***
Редакция «Дэйли Бьюгл» встретила Питера уже привычной суетой и знакомым шумовым фоном: щелчками клавиш компьютерных клавиатур, звуком торопливых шагов сотрудников, снующих из отдела в отдел, обрывками фраз телефонных разговоров, звонками, хлопаньем дверей. И над всем этим плыл раскатистый голос Джей Джоны Джеймсона, казалось, даже перегородки не могут заглушить его пронзительный баритон. — Здравствуйте, мисс Брант, — вежливо поздоровался Питер с секретарём Джеймсона. Бетти кивнула ему, махнула в сторону свободного стула, предлагая присесть, продолжая удерживать телефонную трубку между плечом и подбородком, слушая собеседника на том конце провода и одновременно что-то записывая в блокноте. — Да, я всё передам, миссис Джеймсон, как только он освободится. Да, я записала. И артикулы обоев тоже записала, как вы и сказали. Хорошо. И вам, миссис Джеймсон, — Бетти положила трубку на рычаг и без сил рухнула на столешницу. — За что мне это, Паркер?! — заныла она, — Жена Джоны затеяла ремонт в их доме, и я теперь между двух огней! Она тратит деньги на какие-то вычурные итальянские обои, а Джеймсон потом орёт на меня… Но это же не я транжирю его денежки! Почему я должна слушать всё это?! Питер хотел было выразить ей сочувствие или сказать слова поддержки, но тут раздался вопль Джеймсона: — Охрана! Вызовите охрану!!! — из кабинета главреда, пятясь, врезаясь в дверной косяк и путаясь в собственных ногах, буквально вывалился незнакомый Питеру мужчина. Джона вылетел следом за ним, размахивая папкой с какими-то бумагами. — Мистер Джеймсон… умоляю… — бормотал незнакомец, пятясь от наступающего на него издателя «Бьюгл», — Мне очень нужны эти деньги, я прошу вас… — Убирайся к чёрту, Фосвелл! У меня тут приличное издательство, а не ночлежка для бродяг! Да как ты вообще мог подумать, что я возьму на работу бывшего зека?! Вон, видишь того парня?! — Джеймсон бесцеремонно ткнул пальцем в сторону Питера, — Сидит тут с видом ученика пресвитерианской церковной школы, и то ходит у меня в заштатниках! А ты со своей бандитской рожей собрался пролезть в штат?! Много на себя берёшь! — Но… но… но… Вам же нужен надежный информатор? Кто-то, кто сможет добывать эксклюзивную информацию, тот, кто вхож в криминальный мир города… — продолжал заискивать перед Джеймсоном незнакомец. — Ха! — гаркнул Джона, снова тыча в сторону Питера, — А эта лапушка таскает мне снимки Человека-Паука! Может, ты тоже принесёшь парочку? Или снимешь мне Доминика Чирилло, сидящего на толчке? Вот это было бы сенсацией! Читателям не интересны мелкие барыги и всякое низкосортное жульё, людям подавай крупную рыбу! — Может, тогда возьмёте в штат меня? — подал голос Питер, решив воспользоваться моментом. Джона перевёл на него пристальный взгляд и искренне расхохотался: — Разумеется нет, Паркер! Проваливай, если только у тебя нет новых снимков! Питер молча показал ему белый конверт. — Вот это дело, вот так мы и работаем в «Дэйли Бьюгл»! — самодовольно сказал Джеймсон, протягивая руку к конверту с фотографиями. Питер тут же отдернул драгоценные снимки от загребущих ручонок Джоны. — Деньги вперёд, — угрюмо сказал он, помня, как ушлый издатель прокатил его с оплатой в прошлый раз. — Беру свои слова назад, — хмыкнул Джеймсон, — Никакая это не лапушка, а очередная зубастая пиранья. Жди своей очереди, Паркер, пока я не разберусь с этим доставалой! Слышал, Фредерик? Это я про тебя, проваливай! Фосвелл выглядел действительно жалко с этим своим бегающим взглядом и дрожащими руками. — Мистер Джеймсон… Ну, прошу, просто выслушайте меня… Вы ведь знаете, что я отбывал срок в Райкерсе, я там много кого знаю, сэр. Это действительно может стать сенсацией! Помните, помните десять лет назад все газеты трубили о судебном процессе над профессором Штроммом? — А, это тот проходимец, что обокрал Нормана Озборна и его компанию? — сказал Джона. Питер тут же навострил уши, заинтересовавшись, — Как не помнить, это же был процесс десятилетия, только ленивый не писал о том деле. И что с того? Профессор-то, поди, давным-давно сгнил за решеткой! — Ничего подобного! — с жаром возразил Фосвелл, — Он отсидел все десять лет и вышел на свободу неделю назад, мне это доподлинно известно. Я поддерживаю связь кое с кем в Райкерсе, и точно знаю, кто и когда освободился. — Освободился, не освободился… Эта новость никому не интересна, всем плевать на какого-то старого жулика, пусть даже он и запустил свою потную ручонку Озборну в карман. Вот массовое убийство членов правления «Озкорпа» — это да, это была сенсация. Тогда мы продали тройной тираж, чтобы ты знал! Кто станет читать паршивую статью о старом пройдохе, которого выпустили из тюрьмы? — Джеймсон неприятно усмехнулся, — Может, сам Озборн и заинтересовался бы такой новостью, но сомневаюсь, что он будет готов раскошелиться и скупить весь тираж. — Ничего вы не знаете, мистер Джеймсон! — с жаром возразил Фосвелл, — Пока я был за решеткой, я выяснил, что Штромм снюхался с Мозесом «Мясником» Пэришем, главарём банды из Браунсвилла. А ещё я своими ушами слышал, как он рассказывал Пэришу, что хочет отомстить Озборну за всё, что тот сделал с его жизнью. И как вам такое, сэр? Тянет на сенсацию? С непередаваемым выражением скепсиса на лице, Джона расхохотался. — Пошёл к дьяволу, Фосвелл! — резко оборвав смех, рявкнул Джона, — Мисс Брант, вызовите охрану, пусть выведут этого пройдоху из редакции и никогда больше не пускают в издательство. Паркер, за мной! Питера не нужно было упрашивать, он покинул свой стул и поспешил вслед за Джоной. — Показывай, чего у тебя там, — бросил ему главред, плюхаясь на своё место. Питер нехотя передал ему новые снимки. — Ерунда какая, — ворчал себе под нос Джона, перебирая фото, — Двести пятьдесят за всё. — Нет, — спокойно и твёрдо возразил Питер, — Это не цифровые файлы, я только на печать потратил больше сотни баксов. Не хотите брать — не надо, продам фотографии «Ньюздэй» или вообще, «Нью-Йорк Пост». Помнится, они очень интересовались… — Только попробуй! — зарычал Джона, — Только попробуй, наглый щенок, продаться конкурентам! — А что вы мне сделаете? — с деланным удивлением приподнял брови Паркер, — Я ведь даже не в вашем штате, могу торговать своими фотографиями направо и налево, вы не в силах мне запретить. — Ах ты, мелкий, наглый… — Попросил бы вас, сэр! — ощетинился в ответ Питер, — Давайте держаться в рамках приличий и не оскорблять друг друга! Джона буравил его взглядом несколько мгновений, потом выплюнул: — Твоя взяла, шесть сотен за всё, жадный ты мерзавец, — он нехотя взял листок бумаги и написал распоряжение о выдаче денег для мисс Брант, — Запомни, Паркер, стоит мне увидеть на страницах конкурирующих издательств хоть одно паршивое фото, сделанное тобой, я превращу твою жалкую жизнь в комнату ужасов! — Обещания, обещания… — сказал Питер, ловко выдергивая бумажку из пальцев Джоны, — Хорошего вам дня, мистер Джеймсон. Бетти очень удивилась сумме, выписанной боссом за новые снимки Человека-Паука, но деньги отсчитала и похвалила Питера за настойчивость. Похоже, скромняга Паркер, наконец, где-то набрался решимости и перестал идти на поводу у наглого и бесцеремонного Джеймсона. Вот бы и ей добыть хоть немного смелости и так же решительно поставить на место надоедливую супругу босса! Но новый телефонный звонок вынудил Бетти перестать раздумывать о вольной жизни и вернуться к работе. Выйдя из издательства, Питер поспешил в сторону подземки. Сегодня он планировал навестить тётю Мэй. Водоворот повседневных дел захватил его настолько, что Питер, к своему стыду, только сейчас осознал, что последний раз виделся с тётушкой аж на Рождество. Да и то, недолго, ведь потом ему приспичило посетить Нормана и слушать тот разнообразный бред, который вдохновенно нёс мистер Озборн. Может, не стоило так сильно бить его по голове в ту злосчастную ночь у моста Куинсборо…? Вдруг, он окончательно тронулся умом из-за действий Питера…? Трясясь в вагоне подземки, Паркер вспоминал и то, о чём сегодня узнал в редакции «Бьюгл». Этот Фредерик Фосвелл не выглядел лгуном, похоже, он и в самом деле располагал информацией о неком профессоре, у которого был наточен огромный зуб на Нормана Озборна. Питер ничего не знал об обстоятельствах дела о краже денег в «Озкорпе», да и не мудрено, боже правый, в ту пору ему было девять лет! Если он и открывал газету в том возрасте, то только последнюю страницу, чтобы почитать комиксы или раздел с забавными заметками. А Норман… Норман вообще мало что ему рассказывал о себе. Может, как раз потому, что Питер и с ним старался держать дистанцию, даже находясь в отношениях. Питеру стало грустно. Похоже, он сам отталкивает от себя людей. Вынужденный скрывать свою геройскую личность, он строит вокруг себя новые стены, отдаляясь от близких. Вот и с Гарри не общался аж с начала декабря, даже не позвонил ему ни разу. И с Эм Джей не виделся с тех же самых пор. Никого из них не поздравил с Рождеством и с Новым годом, он даже не знает, чем сейчас заняты его друзья. Друзья… Да какой он друг после этого?! А ведь вокруг него масса хороших людей. В издательстве к нему нормально относятся все, кроме Джоны, но тот перманентно ненавидит весь мир, с чего бы ему выделять Питера? И Урсула, дочка его арендодателя, мистера Дитковича. Да если бы не она, торчать Питеру на Новый год в одиночестве в своей унылой комнате! Вместо этого они вместе сидели на лестнице, ели шоколадное печенье с молоком и болтали почти до утра, пока их не разогнал ворчливый Диткович. И ещё все те люди, которых спасает Человек-паук, они ведь ему благодарны. Может, хватит ему убегать и пришло время поговорить с теми, кому он действительно дорог? Питер думал о том, что стоит встретиться с Эм Джей и Гарри, нормально всё обсудить и выяснить уже раз и навсегда отношения. Ведь друг до сих пор уверен, что Питер увёл у него девушку, а Эм Джей… Эм Джей наверняка считает его мямлей и размазнёй, который не может собраться с духом и ясно выразить свои чувства. И чем дальше поезд увозил Питера от Манхэттена, тем сильнее крепла его решимость исправить в отношениях с друзьями то, что ещё можно было исправить. А ещё его мысли занимало непреодолимое противоречие. Моральные принципы Питера не позволяли допустить даже возможность примирения с Норманом. Озборн — преступник, убийца, садист и психопат, такое нужно лечить, желательно, электричеством, или же следует засадить мерзавца в тюрьму до конца его дней. Этого требует закон, так будет правильно, наказание должно быть неотвратимым для каждого, кто преступил установленные в обществе правила и нормы. С другой стороны… Что, если всё содеянное им действительно исходило от злобной субличности, а не от самого Озборна? Если он совершенно не контролировал себя, совершая те ужасные преступления? И сейчас, когда его альтер эго подавлено и, фактически, уничтожено, он снова стал… законопослушным гражданином? Как это вообще работает? Питер потряс головой, пытаясь отогнать от себя эти мысли. Похоже, Норман слишком глубоко влез к нему в мозг, умудрившись-таки посеять зерно сомнения в собственной виновности. Ещё немного, и Питер начнёт придумывать ему оправдания! Снова вспомнились слова Фосвелла о профессоре Штромме и о мести, и Паркер забеспокоился. Он решил, что завтра же отправиться в библиотеку и покопается в старых газетных статьях. Джеймсон говорил, что тот судебный процесс освещали во всех газетах, был знатный скандал, значит, найти нужную информацию не составит большого труда. Что-то беспокоило Питера, нет, это не было паучьим чутьём, просто нехорошее ощущение, какое-то смутное предчувствие, тоненько звеневшее где-то на заднем фоне предупреждением о возможной опасности. Он даже подумал, было, предупредить Нормана, но, вспомнив их сегодняшний обмен жестами, отказался от этой затеи. Нужно дистанцироваться от него. Да, точно. Следить, чтобы не проморгать момент, когда Озборн решит взяться за старое, но сохранять безопасное расстояние. До тёти Мэй Питер добрался без приключений. Уютный дом встретил его теплом и ароматом фирменного тётушкиного пирога, в который раз напомнив, что здесь его всегда любят и ждут. Мэй уже совсем оправилась после нападения Зеленого Гоблина и чувствовала себя прекрасно. — Знаешь, дорогой, — говорила она, разливая по стаканам холодный чай, — Я даже не знаю, как быть… Мистер Озборн оплатил мое лечение, это так великодушно с его стороны, так благородно. Я должна отблагодарить его, но не знаю как. — Не беспокойся об этом, тётя. Я уже говорил с ним на эту тему, мистер Озборн не ждёт никакой особенной благодарности. Он сам сказал, что это был «жест доброй воли», поэтому не стоит переживать и чувствовать себя чем-то обязанной, — ответил Питер, отдавая должное тётиной выпечке. — Ты говорил с ним? Давно? — спросила Мэй. — После Рождества, — не стал врать Питер, опустив детали той беседы. — Надеюсь, ты сказал, как я признательная ему за помощь? — забеспокоилась Мэй. — О да, я всё ему сказал, — кивнул Питер с плохо скрываемым злорадством, — Он заверил меня, что это был сущий пустяк и он не ждёт ничего взамен. Так что, тётя Мэй, прошу, не нужно чувствовать себя обязанной. — Ну… если ты так говоришь… — проговорила Мэй, всё ещё переживая, — А как дела у Гарри? Питер пожал плечами. — Мы не виделись. — Боже, я надеюсь, вы не разругались? Вы не общаетесь с тех самых пор, как я попала в больницу, Питер, он же твой друг! Так нельзя, если возникло какое-то недоразумение, его нужно разрешить. А Мэри Джейн? С ней ты тоже не видишься? — искренне беспокоилась тётушка. — Нет, — Питер не хотел разговаривать на больную тему, но Мэй от него не отставала, — Не вижусь. Я сейчас очень занят: сессия в университете, работа. — Я понимаю, Питер, но ведь так тоже нельзя. Мэри Джейн заходила ко мне на прошлой неделе, когда навещала своего отца, она спрашивала о тебе. Почему ты ей не позвонишь? Вы тоже поссорились? — Тётя, тебе бы работать в полиции детективом, — улыбнулся Питер, — Я сам разберусь, хорошо? Не дави на меня, пожалуйста. — Извини, если я лезу не в своё дело, дорогой, — искренне сказала Мэй, — Я просто очень люблю тебя и переживаю. И хоть ты мне и не говоришь, я всё прекрасно вижу. — Что? — Питер поднял на нее встревоженный взгляд, — Что ты видишь? — Как сильно ты переживаешь из-за ссоры с друзьями. Питер, в целом мире нет ничего, что нельзя было бы решить нормальным общением, поверь своей старой тётушке! — Никакая ты не старая, — с облегчением сказал Питер, — И я поговорю с ними, обещаю. Тётушка тепло улыбнулась и погладила Питера по руке. — Останешься ночевать сегодня? — спросила она. — Нет, — с сожалением сказал он, — У меня завтра с самого утра день расписан, не могу тратить время на дорогу. В следующий раз обязательно останусь. — Хорошо, дорогой. Время близилось к одиннадцати часам, когда Питер возвращался к себе, в съемную комнату старой многоэтажки, на окраину Бруклина. В подземке было достаточно пассажиров, несмотря на позднее время, горожане спешили по своим делам. Питер притулился в уголке возле двери, рядом повис на поручне здоровенный парень в таких огромных наушниках, что его голова казалась непропорционально большой. Похоже, он слушал какую-то зажигательную музыку, то и дело пританцовывая и вполголоса подпевая неслышной для Питера мелодии. Ну, каких только чудиков не встретишь в Нью-Йорке, этот хоть на людей не кидается… От нечего делать и борясь с накатывающей сонливостью, Паркер разглядывал выходящих и входящих на станциях пассажиров. На тех, кто уже ехал в вагоне, он не пялился, чтобы не смущать. Развлекался так пару станций, а потом двери распахнулись на очередной остановке, и в вагон вошла Эм Джей, весело болтающая с незнакомой Питеру девушкой. Этого он не ожидал, совсем не ожидал. Растерянно вжался в стену, пытаясь слиться с её гладкой поверхностью и спрятаться за массивной фигурой парня в наушниках. Мэри Джейн, похоже, его не заметила, продолжая говорить с подругой. На улице, да и в вагоне было холодно, и она выглядела такой хорошенькой в своей тёплой серой куртке, с васильково-синим длинным шарфом на шее, благодаря которому её голубые глаза казались яркими, как июньское небо, а волосы пламенели, как осенний лес. Питер вспомнил, как она болталась на самом верху консоли моста Куинсборо, пойманная за шкирку безжалостной рукой Зелёного Гоблина, какой ужас был в её прекрасных глазах в тот вечер, и понял, что скорее лишится своего паучьего чутья, чем подвергнет Эм Джей подобной опасности хотя бы ещё один раз. И если это будет означать держать дистанцию до конца их дней, Питер готов пойти на это. — Питер Паркер! — голос Эм Джей вернул его к реальности, девушка стояла прямо перед ним, решительная и строгая, отрезав все пути к отступлению. — Эммм… — только и смог выдавить он, судорожно думая, как бы смыться. — Вот так встреча, — Мэри Джейн покачнулась, не удержав равновесие из-за тряски, но не упала, вовремя пойманная Питером за талию. — Этот дрыщ к тебе пристаёт, сестрёнка? — поинтересовался парень в наушниках, нависая над ними. — Вот ещё! — фыркнула Эм Джей, — Скорее, я к нему пристаю! — А, тогда удачи тебе, пацан, — подмигнул парень Питеру, возвращаясь к своей музыке. — Пойдём-ка наверх! — решительно сказала Эм Джей, хватая Питера за рукав и вытаскивая из вагона на станцию, к которой как раз подошёл поезд, — Нам нужно о многом поговорить. — Постой, а как же твоя подруга, — заупирался было Питер, но его сопротивление было сломлено напористой девушкой. — Если бы ты почаще смотрел по сторонам, то заметил, что она вышла на прошлой остановке! Не придумывай оговорок, сколько ещё ты планировал бегать от меня?! Всю жизнь?! — последние слова она почти прокричала, пытаясь пробиться через шум уходящего состава метро, припозднившиеся пассажиры подземки оборачивались на них. — Нет. Нет, я… Хорошо, Эм Джей, пойдём наверх, нам действительно нужно поговорить, правда, уже поздно… — начал мямлить Питер, но Мэри Джей и слушать ничего не хотела. Они расположились в маленькой кофейне, прямо рядом со входом на станцию подземки. Официантка недовольно посмотрела на них, но молча принесла два американо, выразительно глянув при этом на настенные часы. Мэри Джейн бросила в свою чашку кубик сахара и выжидающе уставилась на Питера. — Ну? Оправдывайся, почему молчишь? Пока мы поднимались сюда, ты должен был придумать целую историю, — хмурила она медно-рыжие брови, — Или я опять тебя неправильно поняла? Или, может быть, я придумала себе, что ты, фактически, признался мне в любви там, в больнице? — Эм Джей, послушай, — мягко сказал Питер, искренне глядя ей в глаза, — Я действительно наговорил тебе тогда всякого. Я был не в лучшей форме — тётя Мэй пострадала, я не знал, насколько всё серьёзно и поправится ли она. Вот я и наговорил тебе разного. Прости меня, Эм Джей. Ты всегда будешь в моём сердце, ты очень дорога мне, но я… Я не тот парень, что тебе нужен. — Да? — подозрительно спросила Мэри Джейн, — И кто же мне нужен, по-твоему? — Кто-то, кто будет сосредоточен на тебе. Ты нуждаешься в любви и внимании, тебе нужен кто-то, кто будет слушать тебя. Видеть тебя. И понимать, — Питеру было грустно говорить ей всё это, но он действительно дорожил их дружбой и не мог продолжать морочить девушке голову. — А ты, выходит, не слышишь меня, не видишь и не понимаешь, — с раздражением в голосе сказала она. — Я хочу быть твоим другом, — честно сказал Питер, — Тем, кто в любое время суток примчится и поможет, по первому твоему зову. — Только другом? — уточнила она, размешивая сахар в чашке. — Да. Только другом. Не злись на меня, пожалуйста. Мне правда сложно выражать чувства, я плету иногда всякую чушь, а потом сам жалею, что люди не понимают, что я хотел сказать… — оправдывался Питер, следя за движениями её тонких пальцев и молясь про себя, чтобы Мэри Джейн не плеснула ему этот кофе прямо в лицо и не убежала прочь. — Другом, значит… — она отпила свой кофе и уставилась в окно на несколько мгновений, — Ты… Ты с самого начала не хотел встречаться со мной? — Ты ведь встречалась с Гарри, как я мог лезть между вами? — беспомощно сказал Питер, откидываясь на спинку стула. — Кстати, говоря о Гарри… Не мог бы ты попросить его перестать слать мне цветы? Он заказывает где-то чудовищные корзины огромных размеров, моя квартира слишком мала для его извинений, я словно ночую на кладбище, — Паркер не сдержался и хихикнул, представив себе эту картину, на что Эм Джей сказала, — Не смешно, Питер. Скажешь ему? Я давно его простила, к чему этот гербарий… — Да я бы с радостью, но мы… Мы не общаемся, — погрустнел он. — Боже… — Мэри Джейн смотрела на него широко открытыми глазами, — Ты и от него бегаешь? — Д-да. Как бы, — смутился он, прячась за своей кофейной чашкой. — Так, это не дело. Это никуда не годится, Пит! Ладно, между нами возникло недопонимание, но Гарри… Вы же со школы дружите, как ты мог? — недоумевала девушка. — Я, похоже, наломал дров, Эм Джей, — грустно сказал Питер. — Знаешь, после той жуткой передряги, — она зябко поёжилась, вспоминая ужасную ночь, — После того, как меня похитил тот ненормальный… я стала по-другому относиться к жизни. Я тогда почувствовала, насколько хрупким может быть то, что нас окружает. И все эти обиды, мелочные придирки, вся эта шелуха, это так мешает! Мы сами себе ставим преграды, забывая, что живём только один раз, что второго шанса не будет, что пока мы тратим драгоценные мгновения на сомнения и страх, наше время утекает, как песок сквозь пальцы. Я больше не хочу бояться и ждать непонятно чего, Пит. Я очень рада, что встретила тебя сегодня и мы поговорили. Я предпочту точно знать, что ты видишь во мне своего друга, чем гадать, влюблён ты в меня или нет. У Питера даже горло перехватило от её проникновенных слов. — Эм Джей, я правда, я очень-очень дорожу тобой, — он нерешительно тронул кончики её пальцев, — Прости, что морочил тебе голову, я и сам запутался и… — Ты тоже мне дорог, ты отличный друг, Паркер, — тепло улыбнулась она, — Когда не прячешься и не избегаешь меня. У Питера словно свалилась с плеч огромная тяжесть. — Ну, раз мы всё выяснили, и между нами больше нет недопонимания, могу я, на правах твоей подруги, разумеется, спросить — встречаешься ли ты с кем-нибудь? — хитро прищурившись спросила она. Питер смутился. — Нет, — поспешно ответил он, — Я не встречаюсь. — Но ты встречался, — уверенно сказала Мэри Джейн, — Ты точно с кем-то встречался, просто не хочешь никому рассказывать. Я права? Что тут сказать? И почему женщины бывают такими проницательными? Чувствуя себя букашкой под увеличительным стеклом, Питер выдавил жалкий кивок. — Да! — Эм Джей хлопнула в ладоши и торжествующе пискнула, официантка с неудовольствием покосилась на неё, — Я знала! Но… Почему вы расстались? Или это просто пауза в отношениях? Скажи мне, Пит, скажи или я умру от любопытства! — Ну… — сказал он, лихорадочно выдумывая что-то правдоподобное, — Всё… всё стало сложно, возникли некоторые обстоятельства… — Боже, — догадалась Эм Джей, — Её родители против, да? Я знаю, так часто бывает… — Типа того, — кивнул покрасневший от неловкости Питер, пусть лучше думает так, чем выпытает из него, с кем на самом деле он встречался. — Не расстраивайся, ладно? Уверена, что всё наладится. Если это твой человек — вы непременно будете вместе! — А ты? Есть кто-то, кто тебе нравится? — спросил её Питер, радуясь тому, что можно отойти от неудобной темы. — Нет, — легко ответила Эм Джей, — Я сейчас сосредоточена на своей карьере. Скажу тебе по большому секрету, Пит, об этом никто не знает, даже моя мама, я неделю назад ходила на прослушивание в один бродвейский театр и знаешь, я прошла во второй тур! Я очень переживаю, это такой шанс для меня… Если всё сложится удачно, если меня возьмут в эту постановку… Я на всё согласна, на любую роль, даже самую крошечную, лишь бы попасть на сцену! Поэтому пока никаких отношений. Я полностью сосредоточена на своей мечте и иду к ней! — Я уверен, что у тебя всё получится, — искренне сказал Питер. — Молодые люди, я, конечно, понимаю — романтика и всё такое, но мы закрываемся через пять минут, — с недовольным тоном сообщила им суровая официантка. — Да-да, простите, мы уже уходим, — засобиралась Эм Джей. Питер расплатился за кофе, и они вместе вышли на улицу. — Поедем на метро? — спросил Паркер, кивая в сторону вестибюля подземки. — Я лучше на автобусе, он как раз идёт до моего дома, — Мэри Джейн указала на остановку, к которой приближался поздний автобус. — Я тебя провожу, — сказал Питер, но она помотала головой, чмокнула его в щёку и поспешила к остановке, сказав: — Поезжай домой, Пит, уже поздно! И позвони завтра Гарри! Обещаешь? — Обещаю, — крикнул он ей в след, глядя, как Эм Джей заходит в распахнувшиеся двери, как машет ему через стекло салона. Вот чего он боялся? Почему вёл себя, как какой-то диковатый болван, не умеющий пользоваться богом данной возможностью говорить? Сколько времени потеряно, как же долго он терзался дурацкими сомнениями и необоснованными страхами!***
Какой же промозглый и ветреный январь выдался в этом году. Норман опять допоздна засиделся в своём кабинете, Бернард уже закончил с делами и ушёл домой, оставив его в одиночестве. На самом деле, Озборн никогда не тяготился одиночеством. Обладая высоко развитым интеллектом и с юных лет выработав у себя привычку трудиться, он всегда находил себе занятие. Вот и сейчас Норман пристально изучал сайт благотворительного фонда «Рука помощи», а также всю ту информацию о мисс Рашель Гринберг, которую мог предоставить ему интернет. Ему предстояла личная встреча с основательницей фонда, совершенно незнакомой женщиной, которой он собирался доверить внушительную сумму своих денег, заработанных тяжким трудом. И он не собирался играть вслепую, пусть даже этот фонд ему рекомендовал Айзек Битон, мнение которого имело вес для Нормана. Мисс Гринберг была хороша собой. Не канонической красотой, её лицо привлекало своим несовершенством. Её не портил ни курносый нос, ни острый подбородок, всю небезупречность черт с лихвой компенсировали изумительной красоты глаза, в которых было больше зелёного, чем карего, роскошные темные брови, высокие скулы, словно выточенные умелым скульптором, чувственные губы и прекрасные темно-каштановые волосы. Норман насторожился. Такая яркая молодая женщина и занимается благотворительностью. Странно. Ей бы управлять сетью бутиков модной одежды или эксклюзивной парфюмерии, а не торчать в больницах и хосписах, держа за руку больных и умирающих. Таких роликов на сайте фонда было в достатке. И неизменно прекрасные глаза мисс Гринберг светились искренним сочувствием. — Да она просто фея-крестная, — пробормотал Норман, скроля страницу сайта. Всемирная паутина услужливо предоставила Норману и другую информацию. Мисс Гринберг была умницей, она закончила Принстон, свободно владела французским языком, увлекалась верховой ездой. Была завсегдатаем светских мероприятий, но ни одной компрометирующей фотографии Норман так и не нашёл. Он снова открыл страницу фонда «Рука помощи» с крупным портретом Рашель. В окно постучали, причём довольно бесцеремонно. Вспомнив, что окна его кабинета выходят не на террасу, а на отвесную стену здания, Озборн даже не удивился. Только один человек мог постучать к нему поздно вечером. Человек-Паук, если быть точным. Алая маска маячила над подоконником, глазные фильтры жутковато белели в темноте. Норман распахнул окно и жестом пригласил стенолаза… войти? Вползти? Как правильно назывался его способ перемещения по вертикальным поверхностям? — Нет, я не буду заходить внутрь, — отказался Паук, вполне уверенно чувствуя себя снаружи, — Я пришёл сказать, что принимаю твоё щедрое предложение. Будем сохранять нейтралитет и помалкивать о грязных секретиках друг друга. Озборн опешил. Он ожидал многого: новую порцию ядовитых фраз, возможно, оскорблений или обвинений, но не такого. — Питер, я… — Но! — перебил его Паук, — Но это не значит, что я поверил всей той нелепице, которую ты нёс. И это не значит, что я забыл обо всём зле, которое ты причинил дорогим мне людям, вольно или невольно. Я слежу за тобой, Норман. Просто знай об этом. — Я рассчитываю на твоё внимание, — улыбнулся Озборн, — Только так я смогу убедить тебя в искренности моих слов и намерений. Питер глянул на монитор компьютера Нормана. Как назло, с экрана маняще улыбалась великолепная мисс Гринберг. — Похоже, ты очень занят, — хмыкнул он, кивая на фото, — Красивая. — Это по работе, — смутился Озборн, — Я собираюсь… — Это не моё дело, — отрезал он, переползая по стене, — Доброй ночи. — Ночи, — эхом отозвался Норман, провожая героя взглядом и закрывая окно. Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт!!! И дёрнуло же его разглядывать это фото!