***
Лекция закончилась. Профессор Коннорс отпустил группу, но брошенное им: — Паркер, задержитесь на несколько минут, — мигом испортило Питеру настроение. Он был не в лучшей форме. Мало спал, проторчав полночи в больнице у тётушки и в приёмном отделении, пока хмурый травматолог вправлял его сломанную конечность и накладывал гипс. Исцеляющий фактор работал, однако времени прошло слишком мало, и перелом оказался серьёзнее, чем он думал. Рука нудно болела, писать приходилось левой, что для правши стало сущим наказанием, а тут ещё профессор собирался просверлить ему мозг. Лихорадочно соображая, чем он мог провиниться перед Коннорсом, Питер понуро остался сидеть на своём месте на первом ряду, ожидая печальной участи. Коннорс не стал подзывать его к себе, сам спустился с кафедры и, неожиданно, присел рядом. — Скажите честно, Паркер, у вас проблемы? — мягко спросил он, заглядывая Питеру в глаза. — Н-нет… я, вроде, сдал все долги, и курсовая пишется, вы ведь сами утвердили подробный план, сэр, — начал оправдываться он, но Коннорс сделал нетерпеливый жест, прерывая. — Я не про учёбу. Послушайте, вы можете мне сказать, я… я готов помочь вам обратиться в полицию, если потребуется, — он испытующе смотрел Питеру в глаза ожидая… чего? Признания? — Зачем в полицию? — хлопнул ресницами Питер, — Я, вроде, ничего не нарушал. — Питер, давайте откровенно, что с вами происходит? Вас кто-то преследует? Вы то пропадаете посреди учебного дня, то не являетесь на занятия, то у вас синяки на лице, а теперь вот сломана рука. Вы попали в неприятности? Связались с дурными людьми? У вас… вымогают деньги?.. Я даже не знаю, что ещё может произойти с юношей вашего возраста, чтобы день ото дня выглядеть, как персонаж криминальной хроники! Паркер выдохнул с облегчением, дело учёбы не касалось, а от остального он, как всегда, сможет отовраться. — Доктор Коннорс, спасибо вам, конечно, за заботу, но вы ошибаетесь. Никакого криминала нет, и меня никто не калечил. Это всё стечение обстоятельств, понимаете? Там споткнулся, здесь зацепился, вот и синяки. А рука не сломана, это всего лишь растяжение, несколько дней пройдёт и гипс мне снимут, вот увидите, — говорил он, стараясь напустить на себя как можно более беспечный вид. — Да? — недоверчиво сказал Коннорс, который, казалось, не поверил ни единому слову, — Вам точно не грозит опасность? — Разумеется нет, сэр. Простите, я пойду, моя тётя сегодня выписывается из больницы, я должен её встретить, — Питер заторопился улизнуть как можно скорее, пока дотошный профессор не продолжил его пытать. Выйдя за пределы университета, Питер остановился, раздумывая, как ему ехать в окружную больницу Куинса за тётушкой — подземкой или, всё же на автобусах с пересадками. Пока он мучился выбором, кто-то деликатно тронул его за рукав куртки, вежливо сказав: — Мистер Паркер… Обернувшись, Питер с недоумением увидел Чарльза, водителя Озборна. — Здравствуйте, — удивлённо сказал он. Этого ещё не хватало. — Прошу, следуйте за мной, сэр. Мистер Озборн ждёт в машине, и он… будет крайне разочарован, если вы откажетесь, — у водителя бегали глаза, похоже, ему за что-то влетело от босса и он очень боялся оплошать снова. Ах, да, роллс-ройс же сломан… — Ну… ладно, — пожал плечами Питер, идя за ним. Не съест же его Норман, в конце концов. Глянцево-серый Мерседес S-класса с эмблемой «Озкорпа» на передней двери, смотрелся на университетской парковке так же инородно, как павлин в курятнике. Чарльз распахнул перед Питером дверь, и тот, не колеблясь, сел в салон. Норман с улыбкой приветствовал его: — Очень рад видеть тебя, Питер, — сказал он, внимательно разглядывая Паркера, — Как твоя рука? Смотрю, ты был в больнице. Чарльз так и маячил снаружи, возле водительской двери, похоже, ждал, когда Озборн разрешит ему сесть за руль. — Привет, да, я был и мне уже лучше. Гипс неудобная штука, но иногда творит чудеса. Что-то случилось? У тебя же кризис на работе, разве ты не должен сейчас быть в офисе? Спасать бизнес и… не знаю, всех гонять? — удивился Питер. — А, вот чем в твоём представлении я занимаюсь целыми днями на работе — всех гоняю, — скупо усмехнулся Норман, — Ситуация очень удачно разрешилась. Вчера мой главный инженер нашёл подходящие мощности в Джерси, компания сейчас занимается перевозкой необходимого имущества, калибровкой и отладкой линии, я еду туда завтра, чтобы всё проконтролировать. А пока у меня есть несколько свободных часов, я решил навестить тебя и узнать, как твои дела. — Рад, что всё хорошо. Я был вчера поздно вечером у тёти Мэй в больнице, опасности нет, сегодня её выписывают. Вот, хочу встретить её и отвезти домой, — сказал Питер, поглядывая на мёрзнущего на холодном февральском ветру Чарльза, — Ты зря беспокоился. — Отлично, — кивнул Норман, — раз так, поехали за миссис Паркер. Ей будет лучше добраться домой в комфортабельном автомобиле, чем трястись в тесном такси, согласен? — Это… это неудобно, Норман, — смутился Питер. — Никакого неудобства, что за глупости, — он немного опустил стекло со своей стороны и сказал водителю, — Чарльз, едем. Окружная больница Куинса, для начала. Водитель кивнул, тут же занял своё место за рулём и завёл двигатель. — Я же говорю, что это неудобно, — слабо протестовал Питер. Опять Норман со своей инициативой, да ещё так спонтанно, что он скажет тётушке? Она только-только успокоилась по поводу тех счетов за лечение, что оплатил Озборн, а тут он явится перед ней во плоти! — Ещё как удобно, — отрезал Норман, беря с сидения свой планшет и открывая электронную почту, — извини, мне нужно срочно посмотреть кое-что. Чарльз, включите музыку. Или ты хотел послушать новости? — Мне всё равно, — буркнул Питер, утыкаясь в окно. Нет, ехать с комфортом и в тепле было очень здорово, конечно, здорово. И для тёти Мэй это самый лучший вариант добраться домой, но Питеру было неловко. И он чувствовал себя обязанным. И немного злился из-за того, что Норман опять творил то, что хотел, не считаясь с его мнением. Было бы странно ожидать от него чего-то другого, правда же? А ведь вчера он вёл себя совсем иначе, так, как раньше никогда не вёл. И говорил настолько искренне, что Питер даже секунды не сомневался, все его слова — чистая правда. Вручил Питеру подавитель, зная, что тот использует вещество по назначению, а ведь никто не мешал ему умолчать о том, что инъекция у него при себе, как никто не мешал ему многим раньше синтезировать интенсификатор, накачаться им по самые брови и устроить в Нью-Йорке геноцид, несмотря на все договорённости с Человеком-Пауком. Но он всё твердил, что не желает становиться Гоблином, что не хочет терять контроль над самим собой и был так честен, что Питер купился. А ведь он отдавал себе отчёт, с кем имеет дело. Былая наивность слетела с него очень быстро, и не без живого участия самого Озборна. И всё же, именно вчера Питер стал думать о Нормане Озборне и Зелёном Гоблине, как о двух разных персонах. Но это же бред, правда? Интенсификатор расщепил его личность, навсегда поселив в сознании уродливое чудовище. Но смогло бы вырасти это чудовище, не имея достаточно питательную почву под ногами? Норман же и сам не подарок. Не подарок же? Жесткий, порой жестокий, бескомпромиссный, упрямый, чёрствый, расчетливый, алчный, двуличный… Память услужливо подсунула другие воспоминания и другие эпитеты. Страстный. Нежный. Внимательный. Настойчивый. О, боже… судорожно выдохнув и поймав удивлённый взгляд Нормана, Питер чуть покраснел, с преувеличенным вниманием уставившись в окно. Похоже, у него снаряд в голове, раз после всех приключившихся с ним ужасных событий, он продолжает думать о Нормане в подобном ключе. Снаряд и серьёзные психологические проблемы. Или не проблемы, а потребность во… взаимности? Осознание, даже озарение вдруг накрыло его, как прорвавшая плотину вода, Питер даже дышать почти перестал. С Норманом ему не страшно. Питер никогда не боялся показаться ему занудой, обсуждая интересные факты, прочитанные научные статьи, новые или старые теории, да хоть выбранную тему для курсовой! Больше никто не выдерживал такого общения — Гарри сразу демонстративно закатывал глаза и зевал, Эм Джей хлопала ресницами и вежливо улыбалась, отключая слух на второй минуте, тётя… тётя Мэй так любила его, что была готова стоически слушать Питера, реши тот цитировать энциклопедию «Американа», но всё это было совершенно не то. Ему отчаянно не хватало собеседника, увлечённого наукой также, как сам Питер, чтобы понимал его с полуслова, имел схожие интересы и мог поделиться новыми знаниями. А Норман был именно таким. Но схожие интересы ещё не всё, далеко не всё. С того самого рокового дня, когда после укуса паука всё перевернулось с ног на голову, и Питер стал жить двойной жизнью, он страшно тяготился бременем своей тайны. А теперь есть человек, который знает. Вот же он, буквально, протяни руку. И ему не нужно лгать, выдумывать нелепицу о причинах своих травм или поведения, которое кажется странным любому непосвящённому. Да что там, он сам прошёл через подобное, сам подвергся мутации, он единственный, кто действительно понимает. Было и ещё кое-что. То, что всегда внушало самому Питеру иррациональный страх. Страх потерять контроль над своей силой и кому-нибудь навредить. В период его болезненной одержимостью чувствами к Мэри Джейн его то и дело мучили дурные сны, в которых он калечил девушку, неосторожно сжав её в объятьях. И томная атмосфера сна сменялась липким ужасом, а треск её хрупких костей ещё долго стоял в ушах после пробуждения. Нормана же так просто не сломать. Норман сам может сломать кого угодно. Сломать и сожрать, как белая акула. — Пенни за твои мысли, — сказал Норман негромко, возвращая Питера к реальности, — Ты сидишь с таким выражением лица, словно познал самою суть этой бренной жизни. Что же стало причиной твоих тяжких раздумий? Надеюсь, не я? Проницательный. Вот ещё один эпитет, как нельзя лучше подходящий мистеру Озборну. Осознав, что он так и таращится на Нормана с не самым умным видом, Питер торопливо тряхнул головой. — Н-нет, конечно нет. Озборн, хитрый змей, самодовольно улыбнулся, давая понять, что не купился на слова Питера и всё прекрасно про него знает. — Мы подъезжаем, сэр, — сказал Чарльз, — Я припаркуюсь на стоянке для посетителей. — Очень хорошо, — Озборн снова повернул голову к Питеру, — Забирай тётушку и приводи её сюда. Очень надеюсь, что нам с Чарльзом не придётся устраивать погоню за каким-нибудь такси, да, Питер?.. Эта его убийственная улыбочка… Так он, наверное, смотрит на потенциальных партнёров «Озкорпа» во время переговоров, когда гнёт их под себя. — Разумеется, мистер Озборн, — наперев голосом на «мистера» ответил Питер, отчётливо услышав, как скрипнул обтянутый кожей руль, в который несчастный Чарльз вцепился обеими руками.***
Хоть Питер и переживал, тётя Мэй радовалась, как ребёнок, увидев возле машины лучезарно улыбающегося Нормана Озборна. — Миссис Паркер, — он галантно распахнул перед ней дверь автомобиля и подал руку, помогая сесть в салон, — Счастлив видеть вас в добром здравии. — Норман! Это так любезно с вашей стороны предложить нам свою помощь, я так благодарна, — Мэй от души пожала его руку, а Питер только и мог, что поторапливать тётушку скорее сесть в машину, чтобы наконец покончить со всем этим. — В самом деле, садитесь, миссис Паркер, оставим любезности на более тёплое время года. Располагайтесь здесь, а Питер сядет вперёд и подскажет Чарльзу где свернуть. А мы с вами поболтаем, — усадив тётю Мэй в салон и закрыв дверь, он поймал Питера за руку и тихо сказал, — Рукав одёрни, гипс видно. Ты же не ставил тётю в известность о своих приключениях? Вот и не свети улики. — Спасибо, — пробормотал Питер, одёргивая куртку. Так вот почему он пересадил его вперёд, чтобы Мэй лишний раз не разглядывала горячо любимого племянника и не заметила то, что тот так старательно от неё прятал. По дороге к дому тётушки Питер сидел, как на иголках, слушая светскую болтовню Нормана и Мэй. Они умудрились обсудить Гарри, успехи Питера в учёбе, погоду, дорожный трафик и последние политические новости, словом, общались, как старые добрые друзья. Норман до того разошёлся, что в конце концов начал сетовать Мэй на то, какой Питер упрямый и недальновидный, раз за разом отказываясь от его предложения о стажировке в компании. — А ведь мы предоставляем прекрасный социальный пакет. И медицинская страховка в «Озкорпе» на зависть многим, я не экономлю на здоровье сотрудников, тем более таких перспективных, — Питер затылком чувствовал его взгляд, — Поговорите с ним, миссис Паркер, может, вас он послушает. — Он не послушает, — процедил Питер себе под нос, уверенный, что Норман его прекрасно слышит, — Мы приехали, Чарльз, вот этот дом, пожалуйста. — Ах, как же быстро! — обрадовалась Мэй, — Спасибо вам, Норман, и вам, Чарльз, вы зайдёте на чашку кофе, я надеюсь? — Вынужден отказаться, миссис Паркер. И прошу, уговорите Питера поехать со мной, — Питер, который как раз взялся за ручку двери, превратился в соляной столп от таких речей, — Он сам не свой, ему жизненно необходимо развеяться, а в Музее науки сегодня выступает с лекцией доктор Отто Октавиус. Я знаю, Питер, что ядерная физика у тебя будет только в следующем году, но ты ведь читал его работы по альтернативным источникам энергии? Читал ведь? — Читал, — он повернулся к Норману и тёте Мэй. Озборн использовал очередной подлый приём, да ещё и в присутствии тётушки. Он не мог сейчас возмущаться или скандалить с ним, как не мог просто сбежать, заставив Мэй волноваться, — Но я не смогу, мне нужно помочь тёте. — Что за глупости, дорогой! — возмутилась Мэй, — Я не какая-то беспомощная особа и чувствую себя прекрасно. А ты должен поехать с мистером Озборном, раз он так любезно приглашает, Питер, ты на себя не похож — первый раз вижу, что ты отказываешься от интересного тебе мероприятия. Ты не заболел? Так, это уже не лезло ни в какие ворота. Тема здоровья Питера была запретной зоной, ведь если Мэй решит, что с ним что-то не так, она от него не отцепится. Нужно было как можно скорее уйти от этого разговора, поэтому он выпалил: — Нет! И… и я поеду. Всегда мечтал, — он исподлобья зыркнул на Нормана, который сидел с довольным видом заночевавшей в курятнике лисы. — Вот и славно, — сказала Мэй, обрадованная тем, как всё разрешилось. Чарльз хотел выйти, чтобы открыть тётушке дверь, но Норман опередил его. Питер тоже вышел из машины, хмуро наблюдая за тем, как Озборн отыгрывает джентльмена, подавая тёте руку и вежливо прощаясь. Он, всё же, проводил Мэй и зашёл с ней в дом. — Ты точно хорошо себя чувствуешь? — хмуро спросил Питер, — Я могу остаться, даже переночевать, вдруг, тебе что-то понадобится. — Питер, я очень люблю тебя и последнее, чего бы мне хотелось, это превращать тебя в сиделку и злоупотреблять твоей заботой. Я в порядке, правда, — она нежно погладила его по щеке, — А ты бледен и выглядишь потерянным, словно у тебя случилось что-то плохое. Ты ничего не хочешь мне рассказать? Что-то в университете? Или… тебя кто-то обидел?.. Ну вот, опять. Сначала Коннорс, теперь тётя Мэй. Может, у него правда что-то с лицом, раз все так переполошились? — Никто меня не обижал, и никаких причин для беспокойства нет, правда, — заверил её Питер понимая, что ему действительно пора уходить, пока тётя не начала приставать с расспросами, — Я… я переживал за тебя. Очень. — Мой дорогой, — Мэй крепко обняла Питера и поцеловала в щёку, — Всё будет хорошо, обещаю. Ступай, развейся хоть немного. А то из-за учёбы и подработок ты света белого не видишь, нельзя так надрываться в девятнадцать лет. Хотела бы я, чтобы Бен был жив, тогда наша жизнь была бы совершенно другой… Всё, иди! И приезжай навестить меня, когда соскучишься. — Я уже скучаю, — улыбнулся ей Питер, — Увидимся, тётя. — До встречи, дорогой. Позвони, как сможешь, я всегда тебе рада. Норман так и стоял возле машины, ожидая его. Чарльз сидел внутри, окна были подняты, вряд ли он мог что-либо услышать снаружи, поэтому Питер подошёл к Озборну вплотную и прошипел: — Ты что, блин, творишь?! — Решил устроить мне сцену прямо напротив тётушкиных окон? — едко поинтересовался Норман, глянув на дом Мэй, — Садись в машину, едем. Не люблю опаздывать, это невежливо. — Манал я твою вежливость! — вспылил Питер, на что Озборн только поморщился. — Ты мне обещал свидание, помнишь? Считай, это оно и есть. Не истери и садись в машину, Питер. — Не указывай мне, что делать! Свидание?! Ты ещё под дулом пистолета меня потащи куда-нибудь! Говорил, что хочешь делать всё правильно, так вот, это — неправильно! — яростно выдал ему Питер, сверкая глазами. — Какое сегодня число? — неожиданно спросил Норман, спокойно глядя ему в лицо. — Что… при чём тут… тринадцатое, вроде, — не понял резкого перехода Питер. — А завтра — четырнадцатое февраля. Валентин и всё это дерьмо с сердечками и розочками. Куда бы ты послал меня, предложи я тебе сходить на свидание завтра? Чего молчишь? А послезавтра… я, право, не знаю, как быстро ты восстановишься от травмы, может, послезавтра ты опять будешь патрулировать улицы в поисках неприятностей на свою прекрасную задницу, и что? Мне ждать месяц? Два? Полгода? Я не девушка солдата, я вообще не девушка, Питер, я — взрослый мужчина со вполне сформировавшимися потребностями и привычками, это не меняется за один день. Может, я и впрямь слишком напираю, ну уж извини, не думал, что ты такой нежный ландыш, — ядом в голосе Нормана вполне можно было бы отравить половину населения Куинса, а Питер вдруг почувствовал, что злость его медленно уходит, уступая место желанию… подразнить? Дёрнуть тигра за усы, так сказать. — Я не ландыш, — проговорил он угрюмо, — И я действительно хочу послушать лекцию доктора Октавиуса, может, я буду курсовую писать по его исследованиям, если мне тему одобрят. Но мне не нравится, даже не так, меня люто бесит, когда ты всё решаешь в одностороннем порядке и ставишь меня перед фактом. Не надо так! — Я приму это к сведению, — процедил Норман — Так мы едем? — Едем, — Питер открыл дверь и сел в салон автомобиля.***
Они чуть не опоздали. Встали в пробку на аллее Гранд Сентрал и ползли, как похмельные черепахи. Иногда Питеру казалось, что он слышит, как молится Чарльз. В лекционном зале яблоку было негде упасть, похоже, тема доклада доктора интересовала буквально всех. Как Питер и думал, Озборн достал билеты на лучшие места, перед самой сценой. А спустя пару минут Питер уже не мог не отвлекаться, не злиться, не обращать внимание на внешние раздражители, ведь к микрофону вышел Отто Октавиус и лекция началась. Два часа пролетели, как несколько минут. Было настолько интересно, что когда всё закончилось, Питер некоторое время сидел неподвижно, находясь под сильным впечатлением и обдумывая услышанное. Норман, сидевший рядом, вздохнул и сказал: — М-да. Очень надеюсь, что Октавиус никогда не найдёт идиота, который даст ему денег на этот безумный проект. Ядерный синтез посреди набитого людьми города… Мощь тысячи солнц… И это меня обвиняют в безумии и маниакальных идеях! — Да о чём ты говоришь! — возмутился Питер, — Устойчивый ядерный синтез вполне возможен, разумеется, при условии обеспечения стабильности реактора. Идеи доктора оригинальны и прогрессивны, глядишь, через пару лет мы услышим о его изобретении, как о технологическом прорыве. Представляешь, какой дешёвой и доступной станет энергия? — Вот именно, стабильность реактора! Это — самое сложное, фактически, невыполнимое условие. Проект установки, безусловно, интересен, но мне она кажется ненадёжной. Опасная конструкция, слишком много уязвимых мест. А магнитное поле? Выброс такого количества энергии неизбежно создаст сильнейшее поле, которое поглотит весь металл в радиусе пары миль. Октавиус дальше собственного носа не видит. Я слушал и не понимал, как он собирается компенсировать этот фактор риска. Только представь, что может произойти при дестабилизации установки, это же, фактически, мегатонная бомба. Опять же, его бешеная одержимость чипами-ингибиторами… Что за странная потребность интегрировать что-либо в человеческий мозг? Мы и без того не используем весь умственный потенциал, данный нам матерью-природой, зачем лезть в тонкую сферу, которая даже не изучена до конца? — заспорил Норман. — О, разумеется, — парировал Питер, — куда как лучше намешать зелёной дряни в пробирке и добровольно пустить себе по вене, превратившись в монстра, сеющего ужас и разрушение, так? Озборн уставился на него, и если бы взглядом убивали, от Питера сейчас остался бы лишь дымящийся стул. Сразу стало неловко, ведь он явно ляпнул лишнего. — То есть… я не это имел в виду… — замямлил он. — Ты прав, — неожиданно сказал Норман, — я — монстр. Этого не изменить и не перечеркнуть, к моему огромному сожалению, я не могу вернуться в тот день, когда принял самое глупое решение в своей жизни и испытал на самом себе действие интенсификатора. Но так уж ли мы с тобой отличаемся? — Я опять слышу старые гоблинские песни? — спросил Питер, понизив голос, — Мы это уже обсуждали как-то раз, ах, да, это же был не совсем ты! Вообще, мне интересно, как это проявлялось? То есть, когда место в твоём сознании занимал Гоблин, куда девался Норман Озборн? Оглянувшись по сторонам и убедившись, что публика расходится, а поблизости нет посторонних ушей, Норман тихо сказал: — Я был вне своего разума. Всё понимал, осознавал себя, но ничего не видел и не слышал. Бывали дни, когда он позволял мне наблюдать, бывали моменты, когда я мог даже участвовать, но чаще всего я оказывался в кромешной тьме, такой же, как в той треклятой бочке из которой мы еле выбрались. И он постепенно подавлял меня. День за днём я чувствовал, как моё самосознание медленно растворяется в сознании Гоблина, вплавляясь в него, становясь с ним единым целым. Полагаю, вопрос тотального уничтожения моей личности был лишь делом времени, Питер. Я ответил на твой вопрос? — Да, — со всей серьёзностью кивнул Питер, — и спасибо за откровенность. Норман внимательно посмотрел на него, улыбнулся и предложил: — Хочешь познакомиться с Октавиусом? Могу устроить. — Я?! Нет, я не могу, — смутился Питер, — Что я ему скажу? И вообще, какое дело доктору наук до первокурсника? Только зря время отнимать… может, пойдём уже, вроде, почти все разошлись… Сразу покидать музей не хотелось, тем более, что билеты на лекцию включали в себя осмотр выставочной экспозиции, и Питер, хоть и бывал в этих стенах ранее, решил пройтись по залам ещё раз. Озборн не возражал, и это было здорово. Первый раз в жизни Питеру было настолько интересно ходить с кем-то по музею. Это не школьная экскурсия, а рядом — не Гарри, который дует губы и закатывает глаза. Рядом такой же фанатично увлечённый наукой человек, которому интересно всё, что интересно Питеру. Совершенно новые впечатления. Он так увлёкся, что опомнился лишь после того, как у Нормана зазвонил телефон, и ему пришлось принять вызов. — Тебе нужно в офис? — с некоторым сожалением спросил Питер, стоило Озборну завершить звонок. — Нет. Я перенёс все дела на завтра. Это Макинрой, уточнял кое-что по организационным моментам. Ничего срочного или того, что требует моего присутствия. Как на счёт ужина? Можем поехать в ресторан, — Норман снова включил смартфон и открыл список контактов, — Хочешь, забронирую столик прямо сейчас? Питер замялся, ему не хотелось в ресторан. Зная Озборна, он мог с уверенностью предположить, что тот выберет самое пафосное место в городе, где счёт за ужин будет больше похож на федеральный телефонный номер, а костюм хостес стоит дороже, чем всё имущество Питера. Бургерная точно не его формат, даже заикаться не стоило. Но есть действительно хотелось, со всей этой беготнёй он опять не успел на ланч. — Что? Не хочешь в ресторан? — Норман верно истолковал молчание Питера. — Нет, — честно признался тот. — Ладно, — покладисто сказал Озборн, убирая смартфон, — тогда… как тебе ужин у меня дома? Признаюсь, что предвидел твою реакцию на моё предложение и распорядился, чтобы Бернард приготовил что-то на двоих. А зная его кулинарные таланты, могу предположить, что стол буквально ломится от изобилия. Поедем? — Только ужин? — ехидно поинтересовался Питер, не сдержавшись. Норман смотрел на него абсолютно серьёзно. — Да, только ужин, — с достоинством ответил он. — Ладно, — неожиданно легко согласился Питер. Свидание у него или нет?! Пусть странное, пусть его, фактически, затащили силком и поставили перед фактом, но атмосфера вечера давно перестала быть агрессивной и сменилась на вполне приятную. И потом, Норман ни за что не смог бы его принудить к общению, если бы Питер действительно этого не хотел, ведь под действием подавителя он безусловно слабее и знает об этом. Оставалось лишь одно обстоятельство, которое сильно беспокоило Питера. И раз уж сегодня наметился вечер откровенного общения, он решился озвучить свои опасения Озборну. — Что? — не проникся его метаниями Норман, — Тебя смущает Чарльз?! Мы полдня катались с ним по городу, а теперь..? — А теперь мы едем к тебе домой, вдвоём, как… как парочка! — То есть, мы снова парочка? — воодушевился Норман, расплываясь в улыбке. — Ох… ну что ты цепляешься к словам? Мне правда неловко… — Хватит, Питер. Я плачу своим людям достаточно для того, чтобы они не имели своего мнения на счёт моей личной жизни, — в его голосе отчётливо сквозило раздражение, — и если ты собрался затащить меня в общественный транспорт или в такси, сразу скажу, ничего не выйдет. — Ты опять заставляешь меня делать то, чего я не хочу! — запротестовал Питер, упёршись. Да сколько можно прогибаться под этого человека?! Норман устало потёр лоб, вздохнул и сказал: — Хорошо. Я не буду тебя заставлять. Позвоню сейчас Чарльзу и отправлю его домой, сяду за руль сам, и мы поедем. Это — приемлемо? Или ты станешь переживать о бедном Чарльзе, которому придётся вылезти из тёплого салона и куда-то тащиться на ночь глядя? — Нет, я не буду переживать и да, это — приемлемо. Видишь, мы всегда можем найти компромисс, — Питер был доволен своей маленькой победой, но Норман как-то не разделял его восторга. — Это не компромисс, маленький ты шантажист, это по-другому называется, — Озборн набрал номер водителя, — Алло, Чарльз? Оставьте машину незапертой и с ключами в замке зажигания. Вы свободны на сегодня, завтра жду к восьми утра, поедем в Джерси. Да. Нет. Стоянка охраняемая и я выйду через пару минут, никакого риска. Доброй ночи, — он выключил телефон и поднял глаза на Питера, — Так мы едем? — Едем. Всё в своей жизни Норман делал с максимальной отдачей. Неудивительно, что и машину он водил с уверенностью профессионала, прекрасно ориентируясь в городе. Питеру понравилось сидеть рядом с ним на пассажирском сидении и наблюдать за отточенными движениями. И не скажешь, что этот человек давным-давно ездит в качестве пассажира, ведь он может себе это позволить. Под домом Нормана находился подземный паркинг. Поставив машину, они прошли к лифту и поднялись наверх, прямо в пентхаус, избавив Питера от необходимости проходить мимо консьержа, чему он несказанно обрадовался. — Не беспокойся на счёт Бернарда, он ушёл полчаса назад, я просил его отправить мне сообщение, — говорил Озборн, открывая дверь и жестом приглашая Питера войти, — Видишь, какой я предусмотрительный? Отправил мажордома прочь, чтобы он тоже не подумал, будто мы парочка. Питер фыркнул, проходя на кухню. Бернард действительно постарался. Стол был уставлен блюдами, накрытыми блестящими металлическими клошами, а ароматы витали просто восхитительные. — Поужинаем в столовой? — спросил Норман, глянув на стол поверх его плеча. — А можно здесь? — попросил Питер, — Какой смысл таскать туда-сюда тарелки? Норман не стал спорить. Пролетарские привычки Питера всегда казались ему очаровательными.***
— Пообещай мне, что никогда не уволишь Бернарда, — сказал Питер, отодвигая пустую тарелку, — Этот мужчина — кулинарный бог. — Я подумаю, — отозвался Норман, поднимаясь из-за стола, — Сварить кофе? Питер помотал головой, ещё глоток или кусочек — и он точно лопнет, срочно нужен тайм-аут минут на пятнадцать. Даже его желудок, больше похожий на термоядерный реактор, не мог быстро справиться с тем объёмом еды, который он уничтожил за столь короткое время. Наверное, это очень невежливо, так обжираться, но Бернард готовил божественно, и оторваться от тарелки было решительно невозможно. — Всё же, мы бы могли сходить и в ресторан, — Норман подошёл к кофемашине и запустил программу эспрессо. — Мне было бы некомфортно, — Питер откинулся на спинку кухонного стула, незаметно переводя дух, — Я не знаю, как вести себя в этих дорогущих пафосных местах, где на столах лежит такой ассортимент вилок, словно они их продают. А ещё там в меню всегда есть странные вещи: запечённые улитки, например. Не имею ничего против брюхоногих моллюсков, но я не хочу их есть. А ещё такой жуткий вонючий сыр, в котором уже завелись личинки. Я как-то раз наткнулся на ролик в сети, представляешь, есть извращенцы, которые едят эту дрянь прямо с личинками, — Питер с отвращением поморщился. — Я бы не повёл тебя во французский ресторан в самый первый раз, можно начать со средиземноморской кухни. Она проще воспринимается и, как правило, нравится всем, — невозмутимо улыбнулся Озборн. Его было сложно пронять даже самыми отвратительными кулинарными изысками. — Ты же знаешь, я вообще не гурман. Если это достаточно калорийно, а при жизни мычало, хрюкало или блеяло, я это съем. У меня ведь бешеный метаболизм с некоторых пор. Строго говоря, я могу питаться одними протеиновыми коктейлями и чувствовать себя отлично, хоть на вкус они и не очень. Изысканные блюда — это больше не про меня, — Питеру было немного неловко говорить о таком, как и об остальных изменениях в организме, связанных с мутацией, но и Нормана не хотелось обижать, похоже, тот всерьёз собрался открыть для него новый дивный мир ресторанной жизни Нью-Йорка, — Поэтому, если хочешь меня накормить — стряпня Бернарда и кухня твоего пентхауса вполне заменят самый крутой ресторан города. — Питер, в ресторан ходят не только ради еды, это, своего рода, ритуал. Выбраться куда-то вместе, попробовать нечто новое, проникнуться атмосферой, понимаешь? — Да, понимаю. И спасибо за вечер, мне правда понравилось… за вычетом пары моментов, — Питер поднял на него глаза. Норман стоял возле кофемашины, прислонившись бедром к столешнице, и смотрел на него, как на десерт. Стоило, наверное, уже собираться домой, раз вечер подошёл к концу, но ему не хотелось. Не хотелось выходить в промозглый вечер, не хотелось тащиться на окраину Бруклина, в свою одинокую и унылую комнату. — Я рад, — Норман отпил из чашки, аккуратно поставил её на блюдце и на столешницу, — повторим как нибудь? — Обязательно, — ответил Питер, разглядывая его в ответ. Ему ведь тоже можно, правда? — Вызову тебе такси, — в его голосе сквозило… сожаление? Он взял свой мобильный, но не спешил искать нужный номер, продолжая облизывать Питера взглядом. Он говорил, что хочет делать всё правильно. Водить Питера на грёбаные свидания, возможно, держать за руку, общаться и постепенно узнавать друг друга. Быть джентльменом. Завоевать его доверие. Со стороны это звучало идеально, но Питер поймал себя на том, ему не хватает небольшой перчинки в финале этого удивительного дня. Хотелось проверить на прочность этого нового Нормана Озборна, вставшего на праведную стезю, такого галантного и непривычно уступчивого, такого сговорчивого, внимательного, предусмотрительного. Хотелось его немного подразнить. Совсем чуть-чуть. Он встал со своего места, сделал пару шагов, и, подойдя вплотную, забрал смартфон из рук Нормана. — Питер, такси… — Так не терпится выпроводить меня? — сказал он, едва касаясь кончиком носа угла его челюсти, жарко выдыхая рядом с ухом, наблюдая, как на коже появляются мурашки. — Зачем ты так говоришь? — в тон ему отозвался Норман, принимая правила игры, — Я бы вообще не выпускал тебя из своего дома… Он хмыкнул, поднимая свои невозможные голубые глаза и ловя взгляд Озборна. — Можно подумать, у тебя бы получилось. Между их лицами оставались какие-то доли дюйма. У Питера начало покалывать губы от такой провокационной близости, не сдержавшись, он облизнулся, пытаясь хоть как-то унять горящие нервные окончания. Норман жадно смотрел на него, едва дыша, медленно поднял руку и погладил по щеке кончиками пальцев. — Что же ты со мной делаешь… — прошептал он. — А что я делаю? — наигранно удивился тот, отстраняясь, — Ничего такого я не делаю. Это не я показываю в окна всякие непотребные конструкции из пальцев, — он медленно провёл ладонью левой руки по запястью Нормана и дальше, по предплечью, — Это не я флиртую с красивыми основательницами благотворительных фондов, — рука продолжила свой путь по плечу, — Это не я получаю от них поцелуи, — он остановил движение возле шеи Нормана и провёл большим пальцем по коже прямо над воротником рубашки. Что-то тёмное зажглось в глубине глаз Нормана, он криво усмехнулся. — Но тебе бы хотелось, — сказал он, уверенно положив ладони на талию Питера и привлекая его ближе. — Может, хотелось, — с вызовом отозвался Питер, — Не думаешь же ты, что я всё забыл, стоило нам провести вместе несколько часов? Он бесстрашно смотрел в глаза Озборна и буквально услышал, как со звуком «пыньк» лопнула та самая тонкая ниточка, на которой немыслимым чудом до сих пор удерживалось самообладание Нормана. Озборн сгрёб его в объятья, повернулся, прижимая к столешнице, вжимая в себя так, что Питер чувствовал каждую пуговицу на его сорочке. Сердце Нормана гулко бухало прямо в грудь Питера, губы зависли над губами. — Ты не оставляешь мне выбора, Питер, — голос Нормана понизился на полтона, отчего мурашки побежали по спине Паркера дружным табуном, — Как можно выглядеть так невинно и при этом быть таким мелким провокатором?! Или ты так испытываешь меня на прочность, м? Питер только ухмыльнулся, вздёрнув подбородок. Норман смотрел ему в глаза несколько секунд, потом разжал руки и отступил, оставив в замешательстве. — Если это какая-то проверка, — зло сказал он, — а я очень надеюсь, что это не она, так вот, если это какая-то проверка, мне она не нравится. Момент был безнадёжно испорчен. Чувствуя, как он неотвратимо краснеет, Питер хотел отвернуться и сбежать, но был пойман за здоровую руку и снова стиснут в объятьях. — Если ты чего-то хочешь, тебе достаточно сказать мне об этом, — губы Нормана интимно касались его уха, — или я вызову такси и ты поедешь домой. Так что? Что ты решишь? Питер прерывисто выдохнул, расслабляясь в его руках, зная, что Норман не отпустит его, даже если сейчас откажут ноги. — Я… я сам не знаю, чего я хочу, — откровенно признался он. Норман тихо рассмеялся, опустив голову на плечо Питера. — Ну, хотя бы честно. Вот что, мой юный искатель приключений, отправляйся-ка спать в гостевую комнату. Не хочу, чтобы ты со сломанной рукой разъезжал на такси по ночам и попадал в истории. Питер сказал, улыбнувшись: — Помнится, однажды я уже пытался переночевать в гостевой комнате, и это довольно бурно закончилось в твоей спальне. — Я помню, — его дыхание щекотно скользнуло по щеке, — я всё-всё помню. А знаешь, у меня ведь почти получилось. — Что именно? — не совсем понял Питер. — Мы вместе были на интересном мероприятии, осмотрели музей, откровенно поговорили и разделили ужин. Не хватает самой малости. — Какой же? — Сейчас я провожу тебя до двери твоей комнаты и там скажу, — губы мягко коснулись ушной раковины, вызвав новую волну мурашек, прокатившуюся по спине, — Идём. Пока они шли по коридору, пока поднимались на второй этаж по лестнице, а с учётом площади пентхауса это занимало какое-то время, Питер лихорадочно думал, что он, похоже, заигрался и что-ему-чёрт-побери-сейчас-делать?! Кураж, приправленный адреналином, всё ещё бурлил в его крови, но он был не уверен, совсем не был уверен, что действительно хочет продолжить вечер в горизонтальной плоскости. А Норман… Норман спокойно шёл за ним, то и дело касаясь его руки, загадочно улыбаясь, похоже, решив всё на счёт Питера и финала сегодняшнего свидания. Озборн поймал его за запястье, остановив возле двери гостевой комнаты. Он прижался лопатками к полированной створке, настороженно глядя ему в глаза, а Норман медленно поднял правую руку и упёрся в дверь ладонью рядом с головой Питера. — Итак, вот мы и на месте. Как думаешь, у меня получилось? Сегодняшний день? — Вполне, — он был так близко, что Питер всем телом чувствовал исходящее от него тепло. — А раз я такой молодец и всё так замечательно устроил, я хочу свой прощальный поцелуй, — мягко сказал Норман, осторожно беря Питера за подбородок. — Поцелуй? — беспомощно сказал тот, поднимая к нему лицо и приоткрывая губы. — Да. Я ведь проводил тебя до дома, как настоящий джентельмен. Дом, правда, мой, но это уже детали. Мне очень понравилось вот так проводить с тобой время, Питер, давно не чувствовал себя настолько живым. А сейчас пора попрощаться и отправиться спать, как считаешь? И я хочу поцеловать тебя перед сном, можно? Пальцы Нормана ласково гладили его подбородок, подушечка большого, едва касаясь, обвела контур нижней губы. Как загипнотизированный, Питер потянулся к нему, чуть привстав на носочки. Норман, продолжая улыбаться, тесно прижался к нему, обнимая рукой за пояс, скользнул щекой вдоль щеки, чуть царапнув наметившейся щетиной, и сладко поцеловал в шею, прямо над неистово колотящимся пульсом. Питер судорожно выдохнул, цепляясь здоровой рукой за его рубашку. — Спокойной ночи, — шепнул Норман ему в ухо. Он отстранился с той же лёгкой улыбкой, что абсолютно не соответствовала тяжёлому алчному взгляду потемневших глаз, снова дотронулся до подбородка раскрасневшегося Питера, и непринуждённой походкой удалился в сторону своей спальни. Хлопнула дверь. Щёлкнул замок. Питер моргнул пару раз, осознавая. Норман сейчас… что? Запер дверь? Это значит: «Вам ничего сегодня не светит, мистер-Паркер-любитель-залезать-в-постель-ко-взрослому-мужику»? Он нащупал ручку на двери своей комнаты, просочился внутрь, не включая свет, и пробормотал: — Он… он же обставил меня… Вот чёрт!!!