***
Когда испуганный женский возглас стих, мужчина, с комфортом расположившийся на диване в уютной гостиной, обернулся и широко улыбнулся, демонстрируя безупречно-ровный оскал белых зубов. — Я тоже рад тебя видеть, — сказал он, прикладываясь к бокалу. — Что… Какого… Как ты сюда попал?! — выпалила Рашель, плотнее запахивая халат. Она стянула с головы полотенце, влажные волосы темными волнами рассыпались по плечам. — На самолёте, — ответил тот, потягивая вино, — Потом на такси. В Нью-Йорке чудовищные пробки, как ты тут выживаешь? — Как ты в мою квартиру попал?! — срывающимся голосом спросила Рашель. — Ключи, — он показал ей связку, — Ничего противозаконного. — Откуда они у тебя? — Отец дал. Ну, же, сестрёнка, что за отвратительный приём? Мы не виделись почти два года, а ты даже не рада мне, — упрекнул её Марк Гринберг, подливая себе в бокал ещё вина. — Ты вломился ко мне без звонка и предупреждения! — прошипела Рашель, — Ты припёрся в гостиную, топчешь мой белый ковёр грязной обувью, ты… ты выжрал мой «Рислинг»! Она обошла диван и отняла у Марка бутылку, грустно булькнувшую ополовиненным содержимым. — Мне было скучно, — невозмутимо отозвался тот, — Ты плещешься в ванной целый час, что мне оставалось? Рашель села в кресло, угрюмо глядя на брата. Вот уж кого ей совершенно не хотелось видеть, тем более, в своём доме! — И чего ты припёрся из Чикаго? — грубо спросила она, — У тебя же там всё было отлично. Юридическая фирма, развлечения… Зачем ты здесь? Марк тяжело вздохнул, напустив на себя скорбный вид. — Мне пришлось, — он допил вино и поставил бокал на журнальный столик, — Обстоятельства сложились не лучшим образом, вот и пришлось… — Ты снова влез в скандал? — обречённо спросила она, уже зная ответ. — Ну, не то чтобы скандал, — он снова улыбнулся, — Уже почти всё решилось, та сторона согласилась на компенсацию, и дело замяли. Почти замяли. Я ж не знал, что тому придурку семнадцать, какого чёрта его пустили в ночной клуб? И он сам согласился поехать со мной, никто его не заставлял. Пил бы меньше, проблем вообще бы не было. — Нет… — Рашель закрыла лицо руками, — Опять… Марк, да сколько можно?! Когда ты перестанешь домогаться малолеток?! — Я — человек принципов, — твёрдо заявил брат, — И мой основной принцип — не спать с ровесниками или с теми, кто старше меня. Такой уж я есть! А ты как? Что-то я не вижу кольца от «Тиффани» на твоём хорошеньком пальчике, Эрик всё ещё в раздумьях? Когда ты уже станешь миссис Линдман и перестанешь пилить меня, как вредная старая тётка? Рашель сердито сдвинула брови. — Не напоминай. Мы решили взять паузу в отношениях, — буркнула она, — Точнее, он решил. Полоскал мне мозги пять лет, а потом побросал в рюкзак носки с трусами и улетел на Гоа. Ему нужна перезагрузка, видите ли! Перезагрузка!!! От чего?! Как же хорошо, что я никого не послушала, когда мы решили съехаться, и не продала свою квартиру. Знаешь, как сейчас подскочили цены на недвижимость в Верхнем Ист-Сайде? — А я тебе всегда говорил, что твой Эрик — из наших. Или играет за обе команды, такое частенько случается, — уверенно сказал Марк, игнорируя последние слова сестры. — Нет, определённо, нет, он не гей. Он тряпка и трус, вот он кто, — сердилась Рашель. — Так никто не гей! — хохотнул брат, — Только я, наверное, да ещё парочка парней в Голливуде, остальные сплошь натуралы. Вот только стоит походить по клубам и по VIP-комнатам, по всяким приватным зонам — все они почему-то оказываются там, да ещё и в компании славных мальчиков. Смотри, Рашель, может, и твой благоверный на том острове не только сёрфингом занимается, но и тренером по сёрфингу, что очень возможно. — Не хочу говорить о нём, пусть сидит на своём дурацком Гоа и объедается манго. Очень надеюсь, что у него будет несварение от фруктовой диеты, — раздраженно сказала она. — Но, вижу, ты время не теряешь, — Марк потянулся к столику и взял газету со статьёй о фонде и «Озкорпе», — Окучиваешь этого Озборна? Не староват он для тебя? Ему же за сорок. — Не выдумывай, — отмахнулась Рашель, беря себе бокал и наливая вино. Марк воспользовался моментом, чтобы снова завладеть бутылкой, — Я сейчас не готова к новым отношениям, мне бы со старыми как-то определиться. «Озкорп» сотрудничает с фондом, у них инновационные разработки в области медицины, новые прорывные технологии. Благодаря им я смогу помочь минимум десятерым подопечным, представляешь? Хотя, должна признаться, с мистером Озборном весьма приятно иметь дело. Давно не встречала такого галантного мужчину. И мне бы польстило, реши он поухаживать за мной. — Да ладно тебе, — поморщился Марк, — Чем же он тебя так очаровал? — Ум, Марк. Самое сексуальное, что есть в мужчине — это его ум. Но тебе невдомёк, да? Тебе же важнее возраст: чем моложе, тем лучше? А потом отец разгребает за тобой ту кучу проблем, которые ты создаёшь! — гневно сказала Рашель. Брат смерил её презрительным взглядом и процедил: — Конечно, я же не ты. Святая великомученица Рашель, посмотрите на неё! Посвятила лучшие годы своей жизни борьбе за спасение каких-то доходяг, носишься со своим фондом, как дурень с тухлым яйцом, можно подумать… Тебя Эрик потому и бросил, что чужие жизни тебе важнее, чем своя собственная! Глаза Рашель потемнели. — Заткнись, — коротко бросила она Марку, — Про меня говори что угодно, поливай любыми помоями, как делал это всю жизнь, но не смей касаться своими грязным словами тех людей, о которых я забочусь! А ещё лучше, выметайся из моей квартиры, раз не в состоянии контролировать свой поганый язык! Я тебя не приглашала! — Ой, да ладно тебе, — тут же сменил тон хитрый проныра, — Не сердись, Рашель. Ты же не выставишь родного брата на улицу поздним вечером? А вдруг со мной что-то плохое случится? — Очень рассчитываю на это, — продолжала сердиться Рашель. — Ну же, сестрёнка, не будь такой злобной мегерой. У тебя тут три спальни, да ты вообще не заметишь, что в квартире кто-то есть, ведь я буду как мышка. Маленькая, тихая мышка, что ты, в самом деле. Не сердись, сестрёнка, я не хочу жить в каком-то ужасном отеле, терпеть не могу безликие комнаты и запах дезинфекции. У меня начинается депрессия от этих невыносимых условий, и я делаю глупости. Ты же не хочешь, чтобы я делал глупости? — Марк разлил оставшееся вино по бокалам и обворожительно улыбнулся, — Папа сказал, что ты окажешь на меня положительное влияние, пока я вынужден находиться здесь, в Нью-Йорке. Я, фактически, в ссылке, он запретил мне показываться в Чикаго, пока шумиха не уляжется. Войди в моё положение, Рашель, не оставь без крова, позволь пожить немного в твоём кукольном домике! Тяжелый взгляд младшей сестры пригвоздил беспутного брата к дивану. — Значит, так, мышка, — строго сказала Рашель, — Только из-за уважения к отцу, я позволю тебе остаться. Но в этом доме есть правила. Первое: ты не ходишь в грязной обуви по моему белому ковру. Марк тут же снял ботинки и демонстративно отнёс их в прихожую. Как только он вернулся, Рашель продолжила: — Второе: ты не водишь в мою квартиру других мышек. Понял? Услышал меня? Устраивайте свою мышиную возню где угодно, только не здесь, я не желаю выйти ночью на кухню и увидеть, как в мой холодильник лезет незнакомый голый мужик! Марк страдальчески закатил глаза. — Это и было-то лишь однажды, ты до смерти мне вспоминать будешь? — Угадал. До самой твоей смерти, Марк. Я чуть не поседела тогда, хватит с меня таких потрясений. Третье: ты не ввязываешься ни в какие истории, находясь здесь, в Нью-Йорке. Это не чёртов Чикаго, тут семья не сможет заткнуть рот каждому, кого ты решишь напоить и трахнуть. — Фу, как грубо, — поморщился Марк, — А твой мистер Озборн знает, что ты умеешь грубить подобным образом? — Четвёртое правило, мышка, — мастерски проигнорировала его слова Рашель, — Ты не лезешь в мою жизнь! Вот вообще никак — ни в рабочую сферу, ни в личную. Понял? Иначе я вызову тебе такси и выкину в какой-нибудь отель подешевле и поближе к аэропорту. И прекрати пить мой «Рислинг»! — Это пятое правило? — невозмутимо поинтересовался брат. — Это основное правило, — кивнула Рашель, — Альфа и омега твоего пребывания в моей квартире. — Ты всегда была жадиной, — с притворной грустью в голосе сказал он, — Мелочной жадиной. Но я всё равно люблю тебя, сестрёнка. Иди, суши волосы, а то превратишься в пуделя. Я закажу доставку, хорошо? А то я голодный, а у тебя в холодильнике только какая-то трава и вода. Разве можно питаться травой? Это же неестественно. — Не трава, а овощи, — Рашель забрала опустевшие бокалы, — Заказывай, только ешь на кухне, а не в гостиной, и вымой за собой посуду, я не нанималась тебе в горничные. И не смей вламываться в мою спальню! — Ты очень злая женщина, Рашель, — горько сказал Марк, доставая свой смартфон, — Будешь китайскую еду? — Нет, — отрезала она, — У меня завтра встреча с утра, не хочу опухнуть от острого и солёного и выглядеть так, словно упала лицом в улей. — Пчёлы не стали бы тебя жалить, сестрёнка, ты бы сама их всех искусала, насмерть, — пробормотал Марк ей вслед и уже громче спросил, — Да, кстати, Рашель! Ты завтра не с этим Озборном встречаешься? — Да, с ним. Поедем на его производство, хочу сама посмотреть, как работает «Озкорп». Ты с какой целью интересуешься? — Рашель заглянула в гостиную и подозрительно уставилась на брата. — Просто интересуюсь, — невинно ответил он, — Где у тебя всякие листовки с телефонами доставки? Я так умру голодной смертью. — Я не храню дома хлам, Марк, погугли, — ответила ему сестра, уходя в свою спальню и давая понять, что разговор окончен.***
Вечером того же дня Питер шёл от подземки в свою съёмную комнату на окраине Бруклина и раздумывал, хватит ли ему отложенных денег, чтобы купить мопед. Разумеется, на новый он не накопил бы и за год, но на подержанный, да ещё и в рассрочку — вполне могло хватить. Его раны, полученные в результате столкновения с бандитами, зажили, но уязвленная гордость никак не успокаивалась. К тому же в газетах появилась информация о череде ограблений химических и производственных складов, что не могло быть простым совпадением. Вернувшись к патрулям, он теперь уделял особое внимание подозрительным фургонам, но эти меры были похожи на поиски иголки в стоге сена. Нью-Йорк огромен, пронизан десятками тысяч миль дорог, вероятность снова столкнуться с теми негодяями стремилась к нулю. Ещё Питер побывал в Центральной библиотеке, порылся в газетах десятилетней давности. Хорошо, что все периодические издания успели оцифровать, и ему не пришлось глотать пыль, вороша древние подшивки. Информации о суде над Менделем Штроммом было множество. В основном, журналисты писали о ходе разбирательства, иногда в статьях проскакивали зарисовки из зала суда, и Питер с интересом разглядывал стремительные карандашные наброски. Особенно интересно было посмотреть на Нормана, которого художник неизменно изображал острыми, даже какими-то колючими линиями. Штромм на этих рисунках выглядел ничем непримечательным взрослым мужчиной в очках, типичный профессор любого университета. И не скажешь, что такой интеллигентный человек украл у «Озкорпа» целую кучу денег… Паркер не был бы собой, если бы не стал копать дальше. Он отыскал работы Штромма, прочитал несколько статей и поразился научному гению этого человека. И у него совершенно не укладывалось в голове, как такой талантливый учёный мог скатиться до пошлого воровства?! При всём, Питер не мог представить себе Менделя Штромма, вершащего кровавую месть. В его воображении, профессор мог подать на Нормана в суд, потребовав, например, компенсацию за проведённые в тюрьме годы или дать интервью какой-нибудь газете, вроде «Бьюгл», вытащив на белый свет несколько грязных секретов Озборна, но не более того. Однако, этого не происходило. Значит, либо у него ничего не было на Нормана, либо… Либо Штромм действительно готовился к чему-то масштабному. Поднимаясь по лестнице в свою комнату, Питер слышал противный голос Дитковича, препиравшегося с кем-то из постояльцев из-за текущей трубы. Такие поломки случались в доме едва ли не каждый день, у Питера, например, регулярно клинило входную дверь, но предъявлять что-то скользкому домовладельцу было бесполезным делом. Паркер пожалел, что пошёл домой по лестнице, а не полез по стене, так он мог бы избежать неприятной встречи. Но, с другой стороны, долгов по квартплате за ним сейчас не водилось, чего ему бояться? Уверенно расправив плечи, Питер пошёл к своей двери. — Квартплата! — вякнул Диткович, увидев жильца. Питер остановился и спокойно сказал: — Я заплатил вам два дня назад, мистер Диткович. — А… точно. Значит, не забудь про следующий месяц! — не растерялся домовладелец, ничуть не смутившись, и вернулся к скандалу с другим постояльцем. Закрыв за собой дверь, Питер прошёл в комнату, сняв куртку, и бросил рюкзак возле стола. Мысли его продолжали возвращаться к Норману, Штромму, мести и непонятным злодеям, которые разъезжали по городу на фургонах, битком набитых химикатами. Надо было бы увязать все эти составляющие в одно целое, но головоломка отчаянно не желала складываться, слишком многих деталей ей не доставало. Паркер вспомнил о Фредерике Фосвелле, с которым столкнулся не так давно в редакции «Бьюгл», вот кто бы мог пролить немного света на мрачные тайны прошлого Озборна и Штромма, да только где его искать? Следовало бы расспросить мисс Брант — секретарь Джеймсона знала всё о сотрудниках газеты, как действующих, так и уволенных, может, она могла бы помочь и навести Питера на след бывшего журналиста. Твёрдо решив в ближайшее время наведаться к Бетти, Питер сел готовиться к предстоящему семинару по химии, времени осталось не так много, а завтра придётся пропустить занятия в университете и поехать вместе с Гарри в пригород, на завод его отца. Питер не хотел ехать. Видеть Нормана, делать вид, что всё в порядке, что не было того кошмара, притворяться, что он не знает, кто такой на самом деле Норман Озборн, было невыносимо. Но Гарри так ныл. Боже, как он ныл… Питер успел несколько раз пожалеть, что первым предложил зарыть топор войны и возобновить общение. В тот момент он понял, почему у Озборнов такие натянутые отношения в семье: в голове не укладывалось, как Норман умудрялся столько лет жить с сыном под одной крышей и слушать его чудовищное нытьё почти каждый день. Конечно он старался запихать этого зануду в какой-нибудь пансион, от греха подальше, чтобы не придушить ненароком или не высечь. Противостоять напору Гарри, который хотел чего-то добиться, было равносильно попытке обогнать несущийся на всех парах локомотив, а у Питера не было такой цели. И он позорно сдался, в который раз уступив другу и согласившись поехать на производство. Пусть подавится. Питер и сам хотел посмотреть, как там всё устроено, как знать, может, когда-нибудь он выучится, наберётся опыта и создаст свою собственную компанию. Почему бы не поучиться у лучших?***
Озборн прислал за ними машину. Было здорово ехать с комфортом в салоне хорошего автомобиля, а не трястись в вагоне подземки или в автобусе. Гарри, пребывавший в чрезвычайно мрачном расположении духа, сидел рядом с Питером на заднем сидении и угрюмо пялился в окно. Даже хорошо, что он помалкивал, слушать по сороковому кругу его ревнивые размышления о меркантильности новой знакомой отца совершенно не хотелось. Они прибыли на место вовремя, Норман и ещё двое сотрудников «Озкорпа» ждали их у центрального входа. Озборн скупо поздоровался, первым протянул Питеру руку. Рукопожатие вышло кратким и сухим, Питер, привыкший видеть его улыбку во время приветствий, немного растерялся. Гарри стоял рядом с видом мученика, Норман сказал ему что-то на ухо со свирепым выражением лица, но тот лишь закатил глаза. К зданию подъехал роллс-ройс Нормана, похоже, он отправил своего водителя за мисс Гринберг. Гарри шумно вздохнул и сказал Питеру: — Дамы и господа, Элвис в здании. Не сдержавшись, Паркер прыснул. Норман, за спиной которого они стояли, строго глянул на них через плечо и прошипел: — Заткнитесь оба, олухи! Водитель вышел из машины, обошёл её и распахнул дверь салона. Стройные ножки в черных лодочках на трёхдюймовых каблуках ступили на землю «Озкорпа». Их обладательница изящно выпорхнула из автомобиля, миниатюрная, потрясающе элегантная в узкой черной юбке и черно-белом жакете, выгодно подчеркивающем её фигуру. — «Шанель», — резюмировал Гарри, оценив костюм мисс Гринберг, — Коллекция этого сезона. Туфли — «Вейцман»… баксов семьсот? Хорошо у нас живут благотворительные фонды, я спокоен за будущее этой страны. — Гарри, хорош, — шепнул ему Питер. Рашель Гринберг была так очаровательна, что злословие и язвительный тон друга в её адрес показались ему оскорбительными. Норман пошёл к ней навстречу, тепло поприветствовал. Они обменялись рукопожатием, парой официальных фраз и вместе подошли к остальным. — Мисс Гринберг, позвольте представить вам руководителя исследовательского сектора «Озкорп» Роджера Борка, и главного инженера завода Джима Макинроя, — представил ей сотрудников корпорации Норман. — Здравствуйте, господа, очень приятно. Рашель Гринберг, — она пожала каждому руку, мило улыбаясь. Следующим стоял Гарри, который смотрел на Рашель с высоты своего роста так, словно та была должна ему очень крупную сумму денег. — Мой сын, Гарри Озборн, — представил отпрыска Норман, — студент Нью-Йоркского государственного университета. — Очень приятно, Рашель, — она протянула Гарри руку для приветствия, тот фыркнул, но пожал кончики её пальцев, не решившись открыто выражать своё пренебрежение под пристальным взглядом Нормана. — Друг нашей семьи, Питер Паркер, — сказал Озборн, когда очередь дошла до Питера, — Студент Колумбийского университета. — Здравствуйте, — Питер всегда чувствовал себя неловко в присутствии красивых женщин, но Рашель тепло улыбнулась ему, здороваясь, чем сразу расположила к себе. — Уже сейчас готовите кадры для «Озкорпа», Норман, — сказала она Озборну, — Очень дальновидно. — Приходится заботиться об этом, пока конкуренты не расхватали лучших, — ответил тот, — Предлагаю начать с конвейерной линии, мистер Борк и мистер Макинрой всё покажут и ответят на любые ваши вопросы.▪▪▪
В двух улицах от предприятия Озборна, в неприметном проулке, припарковался белый Шевроле «Тахо». — Майкл, можешь погулять где-нибудь полтора часа? — спросил Штромм, расположившись на заднем сидении, открывая ноутбук и устраивая его на коленях. — Не вопрос, док, купить тебе кофе? — обернулся к нему Янг. — Да, купи, пожалуйста, когда будешь возвращаться. Полтора часа, Майкл, ровно девяносто минут. Я буду в машине, можешь запереть двери, если тебе так спокойнее. — Да ладно, док, ты ж не маленький, — ухмыльнулся Майкл, выбираясь из салона, — Ну, до скорого. — До скорого, — ответил ему Штромм, запуская программу управления дронами. С крыши соседнего здания поднялись три небольших коптера, набрали высоту и полетели в сторону завода. — Время для веселья, — бормотал Мендель, не отрываясь от монитора, — Самое лучшее время!▪▪▪
Питеру было очень интересно. С начальной школы он обожал экскурсии и внимательно слушал всё, что на них рассказывали, с головой погружаясь в процесс. Ему и в голову не приходило болтать с кем-нибудь или трескать украдкой конфеты, как делали безалаберные одноклассники. Это казалось неправильным — взрослый человек распинается перед толпой зевающих и чешущихся оболтусов, тратит своё время и нервы, можно же сделать над собой усилие и просто послушать то, что тебе говорят! «Озкорп» действительно впечатлял. Чётко отлаженное производство, высококвалифицированные сотрудники, каждый на своём месте и филигранно исполняет возложенные на него обязанности. Во всём виделся педантичный подход к делу самого Нормана, зацикленного на порядке и контроле. Рашель, ради которой всё это мероприятие и было организовано, оказалась вовлечённой в процесс не меньше Питера. Она намертво приклеилась к главному инженеру, внимательно слушала его, задавала вопросы, просила дополнительных объяснений, если чего-то не понимала, привлекая к дискуссии то Нормана, то мистера Борка. Последний был в бешеном восторге от пытливой гостьи и, с молчаливого согласия Озборна, начал зазывать любознательную Рашель в лабораторию, чтобы похвастаться своей зоной ответственности и продемонстрировать то, что было допустимо и уместно. Чем дольше Питер находился в обществе мисс Гринберг, тем сильнее она ему нравилась. В её поведении не было ни тени жеманства, она общалась со всеми на равных, дружелюбно и уважительно, не пытаясь казаться умнее, чем была, но и не строя из себя восторженную дурочку. Мнения Питера не разделял только Гарри, который воспринял новую знакомую в штыки с самой первой секунды, и теперь ревниво следил за каждым её жестом.▪▪▪
Три дрона приземлились на крышу заводского цеха. Каждый их них выпустил по шесть гибких лапок, похожих на тараканьи, и, повинуясь дистанционным командам своего создателя, серебристые машинки, одна за другой, поспешили к системе вентиляции. Проникнув внутрь, они разделились: один из дронов отправился к центральному узлу управления сигнализацией, два других поползли в противоположных направлениях по вентиляционной трубе. Заняв свои позиции, дроны втянули ножки и прикрепились к вентиляционному каналу. Каждый из них открылся, выпустив из полого корпуса несколько десятков более мелких устройств. Одни были похожи на крупных шершней и несли в себе капсулы с химическими веществами. Другие были чуть больше и походили на небольших крабов, оснащенных острыми манипуляторами вместо клешней. Спустя несколько мгновений алюминиевая труба была прорезана в нескольких местах, и крошки-роботы выбрались из вентиляционной системы наружу.▪▪▪
— Если хотите, можем подняться наверх, — Норман показал на металлические мостки, проложенные над конвейером под потолком цеха, — И осмотреть линию сверху. Это довольно интересно. Рашель смущенно замялась. Норман глянул на её тонкие шпильки, которые неизбежно застряли бы в сетчатой поверхности мостка, и моментально нашёлся: — С другой стороны, отсюда всё тоже отлично видно. Пойдемте дальше, Рашель.▪▪▪
Мендель увеличил изображение с камеры одного из микророботов, разглядывая делегацию во главе с Норманом Озборном. — Ну, надо же, почти не изменился, — буркнул профессор себе под нос, — Даже лысеть не начал, гад. О, Гарри… К злорадству Штромма, повзрослевший сын Эмили больше походил на свою покойную мать, чем на отца, но судя по недовольному выражению его красивого лица, характером он явно пошёл в папашу. Рядом с Озборном Мендель увидел невысокую симпатичную молодую особу, что-то спрашивающую о работе конвейера и оживленно жестикулирующую. — Опять нашёл себе красотку, ублюдок, — процедил Штромм, — Так. Борк здесь, значит, всё еще работает, а это кто такие? Он не знал нового главного инженера «Озкорпа», который пришёл в компанию спустя три года после суда, не знал и молодого человека, который стоял рядом с Гарри, увлечённо слушая то, что говорил сейчас Борк. — Ну, вам же хуже, — сказал Мендель и отдал дронам новую команду. Часть металлических шершней, повинуясь его приказу, начали распылять ядовитую смесь, другие же облепили электропроводку и занялись ею.▪▪▪
Сначала у Питера запершило в горле. Рядом пару раз кашлянул Гарри, друг начал тереть глаза, отвернувшись в сторону, чтобы не привлекать к себе внимание. Рашель, которая хотела что-то спросить у Нормана, осеклась и тоже стала кашлять, прикрыв рот ладошкой. Норман, сузив глаза, заозирался по сторонам. Рабочие, находящиеся в цеху, вели себя странно, несколько человек кашляли, кто-то жмурился, у многих слезились глаза. — Гарри, Питер, — решительно сказал Озборн, — Срочно, выводите людей. Похоже, у нас утечка. И тут взвыло паучье чутьё Питера. Угроза ощущалась им одновременно со всех сторон, но особенно — сверху. Он посмотрел на потолок цеха, силясь что-то разглядеть среди хитросплетения вентиляционных труб и металлических переходов, но заметил лишь сизый дымок, растягивающийся под сводами помещения. — Похоже, мы горим, — сказал Питер, показывая наверх. Борк побледнел. — Сигнализация… Газоанализаторы… Почему не сработала сигнализация? У нас же комплексная защита, я ничего не понимаю, — он зашёлся кашлем, закрывая лицо рукавом пиджака. Макинрой вытащил планшет и судорожно пытался открыть программу управления электроникой цеха, но из-за слезящихся глаз всё время промахивался мимо нужных окон меню. Норман отобрал у него гаджет и сам открыл панель управления. Он несколько раз безрезультатно ткнул в экран, потом отключил планшет и передал бесполезный гаджет Борку. — Автоматика отрубилась, отправляйтесь с Макинроем на пульт и отключайте вручную! — приказал Норман, — Гарри! Гарри, что ты застыл, людям нужна помощь, займись этим! Гарри вышел из оцепенения, снял свой пиджак, прижал его к лицу, чтобы дышать через ткань и не наглотаться паров неизвестного вещества, и махнул Питеру рукой: — Давай, Пит, помоги мне! Он указал на троих рабочих, видимо, оказавшихся ближе всех к источнику неизвестного вещества. Полностью дезориентированные люди чихали и кашляли, обливаясь слезами, не в силах найти выход из цеха. Питер последовал примеру друга, снял куртку и закрыл ею лицо. Вдвоём они быстро вывели пострадавших на улицу, где уже суетились остальные сотрудники производства. Гарри хотел вернуться обратно, но Питер остановил его. — Вызывай пожарных, скажи, что ситуация экстренная, возможна утечка каких-то химикатов. Я вернусь за остальными, а ты проконтролируй, чтобы все вышли из здания, хорошо? — сказал Питер, возвращаясь в задымлённый коридор. Гарри кивнул, отчаянно кашляя. Питер свернул на темную лестницу, заблокировал дверь и быстро стянул свою одежду. Как предусмотрительно было с его стороны надеть с утра паучий костюм! Быстро натянув маску и перчатки, он свернул свои вещи, приклеил паутиной под самым потолком и рванул обратно.▪▪▪
— Так, — сказал Мендель, наблюдая через экран, как забегали и засуетились задыхающиеся людишки, — А теперь добавим немного огня в это шоу. Несколько десятков роботов, похожих на крабов, начали разливать по стенам и полу цеха маслянистую жидкость — состав, разработанный Штроммом, схожий по действию с напалмом, только более разрушительный. Искры сверкнули в разных концах огромного помещения, практически мгновенно превратиа цех в огненный ад.▪▪▪
Рашель не понимала, как же так вышло. Секунду назад она видела Нормана, отдающего распоряжения сотрудникам, потом кто-то сильно толкнул её в плечо, она едва удержалась от падения с высоты своих каблуков, обернулась, отступила от Озборна буквально на пару шагов и оказалась отрезанной от выхода стеной огня. Жар был невыносимым, Рашель сняла жакет, оставшись в белом шёлковом топе, свернула его в несколько раз и прижала плотную ткань к лицу. Вспомнила, что при пожаре лучше не стоять во весь рост, чтобы не надышаться дымом, и присела, оглядываясь по сторонам в поисках выхода. Темный проём был довольно близко, она двинулась, было, в его сторону, но путь ей преградили какие-то маленькие механизмы, выстроившиеся полукругом. Рашель глазам своим не верила. Несколько серебристых устройств покрупнее тянули к ней остренькие манипуляторы, похожие на миниатюрные клещи, другие, выглядящие как крупные серебристые осы, вытянули блестящие штуцеры, готовясь распылить какую-то жидкость, глянцевито поблёскивающую в толстых стеклянных капсулах, закрепленных у «ос» на спине. «Бред какой-то», — Рашель немного отодвинулась. Роботы были такими маленькими, с виду почти игрушечными, хоть и смотрелись жутковато, — «Откуда взялись эти штучки?» Пламя разгоралось сильнее, дышать было трудно, дым ел глаза. Спасительный просвет был совсем близко, от него её отделяли только крошечные устройства, ну, не смогут же они ей навредить, в самом деле! Рашель шагнула вперед, «оса» рядом с её туфлей тут же брызнула в неё жидкостью из штуцера. Несколько капель попали на обувь, гладкая чёрная кожа задымилась, а ногу обожгло, как кипятком. Она вскрикнула и отскочила от «осы» на безопасное расстояние. — Рашель! — сквозь гул пламени послышался голос Нормана, услышавшего её крик, — Где вы, отзовитесь! — Я здесь! — закричала она, что было сил, — Помогите!!!▪▪▪
— Попалась, дорогуша, — ухмылялся Мендель, наблюдая за оказавшейся в огненной ловушке красавицей, — Что такое? Кислота попала на ножку? Ничего, потерпи, скоро до тебя доберётся огонь, и эта боль покажется сущим пустяком. Через огонь к беспомощной жертве пробирался Озборн. — А вот и кавалерия, — Штромм щёлкнул по окну с видеосигналом от роботов, трудившихся над секцией подвесного моста, проходящего под потолком цеха, — Самое время прихлопнуть вас обоих!▪▪▪
— Как вы здесь оказались? К чёрту, давайте выбираться! — Норман протянул ей руку, Рашель потянулась к нему, оглядываясь на роботов, однако все они исчезли. Неужели ей показалось? Но боль в обожжённой ноге была весьма реальна, как и дыры от кислоты на её дорогой туфельке. Они не успели убежать, им не хватило какой-то пары секунд. Рашель пронзительно закричала, глядя куда-то поверх плеча Нормана, опрокидываясь на спину и инстинктивно закрывая голову руками. Он не смог даже оглянуться. Заслонил её собой, приняв на спину и плечи сокрушительный удар обрушившейся с пятидесятифутовой высоты металлической секции мостка, выбившей воздух из его лёгких. — Норман… — выдохнула Рашель, с ужасом глядя в его потемневшее лицо. — Бе…ги… — прохрипел Озборн сквозь зубы. Её не нужно было просить дважды. Рашель выбралась из-под завала и бросилась в сторону выхода, отчаянно крича: — Помогите! Пожалуйста, помогите!!! В глазах темнело. Каждый вдох отдавался болью во всём теле, Норман догадывался, что переломал себе пару костей, а может, пару десятков костей. Сил хватало только на то, чтобы удерживать проклятый мосток, но не выбраться из-под него. Огонь подбирался всё ближе. Неужели, он так и сдохнет здесь? На собственном заводе, в цехе, который создавал и оснащал столько лет, ради этого Мультивселенная дала ему второй шанс?! Ну уж нет! Он попробовал приподнять неподъемную железку, но ничего не вышло. — Нужна помощь? — знакомый голос, глуховато звучащий из-за плотной маски из спандекса, раздался прямо над ухом. Не дождавшись ответа, Человек-Паук отшвырнул металлическую секцию в сторону так легко, будто она ничего не весила. Норман рухнул на пол. — Не время валяться, мистер Озборн, — Паук подхватил его, пытаясь поднять на ноги. Спина Нормана была резко против такого обращения, от новой вспышки боли потемнело в глазах. — Стой! Стой, я сам! — стиснув зубы, чтобы не заорать, Озборн медленно встал на колени. Паук обхватил его левой рукой за пояс и помог выпрямиться. Норман обхватил его за шею одной рукой, второй вцепился в предплечье руки Питера, которая обхватила его пояс. — Держись крепче, сейчас будет больно, — Паук приготовился выстрелить паутиной. — Стой! Стой… — выдохнул Озборн, — Рашель… Где она? — Она выбралась, я столкнулся с ней на выходе из цеха, она сказала, что тебя здесь завалило. Ей помогли пожарные, вывели её наружу, — лицо Питера, скрытое непроницаемой маской, было так близко, в каком-то несчастном дюйме от лица Нормана. Он мог бы поцеловать его, если бы захотел, — Норман, у меня сейчас костюм оплавится. Держись уже крепче! Сильная рука стиснула Озборна так, что искры посыпались из глаз, а от мощного рывка, поднявшего их в воздух, сознание помутилось.▪▪▪
— Нет! Нет!!! Чёртов Паук!!! — Штромм в ярости захлопнул крышку ноутбука и несколько раз ударил кулаками по спинке водительского сидения, — Грёбаный Майкл, где мой зайлон?! Я бы мог поймать этого пронырливого гада и поджарить его сегодня же! Злобно ругаясь, профессор открыл ноут и яростно застучал по клавишам, отзывая роботов. Нельзя было оставлять следы, слишком рано заявлять о себе, пусть Норман помучается немного, расхлёбывая последствия сегодняшнего огненного шоу. Паук помешал ему довести задуманное до конца, но Озборн просто обязан был покалечиться после того, как на него рухнул подвесной мост. Ни один человек не остался бы невредимым после такого. Что ж, на сегодня придётся удовлетвориться этим. Штромм умел ждать. Научился.▪▪▪
— Нет! Отпустите меня!!! — Гарри рвался в горящее здание, как ненормальный. Двое пожарных повисли на нём, удерживая обезумевшего от горя юношу, — Отпустите! Отец!!! Там мой отец!!! — Кровля сейчас рухнет, вам туда нельзя! Над их головами раздался звон разбивающегося стекла, осколки полетели вниз, только чудом никого не задев. На площадку перед цехом приземлились Человек-Паук и Норман Озборн. Дымящиеся, покрытые копотью, еле дышащие, но живые. — Боже… папа… — Гарри вывернулся из рук пожарных и бросился к отцу, — Папа, ты живой?! Стоило Пауку отпустить Озбора, тот повалился наземь, ноги его совершенно не слушались. Гарри рухнул на колени рядом с отцом, цепляясь за его одежду, попытался поднять и усадить, но тот протестующе застонал, предпочитая лежать на твёрдой земле. — Папа… ты не видел Питера…? Он же вернулся обратно несколько минут назад, где Питер?! — закричал Гарри, холодея, он понял, что друг мог остаться в горящем цеху, — Пит!!! Где Пит?! Паук мученически запрокинул голову, стрельнул паутиной в крышу цеха и рванул обратно, в объятое дымом и пламенем здание. — Куда ты, чокнутый! — вслед ему крикнул пожарный, — Мы всё проверили, там никого нет!!! К Гарри и Норману подоспели парамедики, Озборна осторожно уложили на каталку и повезли к машине неотложки. Кислородная маска, фиксирующий воротник на шею и укол обезболивающего сделали своё дело, Норман почти почувствовал себя человеком. Прихрамывая, к нему спешила Рашель, растрёпанная и заплаканная. Она куталась в спасательное одеяло, всхлипывая и дрожа от пережитого шока. — Норман, — Рашель взяла его за руку, — Спасибо, Норман. Вы спасли мне жизнь! Гарри, ваш отец — герой! Он… он такой… такой… — Пит!!! — закричал Гарри, глядя ей за спину. Кашляя и задыхаясь, из горящего здания выбрался Питер. Гарри бросился к нему, захлопал по плечам и спине, проверяя, цел ли друг. — Куда ты запропастился?! Я чуть с ума не сошёл! — Я… я заблудился в дыму, Человек-Паук меня вытащил, — ответил Питер, — Что случилось? — Отец едва не погиб, Пит, — Гарри чуть не плакал, показывая на машину неотложки, — Паук его спас. Питер посмотрел на машину скорой помощи. Рядом с ней на каталке лежал Норман, Рашель плакала, стоя подле него и прижимая его руку к своей груди. — Спасибо, Норман, спасибо! Вы спасли мне жизнь, — говорила она, вытирая слёзы, — Вы — мой герой, я так благодарна, спасибо! Стоило парамедику убрать кислородную маску от лица Озборна, Рашель склонилась над ним, и поцеловала прямо в губы. Скосив глаза, Норман увидел лицо Питера, и его взгляд, полный невыносимого отчаяния.***
Норман Озборн сбежал из больницы. Глава приёмного отделения, очень неприятный и бесцеремонный тип, орал на него добрую четверть часа, в красках расписывая те жуткие мучения, в которых предстоит сдохнуть мятежному пациенту, надышавшемуся ядовитых паров и угарного газа, стоит ему только поставить свою вонючую подпись на бланке отказа от госпитализации и переступить порог больницы. Озборн молча выслушал его, позвонил своему водителю, подписал всё, что только можно, и покинул лечебное учреждение. Он не позволил взять у себя ни единой капли крови, наотрез отказался от рентгена и МРТ, даже обезболивающее не дал себе вколоть, опасаясь, что получит вместо него седативное, вырубится и не сможет контролировать ситуацию. Действие препарата, введённого парамедиком, уже закончилось, и боль вернулась с новой силой. Чёртов ускоренный метаболизм. По ощущениям, он переломал несколько рёбер, без сомнения, получил сотрясение, сильнейший ушиб и наверняка что-то ещё. Было ли у него внутреннее кровотечение или нет, Норман не знал. Его исцеляющий фактор функционировал, правда, слабовато. В бытность Зелёным Гоблином, он бы даже не обратил внимание на какую-то железку, упавшую на него с высоты, но под действием подавителя Норман не был неуязвим. Оставалось рассчитывать, что остатки его суперсилы сработают так, как нужно и не дадут ему умереть. Но, уж лучше окочуриться дома, чем обнаружить себя зафиксированным на металлическом столе и препарированным, словно лабораторная крыса. Норман не сомневался, что стоит ему только попасть в лапы медиков, те не упустят своего шанса поковыряться в его потрохах и провести парочку экспериментов, обнаружив неизвестную науке мутацию. Только чудом сегодня никто не погиб. До приезда пожарных почти все сотрудники «Озкорпа» сумели эвакуироваться из горящего цеха, нескольких вытащил Человек-Паук. Многие надышались ядовитыми парами неустановленного вещества и дымом, у некоторых, включая Рашель, были лёгкие ожоги. Всех пострадавших оставили до утра в больнице, под наблюдением врачей, опасаясь последствий отравления дымом и ядовитым газом. Добравшись до дома, Норман первым делом связался с главным инженером, тот заверил его, что пожарные справились с огнём и пожар не распространился дальше конвейерного цеха. Оставшиеся силы ушли у Озборна на то, чтобы выставить из пентхауса Бернарда и Чарльза. Оба были в ужасе от плачевного состояния хозяина и рвались остаться на ночь, чтобы присматривать за ним, но Норман выгнал обоих до утра, под страхом увольнения. Меньше всего он хотел сейчас видеть кого бы то ни было. Он не смог подняться на второй этаж. Каждый шаг был испытанием, простой поход в гостевую ванную комнату на первом этаже стал чем-то сродни подвигу. Полночь Норман встретил на диване в гостиной, не зная, как ему лучше устроиться, чтобы спина болела чуть меньше. В конце концов он провалился в какое-то подобие полусна-полузабытья, то и дело открывая глаза, будучи не в силах крепко уснуть и не в состоянии полноценно бодрствовать. Это странное состояние вызвало видения, необыкновенно реальные и осязаемые, и в этих видениях рядом с ним был Питер. — И какого хрена ты сбежал из больницы? — выговаривал ему Человек-Паук, устроившись на полу возле дивана. Мокрое и холодное полотенце в его руке, которым он вытирал испарину со лба Нормана, было как божье благословение, и неверующий Озборн почти был готов разрыдаться, — Может, ты и покрепче остальных, но та железка выглядела действительно тяжёлой! А если исцеляющий фактор не справится? Что тогда? — Сдохну… — пробормотал Норман, закрывая глаза. — Я тебе сдохну, — заворчал Паук, — Я с тобой ещё не всё выяснил, сдохнет он… — Или опять стану Гоблином… Если утром не приму свой подавитель. Он с трудом приоткрыл глаза. Питер был близко-близко, его тёплое дыхание ощущалось на щеке. — Тогда… Тогда мне придётся сразиться с тобой, снова. А я этого не хочу, — серьёзно сказал он. — А ты… ты почему не в больнице? — язык ворочался во рту, как чужой, но Питер его понял. — Что бы я там делал? Я здоров, зачем мне отвлекать врачей от помощи тем, кто в ней нуждается? Да и не хотелось бы мне попасться кому-то пытливому, с электронным микроскопом. Увидят мою кровь, сообщат, куда следует, и всё. Не будет больше в Нью-Йорке Человека-Паука. Разберут меня на запчасти, и всё исключительно в интересах науки! Нет уж, спасибо! — тихо сказал Питер. — Вот и я опасаюсь того же… — веки словно свинцом налились, а перед глазами всё плыло, — Питер… — М? — Почему…? Почему ты здесь? Питер помолчал, повозился на полу, устраиваясь поудобнее. — Потому что… — он вздохнул, — Потому что я знал, что ты слишком гордый, слишком упёртый и так боишься показаться слабым, что предпочтёшь подыхать в своей норе в одиночестве. — И какая же тебе печаль от этого? — Норман приоткрыл глаза, с огромным трудом фокусируя взгляд на лице Питера. — Ну… Я же дружелюбный сосед и всё такое, — отшутился тот, — Мне невыносимо знать, что кто-то страдает, раз я могу помочь. — Ты же… ты же мне снишься? — Конечно, Норман, — согласился Паук, — Это всего лишь сон. Озборн искренне улыбнулся, проваливаясь в забытье: — Отличный сон… Не хочу просыпаться, — едва слышно сказал он, отключаясь и уже не чувствуя, как Питер осторожно провёл пальцами по его волосам.