ты молодец,— сказал он в итоге,— ты стал могучим магом. — Недостаточно,— поджал губы Рейстлин, отстраняясь. Даламар прищурился. — Для чего? — Для….— Рейстлин оборвал себя на полуслове.— Неважно. Я… Слушай, если я сейчас признаюсь тебе в любви, это будет уместно? — Сейчас?— удивился Даламар.— Вот прямо сейчас? Что случилось? — Я поговорил с господином Салхи, и он рассказал мне печальную историю своей юности. — Так,— сказал Даламар, присаживаясь на край кресла за своей спиной.— Ага. Ладно. Пять лет ты морозился, а один разговор с Эльдаром прямо-таки убедил тебя взять себя в руки. Тут уже мне впору ревновать, Рейстлин. Рейстлин пожал плечами. — Я знаю, что ты думаешь, что у нас очень мало времени, потому что я человек. Лицо Даламара стало ещё более напряжённым. Он нахмурился, ожидая, что Рейстлин скажет дальше. — Я не хочу быть одним из трупов на твоём кладбище,— пафосно заявил Рейстлин.— У меня есть один план. Очень амбициозный. И, предвещая твои вопросы, мне его подсказал Фистандантилус. Если всё получится, я проживу столько же, сколько и ты. — А если нет?— прагматично уточнил Даламар. — Ну что ты сразу о плохом. У тебя в любом случае рано или поздно окажется моё хладное тело на руках, а тут раньше или позже.. — Вот обрадовал! Рейстлин снова пожал плечами. Даламар приложил пальцы к вискам. Час от часу не легче. Он, конечно, решил возвращаться к делам, но не сразу в таком объёме! У Рейстлина явно появилась какая-то подозрительная амбиция. Перспектива получить в своё распоряжение умного, сильного и, кроме прочего, бессмертного любовника Даламару ой как нравилась. С другой стороны, ни одна идея Фистандантилуса не могла быть безопасной. — Ты, кажется, хотел начать с признания в любви. Я тебя слушаю. Рейстлин смутился, потёр рукой шею, и, не очень уверенно глядя на Даламара, сказал: — Я люблю тебя. За окном послышался звон и чьи-то ругательства. Атмосфера была не очень располагающая, но Даламар решил не обращать на это внимания. — Я тоже тебя люблю,— благосклонно ответил он.— А ещё я безмерно люблю Эльдара и, видимо, теперь должен ему ящик лучших эльфийских вин. Рейстлин закатил глаза и улыбнулся очень угрожающе. — Даламар, если ты продолжишь, я своими руками укорочу твою жизнь так, что это мне придётся по тебе десятилетия тосковать. Даламар рассмеялся. Неловкость ситуации отступала: они оба знали друг друга слишком долго, чтобы хоть что-то из сказанного теперь удивило их. — Ну так и быть. Выкладывай свой гениальный план.***
Из того, что Даламар вернулся в Эльдаровскую юдоль только спустя три часа и в крайне праздничном расположении духа, Эльдар сделал вывод, что Рейстлин к его утреннему совету прислушался. — Ну что же, старый друг, порадуешь старика хорошими новостями?— улыбнулся он. Даламар поставил перед ним бутылку вина и по-хозяйски прошёл к шкафу с бокалами. — Новости действительно хорошие. Твоими стараниями между нами всё разрешилось. И он даже не забыл упомянуть тебя как главного советчика. — Да ну,— удивился Эльдар.— Кажется, молодое поколение не столь потеряно, как мы о нём думаем. Разливай. Даламар разлил, они выпили, но Эльдар тут же предложил вернуться к старой теме. — Пока нас не прервали, я собирался рассказать тебе, что идеальная кандидатура на пост главы ложи это ты. Даламар ошарашенно моргнул. — Вы все сговорились, что ли, новостями сегодня бросаться,— проворчал он.— Ну какой из меня глава? Пар-Салиан меня ненавидит. — Так в том и суть!— горячо заверил его Эльдар.— Даламар, тебя давно не было в башне, так что позволь мне показать тебе некоторые бумаги. Он потянулся к ящикам своего бездонного стола, выуживая оттуда нужные ему документы, по ходу накладывая заглушающие чары и переходя на эльфийский язык. — Смотри внимательно, друг мой. На последних двух Испытаниях не выжил ни один участник. Даламар взял бумаги, пробежался по ним глазами. Статистика и правда была чудовищная. Даже на Испытании Рейстлина никому не могло присниться нечто подобное. — Хочешь сказать, Пар-Салиан сделал это нарочно?— спросил Даламар также по-эльфийски. Эльдар грустно усмехнулся. — Ты не хуже меня знаешь, как давно он руководит конклавом. Нельзя ежегодно отправлять сотни людей на смерть и остаться добросердечным. Пар-Салиан ожесточился, грядущая война действует ему на нервы, и он отказывается принимать в ней хоть какое-то участие. Юстариус так вообще вечно твердит про принцип невмешательства, а ведь ещё лет двадцать назад он бы первым направил свою магию против Всебесцветной!.. Эльдар сокрушённо вздохнул. Ситуация в конклаве не приносила ему удовольствия. Даламар следил внимательными глазами за его выражением и подливал ещё вина в бокал. — Неужели ты считаешь, что одного меня хватит, чтобы убедить их изменить своё мнение? — Тебя одного хватит, чтобы свести обоих с ума и заставить помереть раньше срока,— хмыкнул Эльдар в ответ.— Ты знаешь, что говорят о Рейстлине теперь в башне? Что из дикого лесного волчонка он превратился в твоего верного пса. Его боятся, а тебя, к ногам которого он послушно склоняет голову, ещё сильнее. Я видел, как смотрели на вас сегодня. Ты приручил зверя. Ты первый ученик Ладонны. Ты, Даламар, самый уважаемый чёрный маг. И, не скрою, у меня есть личный интерес: мне нужен кто-нибудь, кто будет представлять мои интересы в конклаве. Даламар усмехнулся. — Льстишь ты мастерски, этого у тебя не отнять. В юношестве Даламар часто тешил своё самолюбие мечтами о том, как станет главой всего конклава. Те времена прошли, он стал осмотрительнее и реалистичнее, и уже давно не думал о таких вещах. Ладонна казалась почти бессмертной. А теперь… Ответственность, проклятая ответственность уже не за одного, за всех магов чёрной ложи. С другой стороны, откажись он участвовать в битве за звание, разве его ответственность станет меньше? — Я поучаствую в битве,— выдохнул он наконец.— Но ничего тебе не обещаю. Эльдар улыбнулся, салютуя Даламару бокалом. Если уж он решил, что Даламар станет главой ложи, то Даламар станет.***
Тем временем в кабинете Пар-Салиана двое чародеев тоже пили вино. — Что ты думаешь о кандидатах на роль главы ложи?— спросил Юстариус. — Ты и сам знаешь ответ,— ответил Пар-Салиан.— Кто угодно, только не Даламар!