Как поделить на троих?

      — По выходным здесь вообще пусто, потому что многие разъезжаются по домам. — Джин изучал холодильник, затем направившись к шкафу, где их комнате было положено хранить бакалейные товары без страха их однажды не досчитаться. — В этом корпусе живут старшекурсники, которые к этому моменту, многие, обзаводятся постоянным заработком и съемным жильем. У меня тоже была возможность, но я пока не хочу окунаться во взрослую жизнь — мне удобно на плечах у отца, с которых я всегда слезть успею, а вот забраться обратно...       — Понимаю. — Чонгук только кивнул. — Мне родители сказали, что в универе я должен только учиться. Точнее, хорошо учиться. Очень хорошо.       — И ты хорошо учишься. — Джин повернулся, прислонившись к кухонной столешнице.       — Лучший на потоке. — Чонгук с вполне заслуженной гордостью за себя самого улыбнулся. — Потому что мне нравится. И играть в баскетбол. И даже в общаге жить мне нравится, особенно с вами, потому что у вас здесь тихо и малолюдно.       — Не нравится шум? — Джин ненадолго позабыл о завтраке, теперь с любопытством смотря на Чонгука, который подпирал подбородок двумя руками, забавно смяв щеки.       — Неа. Нет, иногда нравится, но это слишком редко. А в общаге такое слишком часто. Я люблю быть один — всегда нахожу, чем себя занять. Или с друзьями, но точно не с малознакомыми людьми. Это… скучно. — Чонгук выпрямился, откинувшись на спинку стула и явно чуть напряженно расправив плечи. — Когда вы знаете друг друга хоть немного, намного интереснее. Потому что можно чувствовать себя свободнее.       — Полностью поддерживаю, Гук. — Джин медленно и убедительно кивнул, затем вновь вернувшись к шкафу. — Мне жаль, что я не смогу угостить тебя чем-то вкусным. Придется есть то, что…       — Мне все равно, что ты приготовишь — у тебя всё вкусно. — Чонгук отреагировал так стремительно, что Джин повернулся к нему, не успев скрыть недоумение от такого смелого откровения. Пусть Джин и не сомневался в своих кулинарных способностях. В единственных. — Правда. Не заботься. Я всеядный. Дашь мне что-то съедобное, пусть даже это будет кусок хлеба, и я уже доволен. Поэтому, наверное, я так люблю есть всякий мусор, как сказала бы мама. — Чонгук ухмыльнулся, пока Джин вернулся к идее исследовать поглубже холодильник. — Даже если ты просто нальешь мне стакан воды…       — Ты подлизываешься? — Джин улыбался, подняв брови, но в его голосе и улыбке не было ничего обидного, поэтому Чонгук, застигнутый врасплох, только неуверенно кивнул. И Джин рассмеялся. Не потому, что Чонгук был теперь смешон. И не потому, что был так наивен. А потому, что в своей наивности он был как облака в закатном небе — по-теплому красив. Даже теперь, когда хмурился. — Не обижайся, Гук. Ты… — Джин улыбнулся. — Прелесть. Правда. Не принимай смех на свой счет. Но вообще… — Джин отвернулся к холодильнику. — Если я смеюсь — это хороший знак. Значит, мы стали достаточно близки.       — Серьезно? — В голосе Чонгука слышались отголоски нетерпеливого детского восторга, и Джин не мог не улыбнуться шире.       — Абсолютно. И как ты относишься к французским тостам? — Джин уже доставал что-то из холодильника, закрывая обзор для Чонгука своими широкими плечами.       — А это что? — Чонгук понятия не имел, что это, но прекрасно знал, что Франция традиционно считалась романтической столицей мира.       — Жареный в яйце и молоке хлеб, сладкое блюдо. У нас как раз есть немного… Он успел зачерстветь, и так просто есть его будет невкусно. А по моему рецепту… — Джин пытался в точности вспомнить рецепт, который ему доводилось не так часто готовить. — Ты согласен?       — Я обожаю хлеб. — Чонгук широко улыбнулся, а затем поднялся, уже приготовившись ассистировать. — Уверен, это очень вкусно.       — А если я добавлю еще жареный бекон? — Джин заговорщицки прищурился.       — Я съем всё. — Чонгук очень уверенно кивнул, пока Джин пытался как-то усмирить расползающуюся по его лицу улыбку. И как будто это могло помочь, он коснулся щеки Чонгука, бережно приложив ладонь, в режиме реального времени наблюдая за тем, как начали от удивления округляться красивые глаза. Тот самый взгляд. Возможно, однажды он его всё-таки погубит.       — Какой хороший мальчик. — Вторая рука так же оказалась на щеке, а потом пальцы нежно сжали кожу. — Какие хорошие щеееечки.       — Эй, я не маленький. — Чонгук насупился, а потом понарошку и совсем не больно ткнул Джина в живот, имитируя боксерский удар. Пока Джин, отпустив его, имитировал, что ему очень больно.       И Чонгук, теперь отчаянно радуясь тому, что Джин решил ему подыграть, даже скривившись от мнимой боли, повторил движение. И он остановился только в тот момент, когда Джин неожиданно выставил блок.       — Думал, я так прост? — Он нахмурился, схватив Чонгука за руку, затем прописав игривую двойку в челюсть удивляющегося парня, лишь слегка коснувшись его острыми костяшками сжатого кулака. — Видал, как могу?       Джин самодовольно улыбался, а потом, пользуясь временной прострацией Чонгука, стал наносить короткие, будто игрушечные удары, встав в почти боксерскую стойку.       — Эй! — Чонгук засмеялся, подставив руки, с азартом отбивая это игривое нападение, когда Джин внезапно выпрямился, напустив на лицо строгой серьезности.       — Завтрак. Ты режешь хлеб — я занимаюсь яйцами и всем остальным. Очень важен баланс, чтобы не отдавало яичным омлетом. Правда… — Джин направился к одному из шкафов, тут же его распахнув. — Не уверен, что у нас найдется ванильный экстракт, но сахар точно должен быть.       — Я не умею резать хлеб. — Чонгук внимательно наблюдал за Джином, который теперь смотрел на него с таким сомнением, что казалось, его при желании можно было пощупать. Сомнение. Потому что щупать Джина без его позволения было опасно. — Умею резать только мясо.       — Ай, Гук, я же знаю, что тебе просто понравилось обниматься. — Джин, вернувшись к увлеченному изучению шкафа, надеясь всё-таки найти волшебным образом затерявшуюся там ваниль, первым делом достал из него бумажную упаковку с позавчерашним хлебом, а затем повернулся к Чонгуку, снисходительно улыбаясь. — И если ты хочешь, я могу обнять тебя просто так.       — А если хочу? — Чонгук задрал подбородок, как будто не верил, что Джин исполнит свое обещание.       Джин отложил хлеб, успев по дороге прихватить широкую глубокую тарелку для яиц и молока, а затем подошел к Чонгуку, просунув ладони между его почти прижатых к туловищу рук, обняв за талию и притянув к себе, очень трогательно прижавшись виском к его голове. Чонгук сначала как будто замер, а потом обнял его в ответ, развесив руки по широким плечам и сцепив их у Джина за спиной. Сначала только пальцы, а потом, прижавшись чуть больше, предплечья, обхватив локти. По ощущениям это было… тепло. Очень близко, не оставляя места формальности. Юнги, если обнимал его, всегда оставлял немного пространства для своего ворчания по поводу того, что его не интересуют телячьи нежности. А Чонгук… Нельзя сказать, что он льнул к Джину, но уж точно стремился максимально отчетливо проникнуться моментом этой близости.       — Ты умеешь не только играть в баскетбол, но и обнимать. — Джин улыбался, уже намереваясь вежливо и бережно для чужого самолюбия отстраниться, но Чонгук прочитал его мысли и чуть больше прижал к себе, носом шарясь где-то за ухом Джина, то и дело зарываясь в его волосы. — Хорошего понемногу.       Но вместо того, чтобы послушаться, Чонгук неожиданно опустил голову, прижав губы к шее. Это во все времена был запрещенный прием, и первое, что пришло в голову Джина — уверенно отодвинуться. Слишком интимно и чувствительно для перевоспитания. И слишком забытые ощущения. Хорошие. Хорошие ощущения, которые всегда и во все времена расслабляли его, щекотали и… возбуждали. Но не теперь. Он отсчитал про себя до трех, затем немного болезненно сжав бока Чонгука, который тут же прервался.       — Тебе неприятно? — По лицу и взгляду Чонгука можно было понять, что он скорее был встревожен, нежели упивался своей победой, поэтому Джин решил быть максимально деликатным.       — Мне понятно, что ты голоден, если решил заняться моей шеей. — Джин улыбнулся, мягко отстранив от себя Чонгука, который не стал упорствовать, уже достаточно смело переступив границу, на что не рассчитывал изначально, просто поддавшись моменту.       Джин тут же начал суетиться, но лишь потому, что чувствовал необходимость проводить этот неловкий момент в двери, вытеснив готовкой. Ему не хотелось обижать Чонгука, но и продолжать то, на что он не давал ни мотивирующих намеков, ни согласия тоже не хотелось. Первого не хотелось больше, потому что столь деликатная и по своему наивная ласка не могла задеть. А Чонгук после этого всё больше молчал, но в этом молчании не было обиды. Он просто не перебивал всё комментирующего Джина, потребовав у него щипцы, когда он приступил к обжариванию хлеба, который до этого обмакивал в молочно-яичной смеси. Так однажды сделал Юнги, и Джин оценил. Джин оценил и теперь, всё же находясь на оперативном подхвате, если вдруг разогретое и дарящее хлебу аппетитно золотистую корочку масло захочет бушевать и плеваться.       А вот за завтраком им удалось поболтать. Точнее, Джин болтал, всячески предотвращая появление неловкости, а Чонгук все больше жевал, улыбался и иногда вставлял остроумные комментарии, воздерживаясь от уточняющих вопросов ровно в те моменты, когда Джин не хотел вдаваться в подробности. И именно из-за такого молчаливого и не пойми откуда взявшегося взаимопонимания, Джин болтал и болтал, не вдаваясь в слишком личное, затем перейдя на интервью. Это было легко и приятно. И даже в какой-то момент захотелось повторить.

* * *

      Джин вернулся в комнату один, потому что Чонгук отправился получать сковородки, которые приобрел в счет той домашней еды, что будет готовить Джин. Пока Джин нашел Юнги всё на том же месте, правда, на этот раз у него в руках был его блокнот, в котором он от руки записывал лирику к своей музыке. И Джин невольно задумался — интересно, когда Юнги последний раз был в классе ф-но, как его ласково называли все, кому хоть раз приходилось сдавать игру на фортепиано... В этом волшебном классе располагалось несколько электронных инструментов, которые позволяли слушать воспроизводимую ручками музыку в наушниках и при этом заниматься в одной аудитории сразу нескольким композиторам и пианистам. Это было очень удобно, поэтому классические инструменты стали медленно, согласно составленному бюджету, но верно заменять электроникой, оставив несколько особенно раритетных и жизнеспособных экземпляров, которые не пользовались популярностью. Джин не был знаком с Юнги тогда, когда он занимался музыкой, исполняя чужие произведения. Но ему почему-то всегда хотелось посмотреть, как Юнги музицирует.       Он подошел к нему и встал так, чтобы точно привлечь его внимание, даже если Юнги отказывался теперь на него смотреть. А он на самом деле не поднимал глаза, что-то мурлыча едва слышно себе под нос. Джин облокотился на его стол, не спуская с Юнги наполненный улыбкой и теплом взгляд. Просто потому, что он не мог смотреть по-другому. Потому что знал, что Юнги надолго не хватит. И Юнги на самом деле стянул наушники на шею, что-то зачеркнул в блокноте.       — Будешь завтракать? Я приготовил французские тосты и бекон. Если хочешь, пожарю тебе глазунью с жидким желтком и чуть позолоченным по краям белком. — Джин раз и навсегда запомнил предпочтения Юнги по яичнице, после того, как он из вежливости давился пережаренным и не вдохновляющим его вкус желтком.       — Нет, не буду. — Юнги спустил со стола ноги, придвинувшись и взявшись за мышку, которой стал водить по экрану. — Я не голоден.       — Разумеется, ты не голоден. Потому что ты обижен на меня. — Джин выпрямился, поставив руки в боки, выделив не только свою решимость все выяснить, но и талию, которую в обычное время предпочитал скрывать.       — Потому что свалить на свидание тогда, когда я попросил тебя изображать влюбленность, было охуенно крутой идеей. Спасибо. — Юнги говорил тихо, спокойно, но сквозь зубы, от чего непроизвольно поджимались плечи.       — Я не обещал, что буду тебе подыгрывать. И условия были другими, Юнги. Если вам с Гуком по кайфу заниматься глупостями, я на это не подписывался. — Джин лукавил, потому что он теперь занимался абсолютно теми же глупостями, и отличия были только в мотивации. — И я не был на свидании. И ни с кем не спал.       — Мне все равно. — Однако, по тому, как Юнги передернул плечами, сразу стало понятно, что новые подробности его тронули.       И в этот момент в комнату вошел довольный собой Чонгук, с двумя коробками наперевес.       — Вот. В целости и сохранности. Пошли смотреть? — Он с детским нетерпением смотрел на Джина, как будто там были игрушки, а не сковороды.       — Я не могу уговорить Юнги поесть. — Джин наигранно тяжело вздохнул, а Чонгук вдруг нахмурился.       — Он вчера чуть не хлопнулся в обморок на тренировке. Если бы не мой опыт в оказании первой помощи, точно бы откинулся.       — Ай, Гук, ну вода в одном месте не удержится. — Юнги закатил глаза, пока Джин перестал смотреть на него с улыбкой и тепло.       — Пошли есть. — Он направился к двери, а когда Юнги не дернулся, заледенев от холода в голосе, которому не переставал удивляться, повернулся. — Юнги, я сказал пойдем на кухню. Что тебе непонятно? — Затем он повернулся к Гуку и вновь зажурчал как теплый ручеек. — Не возражаешь, если мы чуть отложим распаковку?       — Без проблем. — Чонгук кивнул, успев немного расстроиться и, возможно, обидеться, но вспомнив безжизненное лицо Юнги, поостудил свой капризный пыл. Такие приступы — это самый верный и пока что безобидный признак перенапряжения. А перенапряжение терпеть не может голод и бессонные ночи. — Заставь его поесть. Потому что я не видел его с едой.       Джин смотрел на Чонгука серьезно, даже немного нахмурившись, а затем кивнул.       — Спасибо, Гук.       Чонгук даже смутился от внезапно ласковой улыбки, опустив голову и направившись к своей кровати, аккуратно оставив рядом коробки. Пока Джин подошел к Юнги, который дулся, но теперь не так решительно как до этого.       — Со мной все в порядке. Не нужно беспокоиться. Гук приукрасил.       — У него были синие губы, серое лицо, и он даже голову не мог поднять. — Чонгук теперь лежал на кровати с телефоном в руках, изображая погружение в интернет, но всё равно не мог воздержаться от комментария.       — Ах, ну тогда, действительно всё в порядке. — Джин улыбнулся, но в этой улыбке, несмотря на то, что он молчал и теперь направлялся к столику, на котором располагался чайник, слышалась отчетливая угроза.       Пока Юнги поднялся в сторону двери, остановившись на пороге, но так и не решившись что-то спросить, затем закрыв за собой дверь. Джин это предусмотрел, потому что он уже что-то мешал в чашке, под пристальным взглядом Чонгука, который перевел его только в тот момент, когда Джин вышел следом за Юнги. С одной стороны, ему стоило бы теперь вмешаться, чтобы Юнги не успел набрать очки. А с другой, очки нужны были Чонгуку, но не как будущему ухажеру Джина, а как их новому соседу. Можно думать и говорить, что угодно, но это он, пусть и против своей воли, вмешался в их налаженный быт и отношения. Чонгуку совсем не хотелось, чтобы о нем думали как о невоспитанном или неаккуратном хулигане, просто потому, что он таким не был, успев впитать достаточное количество родительских наставлений. В конце концов, соревноваться за внимание приятнее и продуктивнее тогда, когда нет постороннего напряжения. И Чонгук улыбнулся, когда в его светлую голову пришла мысль о том, что своим пониманием и участием (а он действительно успел попереживать за Юнги) как раз и заслужил очки. И на этой мысли он решил приняться за раскопки в своем шкафу, в котором до сих пор не решался навести окончательный и бесповоротный порядок.

* * *

      Джин обнаружил Юнги, который сидел за столом напротив остатков былой роскоши, в виде тостов и бекона, которые даже остывшими выглядели аппетитно. Он не решался начать, о чем-то думая, и вздрогнул, когда Джин поставил напротив него чашку.       — Как ты любишь. — Джин сел напротив. — Ты, может, посмотришь на меня? Или я настолько плохо выгляжу?       Юнги только ухмыльнулся, двумя руками взявшись за чашку.       — Наверное, я ревную. — И он сразу взял с тарелки аппетитно золотящийся хлеб, потянув его к губам.       — Да, наверное, ты ревнуешь. — Джин всегда любил, когда ели то, что он приготовил, но в особенности, Юнги, который обычно не отличался здоровым аппетитом. — Вкусно?       — Да. Спасибо. — Юнги жевал без особого энтузиазма, но одно то, что он продолжал откусывать от тоста, вселяло оптимизм.       — Как себя чувствуешь?       — Ай, не слушай Гука! Я просто переусердствовал с нагрузкой. Переоценил свои силы, погнался за ним и чуть ебу не дал. Вот и все. Сам виноват. Я чувствую себя прекрасно. — Юнги жевал, затем начав шариться по столу взглядом. Он искал что-то, что поможет ему не испачкать руки жиром от бекона. Джин тоже не любил его, но любил бекон. Но теперь Джин пожертвовал чистотой своих пальцев, подцепив золотистый ломтик и поднеся к губам Юнги, который очень удивлялся.       — Скажи Аааааа.       Юнги смотрел на него, как на дурачка, пока Джин сюсюкался и дул губы, но затем все-таки открыл рот, в благодарность кивнув и немного засмотревшись на то, как Джин облизывал пальцы. Ему всегда было интересно, насколько мягкими были губы Джина, которые превосходили его собственные в сочности и пухлости. Наверное, это очень приятно — целовать такие... вкусные губы.       — Ты правда свалил на ночь не для того, чтобы потрахаться? — Этот вопрос волновал и потому вырвался без разрешения.       — Правда, Юнги. Я хорошо провел время, но я не занимался сексом и даже не целовался. — Джин внимательно следил за тем, чтобы Юнги хорошенько набивал щеки, не забывая запивать. — Как вы провели время с Гуком?       — Ходили к Чимину, чтобы тебя найти. — Юнги, закончив с двумя тостами, решил прерваться на кофе.       — Нашли? — Джин опустил глаза, беспечно улыбаясь.       — А чего ты так лыбишься? — Разумеется, Юнги заподозрил подвох, но у Джина был ответ.       — Мне льстит, что вы отправились на мои поиски. — Он спокойно поднял на Юнги глаза, пока тот свои закатил. — Не понимаю, правда, зачем.       — Затем, чтобы Чонгук донес до Чима, что он твой будущий парень.       — Всё так серьезно? — Джин удивленно округлил глаза, успев еще тогда, на месте этому поумиляться. — А ты тогда кто?       Юнги было открыл рот, чтобы выдать что-то, но тут же его захлопнул, утопив взгляд на дне стремительно остывающей и пустеющей чашки.       — Как тебе Чонгук? Ты должен был уже составить для себя его психологический портрет. — Джин откинулся на спинку стула, скрестив на груди руки.       — Избалованный ребеночек, который привык получать то, что хочет.       — И который играет в баскетбол лучше, чем ты. — Джин, сделав это важное уточнение, кивнул, пока Юнги надулся.       — Ты чей вообще друг?!       — Только друг?       Это был странный вопрос, странный момент и странный взгляд Джина, на который Юнги наткнулся и тут же пониже опустил глаза. Он не должен был задавать этот вопрос, просто потому, что не было повода. Юнги не давал для этого повода. И Юнги теперь не мог соврать. А если он скажет, что только друг, он очевидно соврет. То, что трепыхается глубоко внутри, не задушенное до конца и теперь вновь подающее признаки жизни, слишком далеко от чисто дружеского. Скажет не только, и…       — Почему я никогда не видел, как ты музицируешь?       И вновь неожиданный вопрос, но на этот раз Юнги без страха поднял глаза, заметив, что теперь Джин смотрел на него с капризным сомнением и только. И Юнги смог улыбнуться.       — Ты хочешь посмотреть, как я играю?       — Ну, ведь ты смотришь, как играю я. — Джин пожал плечами, затем придвинувшись к столу. — Уверен, ты меняешься, когда ставишь руки на клавиши. Я вот прям уверен.       — Ну… я люблю музыку. — Юнги неожиданно смущенно улыбнулся, низко опустив голову, затем подняв на Джина только взгляд, продемонстрировав теперь уже отсутствие улыбки. — Но это сокровенное.       — Ты думаешь, я смогу критиковать тебя? — Джин в праведном удивлении округлил глаза. — И это после всего того, что между нами было?       — Ты стелешь соломку, но выражаешься так же прямо, как я. — Юнги улыбнулся, и опять не надолго. — Я записался на классику, потому что вся электроника занята на месяц вперед. Все пишут. Понедельник, четыре часа. Если у тебя будет возможность присоединиться, я буду только рад. Но не обещаю, что…       — Я буду просто смотреть. — Джин кивнул, поняв все без слов. — Просто хочу посмотреть на тебя, когда ты занят любимым делом. И вообще, жаль, что мы не подружились тогда, когда ты больше времени уделял именно музыке, а не ее оформлению. Мне кажется, тогда ты уставал меньше.       — Есть такое дело. — Юнги поднял на Джина прямой и не моргающий взгляд. — Почему ты так хорошо меня знаешь?       — Мы знакомы семь месяцев. — Джин снисходительно улыбнулся. — Внимательному человеку этого вполне может хватить для того, чтобы понять, кто перед ним. А мне приятно за тобой наблюдать. Было приятно в самом начале, а теперь и подавно. А если вы, наконец, примиритесь с моим будущим парнем и перестанете мериться письками… — Джин мечтательно закатил глаза.       — Он тебе нравится? — Юнги был сосредоточен, пока Джин медленно провожал со своего лица улыбку.       — Он заказал набор посуды только для того, чтобы мне было приятно готовить. Как ты думаешь? — Джин ухмыльнулся.       — Он нравится тебе? — Юнги не унимался.       — А тебе он нравится? — Джин был не так прост.       — Если бы сказали выбирать между мной и им, чтобы ты сделал?       — Выпрыгнул бы в окошко и бежал без оглядки на поломанных ногах. — Джин придвинулся к столу, перейдя на заговорщицкий шепот.       — Вот поэтому только друг. — Юнги поднялся, начав убирать со стола, уже у раковины обернувшись к Джину. — Ты сегодня будешь играть? Хочу посмотреть.       — А поучаствовать? — Джин поднялся. — С каких пор тебя стали интересовать мои игры?       — Хочу провести с тобой больше времени. Потому что когда будущий парень вступит в свои права, мне придется с позором капитулировать. — Юнги намывал чашку немного агрессивно, немного громко ударив ею о металлический сушитель.       Джин не успел ничего ответить, потому что на кухню вошел Чонгук с коробками.       — Я прошу прощения, но мне не терпится. — Он аккуратно поставил их на стол, а Джин, не требуя приглашения, уже вооружился ножом. — Кстати! — Чонгук повернулся к Джину. — Я собираюсь вечером устроить стирку. Могу помочь тебе с этим.       — Мы стираемся вместе с Юнги. Это традиция. — Джин, будто извиняясь улыбнулся, пока Чонгук продолжал смотреть на него, игнорируя Юнги. А потом опустил глаза.       — Понял.       У него были надутые щеки, поджатые губы и слишком неуверенные пальцы, когда он пытался снять пленку с коробок. У Юнги почти дрогнуло сердце, но Джин опередил его.       — Мы можем заняться этим втроем.       Услышав это, Чонгук, все еще не поднимая глаз, просиял, пытаясь сдержать улыбку.       — У меня есть очень вкусный кондиционер для белья.       — Ты принимаешь его внутрь? — Юнги был готов к тому, что Джин пойдет на поводу у капризов их нового соседа, и потому даже не расстроился.       — Интригует. — Джин профессионально оперативно сглаживал все углы, встав рядом с Чонгуком, в готовности первым засунуть любопытный нос в совершенную по его предпочтениям покупку.       — У меня постельное белье им пахнет. Успел освежить перед выселением. — Чонгук самодовольно улыбался.       — Это самое ненавязчивое и, главное, беспалевное приглашение в постель, которое я когда-либо слышал. Браво. — На самом деле, Юнги тоже было любопытно, что такого купил для их кухни Чонгук, потому он встал от него по другую руку.       — Тебе всё равно не достанется. — Чонгук, взяв из рук Джина нож, о котором он стремительно позаботился, метнувшись к одному из ящиков, теперь справлялся с липкой лентой.       — А ведь ты опять мог бы меня удивить, но только оказался…       — Юнги, ты бы не острил, пока он не положит нож… — В голосе Джина слышалась качественно отыгранная тревога, которая никак не вязалась с хитрой улыбкой. Которая очень быстро передалась и Юнги, и Чонгуку.       — Я смогу победить его врукопашную. Одной рукой. — Чонгук открыл картонную коробку, аккуратно вызволив оттуда упакованную в пузырчатую пленку сковороду, которую, освободив, тут же протянул Джину.       — Той самой рукой, которую накачал под своими вкусными простынями. Я трепещу. — Юнги смотрел на Джина, видя, как тот был доволен и уже прямо на глазах наполнялся кулинарными планами, затем нехотя переведя взгляд на Чонгука, который пытался агрессивно просмотреть в нем дыру. — Что? Это просто предположение.       — Ты полагаешься на свой опыт? — Чонгук взял вторую коробку.       — Что естественно, то не безобразно. — Джин пожал плечами, все еще почти с любовью разглядывая антипригарное керамическое покрытие.       — Видишь, Гук, Джин не осуждает. Но тебе, для тренировок, лучше всё же дожидаться, когда мы выключим свет и отвернемся. — Юнги улыбался с деланным сочувствием, пока Чонгук улыбался так, как будто не собирался смущаться.       — А ты, судя по всему, давно не тренировался? — Чонгук спокойно посмотрел на Юнги. — У кого что болит, да, господин Мин?       — Я предпочитаю тренироваться в ванной. — Юнги улыбнулся, пока Джин посмотрел на него с любопытством.       — Со мной ты никогда не делился столь интимными подробностями… — Джин многозначительно улыбался, пока Юнги не успел насупиться до того, как покраснеть.       — Я пошутил вообще-то.       — А нам с Гуком теперь придется вспоминать об этом каждый раз, когда будем провожать тебя мыть попу… — Джин продолжал улыбаться, подмигнув Чонгуку.       — Главное, не представлять. Потому что место для тренировок будет занято. — Юнги эффектно хмыкнул, затем направившись к холодильнику, чтобы скрыть свое смущение. — Думаю, прежде чем идти в прачечную, нам стоит пополнить запасы продовольствия.       — Я займусь этим. — Джин серьезно осматривал другую сковороду, глубже и масштабнее, которая идеально подойдет для приготовления… всего, чего только не пожелает его душа.       — Я с тобой.       Это прозвучало в унисон, и Юнги с Чонгуком обменялись молниями.       — Сразу шесть рук. — Джин мечтательно закатил глаза. — И чем я только успел заслужить таких замечательных соседей…

* * *

      Чонгук дулся, в любой момент рискуя лопнуть от обиды, наблюдая со стороны за раздражающей идиллией своих соседей, которые теперь походили на пожилую супружескую пару, обмениваясь упаковками рядом со стеллажами, решая, что именно приобрести к ужину. Он хотел бы встрять, но понятия не имел как.       — Гук! — Джин окликнул его, когда заметил стоящим в стороне, любовно прижимающим что-то к своей груди. — У тебя есть какие-то особые предпочтения относительно еды?       — Да. — Чонгук, весьма обиженно поджимая губы, сбросил в корзину несколько ярко-желтых пластиковых бутылочек.       — Банановое молоко? — Юнги искренне удивился, пока Чонгук скрестил на груди руки. — Джинни, на него пиво не берем.       — Почему это? — Чонгук очень возмущенно удивился.       — Потому что маленьким пиво не положено. — Юнги снисходительно улыбнулся, пока Джин, явно вспомнив что-то очень вовремя, направился к яйцам и молоку, пытаясь теперь вспомнить еще, насколько потраченными были их запасы кофе и чая.       — Да, я не могу жить без бананового молока, и что? — Чонгук продолжал усиленно хмуриться, пока Юнги, отпустив тележку, подняв вверх две руки.       — Ничего. О вкусах не спорят, Гук, а ты теперь готов со мной драться.       — Я тоже буду пиво. — Чонгук гордо задрал подбородок. — С вами.       — Ну, уж нет! — Юнги теперь решительнее схватился за тележку, покатив ее в сторону Джина. — Это закрытая вечеринка, на которую ты не приглашен.       — Уверен? — Чонгук как-то недобро поднял брови, затем направившись в сторону Джина. — Юнги сказал, что мне нельзя будет пить пиво с вами.       — Почему? — Джин удивился, пока Юнги очень картинно и даже эффектно приложился ладонью по своему лбу.       — У него спроси. — Чонгук, абсолютно довольный собой, взял из рук Джина упаковку яиц, аккуратно положив ее в корзину.       — Глупости. Либо все в месте, либо каждый по отдельности.       — Джин. — Юнги глубоко вдохнул. — Я просто хочу провести вечер с тобой наедине. — И выдохнул. — Мы давно с тобой не пили пиво вдвоем.       Юнги сделал отдельный упор на слове вдвоем, и Чонгук вперил в Джина, который теперь не удивлялся, испытующий и ожидающий вердикта в свою сторону взгляд.       — Юнги, это не вежливо. — Джин как будто сочувствующе улыбнулся. — Если Чонгук хочет присоединиться, он присоединится. Вот если бы мы жили вдвоем…       — Почему я должен делить компанию с тем, кто мне даже не друг? — Юнги пожал плечами. — Я не такой вежливый, как ты, и вполне могу себе позволить испортить чей-то вечер, только чтобы эту самую компанию не делить.       — Ты мне угрожаешь? — Чонгук улыбался. Улыбался Юнги. И только Джин начинал чернеть.       — Перестань, Юнги. Вспомни свой разговор с комендантом и угомонись. — Джин взялся за тележку, направившись вдоль торговых стеллажей, не дождавшись ответа, но успев испытать раздражение.       — Съел? — Чонгук шел рядом с Юнги, который, вспомнив разговор с комендантом, дулся.       — Ай, уйди. — Он закатил глаза, но шаг не ускорил. — Хотя, если тебе нравится чувствовать себя третьим лишним… — Юнги пожал плечами. — Не могу тебя отговаривать.       — Если я буду чувствовать себя третьим лишним, вечер Джина будет испорчен. Потому что он хочет, чтобы мы общались как нормальные соседи.       — Откуда в тебе это… коварство? — Юнги нахмурился, смотря на Чонгука и не веря, что он теперь его шантажировал.       — Это не коварство. Это твоя неуверенность в себе. Непонятно, правда, откуда она, потому что мы теперь не на баскетбольной площадке. — Чонгук пожал плечами, затем ускорив шаг, чтобы остановиться рядом с Джином, выбирающим хлеб.       На кассе, как обычно бывало в выходные дни, собралась очередь. Чонгук нетерпеливо переминался с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам, затем явно что-то заметив. Потому что он стал еще нетерпеливее.       — Я тоже всегда на него смотрю. Но там невозможно выиграть. — Джин вздохнул.       — Ты пробовал? — Чонгук повернулся к нему.       — Это стандартный лохотрон. Клешня выпустит игрушку ровно в тот момент, когда поднимется. — Юнги закатил глаза. — Ты же взрослый мальчик, Гук.       — Вот поэтому я не пробовал. — Джин вздохнул еще раз.       — Пошли. Уверен, я смогу его переиграть. — Чонгук решительно взял Джина, успевшего растеряться, за локоть. — Пошли, пошли!       Юнги пересчитал покупателей, что стояли перед ними, оценил объем их покупок, а затем снисходительно улыбнулся.       — Идите. Я сегодня угощаю, так что можете спустить всю мелочь.       — Серьезно? — Джин удивленно округлил глаза, а затем самодовольно, как ребенок, который успел продавить капризами строго родителя, улыбнулся.       — Разумеется, нет. Потом каждый из вас вернет мне треть.       — Заметано. — Чонгук торопливо потянул Джина к выходу.       И они вернулись только к тому моменту, когда Юнги заканчивал упаковывать оплаченные товары.       — Я же говорил! — Чонгук выглядел настолько самодовольно, насколько удовлетворенно прижимал к себе плюшевого покемона Джин.       — И сколько вы спустили? — Юнги вручил всем по пакету, для себя, как обычно, оставив самый внушительный.       — Победителей не судят, господин Мин. — Джин гордо задрал подбородок, бережно усадив Пикачу поверх упаковки белого редиса. — Это будет наш с Гуком секрет.       — Как дети малые… — Юнги улыбался, первым направившись к стеклянным раздвижным дверям.

* * *

      — Когда будем обедать? — Джин неторопливо разбирал доставленный им лично пакет, поставив его на стул, на стол выкладывая его содержимое, сразу рассортировывая то, что можно положить в шкаф и то, что нужно будет запрятать в холодильник.       — Я готов уже сейчас. — Чонгук справлялся с покупками нетерпеливее, будто совершая раскопки. — Юнги, а где мое молоко?       — Какое молоко? — Юнги невозмутимо взял пару упаковок сыра, направившись к холодильнику.       — В смысле какое молоко? Банановое! Я же клал его в корзину. — Чонгук подошел к Джину, засунув нос в его пакет, затем нос высунув и наткнувшись им на недоумевающий взгляд.       — Здесь всё, что было в корзине на тот момент, когда я оплачивал покупки. — Юнги пожал плечами.       — Дай мне чек. — Чонгук требовательно выставил руку, и Юнги не стал перечить, достав из заднего кармана джинсов аккуратно сложенную полоску бумаги.       По которой Чонгук тут же прошелся внимательным взглядом. Несколько раз.       — В чеке его нет. — Чонгук продолжал хмуриться увереннее. — Ты его выложил, да?       — Ой, не помню… — Юнги продолжал курсировать между столом и холодильником. — Но деньги за него, так и быть, можешь не возвращать.       Чонгук, не говоря ни слова и лишь оставив чек на столе, решительно вышел из кухни, прямиком направившись обратно в магазин. Ему было несложно, а как отомстить Юнги за такую пакость, он еще обязательно придумает. И направляясь по коридору к лифту, Чонгук услышал как его окликнули.       — Чонгук!       Он остановился, повернувшись.       — Добрый день. — Чонгук вежливо улыбнулся, чуть склонив голову. Комендант.       — Как тебе живется с новыми соседями? Точнее, как тебе живется с Юнги? — Он смотрел на Чонгука испытующе, как будто знал наверняка, что может услышать. — Не пытался пока тебя выжить из комнаты? От него было четыре отселения, и я пригрозил ему, что если будут жалобы от тебя, я отправлю его третьим в двухместную комнату, к таким же любящим уединение и независимость гениям. А я слов на ветер не бросаю. — Увидев, как удивлялся Чонгук, комендант с подозрением сузил глаза. — Одно твое слово. И это не из-за того, что твой отец входит в попечительский совет. Но, надеюсь, ты всё же рассказал ему, как хорошо я тебя разместил.       Значит, Юнги был пакостником-рецидивистом… А это было интересно…       — Лишний раз прогуляется. — Юнги складывал вещи в шкаф, успев облачиться в домашнее. — От этого еще никто не умирал.       — Знаешь, мне кажется, что единственным, кто съедет из этой комнаты, буду я. — Джин вздохнул, усевшись на кровать и взявшись за телефон. — Это уже начинает утомлять. Мне все равно, что между вами в зале, потому что быт — это всегда нейтральная территория, а мы, тем более, делим его на троих.       — Он сам виноват. Посягает на святое. Я же не упорствовал в том, что ему придется погулять, пока мы будем с комфортом распивать. Я бы не обломался посидеть на кухне, тем более, что блок пустой, пока он бы трезво чилил в комнате. Но нет. — Юнги сел на кровать, сцепив на коленях руки. — И я не сделал ничего такого.       — А он тебе всё равно отомстит. — Джин улыбнулся. — Наверняка же отомстит. И ты знаешь это. И что-то мне подсказывает, что тебе нравится с ним бодаться, потому что в другом случае ты бы просто не обращал внимания или хорошенько его отбрил, раз и навсегда обозначив границы, вместо того, чтобы пакостить. А может, он тебе просто нравится, но ты отрицаешь свои светлые чувства лишь потому, что он однажды задел твое…       Прежде, чем Юнги успел возмутиться, раздался стук в дверь. Знакомый. И на этот раз Юнги поднялся первым, уже зная, кто будет стоять на пороге.       — Добрый день. — Комендант сиял так, как будто теперь не он работал в выходной день, правда, наверняка успев получить за сверхурочную работу денежное вознаграждение. А может не за сверхурочную работу, потому что студенты, помимо учебы, любили нарушать распорядок и при этом не любили выселяться из своих обжитых комнат. Но об этом говорили только шепотом и в темноте.       — Добрый день, господин комендант. Что опять не так? — Юнги повис на двери, которую открыл шире, чтобы дать начальству пройти.       — Не так? Всё так, Юнги. — Комендант сделал шаг в комнату, вновь профессионально оглядевшись, как ответственный хозяин. — Собирайся. Ты переезжаешь.