Спасти Пророка

Он торопится куда-то. Продираясь сквозь глухой лес, он то и дело спотыкается о камни и корни деревьев. Его руки цепляются за редкие сухие растения, когда он пытается забраться на возвышенность. Все заполнено гробовой тишиной, а небо затянуто тоскливыми тучками, в воздухе стойко ощущается электричество. Очень тяжело дышать и переставлять ноги, но он торопится, и потому — продолжает карабкаться. Вот он оступается на обрыве и катится вниз с каменистой горы, чувствуя, как по телу расползаются синяки. Он упал. И обнаруживает себя на дне многомильного кратера, в котором нет ничего, кроме пыли и обломков бывших построек. Начинается дождь. Становится темно. Он не видит ничего вокруг себя дальше вытянутой руки. Раздается глухой звук, и под ногами пробегает вибрация, затем еще одна. Прерывисто тяжело дыша он крутится на месте и вглядывается в темноту, пытаясь понять причину беспокойных ощущений. В последние секунды он видит, как к нему подбираются невидимые ладони, оставляют желобы в мокрой земле и сбивают с ног низкой рокочущей вибрацией. Он валится в грязь, и его ногу хватают незримые пальцы и грубо тащат куда-то, оставляя под ним извилистые борозды. Земля под ним разверзлась, и на поверхность выплескивается тягучая зловонная смола. Рука тащит его вниз, силясь утопить, но он барахтается и пинается, пока, наконец, не вырывается из захвата. Шумные тени обступают его, и он не видит ни единого островка спасения. Грянул гром, и одновременно с ним — молния. Пейзаж вокруг освещается на мгновение, и он может разглядеть исполинский силуэт человека, нависший над ним. Он подпирает собой небосвод, и молнии проходят сквозь него. Он распространяет страх и величие, которые прорываются в воздух через золотистые пылинки, кружащие вокруг того места, где должна была быть голова. Но это не она, а внушительных размеров золотая рука. Она словно хочет ухватить все, до чего способна дотянуться. Но тянется к нему. Он бешено перебирает ногами и разводит руками густую жидкость, не отрывая взгляда от фигуры, которая то освещается вспышками, то погружается во тьму. И с каждым видимым разом она становится все ближе и ближе. И ближе. Уже готовая вцепиться в него и раздавить, разбить, порвать, выбить весь дух. От страха у него останавливается сердце, он забывает как дышать и цепенеет, позволяя смоле и множеству жадных сумеречных рук утянуть себя. Мрак теперь такой оглушающий, что пробирается в каждую клеточку его тела и крупицу сознания. Он больше не знает ничего, кроме мрака, он пытается вспомнить свое имя, чужое имя — такое родное, что въелось в подкорку, но имя всему лишь Мрак. Неутолимый, неистовый, безмерный Мрак. И тогда сон прекращается. *** — Дэрил... Дэрил, ну же, родной, проснись. Дэрил обнаружил себя лежащим на полу в полумраке затхлого помещения. Мокрая одежда неприятно липла к телу, непослушные пряди лезли в глаза, и под ними чудовищно чесался лоб. Над ним склонился Рик, одну руку устроив на его груди, пытаясь расшевелить сон, а другой водил по лицу и волосам, оглаживал большим пальцем скулы и все шептал: «Проснись, родной, все в порядке, ты здесь, проснись». Дэрил резко выдохнул, потом судорожно вдохнул и задержал воздух, потом снова выдохнул — медленнее. Глаза Рика бешено метались по его лицу, а губы шевелились в тихом почти бредовом шепоте. «Родной»… снова это огромное слово. Оно то и дело доносилось до слуха Дэрила, до самых кончиков его пальцев, трогало тепло где-то внутри, рассеивало мрак. Хотелось слушать его и слушать, до самого конца своей жизни, и потому он готов был умереть прямо здесь и сейчас. Но хозяин голоса, что произносил это слово, абсолютно не был согласен с этой готовностью. — Хэй, — позвал он, обхватив лицо Дэрила двумя ладонями, — Дэрил, ты со мной? Посмотри на меня, родной, прошу. И Дэрил наконец сумел сфокусировать взгляд. Он поднял тяжелую руку и уронил ее поверх ладони Рика: — Да, — выдохнул он, — Да, я здесь. Я здесь. Рик втянул носом воздух и припал лбом ко лбу Дэрила. — Дерьмо, Дэрил, ты так меня напугал. Дыхание Рика обдавало его лицо словно ласковый ветерок, заблудившийся в лесу и теребящий в игре золотистые от нежного солнца листочки гикори. Он пытался что-то сказать, но слова задушились в горле тяжелым комком, а мысли беспорядочно метались, вовсе не собираясь складываться в едином направлении. Вопросы и ответы — они возникали одновременно друг с другом и так же совместно исчезали, растворялись грузной дымкой где-то в темени. В отдалении раскатился гром, и тело Дэрила содрогнулось, не подчиняясь ничему. Он осознал, что все это время отчетливо слышал бушующий дождь, ронявший свои свинцовые капли на крышу, стучавший остервенело в окна, сопровождаемый жадным ветром, стремившимся подмять под себя все доступное ему. Рик отстранился — всего на пару дюймов, только чтобы снова заглянуть в глаза — и заверил: «Это только лишь буря, родной». И тогда он вспомнил. — Рик, эти тучи выглядят нехорошо. Пора возвращаться. — Нет. Мы уже на полпути от Дэйтона к Бриджуотэру. Надо закончить дело. Мы нашли не так много, как стоило. Вдалеке низко и гулко зарокотало, в лобовое стекло Тусона заморосили мелкие капли. — Рик, тот ходячий отхерачил нам фары. — И? — Дело к вечеру, при большой буре мы даже не разглядим дороги. — Значит переждем. Боковое зеркало осветилось кривым всполохом, как шрам он пронзил тяжелое небо и пригласил вторить за ним оглушающий грохот. Воздух потяжелел. Солнце скрылось окончательно за черной тучей, и мир погрузился в неуютные холодные сумерки. На землю ринулся частый плотный дождь. Рик вжимал пальцы в руль до побелевших костяшек и стискивал зубы. Он был настроен на победу, и не собирался сдаваться перед бурей. Вырулив на новую дорогу, он резко дал по тормозам: гонимое дождем и ветром стадо застало их врасплох. Рик выругался и развернул машину обратно. Из лесов по обочинам повалили ходячие. — Здесь налево! — кричал Дэрил сквозь барабанную дробь дождя, тыча пальцем в развернутую карту. Глухая от сгустившейся темноты дорога вскоре привела их в небольшой пригород, улицы которого, по счастью, оказались почти пустыми. Старательно объезжая на максимально возможной скорости силуэты немногочисленных ходячих, Рик вогнал машину в распахнутые двери белесого амбара. Крыша у него протекала, а дверей на деле не оказалось вовсе: они валялись в метре от здания, норовя в скором времени стать плотами. За амбаром высилась водонапорная колонка, от которой дождь отбивался особенно шумно. Рядом с амбаром Рик заприметил покосившийся, но все еще крепкий и, кажется, закрытый магазин. Резко выскочив из машины и похватав сумки, они ринулись туда. На звук скрежещущих по мокрому асфальту колес из соседних домов посыпали трупы, прорываясь сквозь стену дождя, словно ее и не было. Их было не меньше дюжины, вода застилала глаза, не представляя возможным стрелять из арбалета. Рик ринулся в толпу мертвых тел с топором, и Дэрил, выругавшись, изо всех сил налег на дверь магазина. Все закончилось, и не закончилось тоже — когда они оказались внутри. Взломав замок, Дэрил оттащил Рика за шкирку в помещение, а сам яростно снова и снова всаживал стрелу, зажатую в кулаке, в череп ходячего, что чуть было не порвал Рика. Затем в другого, и в третьего. До тех пор, пока не перебил всех, до тех пор — пока не засек движение с другой стороны улицы. Еще одна толпа. Около двадцати. Не желая становиться жертвой пищеварительного тракта вымокшего под ливнем, как он сам, гнилого трупа, Дэрил вбежал в магазин, и только тогда сообразил, что Рик уже какое-то время вопит его имя в очумевшую бурю. Главной его ошибкой стала неосмотрительность и поспешность в темноте помещения. Лихорадочно ища приемлемый предмет мебели, которым можно будет подпереть двери, он не заметил всего-то какую-то жалкую ступеньку, какую используют продавцы, чтобы доставать товары с верхних полок, споткнулся об нее и полетел на пол — прямиком в стекло битой витрины. И отключился. — Вот дрянь, — ругательство первым сорвалось с его губ после затянувшейся паузы. Так по-идиотски облажаться, споткнуться о ебучую ступеньку. Когда-то он напоролся на свою собственную стрелу, слетев перед этим с лошади, и даже это не казалось такой дуростью, как сраная тупая ступенька. Его щеки залила краска, и он попытался приподняться на локтях, но не вышло — все его тело сотрясала мелкая дрожь, и руки, слабо проскользив по полу, предательски обмякли. — Не двигайся, черт возьми, — цыкнул Рик. — Мне холодно. — Я знаю, знаю, я нашел плед. И у нас в сумке есть спальник, давай разденем тебя и укутаем. — Рик... — шериф старательно задеревенелыми пальцами пытался ухватить язычок на молнии сумки, — Тебе тоже холодно. — Нормально, — язычок поддался, и Рик выудил спальник, который так приветливо говорил одним своим видом: «я — тепло». — Погоди минуту, — и второпях скрылся в сумраке помещения. Через минуту вернулся, слабо улыбаясь, гордый, — нашел полотенца. И снова склонился над исходившим судорогами Дэрилом, подложил спальник под голову. Невесомо касаясь, словно боясь навредить, он промокнул его лоб, отводя холодными ладонями непослушные локоны, заправляя их за уши, легонько поглаживая подушечками пальцев за ними. — Не глубоко, всего-то царапина, мы это переживем, — он ласково улыбался одними только глазами и мурлыкал себе под нос, смешно его морща: «Дикие лошади, вам нас не унести. Дикие-дикие лошади, однажды и мы станем вас пасти». Дэрил сбился в дыхании, когда тихий голос Рика достиг его нутра, обволакивая. Мелодия растекалась по его напряженным, скованным промозглостью мышцам. Рик часто пел, он не раз слышал его. Чаще всего — для Джудит, и еще, конечно, — в совместных поездках, горлопаня под случайно найденный CD, но никогда он не пел ему. Лично для него. И никогда такие песни, как эта. И никогда так сладко, как сейчас. Подстраиваясь под ритм, его руки живо и плавно бежали по его телу, расстегивая пуговицы на рубашке, задевали, опаляя, кожу; потирали полотенцем волосы, мягко отжимая, легко справились с ремнем на вымокших до нитки джинсах; и невыносимо нежно обнимали, приподнимая сначала верхнюю часть его окоченевшего дрожащего тела, затем ноги, — по очереди, — проворно освобождая их от прилипшей ткани. Дэрил отводил глаза от лица Рика, но завороженно следил за его быстрыми пальцами. Смущение от наготы чуть кольнуло его, и тут же вспыхнуло яро, когда Рик принялся растирать его грудь полотенцем. Что-то запретное шевельнулось в нем, проснулось желание разгадать некую тайну, чтобы только сохранить навечно в себе. Он чувствовал, как его кожа всполохами отзывается на каждое прикосновение потеплевших от скорой работы рук. Как щекотка мурашек проходит по ней — теперь не только от холода, но от каждой ноты, оседавшей на лице, плечах, груди, животе, бедрах, щиколотках. И когда песня закончилась, Рик снова зашептал: «Вот так, родной, почти согрелись», и это слово мягким пуховым одеялом укрыло его, и дрожь отступила. Или это от того, что Рик завернул его в плед? Закончив работу, Рик отстранился, и дрожь мгновенно настигла его вновь, но — тише. Дэрил, укутанный, теперь уже в состоянии сидеть, обхватив свои ноги, не переставал следить за его руками. Теперь они сминали уже другое полотенце, посуше, пальцы путались в кудрях, дергали пуговицы шерифской рубашки. Рик раздевал себя совсем иначе, чем его. Скоро, рвано и совершенно бесстыдно. Но бесконечно красиво. Каждое его движение заставляло Дэрила отводить взгляд, только чтобы затем снова приклеиться им к беспорядочно мечущимся по стройному поджарому телу пальцам. Рубашка скатилась с его плеч, обнажая усталые мышцы, ноги не хотели выпутываться из липких штанин, и от того выплясывали свой мудреный танец. Оставшись в одном нижнем белье, все его тело зябко содрогнулось, и он вдруг стал таким беззащитным, что сердце Дэрила низко заныло. — Держи, — он отнял от себя край пледа, — то ли приглашая, то ли намереваясь отдать его безраздельно, — впуская холодный воздух обратно. Но Рик непреклонно помотал головой, перекатывая влажные кудряшки. — Нет, — моментально подскочил, только чтобы укутать вновь. Он обмотал одним полотенцем свои бедра, стиснул мокрые трусы, кинул их в кучу к остальной бесполезной теперь одежде, а плечи обернул полотенцем Дэрила. — Еще не все. На этот раз из сумки он достал аптечку — это их минимальный походный набор: бинты, пластыри-бабочки, антисептик (какой придется: хорошо, если хлоргексидин, плохо — если спирт), пантенол (если повезет), нитки с иглой (далеко не всегда), обезболивающее (реже, чем хотелось бы). Бессовестно дразня его неуместно задорной улыбкой, он вернулся к нему, и снова захватил его лицо в ладони. Глаза внимательно изучали его лоб, а брови все ближе сдвигались к переносице, пока, наконец, ободряющая улыбка не вернулась на его губы. — Сегодня у нас хлорик, — огласил он, ловя его взгляд своим. Дэрил в ответ оторопело промычал что-то нечленораздельное: глаза Рика оказались вовсе не такими ободряющими, как его улыбка, все его действия, слова, песня... Он, кажется, что-то смекнул, и поспешно отвернулся, чтобы подхватить с пола рядом аптечку и приступить к обработке раны. — Сколько я был в отключке? — выдохнул Дэрил, нарушая неуклюжее молчание. Рик мимолетно скользнул взглядом по его глазам. — Ты же не думаешь, что я бы позволил тебе долго в таком состоянии валяться на холодном полу? Дэрил практически неощутимо пожал плечами. — Не дергайся, — рука коротко огладила шею, — Не долго. Я успел только подпереть дверь и пробежаться по магазину, чтобы найти, чем тебя укрыть, а когда вернулся, ты... Рик запнулся и плотно сжал губы, сосредоточившись на ювелирном приклеивании пластыря-бабочки. — Я что? — низко ухнул. Но Рик, прижав подушечку пальца ко лбу в последний раз, лучезарно улыбнулся, прикрывая веками глаза, и воодушевленно провозгласил: — Готово! Как новенький. — Рик... Тот выдохнул, сокрушенно обмякая, губы плавно расслабились, но глаза раскрылись и смотрели серьезно и глубоко. Пальцы нежно выправили прядь волос из-за уха, и рука опустилась по ней сначала на щеку, большим пальцем очертив скулу, и остановилась на шее под самым подбородком, невесомо задевая самый край раскрасневшегося уха. — Дэрил... Эти твои сны, ты... — снова рваный вдох, — Я же просил тебя... Ты... Тебе это снилось, да? Снова? Дэрил аккуратно кивнул, не разрывая зрительного контакта. — Ты был... как будто в агонии. Тебя всего трясло и ты просто, знаешь, стонал и брыкался, и еще задыхался... Слушай, я видел, как тебя мучают кошмары, я годами наблюдал это, но сейчас... — Годами? — М-м. Но ты справлялся — почти всегда — сам, но сейчас... Такого не было никогда, Дэр. Ты меня очень сильно напугал. Ледяная ладонь на щеке прочесала путь сквозь путанные волосы к затылку, подушечки пальцев мягко помассировали кожу, вызывая шквал новых мурашек, и пропала. Рик утопил свое лицо в руках, с силой провел ими вниз, продавливая глаза, покачался на корточках туда-сюда, резко встал. Сейчас главное: развесить мокрую одежду, соорудить источник тепла («я сожгу эту чертову ступеньку»), раздобыть еще слой ткани, еду, согреть Дэрила и заставить его уснуть сном без кошмаров. Беглый осмотр магазина дал немного, но большего тут и не было. Полки с продовольствием практически пустые, в хозтоварах нашлось еще одно полотенце, в кладовке он раздобыл форменный зимний жилет, накинул на себя, заменив влажную ткань. Плечи мерзли, но все же лучше, когда сухо. Сухое полотенце принес Дэрилу и велел снимать трусы — не хватало только получить болезнь почек или еще чего. Найденное в той же кладовке жестяное ведро участливо послужило им местом для растопки этой дурацкой ступеньки. Вокруг их угла Рик соорудил форт из пустых стеллажей, развесив на ней одежду. Сунул Дэрилу завалявшийся под прилавком злаковый батончик. Дождевую воду собрал, воровато приоткрывая форточку окна под потолком. Даже нашел пять пакетиков растворимого кофе. Постепенно их окутывало тепло. Рик глядел на Дэрила. Тот грел руки о горячую чашку, дул на напиток, жарким воздухом распаривая лицо. В его глазах играли отсветы от импровизированного костра, и от того они казались желтыми, почти огненными. Рик не раз замечал, что цвет его глаз изменчив. Поначалу они сверкали острым стальным голубым, а потом становились зелеными, отражая листву и хвою леса. Рик сравнивал этот зеленый с яшмой. У его бабушки вечно на шее покоились бусы из этого камня. В детстве он часто вертел прохладные шарики в пальцах, любуясь переливами и замысловатыми узорами. И теперь, в моменты охоты или любого совместного передвижения по лесу, Рик бесконтрольно поддавался наваждению, радуясь, что может любоваться ими снова. Пламя, помимо глаз, трогало впалые щеки и нервно подергивающиеся губы, длинная челка отбрасывала, танцуя, кривые тени на усталое лицо. Задача «накормить Дэрила» не была выполнена в полном объеме: тот настоял на том, чтобы Рик взял половину батончика, и нужно ли говорить о том, что этого в итоге не хватило никому из них. Буря за стенами потихоньку успокаивалась, так что перспектива добежать до машины за тем, чтобы умыкнуть из найденных запасов пару банок фасоли, становилась все более реальной. Однако в двери все еще шкрябали голодные руки ходячих. Одному ему не справиться точно, из оружия только неизменный топорик, три ножа, арбалет Дэрила и питон с четырьмя патронами (который, конечно же, использовать сейчас не стоит). И что-то еще... — Надо добыть еды, — сообщил Рик и поднялся. Дэрил вскинулся и быстро пожевал губу: — Там их не меньше двадцати, куда тебе одному, подожди. — Сидеть! Есть идея... Некоторое время Рик слонялся туда-сюда, что-то выискивая и мастеря. Свистел в форточку тихо, чем-то опрыскивал любопытный гнилой труп. «Работает» — негромко восклицал, с неверящим взглядом поворачиваясь к Дэрилу. Кровь Сэма. Это было на самом деле настолько же неожиданное открытие, насколько приятное. Интересно, что насчет крови Винчестеров? Ходячие, кажется, не столько умирали, сколько пугались, как застигнутые пульверизатором кошки, и коченели. Теперь дело за малым. Приоткрыть щелочку двери, аккуратно просунуть в нее бывшую некогда бутылку с опрыскивателем от моющего средства, брызнуть в самую морду тварям курьерскую кровь, добить остатки топором. Готово, путь свободен. Уже через десять минут Рик с довольством наблюдал, как Дэрил жадно поглощает горячую пищу. Помимо еды он принес ему свою куртку, но при виде нее Дэрил только фыркнул и, закатывая глаза, указал на подернутые мелкой дрожью и гусиной кожей плечи Рика, успевшие снова подмерзнуть от прогулки снаружи. — Спасибо тебе, — еле слышно проворчал Дэрил, обозначая благодарность за все сразу, и за каждый заботливый жест сегодня в отдельности. Рик только повел головой. — Ты расскажешь мне? Дэрил ждал этого вопроса, но так и не смог придумать ответ. Потому что а что вообще-то рассказывать? Он сам ничего в этом не смыслил. Сон, который он видел, и все виденные им до сих пор не забывались, как это делают обычные сны. И они были натуральнее, злее. А этот... — Просто я еще не видел такого. Я не... Я не выбрался. И я забыл... Рик, я забыл свое имя, твое имя забыл. Я забыл всё. Он быстро метнулся глазами к Рику. Тот сидел выжидающе, спокойно, но напряжение считывалось по сжатой на колене руке, по стиснутым челюстям, хотя взгляд будто утешал ласково. — Я говорил, что это пиздецки страшно, но Рик, это — просто охуеть как страшно. Дождь, гроза, грязь, слякоть, все эти руки и смола. И эта… эта хреновина. Она была такой огромной и просто… а потом этот Мрак. Он перевёл дух. Голос дрожал от воспоминаний, срывался в сиплое бурчание. Словно этот мрак снова вот-вот настигнет. — Я все думаю... О Сэме. Каково ему. Он там один, понимаешь? У него нет общины или даже спутника, только этот мелкий, у него даже... — Дэрил запнулся и последнее прошептал: — У него нет тебя. Они погрузились в короткое молчание, прежде чем Рик заговорил. — Нам всем не легко. Нам с тобой, Винчестерам, Сэму. Но, — он передвинулся с места, прижимаясь к Дэрилу тепло-тепло плечом, — У нас у всех есть то, ради чего мы продолжаем двигаться. У Сэма есть этот ребенок, и — поверь мне как отцу, — он не одинок. Он черпает силы в нем и поддержку. Как я черпаю их в Карле и Джудит. И в тебе. Рик поднял руку и легким движением коснулся спадавших на лицо Дэрила прядей волос. Потер между пальцев и мягко отвел в сторону. — Так что я постараюсь, — он уже шептал, почти касаясь шепотом чужого лица, — Сделать все, чтобы мои родные оставались в здравом рассудке, живыми и счастливыми. — Это слово... — Дэрил часто дышал. Невозможность оторвать глаза от Рика грозила краснотой на щеках, шепот щекотно ложился на кожу, проникал через уши внутрь и растекался тягучим теплом и дрожью по телу. Правда в том, что хоть он и помнил отчетливо свой последний сон, но как сон помнил то, что происходило позже. Быстрые пальцы, сладкие ноты, трепет и нежность, забота. — Какое слово? — Рик тем временем завороженно разглядывал искрящиеся узоры в глазах напротив. — То... Ради которого мне надо быть либо при смерти, либо в плену. Дэрил не мог поверить, что сказал это, но шепот, запах, невозможная близость Рика словно пьянили, развязывая язык и заставляя шевелиться внутренности. Это не было бабочками в животе, это были воздушные гимнасты, выполняющие трюки без страховки. — Родной? Ох черт. — М-м. — Родной... — шепот горячо коснулся виска. — Мой родной. Дэрил застыл, не в силах пошевелиться или даже сделать вдох. Шепот на виске заменили губы, рука снова добралась до его шеи под ухом и легко прижимала голову к этим самым губам, массируя пальцами кожу. — Я буду говорить его столько, сколько нужно, — шепот, — Родной, — поцелуй. — Только чтобы ты никогда больше не был при смерти, — шепот, — Родной, — поцелуй. Здесь не было ничего неловкого или неправильного. Эти слова и тёплые от кофе губы были необходимыми предметами в аптечке первой помощи. Дэрил прикрыл глаза и тихо-тихо дышал, принимая лекарство и боясь спугнуть наваждение. И снова — боясь умереть. Рик что-то продолжал говорить ему — уже не шёпотом, а низким хриплым голосом, — но Дэрил не слышал, только чувствовал. На мгновение подумалось, что надо бы наверное ответить что-то, сделать что-то, или хотя бы выругаться (потому что мало кому позволено целовать Дэрила Диксона, в основном, конечно, потому, что мало кому хочется), но он не шевелил ни единым мускулом. Пока неожиданно руки и губы Рика не пропали. Он шумно выдохнул и открыл глаза, провожая взглядом источник тепла и спокойствия. Резко стало холодно и бесконечно одиноко. Но Рик всего лишь привстал, чтобы дотянуться до так и свернутого до сих пор спальника. Он быстро разложил его (спальник был из тех, что раскрывался в довольно плотное одеяло, но всего лишь на три сезона, так что не слишком тёплое) прямо вплотную к Дэрилу, на то место, где только что сидел сам. Снял с полки уже успевшее чуть подсушиться полотенце, свернул в плотный рулет и уложил в изголовье одеяла. — Ложись, — скомандовал он. И Дэрил лёг, неловко путаясь в своём пледе. Сначала он принял положение полусидя, опираясь лопатками и затылком на стену, но под пристальным взглядом Рика скатился на спину и головой подмял «подушку». Вот это было уже неловко. Никто не любит, когда смотрят за тем, как ты укладываешься спать. Какую позу принять? А как было бы удобнее? А где будет спать Рик? Ведь спальник только один, и плед тоже. Он ляжет рядом? Ему хватит куртки? Может быть, стоит предложить ему часть пледа? Они оба, по сути, голые, даже без нижнего белья, Дэрил так вообще ощущал себя таким уязвимым, стоило высунуть наружу руку или ногу. Он повозился ещё немного на спине и перевернулся на бок лицом к Рику. Тот уже устраивался рядом. Куртку он натянул как мог на ноги, а жилетом укрыл торс и плечи. Кажется, ему этого вполне хватало. Он скручивал ещё одно полотенце — уже для себя — и раскладывал подле них оружие, как на выставке редких предметов. Аккуратно в рядочек арбалет, револьвер, топор, нож, нож, нож. Бутылка с остатками крови Сэма. В идеальном расстоянии от них обоих, чтобы можно было легко дотянуться в случае чего. Пока Рик занимался подготовкой ко сну, Дэрил метался туда-сюда, пытаясь найти идеальное положение для сна рядом с мужчиной, чьи слова и касания неизменно убивают его, и который только что буквально целовал его в висок в утешении. Сонная нега от произошедшего начинала спадать, и теперь он уже впадал в панику, не зная, куда себя деть. Но когда он в очередной раз улёгся на спину, прикрывая стыдливо глаза локтем, то почувствовал, как тёплое тело прижалось к нему, возвращая спокойствие. Рука Рика легла ему на грудь и чуткий низкий голос велел: — Спи, родной. Я буду рядом. И он мгновенно провалился в сон без бури. Рик так и не смог сомкнуть глаз, хотя в настоящих условиях можно было даже обойтись без дежурства (потому что в такую погоду ходячие обычно разбредаются, если их не привлёк громкий звук, а живые сидят в своих убежищах). Он прислушивался к каждому вдоху и выдоху Дэрила, вглядывался в его лицо, боясь увидеть на нем страдание или страх. Но Дэрил спал совершенно спокойно и расслаблено, уронив руку, которой он было закрылся от Рика, поверх его. Он находил его совершенно очаровательным в этом беззащитном блаженстве. И мягко улыбался, чуть щекоча его ладонь ногтем большого пальца. И переодически шептал ему его слово. Лишь под утро, уткнувшись носом в большое сильное плечо, он наконец уснул.