Как поделить на троих?

      Джин зашел в комнату, сразу же взглядом наткнувшись на Чонгука, который сгорбился над своим компьютером в неимоверной позе, поставив одну ногу на сидение стула       — Гук. — Джин бросил сумку, затем направившись к своему соседу, который даже не дернулся после того, как он его позвал. Очевидно, был в наушниках.       Поэтому Джин подошел к нему и уверенно схватил за плечи, припечатав к спинке стула.       — Ты напугал меня! — Чонгук надулся, одним движением выдернув наушники.       — А ты превратишься в вопросительный знак к старости, если продолжишь выбирать такие позы. — Джин погрозил Чонгуку пальцем, и тот тут же улыбнулся, развернувшись, когда Джин направился к своему шкафу, чтобы переодеться. Хорошо было бы еще сменить содержимое мозгов, потому что оно тяготило его больше, чем джинсы.       — Как дела? — Чонгук ловко перевернул стул, положив руки на спинку, с расслабленным обожанием наблюдая за широкими плечами, которые теперь нагнулись, стягивая джинсы.       — Отлично. — Правда по голосу Джина было понятно, что из действительно отличного в его делах было меньше, чем хотелось бы.       — Звучит не как отлично, а откровенно херово. — Чонгук покачал головой, затем поднявшись, вместе с тем как выпрямился Джин. — Присядь, а? Я покажу тебе, что такое отлично.       Джин не сопротивлялся, плюхнувшись на кровать, и Чонгук тут же встал позади него, положив руки на плечи и сжав. Джин прикрыл глаза и выдохнул, покорно опустив голову. Теперь Чонгук разминал не плечи, а те мысли, что каменным обвалом свалились на его плечи, там задержавшись. И очень захотелось разделить эти камни. Потому что Чонгук в любом случае узнает, особенно, после того, как Джин озвучит свое решение. Оно было странным, но при этом очевидным. Вся эта ситуация оказалась удивительно личной, несмотря на то, что не должна была быть такой. Юнги целовался, но он не трахался, что было запрещено их правилами. По крайней мере, Джин не видел, как Юнги трахался, а значит, согласно презумпции невиновности, теперь нужно было отталкиваться от того, что Юнги только целовался. Только целовался. Это было отвратительно. Неожиданно отвратительно. Целовать Юнги после Чонгука было сладко и до горячих мурашек по позвоночнику волнительно. Но целовать Юнги после кого-то левого… Это было отвратительно. И именно этим было обусловлено решение Джина. Можно было бы разыграть спектакль, вынудить Юнги во всем признаться, до этого уверив его в том, что всё было как обычно, чтобы эффект неожиданности выбил из него остатки, возможно, заранее придуманных отговорок, но… Это было личным. Но личное у них делилось на троих, поэтому…       — О чем ты думаешь? Расслабься. У меня ощущение, что я пытаюсь размять асфальт. — Судя по голосу, Чонгук очень старался, а Джин даже не мог сфокусироваться на его руках. Возможно, это неправильно.       — Я видел, как Юнги целовался с каким-то скрипачом. И судя по тому, как свободно он его трогал и как волшебно флиртовал, это его бывший.       Джин не должен самостоятельно нести на своих плечах этот секрет. Чонгук имел право знать, а Джин знал, что сможет его утешить и отвлечь, вместе с тем, как будет отвлекать себя. В конце концов, это просто будет честным по отношению к Чонгуку, потому что он не заслужил узнать о его решении без объяснения. А Юнги не хотелось ничего объяснять. Почему это было настолько личным?..       — В смысле? — Чонгук остановился, и по его прервавшемуся вдоху стало понятно, что он уже заволновался. И Джин накрыл его ладони на своих плечах, чуть их сжав и потянув вперед, ощутив, как Чонгук прижался к его спине.       — В прямом. Мы с Чимом случайно это увидели, когда шли мимо большого зала. Успели на самое интересное. — Джин зло усмехнулся, обнаружив в себе без разрешения выплывшее наружу раздражение, стоило ему только коснуться этого воспоминания. Яркого, безусловно.       — А может… Он не хотел? — В голосе Чонгука слышалась надежда, и внутри Джина стало только хуже.       — Может. Но судя по тому, что Юнги потом схватился за его член, а после звонко смеялся в опустившееся ему на плечо ухо… Гук, я бы тоже хотел найти оправдание, но после того, что увидел… Я очень старался, но не смог.       — То есть… — Чонгук высвободил свои руки, затем усевшись напротив Джина, на кровать Юнги. — Ты думаешь, он решил вернуться к бывшему?       Чонгук теперь был похож на испуганного и расстроенного ребенка, который очень старался доказать родителям, что несмотря ни на что, он уже взрослый и способен, прежде чем расстроиться, рассудить здраво. Вот у Джина не получилось. Потому что Джин был обижен. На самом деле, он был неожиданно задет, возможно, за живое. И поэтому не мог быть дипломатом. Потому что дипломат всегда оберегает и соединяет чужие интересы в один большой компромисс, но не свои. Это... Какое-то гадкое, отвратительно попискивающее внутри разочарование. Все говорят, что от любви до ненависти один шаг, но никто не говорит о разочаровании. А разочароваться намного проще, чем возненавидеть. Как и очароваться обратно. Потому что здесь расстояние больше одного шага. Намного.       — Я не знаю, но могу сказать точно, что ни поцелуй, ни флирт, ни что бы то ни было, со скрипачом связанное, ему не было… отвратительно. Я достаточно успел узнать Юнги, чтобы понять, что он не станет ни за что на свете делать то, что ему не нравится. Вот и… Мне не пришлось делать выводы, всё получилось само. Тем более… — Джин теперь стал выкладывать все свои мысли, уцепившись за хвост кажущихся вполне логичными умозаключений. — Я знаю, как он относится к музыке. И не удивлюсь, если именно музыка их связала. И теперь он просто окунулся в ностальгию и понял, что эту ностальгию хочется вновь вернуть к жизни. Мы все люди. И я не могу его винить за это. Только за то, что он позволил себе лишнего до того, как мы узнали. И это... чертовски обидно.       — А может… Может он сегодня встал вместе с нами, чтобы сказать об этом? — Чонгук поднял на Джина до этого невесело и задумчиво опущенные глаза, которые теперь не блестели как обычно. — И не смог. Может… Плохо спал, из-за того, что его мучила совесть, но признаться… не смог. Может быть такое?       Джин не думал об этом. Вообще, у Юнги не было привычки просыпаться рано, если он мог позволить себе проснуться позже. Он любил поспать и пользовался любой возможностью прикрыть глаза. А здесь…       — Может. Разумеется, может. И мы можем гадать сколько угодно. Но… — Самая сложная часть. — Я выхожу из… — Игрой почему-то язык не повернулся назвать то, что между ними было. — Нашего соглашения.       — Что? — Чонгук широко распахнул свои глаза, и Джин тут же почувствовал чувство вины. Терпеть его не мог.       — Я больше не буду спать с вами обоими. Я больше не участвую в наших сексуальных отношениях на троих.       — И это значит, что мы… — Чонгук сглотнул, вновь опустил голову, покрепче сцепив расположенные на коленях руки. — Мы больше не вместе?       — Гук, на том, что мы перестанем трахаться, дружба не закончится. И…       — Дружить? — Чонгук усмехнулся. — Разумеется, после такого можно легко начать дружить. Ты прав. Будем дружить. — И Чонгук поднялся, вернувшись за свой рабочий стол.       Оборотная сторона этих отношений. Когда что-то идет не так, ты не можешь страдать в одиночку, как бы не пытался уберечь кого-то рядом. Слишком большой радиус поражения.       — Гук. — Джин поднялся, чувствуя теперь себя еще паршивее. И особенно в тот момент, когда Чонгук дернул плечом, ощутив на ней руку. — Что ты хочешь? Какой ты видишь выход из этой ситуации?       — Дружить. Мы будем дружить. — Чонгук огрызнулся, затем вставив в уши наушники.

* * *

      Юнги устал. Но посетить репетицию настоящего симфонического оркестра было все-таки… незабываемо. Даже не хотелось рассуждать об этом, чтобы не потерять полученные впечатления. Пусть Юнги никогда не хотел заниматься классической музыкой, но иногда послушать ее в живом исполнении, особенно, не во время выступления, а тогда, когда всё только доводилось до идеала, было… полезно. Совершенно точно. И здесь не нужны были труды британских ученых, которые, возможно, уже успели доказать однажды, что красивая и качественно исполненная музыка оздоравливает ум.       — Вы уже ужинали? — Юнги влетел в комнату, сразу начав с главного, заметив, что Джин лежал на кровати в обнимку с какой-то распечаткой, при том, что Чонгука в комнате не наблюдалось. — А Гук где?       — Уехал к Тэхену. — Джин не потрудился опустить сценарий. — На ночь.       — Наверняка, будут рубиться в приставку до потери пульса. — Юнги плюхнулся на кровать, затем опрокинувшись на спину. — Знал бы ты, как охуенно я провел этот день! Вот прям… Вот не подобрать другого слова!       А вот это было наглостью, и Джин покрепче сжал сценарий, пытаясь сфокусироваться на нужных ему репликах.       — Я был на настоящей репетиции настоящего симфонического оркестра! Хотел попросить, чтобы мне дали помахать дирижерской палочкой, но они и так приняли меня за школьника, так что… — Юнги резко поднялся, ожидая, что Джин что-то съязвит в ответ, но Джин по прежнему был скрыт за печатными листами. — Джин. Ты слушаешь?       — Слушаю. Тебя приняли за школьника и не дали подержаться за дирижерскую палочку. — Понесло. — А за смычок подержаться дали?       — Нет, я не рискую трогать скрипки, потому что это слишком тонко настроенный инструмент. Того и гляди, что-то порвешь или сломаешь, а они все стоят столько, что я буду расплачиваться до конца своих дней. — Юнги фыркнул, направившись к шкафу.       — Зато можно трогать скрипачей.       Юнги даже высунулся из-за деревянной дверцы, пока Джин даже не пытался давить на тормоз, чувствуя, что его уже выносит на бездорожье. Вдох и выдох. Он уверял Чонгука, что нет повода злиться. И разозлил Чонгука. Но скорее расстроил. И Джин, чтобы отвлечься, потянулся к телефону, что-то быстро набрав. И он тут же получил ответ «я как ты».       — Скрипач может дать сдачи — это тоже не выход. — Юнги теперь с какой-то задумчивой опаской облачался в шорты, поглядывая на Джина, будто он мог в любой момент на него броситься. — Что с твоим настроением? Только попробуй сказать, что все отлично — я тебя ударю. Так что с настроением?       — У тебя был охуенный день, а у меня хуевый. — Джин пожал плечами, отложив сценарий и откинувшись на сцепленные на затылке руки, прикрыв глаза.       — Поэтому Гук сбежал? — Юнги сел на свою кровать, чувствуя…. — Что за напряжение в воздухе?       — Сексуальное? Это ты с собой принес. — Джин улыбался, но было в этом что-то… неприятное. Эта была не та улыбка, к которой хотелось вернуться и запомнить, воспроизведя затем на своем лице.       — Джин. Тебе стоит сказать прямо, потому что я заебусь угадывать. Что случилось?       — Мы больше не спим втроем. — Джин открыл глаза, невозмутимо посмотрев на Юнги. Невозмутимость он отыграл плохо.       — В смысле? Ты от меня что-то скрываешь, и Чонгук, наконец, решил отселиться? — Юнги удивленно округлил глаза, на самом деле теперь пытаясь все вывести в шутку, потому что выводить всё в невесть откуда взявшуюся трагикомедию ему не хотелось. — Надо сказать ему, что поздно. И что теперь он в заложниках. Сексуальном рабстве.       — Закончилось сексуальное рабство. — Джин поднялся. — Я уже сказал тебе, что мы больше не спим. Не трахаемся. Не занимаемся сексом. Втроем. По отдельности это не воспрещено.       — И с какого хуя? — Юнги нахмурился.       — С твоего. Ты свободен, Юнги.

* * *

      — Почему я всё время сую нос в чужие дела, а? — Чимин вжался лбом в окно, игнорируя неудобства от ремня безопасности, пока Тэхен ловко маневрировал на пути к своему дому. — Почему, Ким Тэхен? У меня же есть своя личная жизнь.       — Хи сказал, что не обиделся, и я уверен, что когда он вернется от родителей, сам всё уладит. А я пообещал, что не буду пока ничего говорить Гуку.       — Хи не обиделся. А я то знаю, что у них с Джином натянутые отношения, и приплел его. А меня не касаются отношения Хи и Джина, понимаешь? Меня касаются только мои отношения с ними. И личная жизнь Юнги меня не касается. И личная жизнь Гука. Меня касается только твоя личная жизнь, потому что я лежу в ее основе, иногда вставая раком… — Чимин так искренне и самоотверженно теперь самобичевался, что Тэхену срочно захотелось его обнять.       — Личная жизнь Юнги коснулась тебя, потому что… потому что Джин твой лучший друг. Ты просто беспокоишься, только и всего. А мне ты рассказал, потому что Чонгук мой лучший друг. И…       — Теперь беспокоишься ты. А всё потому, что я не могу вовремя засунуть язык в задницу. И постоянно сую нос в чужие дела. — Чимин низко опустил голову, пока Тэхен сосредоточенно парковался.       — Чим. — Тэхен заглушил двигатель, отстегнув ремень безопасности, свой и Чимина, который продолжал расстраиваться. Если до встречи с Хи он переживал по поводу того, что явно не он должен был передать всё Гуку, а как минимум Джин, то после встречи с Хи и его… А ведь он знал, благодаря Джину, что их трио распалось как раз из-за ревности к Саю. И все равно он полез. Постоянно лезет. Всё, теперь будет молчать. — Чим, ты зачем так надул губы? А если я захочу их поцеловать?       Чимин, услышав вопрос, собирался дать на него ответ, а потом понял смысловой посыл. А потом почувствовал нежные пальцы на своих щеках и невинный, но очень нужный поцелуй. Настроение немного поднялось, но ненадолго, потому что Тэхен отстранился и тут же вылез наружу.       — Посмотрим кино, хочешь? — Он потащил Чимина к своему дому. — Что-нибудь веселое. И ничего никому не будем говорить. Они взрослые мальчики, даже мужчины, и обязательно разберутся сами. Хорошо?       — Ох, Тэтэ. — Чимин схватился двумя руками за талию Тэхена, прижавшись к его плечу. — Что-то у меня плохие предчувствия.       — У меня тоже.       Тэхен открыл дверь, заметив слишком знакомую пару кроссовок.       — Тэ, извини. Я не буду мешать. — Это был голос Чонгука, и Чимин тут же напрягся, пока Тэхен очень быстро выскользнул из ботинок, полетев в сторону гостиной. — Ты не один?       — Нет, он не один. — Чимин влетел вслед за Тэхеном, который, что-то подозревая и, возможно, что-то чувствуя, уже уселся на ковер перед Чонгуком, который с ногами забрался на диван. — Я могу…       — Нет. Ни в коем случае. У меня есть ключи, поэтому… — На лице и в голосе Чонгука была какая-то странная смесь злости и тоски. — Я не буду вам мешать. У меня есть наушники, так что вы можете заниматься чем угодно. Я даже не пикну.       — Гук, что-то случилось, правда? — Тэхен с осторожностью теперь вглядывался в лицо Чонгука, который тут же увел взгляд.       — Ну да. Мы больше не спим втроем. Потому что Юнги с кем-то сосался. Чимин в курсе.       И Чимин почувствовал, как где-то в районе позвоночника похолодело, противно начав курсировать по коже вместе с мурашками.       — Джин сказал, что мы больше не спим вместе. Вот и всё. — Чонгук тряхнул головой, затем посмотрев на Тэхена. — У тебя есть что поесть?       — Нужно заказать. — Тэхен посмотрел на Чимина, который теперь почти крадучись добрался до дивана, присев на край и сложив на коленях руки.       — Значит, Джин злится. — Он качал головой, затем серьезно посмотрев на Чонгука.       — Не знаю. Он сказал, что мы можем продолжать дружить. — Чонгук поджал губы. — А я не хочу с ними дружить. И не буду. Пусть они там разбираются сами. Буду жить на улице.       — А Юнги… Ты ушел до того, как вернулся Юнги? — Чимин теперь пытался представить в голове возможные варианты развития событий.       — Да. Не хочу на него смотреть. — Чонгук фыркнул.       — То есть, Юнги теперь с Джином? — Тэхен вновь посмотрел на Чимина, который, кажется, смог подобрать тот сценарий, который был наиболее вероятным.       — Наверное. Меня не волнует. Я хочу есть. Пошли они все в задницу! — Чонгук скрестил на груди руки, но его глаза так предательски заблестели, что даже притихшему Чимину стало всё ясно.       — Ой-ой-ой…       Джин злился. Юнги вряд ли умел сглаживать углы, которые Джин сглаживать теперь точно не будет. Оставалось надеяться, чтоб об эти углы никто не расквасит нос.

* * *

      — Я свободен? — Юнги поднял брови. — Кто это решил?       — Два голоса из трех. Решение принято почти единогласно. — Джин поднялся, но Юнги схватил его за руку. — Ну, не надо меня трогать.       Он, как будто брезгуя, стал разжимать пальцы Юнги, но они сжались только сильнее.       — А если по-взрослому, м? Ну, разобраться по-взрослому, а не строить из себя хуй пойми что. Попробуем? — Он поднял на Джина глаза, в которых буквально отражалось то же раздражение, что плескалось внутри Джина. Выплескивалось через край.       — По-взрослому, Юнги. — Джин наклонился к нему так близко, как будто собирался теперь откусить ему нос, затем хищно зашипев. — Прежде чем сосаться с кем-то третьим, нужно объясниться теми двумя, с кем ты спишь.       — Блять, что ты несешь? — Юнги не стал удерживать Джина, который теперь с силой дернул свою руку.       — Не получится усидеть на двух стульях. Хотя в этом случае, на трех. Задница порвется. Так что… — Джин засунул руки в карманы брюк, теперь наблюдая за опущенной головой Юнги сверху.       — Я еще раз спрашиваю — что за хуйню ты несешь? С кем я сосался и на каких стульях собираюсь усидеть?       — Юнги. — Джин улыбнулся. Сам себе. Отрицание. За отрицанием всегда следует гнев. — Я всё видел своими глазами. Тебя. Скрипача. Его яйца в твоей руке. Это твой бывший, правда? Первый, под кого ты лег. Еще и на скрипке наверняка играет как боженька. Ну как тебя можно винить?       — Тебе кто-то начесал это. Кто? — Юнги продолжал сидеть с опущенной головой.       — Я видел это своими глазами, и Чим не даст мне соврать, потому что он стоял рядом. На удачу, мне нужно было спешить на кафедру именно в тот момент, когда ты думал, что никто и ничего не увидит. Но судьба — злодейка, подсунула тебе свинью. Точнее, скрипача. Прямо под моим носом.       — Насколько я помню, условием было то, что нельзя трахаться ни с кем. Но я не трахался с Ше.       — Я должен сказать тебе за это спасибо? — Джин искренне удивился, пока Юнги, наконец, поднял голову.       — А чего ты тогда так злишься? — Юнги улыбнулся, медленно поднявшись. — Ну подумаешь, бывший меня чмокнул разок. Я был против и хотел, чтобы он поплатился своими яйцами, но этот извращенец слишком давно не присовывал, поэтому в моих руках чуть не кончил. Я в этом виноват? Скорее его бешеное расписание.       — Юнги. — Джин запрокинул голову, театрально тяжело вздохнув, явно пряча внутри что-то пострашнее. — Если бы ты был против, ты бы нашел способ, как это прекратить или предотвратить. Но ты хихикал ему на ухо, улыбался своими беленькими зубками и наглаживал его. Возможно, я чего-то не понимаю, но хотел, чтобы он поплатился своими яйцами не должно так выглядеть.       — Мне кажется, или я никак не нарушил наше соглашение, чтобы ты теперь за вас с Гуком решал, продолжим мы трахаться или нет? И почему этот… — Юнги обернулся на пустующую кровать. — Свалил? Потому что боялся сказать мне в лицо, что не хочет больше со мной трахаться, м? Боялся заплакать?       — Юнги. — Джин улыбаться перестал. — Я понимаю, что лучшая защита — это нападение, но не в твоем случае.       — На каком основании ты решил всё прекратить, м? Не нужно мне затирать, что вы решили это с Гуком. Это ты решил. А я не трахался с Ше. Физически не успел бы, потому что этот хер, после того, как мы пообедали после нашей первой репетиции, умотал на репетицию посерьезнее. И я вместе с ним. И поэтому мой день прошел охуенно, потому что в нем была только музыка, и никакой посторонней мути, которую нужно зазубривать, чтобы получить никому не нужные баллы. Основания, Джин? Я имею право знать.       Юнги скрестил на груди руки, с вызовом смотря на Джина, который нагнулся к его уху.       — Брезгую целовать тебя после чужого рта.       Джин, вновь вернувшись в прежнее положение, смотрел слишком нагло и улыбался слишком самодовольно, чтобы Юнги не захотелось его ударить. Но он не собирался драться. И не только потому, что в очной схватке Джин вполне мог его победить.       — Запомни эти слова. — Юнги вновь вернулся на кровать, взявшись за телефон. — В рот я ебал твои решения, понял? Сам придумал — сам обиделся. И позволь спросить. В каких теперь мы трое будем отношениях, м? Просто любопытство. До чего еще додумались твои гениальные мозги?       — Дружить. — Джин теперь очень спокойно улыбался, направившись за рабочий стол, решив, что теперь самое время добавить в свой сценарий крови.       — Хуй там. Я не буду дружить с вами. — Юнги усмехнулся. — Нужно быть ебаным извращенцем, чтобы после этого начать просто дружить. Будешь дружить сам с собой. И с Гуком.       — Ты съедешь? — Джин повернулся к Юнги с воодушевлением, в котором теперь можно было разглядеть лишь неприкрытое злорадство.        — Ага. — Юнги что-то набирал на экране своего смартфона. — Как только — так сразу.

* * *

      — Юнгииии, ну можно хотя бы не по тексту? Ну хотя бы не по этому... — Ше хныкал, пока Юнги тянул его по коридорам, теперь пытаясь найти нужную аудиторию.       Его заебало то, как они жили эти три дня, что Ше Юшенг, явно просто сбегая от ответственности за свои... блядские ухаживания, пытался выкроить время для их репетиции. Они прожили так только три дня, а его уже заебало видеть эти деланно отстраненные лица и изображать такое же. Эта вежливость, за которой было только желание посильнее уколоть или даже ударить, эти взгляды, полные обиды, и что самое мерзкое и при этом смешное — ненужной обиды. Юнги и представить себе не мог, что из этого получится такая драма. А еще Юнги не мог себе представить, что эти двое так легко от него откажутся. Хотя, судя по их… обиженным еблетам, а приличных выражений внутри Юнги не осталось, это было не так просто. Это была ревность. Злая, которую приходится прятать за напускным равнодушием и от собственного сознания. Они ревновали. А Юнги знал, что если бы он увидел что-то подобное в исполнении Джина или Чонгука, реагировал бы также, злясь, почесывая кулаки, и ревнуя. Это могло значить только одно…       — Хорошо выучил слова? — Юнги невозмутимо повернулся к Ше, который дул губы, обижаясь, но не отказываясь от своей вины. Хотя, он не задумывал ничего такого, даже не надеялся на это. Просто хотел вернуть Юнги, думая, что это будет просто, потому что он был первым, кто с ним расстался. Потому что он думал, что у Юнги вновь проснутся чувства. Но в Юнги проснулось что-то другое. — Прошу прощения. Можно на пару минут Ким Сокджина?       Юнги был настолько решительно настроен, что теперь даже не испытывал никакого стеснения или вполне ожидаемого приступа социофобии, и от его настроя преподаватель, который находился за кафедрой, лишь рассеянно улыбнулся, кивнув и показав Джину на дверь. Юнги не видел, колебался Джин или нет, потому что эту дверь за собой тут же прикрыл.       — Что… — Джин хмурился, а заметив совсем скисшего скрипача, растерялся.       — Это Ше Юшенг. Мой бывший. И у него есть, что тебе сказать. — Юнги улыбался, скрестив руки на груди.       Ше глубоко вздохнул, опустив глаза.       — Я поцеловал Юнги насильно. Он сжал мои яйца, думая, что я пожалею, а я… — Ше вздохнул еще раз. — Чуть не кончил, потому что у меня лютый недотрах. Это Юнги развеселило, и он посмеялся. Но я выглядел в этот момент так жалко, что он решил меня утешить, погладив и…       — Что я тебе сказал? — Юнги спокойно улыбался, пока Ше закатил глаза, но всё также не поднимая головы, чтобы Юнги этого не заметил. — Посмотри ему в глаза, чтобы он видел искренность твоих слов.       — Юнги… — Джин уже испытывал неловкость, но Юнги поднял руку, пока Ше поднял на Джина глаза.       — Он сказал, что ни за что не променяет вас на меня и что у меня нет ни единого шанса. И я пообещал ему, что отныне не буду… — Ше вздохнул. — Доебываться до его задницы, а буду только дружить, почаще спуская в кулачок, чтобы перестать быть опасным для общества.       — Какой хороший мальчик. — Юнги улыбался, затем сделав решительный шаг к Джину, застав того врасплох и заставив сделать шаг назад, прижавшись спиной к стене. — Ну, что скажешь? До сих пор брезгуешь меня целовать?       — Это имеет значение? — Джин, взяв паузу, заулыбался, проникнувшись моментом и в один миг став таким, которого Юнги, не долго думая, притянул к себе, схватив за воротник рубашки. К своим губам, которые Джин брезговал целовать и к которым стремительно глубоко присоединился язык, побудивший Джина оторваться от стены, вынужденно выгнувшись, потому что на его пояснице сжалась рука.       — Ну, хватит, а? — Скрипач звучал обиженно, сцепив на груди руки.       — Пойдем, малыш. — Юнги резко отстранился от Джина, схватив Ше под руку. — У тебя гастроли.       — В смысле? — Ше повернулся к нему. — Ты что, встречаешься с двумя?! — Он выпучил глаза, затем обернувшись на Джина, который немного поразмыслил, прежде чем вернуться в аудиторию.       — Да. — Юнги проверял телефон, в котором записал, где теперь находился Чонгук.       — А можно к вам четвертым? Зря я что ли унижаюсь...       Ше Юшенг, кажется, немного умолял, и Юнги не смог сдержать смех.       — Давай мы найдем тебе парня, м? — Он теперь совсем по-дружески прихватил Ше под руку. — Но ты должен повторить текст. Потому что вышло без выражения.       — У меня язык не поворачивается такое говорить. — Ше обреченно запрокинул голову.       — Чужое целовать поворачивается, а говорить не поворачивается… Ничего, ты с этим справишься. — Юнги улыбался, затем сосредоточенно вглядываясь в вовремя подвернувшийся план. — Нам на третий.       — А потом репетировать? — В голосе Ше вновь слышалась мольба.       — А потом репетировать. — Юнги с облегчением выдохнул.       Если он смог убедить Джина в своей невиновности, а он смог, в этом не было сомнений, то Чонгук убедится сам, потому что, кажется, изначально он был настроен наименее категорично. Хотя, несколько раз очень убедительно нарывался на драку, со своим этим очаровательным и какой-то момент начавшим на самом деле устрашать надрывным детским капризом. Юнги улыбался, а потом остановился, заметив спину, с которой рядом была татуированная рука в коротком рукаве, а еще рядом была чья-то другая спина. Это было похоже на то, что два человека что-то в интимном моменте разглядывали. И Юнги нахмурился, когда один из них поднял голову, повернув ее в сторону Чонгука, и Юнги сразу понял, что это…       — Хонгки? — Он прихватил Ше за руку, и тот послушно замер.       — Это твой второй хахаль? Красивый… — Ше мечтательно закатил глаза.       — Мой хахаль — татуированный, а второй — его бывший, который пытался его шантажировать, спекулируя его неопытностью. А знаешь зачем? Потому что Чонгук — самый популярный парень потока, а этот хлыщ любит трофеи. А еще сосаться с другими, вешая лапшу о своей коммуникабельности.       Ше нахмурился.       — Давай я его перевоспитаю? — Ше только что не облизывался, смотря на Хонгки, который, пользуясь тем, что Чонгук был увлечен камерой, смотрел на него, явно что-то затевая.       — Мне кажется, что он актив. — Юнги покачал головой, на самом деле заинтересовавшись этой идеей.       — Ты думаешь, меня это остановит? — Ше повернул к нему возмущенный взгляд, затем растянув губы в хитрой ухмылке. — Ты, кажется, тоже был убежденным активом… Всё, эй! Без рук!       Он вовремя увернулся от дружеской оплеухи, затем уверенно направившись к двум парням, не дождавшись Юнги. У него теперь был повод уйти от оскорбительного и немного остроумного объяснения, а так же обзавестись хотя бы потенциальным половым партнером.       — Прошу прощения. — Он елейно заулыбался, пока Юнги догнал своего предприимчивого бывшего, встав рядом с Чонгуком, который бросил в него убийственный взгляд, демонстративно придвинувшись к Хонгки, пока Ше уже успел придумать дебильный повод примазаться. — А как мне пройти в большой зал? Давно здесь не был...       Не просто дебильный, а убийственно тупой, но...       — Ше Юшенг?! — Хонгки неожиданно красочно оживился, пока Чонгук закатил глаза. — Я был на вашем выступлении на фестивале классической музыки! Вы солировали в третьей части скрипичного концерта ре-мажор Чайковского, с оркестром! Я запомнил, потому что это было действительно потрясающе...       Ше явно удивился, пока Хонгки кажется… Любил классическую музыку?       — Ну… Да, это был я. И…       — Я провожу. — Хонгки уверенно взял его под локоть, пока Ше, успев растеряться лишь на мгновение, подмигнул Юнги, затем прихватив Хонгки за талию. Его энергия наконец-то попала в мирное русло, пока Юнги повернулся к Чонгуку.       — На те же грабли? — Он спокойно улыбался, пока Чонгук сосредоточенно пялил в профессиональную камеру.       — Тебя не касается.       — Это был тот скрипач, с которым я целовался. Вообще, мы подошли, чтобы он прояснил ситуацию, но мой недотраханый дружок-виртуоз решил заняться твоим бывшим. Я рассказал ему в общих чертах, и Ше пообещал его проучить. Что-то мне подсказывает, что членом.       Чонгук слушал явно внимательно, пусть и старался это не показывать.       — Сам понимаешь, если бы я мечтал воссоединиться со своим бывшим, я бы не позволил ему подкатывать яйца к другому.       — И что это значит? — Чонгук звучал взволнованнее, но головы так и не поднял. И Юнги решил ему помочь, пальцами аккуратно подцепив его за подбородок, нежно заставляя посмотреть на себя.       — Я сказал ему тогда, что ни за что не променяю тебя и Джина на него. Сказал, что у него нет шансов, потому что я слишком сильно занят. Сразу двумя. И это значит, что то, что увидел Джин, было лишь недоразумением и недопониманием. Гук. — Юнги чуть притянул его к себе. — Как я могу променять вас с Джином? Это невозможно. Я ведь не смогу найти лучше и даже пытаться не буду. Особенно, с тем, кто меня однажды опрокинул. Однако... Вы успели меня обидеть, так что...       — Поцелуешь меня? — Чонгука нисколько не смутило примечание о том, что Юнги был обижен, потому что он был уверен, что не на долго, и он вытянул губки. К которым Юнги приник, на этот раз не вкладывая страсть — скорее ласково отчитывая за упрямство, успев соскучиться. Слишком сильно успев соскучиться.       — Я пойду, пока Ше не сожрал Хонгки. Ты, кстати, с ним связался чтобы…       — Помогаю ему с актерской визиткой. — Чонгук закатил глаза, затем ладонью прижавшись к щеке Юнги, в сомнении прищуриваясь и вглядываясь в его теперь улыбающиеся кошачьи глазки. — Значит, мы снова вместе? — Значит, мы и не расставались.

* * *

      Джин не отдавал себе отчет в том, что всё время после оправдания из-за ложно выдвинутых обвинений Юнги он улыбался. Это не было глупостью наивной влюбленности или первыми признаками вдруг развившейся в нем умственной отсталости. Просто он испытал облегчение и не собирался вдаваться в подробности, почему оно было настолько очевидным. Чонгук выглядел также. Юнги тоже, но он старательно держал марку несправедливо обвиненного, на самом деле заслужив помилование. И Джин с Чонгуком извинились. Особенно Джин, который сразу честно признался в том, что рубанул с плеча, просто напросто разозлившись. Юнги понял, в ответ признавшись, что скорее всего поступил бы так же. И этот вопрос был улажен.       — Джинни, а ты думаешь… — Чонгук выпрямился, затем вновь согнувшись, чтобы перестелить постельное белье. — Он согласится?       — Я думаю, что нет. И проблема будет не в тебе, а в том, что я первым и в лицо отказался от секса с ним. — Джин помогал Чонгуку, затем оказавшись рядом с тумбочкой, в которой хранилось всё необходимое. — Но это не помешает нам с тобой заняться сексом. На его глазах, чтобы всё было честно.       — А разве он не должен получить удовольствие? — Чонгук, закончив с простыней, хорошенько натянув ее поверх двух матрасов, вопросительно посмотрел на Джина.       — Если ты против, мы можем отложить. — Джин пожал плечами, пока глаза Чонгука начали очаровательно и стремительно расширяться от негодования.       — Ты шутишь? Я… Я реально ждал этого. Я… — И тут Чонгук смутился. — Я хочу сделать тебе так же хорошо, как ты сделал мне. Благодаря тебе я…       — Гук, не нужно вслух — я всё знаю. — Джин, успев подготовить всё, что могло им понадобиться, подошел к Чонгуку, взяв его смутившееся личико в свои ладони. — И я счастлив, что мне удалось тебя убедить в том, что секс — это только удовольствие. С нежностью, заботой, лаской, страстью и прочим приятным. И я буду счастлив… — Джин приблизился к Чонгуку, игриво потеревшись носом о его нос. — Почувствовать тебя в себе.       Чонгук совершенно точно задержал дыхание, как-то очень крепко прихватив Джина за талию, заставив его сократиться. И в этот момент в комнату вошел Юнги, который последний принял душ и который, разумеется, из вредности, уже переоделся в пижаму.       — А что это такое? — Он посмотрел на сдвинутые кровати. — У нас теперь платонические отношения. Вы же оба отказались от секса со мной. Нет, я разумеется, вас простил, но теперь… — Юнги, направившись к свободной и отстоящей кровати, не заботясь, что она принадлежала Чонгуку, уселся, запрокинув голову. — Я чувствую себя неуютно, когда думаю о сексе с вами.       — Мы понимаем, Юнги. — Джин развернулся, спиной прижавшись к груди Чонгука, который теперь, с самодовольной улыбкой, прижимал его к себе сильнее, запустив нос в волосы за его ухом. Как же приятно пахнет… — Мы не можем тебя заставить. Но я обещал секс Чонгуку. Ты меня трахнул однажды, а он нет. Это как минимум несправедливо.       — В смысле? Нет-нет-нет! — Юнги замотал головой. — Если я против, вы не можете трахаться.       — Мы не можем трахаться, если ты не знаешь об этом. А ты будешь находиться в этой комнате. Я понимаю, что это немного противоречит правилам, но… Я могу подождать, пока ты созреешь, но Гук… — Джин повернулся к Чонгуку, коснувшись его щеки. — Я не могу его лишить такого удовольствия.       — Ну заебись. — Юнги надулся, затем решительно поднявшись. — Вот так значит… А почему тогда, когда Чонгук был не в настроении, мы готовы были всё отменить, м?       — Потому что у вас с Чонгуком был конфликт, который зрел на моих глазах, и я очень хотел помочь вам его разрешить. А теперь… Юнги. — Джин смотрел на него прямо, и почувствовав этот взгляд, Юнги поднял на него глаза, хотя не собирался. — Ты в любой момент можешь присоединиться. Как тебе захочется и когда тебе захочется. Поэтому это не противоречит правилам.       — Ага, щаз. — И Юнги встал, чтобы достать из сумки наушники, уже вооружившись телефоном. — Ничего, я даже смотреть не буду. Делайте, что хотите.       Но он невольно заметил, что Чонгук уже начал целовать шею Джина, прикладываясь к коже с заметным даже с расстояния языком. Его эрогенная зона. И Джин откинул голову, приоткрыв губы и сделав волнительный вдох, выгнув шею, на которой тут же оказалась татуированная рука. К черту! В одеяло. С головой. В которую воткнуть наушники. И громкость побольше. И отвернуться к стене. Он так просто не сдастся.

* * *

      — Это… потрясающе. — Чжу Хонгки завороженно уставился на Ше Юшенга, который аккуратно отложил скрипку в кожаный кейс, взявшись за бокал с вином. — Ты виртуоз.       — Я слышу это постоянно. Уже привык, так что тебе стоит придумать что-то пооригинальнее. — Он уселся рядом с Хонгки, по-хозяйски расставив ноги так, чтобы своим коленом касаться колена своего гостя, которого не пришлось долго уговаривать.       Ше был близок к тому, чтобы начать облизываться, глядя на широко раскрытые и устремленные на него глаза, на губы, на длинную, выглядывающую из зазывно расстегнутого воротника рубашки шею, на обтянутые плотным бежевым хлопком бедра и то, во что бедра впадали и чем продолжались...       Хонгки явно смутился, не без самодовольства, и тогда Ше, уже почуяв кровь, как акула, придвинулся ближе.       — Нет, не хочу обо мне. Давай лучше о тебе. Потому что ты наверняка тоже слышал много комплиментов, и я хочу теперь тебя удивить.       — Меня? — Молодой человек уже удивился, пока Ше уверенно кивнул. — Ты уже удивил меня своей игрой.       — Ай, ну оставь эти расшаркивания. Сейчас я мужчина, а не скрипач. — Ше закатил глаза, затем отставив бокал, из которого успел сделать пару глотков. — Говорить о том, что ты красив — глупо, потому что итак видно. А что насчет запаха? И я не о пятках и подмышках, а... Я, например, обожаю древесные парфюмы. А ты? Мне кажется, что они очень мужественные и сильные.       — О! — Хонгки неожиданно оживился, так же отставив свой бокал. — Мне тоже нравятся древесные. Только не амбровые — они тяжелые. Что-то с цветами или цитрусом.       — Как на тебе сейчас? — Ше изображал заинтригованность, уже примеряясь к беззащитной шее. Ооооох, сколько удовольствия он ей доставит… — Я могу послушать? Ароматы слушают, как музыку, и мне кажется в этом есть особая поэзия. Ведь недаром именно запахи и музыка пробуждают ностальгические чувства. Заставляют… влюбляться. Мы думаем, что любим головой или сердцем, но на самом деле… — Ше незаметно прижался к Хонгки, который замер, вслушиваясь, и потянулся к его шее, которой невзначай коснулся носом. — Ммм… Самый любимый запах. Мне нравится, что он брутальный, и при этом ласковый. Очень хорошо сочетается с твоей кожей. — Ше аккуратно, чтобы не спугнуть уже загнанную в ловушку жертву, кончиками пальцев коснулся щеки Хонгки, который не выказывал никакого сопротивления. — Мягкая и нежная. Нежнее скрипки. И знаешь, на самом деле, со скрипкой я достаточно груб, но у меня… Очень большой потенциал действительно бережных и ласковых прикосновений.       — Я… Я обычно сверху. — Хонгки волновался теперь, пока Ше готов был упасть в обморок от счастья. Этот парень нравился ему всё больше.       — Вот так? — И он ловко потянул к себе не ожидавшего такой наглости молодого человека, взяв его за бедра и побуждая устроиться поверх него. Не оставив ему выбора. Единственное, что мог сделать Хонгки — обнять его за шею. — Моя любимая поза.       Его большие ладони заскользили по бедрам, невзначай остановившись на ягодицах, но без сжатий, прижиманий и других побуждений. Ше коснулся губами шеи своей обреченной на удовольствие жертвы, чувствуя, как молодой человек напрягся. Поцелуи. Он не жадничал. Он готов был теперь утопить в своей ласке, от которой его могло разорвать в любой момент. Для которой нужен был простор, и он, теперь чуть сжимая ягодицы Хонгки, губами опустился к его ключицам, затем быстро прикусив прямо через тонкую ткань проглядывающий сосок. Вздох, явно желающий выйти стоном.       — Я… Актив.       Услышав это, озвученное неуверенно и при этом воодушевляюще возбужденно, Ше хищно улыбнулся, проведя языком по шее, защелкнув зубы на мочке уха.       — Понимаешь, в чем проблема… — Он сжал свои пальцы на круглых ягодицах, побуждая Хонгки подвинуться, чтобы продемонстрировать ему свою готовность солировать. Член стоял так, что Хонгки даже голову опустил, чтобы удостовериться. И в собственной эрекции тоже. Хотя это было немного неожиданно, если учесть, что он до этого даже не мыслил о пассивной роли. — У меня на руках партитура, а ты не знаешь нот. — Ше направлял чужие бедра, затем поймав немного нервно выдыхающие губы, проведя по ним языком, чувственно зажав зубами нижнюю. — Поэтому, чтобы мы зазвучали как надо, тебе придется мне подыгрывать. — Хонгки теперь сам инициировал поцелуй, и Ше оставалось только умиляться тому, как быстро он сдался. — Пока я буду солировать. Нежно. — Ше переместил свои руки под рубашку Хонгки, нетерпеливо вытащив ее из-за пояса. — Ласково. Заботливо. Сладко. — Длинные пальцы заскользили по коже, вынуждая Хонгки податься вперед. — Ты попросишь еще. А я… Исполню каждое твое желание.       Своим членом. Ше не договорил, но он на самом деле был готов доставить своему новому партнеру максимальное удовольствие. В этом плане он никогда не был эгоистом. Тем более теперь. Парень реально был хорош. Хорошо выглядел, хорошо пах, дилетантски, но все-таки разбирался в музыке… Восхищался им. И пусть виной такой срочной капитуляции было то, что Ше был широко известен в узких кругах… О, это не испортит удовольствие.