***
С высоты обесточенный район выглядел, как чернильная клякса на фоне переливающегося огнями ночного города. Закладывая очередной вираж над запруженным автомобилями шоссе, Норман пристально вглядывался в окрестности, силясь отыскать эпицентр взрыва. Несколько автомобилей спецслужб, пробивающихся сквозь плотный затор на бульваре Линден, безошибочно указали ему направление. Он поднялся выше, всматриваясь в темноту, взрезанную светом фар застрявших автомобилей, замечая там и тут следы мелких взрывов, словно шёл по следу из хлебных крошек из той жутковатой сказки, хлебных крошек, каждая из которых могла оборвать жизнь Человека-Паука. Вот она, воронка. Вид сверху заставил его внутренне содрогнуться, а рациональная часть сознания холодно констатировала: выжить, находясь в эпицентре подобной катастрофы, невозможно. — Так и Человек-Паук невозможен! — заспорил сам с собой Норман, облетая воронку по кругу, — Если потребуется, я до дна выгребу эту яму, но найду его! Вой сирен спецслужб, спешащих к месту аварии, приближался. Как же не кстати… Свидетели ему точно не нужны! — Вас ещё не хватало! — разозлился он. Приятная округлость глянцевого бока тыквенной бомбы привычно легла в ладонь. Питер бы этого не одобрил, ни за что бы не одобрил, но кто ему расскажет? Точно не Норман. — Так, никого не убивать, ну, по возможности… Надеюсь, это их задержит. Он взмыл над дорогой, а потом спикировал на колонну пожарных, полицейских и коммунальщиков. Точный бросок — и на обочине расцвёл огненный шар взрыва, аккурат возле подножья столба. Стальная махина конструкции, подпиравшей массивный рекламный щит, пошатнулась и рухнула поперек проезжей части, преградив дорогу. Люди, оказавшиеся в зоне падения, в ужасе разбежались, побросав свои машины. Пожарные высыпали из служебного автомобиля и начали разворачивать шлаг, спеша потушить пламя. Норман самодовольно рассмеялся, уходя на вираж. Как же ему этого не хватало! Арсенала, которым был снаряжён глайдер, с лихвой хватило бы на то, чтобы разнести на ошмётки всю колонну, если б только он задался такой целью, конечно. Но, не сегодня. Он задержал их, выиграл драгоценное время, чтобы отыскать Питера, пора браться за дело! Маневренность глайдера позволила ему спуститься в воронку. Осветив груду битого асфальта, ломаных бетонных перекрытий коллектора, земли и песка, он сперва ничего не увидел в сплошном месиве из разрозненных обломков и точащей арматуры. Норман плавно отклонился влево, разворачивая крыло, стараясь осветить самые удалённые уголки воронки, не пропустить ни единого дюйма, заметить то, что ускользнуло от его внимания. Мелькнула мысль, что идея вмонтировать в днище глайдера мощную фару была весьма своевременной, но если бы он только знал, кого ему придётся искать с её помощью… — Питер! — позвал он, забыв, что система фильтров шлема сильно искажает голос, — Питер, где ты? Яркий луч света выхватил из темноты алый лоскуток, на мгновение мелькнувший между бетонных осколков. Норман перевёл глайдер в автономный режим, спрыгнул на кучу битого камня и бросился к находке. Упав на колени, он расшвырял обломки в стороны, откопав руку в драной красной перчатке с паутинным узором. — Питер! Ну же! — Норман сжал его ладонь, но не почувствовал никакого отклика, — Ты не можешь так со мной поступить! Кто мне плёл про то, что в трудные времена люди не должны оставаться в одиночестве?! Думаешь, всучил мне эту чушь и что..?! Будешь валяться тут..? Он и сам не знал, какую околесицу плёл, пока разбрасывал обломки, медленно выкапывая Питера из-под завала. Так было чуть легче, звук собственного голоса позволял не терять связь с реальностью, не слышать зловещей тишины, не думать о том, что Питер не отзывается, что он неподвижен, как сломанная кукла, что его рука совсем безвольная, а рукав паучьего костюма изодран, словно был пропущен сквозь шнек измельчителя вместе со своим обладателем. Привстав, Норман отвалил в сторону большой кусок бетонного перекрытия, ощетинившийся погнутыми прутьями арматуры, освободив, наконец, Питера до пояса. Его ноги всё еще были завалены мелкими и крупными кусками бетона, и их только предстояло раскопать. Питер лежал на спине, закинув за голову левую руку, прижимая правую к груди, пугающе неподвижный и абсолютно безучастный к происходящему. Норман снял свою бронированную перчатку и взялся его за шею, пытаясь нащупать пульс. Сквозь ворот паучьего костюма и маску было ни черта не разобрать, а собственное сердце колотилось как ненормальное, стуча барабанами в висках и мешая слушать. Он попытался отогнуть ворот костюма, а Человек-Паук под его рукой вдруг содрогнулся всем телом, рывком возвращаясь в сознание, резко повернул скрытое маской лицо к Норману и вцепился в его запястье. До хруста сжав руку Нормана, он забился под завалом, силясь высвободить ноги и коротко вскрикнул, выгибаясь. — Питер! Это я, всего лишь я! — Норман склонился к нему, но контуженный герой лишь яростнее сопротивлялся, видя перед собой злобный оскал зеленой маски. Озборн получил мощный толчок в грудь, который отбросил его на добрый десяток футов, Паук зашипел, застонал от боли, расшвыривая куски бетона, сдавливающие его ноги, перевернулся, попытался встать, но не смог удержаться даже на четвереньках и рухнул на кучу обломков. Он глянул наверх, заслоняя глаза рукой от яркого света прожектора, разглядел глайдер и попытался отползти назад, но, вскрикнув, остался на прежнем месте. Норман толком не видел, что с ним, насколько серьёзны его повреждения, он не придумал ничего лучшего, чем протянуть незащищённую перчаткой руку к дезориентированному Пауку и позвать: — Питер! В ответ прилетел ком паутины, облепивший левое предплечье, которое успел подставить Озборн, пошатнувшийся от инерции столкновения с липкой массой. — Питер, это я! На этот раз вместо паутины прилетел кусок асфальта, который удалось отбить. — Питер Паркер, чёрт тебя дери!!! Паук перестал кидаться обломками, тяжело опёрся на обе руки и потряс головой. Норман осторожно приблизился, на пару шагов, не больше. Стащил, наконец, с головы шлем, и снова позвал: — Питер, посмотри на меня, посмотри же! Это я, Норман, не Гоблин! — Гоблин… — хриплым эхом отозвался Паук, и услышав его голос Норман засомневался, а в полной ли мере герой осознаёт окружающую действительность? Насколько сильно его контузило? Он оказался в самом эпицентре взрыва, его оглушило и ранило, какие последствия это будет иметь для существа со сверхчувствительным слухом и сенсорным восприятием.? Сенсорным восприятием.! Ну, конечно же! — Так, дорогой мой, готов поспорить, что я об этом пожалею, но если ты решишь вдавить мне нос в череп, я, пожалуй, даже пойму… тише, тише, я не наврежу тебе, Питер! Позволь мне приблизиться… — Норман сделал несколько медленных шагов, сократив дистанцию между ними. Он понятия не имел, воспринимает ли Питер его голос хоть каким-нибудь образом, но очень надеялся, что воспринимает. Паук напряженно затих, потом шевельнулся, и невероятно плавным, абсолютно нечеловеческим движением перетёк в боевую стойку, перенеся свой вес на левую руку, освободив правую для атаки паутинным зарядом. Ещё два шага. Безликая маска с белыми пятнами глазных фильтров ничего не выражала, Норман не видел его лица, но всей шкурой ощущал нарастающее напряжение. Даже раненый Паук был смертельно опасен. Отчаянный хищник, готовый биться до последнего вздоха. Его правая рука, обращённая к Норману, подрагивала. — Я не враг тебе, помнишь? — Норман приблизился ещё на полфута, как мог плавно опустился на одно колено, чтобы не нависать над Питером и не нервировать его ещё сильнее, — Это всё контузия. Ты ведь не слышишь меня, да? Дашь мне руку? Я не причиню тебе вреда, Питер, давай же. Пусть ты не слышишь, но вибрацию голоса должен чувствовать. Просто позволь мне, хорошо? Он предельно осторожно коснулся кончиков его пальцев. Паук вздрогнул, но атаковать не стал, тяжело дыша. Норман видел, как ходят ходуном его рёбра под драным спандексом. — Ты ведь чувствуешь, что это всего лишь я. Только я, не он, его здесь нет, он надёжно заперт и не сможет навредить тебе… Снимем перчатку? Нет? Как хочешь, я не настаиваю, — он склонился ещё ниже, беря кисть его руки в свою, медленно приподнял руку Питера и положил его ладонь на своё лицо. Вот, собственно, и всё. Сейчас герой психанёт, стиснет пальцы и сорвёт его рожу с черепа. Не самый приятный исход, особенно если учесть, что остаточное действие интенсификатора не позволит Норману умереть от болевого шока или потерять сознание. А заживить такую серьёзную травму он тоже не сможет, так что перспектива вырисовывалась не слишком радужная… Вот уж воистину, пойти ва-банк, точнее и не скажешь… Паук таращился на него белыми бельмами глазных фильтров, его пальцы снова дрогнули. Норман зажмурился, ожидая неизбежного, но он лишь медленно ощупал его лицо, пачкая грязью и своей кровью, коснулся волос, пропустив пряди между пальцами. — Н… Норман? — слабым голосом спросил Питер, и он поспешно кивнул, испытав ни с чем не сравнимое облегчение, — Я не слышу… ничего не слышу… Питер уронил руку, склонил голову, агрессия ушла из его позы. Ткнувшись коленями в острые куски бетона, он едва не лёг на груду обломков, истратив последние силы на попытку обороняться. — Всё будет хорошо, — убеждённо сказал Норман, — Сейчас мы уберёмся отсюда. Ты контужен, это неприятно, но пройдёт, а слух восстановится. Вдалеке слышались сирены, похоже, городским спецслужбам удалось преодолеть преграду на шоссе и они упорно стремились к месту взрыва. Времени обхаживать дезориентированного Паука категорически не было, поэтому Норман решил наплевать на потенциальный риск получить жёсткий отпор от героя и на перспективу лишиться в результате этого каких-нибудь важных частей тела. Питера нужно было эвакуировать как можно скорее. Глайдер, послушный пульту управления, спустился ниже, насколько это было возможно без риска зацепить обломки и торчащую тут и там арматуру. Норман надел свой шлем, заметив, как вздрогнул Человек-Паук, неотрывно следящий за его движениями. — Хватит шарахаться от меня! — рассердился он, — Если бы здесь был Гоблин, от тебя и мокрого места бы не осталось! Стал бы он лезть в яму и тебя откапывать! Нет, Питер, он скорее забросал бы воронку бомбами и… и… В глазах потемнело. Норман пошатнулся, отступил на полшага назад, едва не задев глайдер, и вдруг отчётливо увидел свою собственную правую руку, вооружённую лезвием выкидного клинка, занесённую над склонённой головой Питера, прямо над его беззащитной шеей. Он зажмурился, стиснул левую ладонь в кулак и стукнул себя по шлему в районе виска. Тряхнул головой, открыл глаза — ничего не происходило. Паук всё также сидел возле его ног, глядя снизу вверх сквозь маску, а клинок покоился в ножнах, где ему и было самое место. — Не хорошо, — пробормотал он. Гоблин не мог пробиться из своей метафизической тюрьмы, совершенно определённо, не мог! Не мог же? Или… Нет, не время думать об этом! Пока злобное альтер эго молчит и не пытается вступать в диалог, пока Гоблин ограничивается галлюцинациями, с ним можно повременить. Сейчас гораздо важнее собрать волю в кулак и переправить Питера домой, подальше от этой проклятой воронки, понять, насколько серьёзно он ранен и оказать помощь. Да, именно в такой последовательности. А сразу после принять дополнительную дозу подавителя. И завтра же, первым делом, отправиться в лабораторию, чтобы самым тщательным образом исследовать свою кровь. Чтобы понять, почему подавитель не справляется так же эффективно, как раньше. Норман запрыгнул на крыло и протянул Питеру руку. — Ну же! — он поднял забрало, чтобы голос его звучал как обычно, а не через воздушный фильтр, — Если мы проторчим здесь ещё пару минут, мне придётся разбираться с коммунальщиками и копами. Забирайся! Было непонятно, услышал ли его Питер или каким-то немыслимым образом почувствовал его настрой, но руку он подал. Медленно, опасливо, видя перед собой зловещую массивную фигуру в зеленой броне, с дьявольским оскалом на шлеме, в ореоле лжи и смертельной опасности, принесшую ему столько бед, сомневаясь в каждом своём микродвижении, но подал. И этот жест показался Озборну самым важным, важнее всех слов, сказанных ими друг другу до этой самой секунды, важнее всех жестов, всех прикосновений, которые случались между ними. Словно и не было того ужаса после Дня благодарения, не было жестокой битвы у моста, где должна была оборваться одна из жизней, не было лавины безумия, разрушившего до основания их хрупкий мирок. Сейчас создавалось нечто совершенно иное. И первое осторожное прикосновение зажгло сверхновую их собственной вселенной, озарив непроглядный мрак светом надежды. Норман сжал пальцы чуть выше запястья Питера, сильно, но плавно потянул его на себя, помогая ему принять вертикальное положение и взобраться на глайдер. Места на крыле для двоих было маловато, Пауку пришлось прижаться вплотную к Озборну. Он попытался обхватить Нормана за шею, но не смог — в лётной броне тот оказался существенно выше ростом, поднять же руки даже на уровень плеч было слишком больно. — Держись за пояс, — подсказал он, опуская забрало, — И покрепче, первого класса здесь не предусмотрено, зато быстро и с ветерком. Глайдер качнуло, Норману пришлось сделать неловкий манёвр, стабилизируя крыло и приспосабливаясь к увеличившейся нагрузке и смещённому центру тяжести. Разобравшись с новыми вводными, он плавно отклонился вправо, придерживая Питера рукой, и начал взлёт по спирали. Это занимало больше времени, чем вертикальный подъём, но избавляло от перегрузок. Сирены выли всё ближе. Соблазн оставить подарочек в виде россыпи тыквенных бомб был огромен, Норману даже на мгновение показалось, что он видит, как смертоносные игрушки, задорно перемигиваясь зелёными огнями, ждут свои жертвы, притаившись на дне воронки, среди обломков бетона и асфальта, как расцветают огненные шары взрывов, а людишки вопят от ужаса и безысходности… — Да хорош!!! — гаркнул сам на себя, поняв, от кого исходит эта инициатива, уверенно набрал высоту и направил глайдер к Манхэттену. Питер вздрогнул, прижался плотнее, сцепив руки в замок за его спиной. — Я не отпущу тебя, — сказал ему Норман, — Ни за что не отпущу.***
Приземление вышло жёстким. Питер отключился, его ноги подломились, он едва не соскользнул вниз. Норман еле успел прижать к себе плотнее враз обмякшее тело героя, норовившего упасть с крыла и разбиться, в результате чего мгновенно утратил контроль над стабилизацией. Они как раз заходили на посадку на террасу пентхауса, глайдер сильно качнуло, их обоих сбросило с поверхности крыла. Падая, Норман успел повернуться и принять удар на себя. Броня прекрасно справилась, защитив его от возможных последствий падения. — Чёрт, — выдохнул он, осторожно опуская Питера на твёрдую поверхность. Глайдер парил в пятнадцати футах над ними, нажав пару кнопок на перчатке, Норман опустил его на террасу, дабы не привлекал ненужного внимания. Он склонился над Питером, стянул паучью маску с его головы. Заодно и сам избавился от шлема, предвосхищая реакцию очнувшегося Паучка: одно дело быть отброшенным на груду обломков, и совершенно другое — когда тебя сбрасывают с террасы собственного пентхауса, на радость случайным зевакам. — Питер, — он легонько похлопал его по щекам, — Давай, просыпайся, не время валяться на холодных камнях! Открывай глаза, спящий красавец, а то я тебя поцелую… что само по себе не слишком хорошая идея, ведь мы оба в пыли, грязи, крови и каменной крошке. Представляешь, как она хрустит на зубах? Питер, открой глаза! На какое-то мгновение его сознание помутилось. Тряхнув головой, Норман вернулся к реальности, но не понял, что произошло. Он нависал над неподвижным Питером, держа его за ворот паучьего костюма так, что голова героя запрокинулась назад, открывая беззащитное горло. Правая же рука Нормана, согнутая в локте, была отведена назад. Как со стороны Норман увидел свои пальцы, сжимающиеся в кулак, активируя выкидное лезвие кинжала, спрятанное в правой перчатке. Ресницы Питера дрогнули. Время растянулось, как резиновое. Независимо от воли самого Нормана, его правая рука начала движение вперёд, метя остриём кинжала в открытое горло героя, туда, где под тонкой кожей бился пульс. Отчаянно вскрикнув, Норман подался всем телом вперёд и вверх, уводя кинжал за голову Питера. Клинок вонзился в щель между гранитными плитами, и Озборн, навалившись на собственную руку, резко вывернул запястье, рискуя покалечиться. Со звоном лопнуло лезвие, кинжал сломался практически под самое основание, а руку прошила острая боль. — Норман..? — Питер растерянно смотрел на него снизу вверх, — Мы добрались? В ушах звенит… — Ты меня слышишь? — спросил он, украдкой проверяя, слушаются ли его собственные руки. — Как из бочки… ну, знаешь… как из деревянной бочки, которую утопили где-то в заливе… и… ты можешь слезть с меня? Спина болит, не могу лежать на ней. Норман поспешно отодвинулся, не зная, чего ждать от самого себя и не выкинет ли он какую-нибудь подлость в следующую минуту. Повозившись, Питер с трудом сел. Тихонько ругнулся, стянул рваные перчатки, потёр свои виски. Только сейчас Норман увидел, что в ушах у него запеклась кровь. — Идём домой, — Норман встал на ноги, снял перчатку и протянул Питеру руку, — Ты ранен, необходимо понять, насколько серьёзно, и что мы можем сделать с этим, не прибегая к посторонней помощи. Без споров и лишних выкрутасов, Паркер встал на ноги, воспользовавшись предложенной помощью, пошатнулся, но устоял. — Ты так и не избавился от всего этого, — он посмотрел на броню и на глайдер, однако в голосе его не было ни гнева, ни разочарования. Одна лишь констатация факта. — Нет, — подтвердил Норман, с некоторым вызовом, — и, как видишь, не зря. Ты снова вляпался в историю, как бы я вызволил тебя без глайдера? Говоришь, избавиться? Как можно избавиться от прорывной инновационной разработки моей компании, аналогов которой нет в целом мире? Это ведь сущее расточительство! Ты меня до утра планируешь этим попрекать? Нет? Тогда идём! Передвигался Питер с трудом, хромая на обе ноги и норовя скрючиться. Норман видел, как сильно изодран паучий костюм на его спине, и даже думать не хотел, что там, под красно-синей тканью. Как он затащил Паркера на второй этаж даже вспоминать было тошно. Тот ещё умудрялся шутить, что в пентхаусе жизненно необходим лифт, как раз для таких вот случаев — возить калечных героев. Шутил, а сам бледнел до синевы, делая новый трудный шаг, едва не теряя сознание, судорожно цеплялся за перила лестницы и за плечо Нормана. Не хотелось помнить и то, как он отдирал от спины Питера прилипший костюм, частично оплавившийся от взрыва и пропитавшийся кровью, как вооружившись пинцетом вынимал металлические осколки из ран, думая о том, смог бы Паук справиться с последствиями самостоятельно? Что бы он делал? Да как он может так рисковать?! — Ты как? — кусочек металла в районе лопатки ушёл далеко под кожу, пришлось повозиться, вытаскивая его. — Нормально, — сквозь зубы ответил Питер. Он сидел на краю ванны, спиной к Норману, опустив босые ноги внутрь чаши. Лохмотья от порванного и разрезанного костюма свисали с его пояса до самого пола. — Как слух? — Почти восстановился. Иногда чувствую себя так, словно вода залила уши, но… ай! — Прости, прости, уже закончил, — Норман окинул внимательным взглядом его спину, — Я вытащил всё, что нашёл. Но даже после обработки антисептиком ты перемазан грязью и пылью, а это может спровоцировать воспаление. — Угу, — отозвался Питер, — полезу в душ. У меня до сих пор песок на зубах хрустит. Норман помог ему развернуться и встать, сам же отошёл к столешнице, чтобы обработать пинцет антисептиком и подготовить всё для перевязки — после душа раны Питера снова потребуют внимания. Он машинально глянул на своё отражение в широком зеркале. Из зазеркалья на него пялился Гоблин. Зло прищурившись, скрестив руки на закрытой зелёными доспехами груди, он презрительно смотрел Норману прямо в глаза, кривя губы в недоброй усмешке. Ухмыльнувшись, Гоблин перевёл горящий жёлтый взгляд на Питера, и хрипло проговорил нараспев:— Малютка-паучишка
Забрался в водосток…
— Убирайся! — еле слышно прошептал Норман, цепляясь за край столешницы. Ноги предательски ослабели, подводя его.— Но дождь внезапно хлынул,
И крошку смыл поток!
— Ты что-то сказал? — спросил Питер, пытающийся избавиться от остатков паучьего костюма, на что Норман судорожно затряс головой. — Убей его! — рявкнул Гоблин, снова уставившись на Нормана. Нельзя, нельзя было допустить, что Гоблин навредил ему! Норман чуть не вывернул на пол ящик, в котором хранил запас подавителя, трясущимися руками вытащил пластиковый футляр с уже заправленным одноразовым шприцем.— Сияет солнце ярко,
От луж и след исчез…
Хриплый голос Гоблина пробирал до костей. Инъекция прыгала в руках, грозя в любой момент выпасть из непослушных пальцев. — Норман? — осторожно позвал Питер, — Ты точно в порядке? Гоблин снова зыркнул в его сторону и оскалился:— А крошка-паучишка
Опять в трубу полез! *
Он резко дёрнулся вперёд, словно не был бесплотным порождением больного разума Нормана, а каким-то немыслимым чудом обрёл материальное воплощение и способность по-настоящему разбить стекло, и вырваться, оказаться по эту сторону зеркала, и устроить, наконец, кровавую баню. Озборн инстинктивно отшатнулся, шарахнулся от подошедшего к нему Питера, затравленно глядя в отражение. Так и невскрытый футляр подрагивал в его руке. Питер коснулся его щеки раскрытой ладонью, повернул лицо к себе и мягко спросил: — Ты что-то видишь? — А ты — нет? — голос Нормана предательски сорвался, он покосился на зеркало, из которого ему по-прежнему скалился Гоблин, — Я… я опять вижу… его. — А я вижу в зеркале лишь нас и ванную комнату. Ты его только видишь? — Питер нахмурился, сдвинув к переносице аккуратно очерченные брови, и у Нормана защемило где-то за грудиной — его мальчику больно и плохо, ему нужна помощь, а он снова сходит с ума, опять погружается в пучину безумия, к чему это их приведёт?! — Не только вижу, — честно ответил он. Питер взял его за плечи и развернул к зеркалу спиной. Лишившись возможности видеть Гоблина, Норман сумел немного совладать с паникой. — Ещё я его слышу, — признался он Питеру, мучительно решаясь произнести каждое слово. Он не хотел казаться слабым, только не сейчас, когда Питер едва не погиб и так нуждается в его помощи! — Он говорит с тобой? — Питер забрал футляр из его руки, вскрыл и медленно достал шприц. — Нет… сейчас нет, — Норман заворожённо следил за каждым движением, опустив руки вдоль тела, всем сердцем надеясь на то, что Гоблин не перехватит контроль над ним и не попытается напасть на Питера снова. — А что он делает? — продолжал заговаривать зубы Питер (ему ли? Или же Гоблину?), неспеша снимая защитный колпачок с иглы. — Поёт… вроде как, — смутился Норман, — «Малютку Паучка». — Ох, в самом деле? — искренне улыбнулся Питер, поудобнее устраивая шприц в своей ладони и кладя подушечку большого пальца на поршень, — Только поёт? Или руками… тоже..? — Ну ты скажешь, — Норман немного криво ухмыльнулся, представив в красках эту картину. Гоблин, наверное, взбесился, да что там, у него же пар из ушей должен был повалить… Посмотреть бы одним глазком… Тут Питер выбросил вверх левую руку, сильно толкая Нормана в подбородок, заставляя запрокинуть голову, и с размаху всадил иглу в яремную вену, аккурат над кромкой бронированного воротника его лётного костюма, с силой надавил на поршень, вгоняя подавитель в кровоток. — Ауч! — Норман отшатнулся от него, хватаясь за горло. Питер выдохнул, согнулся, упёршись руками в колени, и устало покачал головой. — Я так понимаю, подавитель не справляется? — спросил он, хотя и сам обо всём уже догадался. Отпираться было бессмысленно. Норман смотрел на его пыльную растрёпанную макушку и не знал, что сказать. От инъекции слегка кружилась голова. Он с опаской глянул в зеркало через плечо, но кроме Питера и растерянного себя никого там не увидел. К счастью. — Справляется. Но мне нужна двойная доза, видимо, развилась резистентность… Давай сюда, я выброшу. Питер протянул ему опустевший шприц и сказал, выпрямляясь: — Или это действие той дряни, что ты пустил себе по вене, когда мы были заперты в контейнере. Где гарантия того, что Штромм воссоздал интенсификатор идентичный тому, что сделал ты? Ты же синтезировал вещество самостоятельно, с нуля, опираясь только на записи чокнутого профессора. А записи, наработки, разрозненные заметки — это не конечная формула! Химия не терпит условностей, нельзя закинуть ингредиенты в горшок, размешать, вскипятить и получить эликсир вечной молодости, например, важна куча нюансов от состава веществ до их концентрации. — А ведь ты прав… — задумался Озборн, — Если сыворотки действительно конфликтуют, это всё объясняет! Я такой болван, Питер… Списывал свои ночные кошмары с участием Гоблина на переутомление и нестабильный эмоциональный фон, а дело всегда было в дурацкой сыворотке, наверняка изготовленной Менделем кустарно, в каком-нибудь грязном подвале! Так… мне нужен полный анализ моей крови, доскональное исследование химического состава… может, поехать в лабораторию прямо сейчас, не откладывая..? — Угу, — кивнул Питер, — давай. Хоть я и выгляжу так, словно меня собаки рвали, я в деле. Ты тоже не переодевайся, езжай прямо в броне, а что? Сойдёт за деловой костюм. Предлагаю сделать пару фото на память и отправить их Джеймсону — гарантирую, он лопнет от восторга! «Зеленый Гоблин и Человек-Паук, больше похожий на бомжа, посещают «Озкорп» с деловым визитом!». Как тебе такой заголовок для утреннего выпуска «Бьюгл»? — Да, ты прав, — смутился Норман, — Я немного утратил связь с реальностью. Увидев вариант решения проблемы, он, как обычно, загорелся желанием поскорее разобраться с ней, не откладывая в долгий ящик, и не подумал… Он вообще ни о чём не подумал! — Это всё очень мило, но у меня песок в таких местах, в которых ему быть не следует категорически. Я в душ, — Питер со вздохом посмотрел на лохмотья, в которые превратился паучий костюм, — Жаль, но это уже не восстановишь… Принесёшь какой-нибудь мешок? Надо сжечь то, что осталось, не хочу, чтобы кто-то нашёл в мусорном баке обрывки и надумал всякого. — Хорошо, — кивнул Норман, — И как ты теперь? Без костюма? — У меня есть запасной, — беспечно отозвался Питер, — начав патрулировать, я быстро понял, как важно быть предусмотрительным. Отогнав от себя видение сосредоточенного Паркера, сидящего за швейной машинкой, Норман спросил: — Ты точно справишься в душе самостоятельно? Питер едва стоял на ногах, но продолжал храбриться на чистом упрямстве: — Да, вполне. Ты уже достаточно насмотрелся на беспомощного меня, лучше займись чем-нибудь суперзлодейским. Спрячь глайдер, например, смени броню на что-то поудобнее, не знаю… Ты ведь не скажешь мне, где хранится всё это гоблинское наследие? — уточнил Паркер на всякий случай, улыбнувшись. — А как же, разумеется, нет, — ухмыльнулся ему в ответ Норман, — Я буду не я, если у меня вдруг не окажется парочки грязных секретов. — Так уж и парочки. — Питер поковылял в душевую зону, но остановился на полдороги, сказав, — Спасибо, Норман. За то, что вытащил меня из ямы, что возишься со мной всю ночь. Что примчался спасать, рискуя быть замеченным… да и просто, рискуя. Я правда очень признателен и благодарен тебе. — Не за что, — неловко буркнул Норман. Не хватало раскиснуть от искренних слов Питера и наговорить ему, что он готов до конца своих дней с ним возиться, если бы тот только позволил, и много ещё всякого, но решил скрыть сентиментальность за привычным цинизмом, заявив, — Ты ведь не думаешь, что это я из бескорыстных побуждений? Тебе придётся всё мне рассказать, Питер. Как ты очутился в эпицентре взрыва, что этому предшествовало, как тебе в голову пришло забраться в коллектор и прочее. И я не отстану, пока не услышу весь рассказ, от начала до конца. Паук как-то погрустнел, потупился, едва ли не зашаркав ножкой от испытываемой неловкости. — Тебе это не понравится, — пробормотал он. — И я в этом не сомневаюсь, — подтвердил его худшие опасения Озборн, — В душ, бессовестное ты создание, а потом — на перевязку и на допрос. Если не выйдешь через двадцать минут — сам вернусь за тобой. О, не делай такое лицо, я знаю о чём ты думаешь. Ничего у тебя не выйдет, ты от меня не отделаешься, я хочу получить ответы и я их получу! С этими словами Норман вышел из ванной комнаты, плотно закрыв за собой дверь.***
Норман молчал. Он ни разу не перебил Питера, сбивчиво рассказывающего о своих сегодняшних злоключениях, не задал ни единого уточняющего вопроса, он даже позу ни разу не сменил. Как сел в кресло, стоявшее возле окна, так и сидел в нём, неподвижным памятником самому себе. И всем своим существом излучал неодобрение. Даже осуждение. Но молчал, а от этого становилось особенно не по себе. Он тоже успел принять душ, переоделся в домашнюю одежду, однако его неформальный и расслабленный вид был лишь фикцией, и Питер прекрасно это чувствовал всем своим нутром. — Что?! — не выдержал Паркер тягостного молчания, давившего, как бетонная плита. — Что — что? — подал, наконец, голос Норман, — Я ничего не говорил. — Вот именно! Но ты смотришь на меня как… как… на нашкодившего сопляка! — В самом деле? По всей видимости, твоя сверхчувствительность восстанавливается, что не может не радовать, — ехидство в голосе Нормана можно было упаковывать в обëрточную бумагу и продавать на ярмарках, — Не буду грешить против истины, ты юн, а поступки твои сродни проказам, самоубийственным и разрушительным, но проказам, вполне в духе юности. И ты сам дал себе определение, Питер, терминология идеально соответствует содержанию, признаюсь, я сам лучше бы не сказал. Паркер хотел возмутиться, даже рот открыл, но не даже пикнуть не успел. Одним стремительным движением Норман оказался подле него, зажал рот ладонью, а второй рукой взял за затылок, фиксируя голову. — Знаешь, почему я молчал? Потому, что пребываю в ярости! А знаешь, из-за чего? Из-за того, что мне было страшно. Мне сегодня было так страшно, Питер, я ничего ужаснее не видел, чем твоя неподвижная рука в порванной перчатке, торчащая из-под груды битых камней. Ты сильный, ловкий, очень быстрый, но не бессмертный! Каждый осколок металла, который я сегодня вытащил из твоей спины, каждый грёбаный кусок, я словно вынимал их из себя! Знаешь, как я себя чувствую?! И если бы ты не был контужен и заклеен пластырями от шеи до задницы, я бы уложил тебя на свои колени лицом вниз и отхлестал ремнём по жопе! Понимаешь, до чего ты меня довёл?! — Норман встряхнул его, — Я на самом деле захотел тебя выпороть!!! Никогда и никто не вызывал у меня подобного желания, даже Гарри со своим подростковым бунтом, а ты..! Ты! Как мне донести до тебя, что я не могу тебя потерять! Норман осёкся, сообразив, что наговорил лишнего. Он медленно опустил ладонь, которой зажимал Питеру рот, а его мальчик, его невозможный, непослушный, отчаянный герой, обнял его, пряча лицо на груди. И вот как на него можно сердиться?! С тяжёлым вздохом Норман осторожно обнял его в ответ, стараясь не задеть раненую спину. — Ты меня услышал? — сказал он в тёмно-русую макушку Питера, — Пусть бандитов ловит полиция. В конце концов, для этого она и существует, причём существует на наши налоги. На мои налоги! Ты хоть представляешь сумму, которую «Озкорп» ежегодно платит в бюджет? Нет? Вот и дай людям работать! Займись теми, кто в этом действительно нуждается. Мелкое жульё кто будет ловить? Котов снимать с деревьев? С каких это пор дружелюбный сосед взрывает городские коллекторы и оставляет два района без электричества?! Ты не борец с организованной преступностью, пойми. Городские банды — это сложноструктурированные сообщества, с чёткой иерархией, со множеством людей, готовых кишки тебе выпустить и за меньшее, чем сегодняшний бардак, что ты устроил. Не лезь в это болото! Ты мне сам рассказал про ту полицейскую и про то, что банда находится в разработке копов, ты не думаешь, что на самом деле мог сорвать полицейскую операцию, которую готовили несколько лет? Ты пытаешься найти Штромма, и при этом не замечаешь, что углубился в лес, полный голодных хищников, причём безоружным и перемазанным свежей кровью! Как думаешь, насколько быстро тебя сожрут?! Питер виновато сопел в его рубашку. Сегодня он действительно натворил дел, пусть его вина и была косвенной, но людям, оставшимся без света, от этого было не легче. — Но ведь Штромм… — слабо запротестовал он из одного лишь упрямства. — К чёрту Штромма! После сегодняшнего взрыва я его собственноручно закопаю, пусть только сунется! — обрубил Норман. — Нет! — Питер поднял голову, — Это может быть опасно! Ты тоже не бессмертный, к тому же, нам надо решить проблему с подавителем. — Завтра решим, — категорично сказал Озборн, — в моей лаборатории, вместе. Ты же составишь мне компанию? Вечером, разумеется, а то ведь у тебя такой плотный график! Я планировал увидеться с тобой завтра в городе, но мы отложим это до лучших времён, раз возникли более насущные проблемы. Питер было рассмеялся, даже несмотря на нескрываемый сарказм в его голосе, но сразу посерьёзнел, вспомнив: — Одежда моя! И рюкзак! Всё же осталось в Браунсвилле, на крыше! Блин, да на мне даже трусы твои! — Абсолютно новые, прошу заметить, — неприминул прокомментировать Норман, обнимая его чуть крепче, — Это же буквально сбывшаяся фантазия, дорогой мой. Отобрать у тебя всю одежду и запереть здесь, в моей спальне. Вот уж не думал, что смогу её осуществить. Ох, ну что ты замер? Испугался? Не стоит, я пошутил. Подберём тебе что-нибудь из моих вещей. И, Питер… — М? — Не делай так больше, — голос Нормана звучал очень серьёзно, — У меня возникло ощущение, что этот чёртов мир рухнет, если с тобой случится нечто ужасное. Обещаешь? — Я попробую, — пробубнил он, тайком скрестив пальцы за чужой спиной. — Ты… ты сейчас — что? Пальцы скрестил?! — Озборн отодвинулся на полдюйма, с прищуром глядя Питеру в лицо, — Ты, членистоногий пройдоха! — Я — сирота, — невинно захлопал глазками Питер, — и жертва генетических экспериментов. А ещё я очень хочу есть, но спуститься вниз не смогу. Как же мне быть? Норман смотрел на него пару секунд, потом сказал: — Схожу на кухню, Бернард должен был оставить ужин. Но это первый и последний раз, когда ты ешь в кровати! Только в виде исключения и сострадания к твоим ранам, сиротка. — Как скажешь! — с готовностью кивнул Питер, — И попить захвати что-нибудь, пожалуйста. Бормоча себе под нос что-то о невыносимости и наглости подрастающего поколения, Норман с достоинством удалился, а Питер поймал себя на том, что смотрит ему в след и улыбается до ушей, как самый распоследний втрескавшийся идиот.***
Генератор чихнул дизельным выхлопом, закашлялся, как курильщик с сорокалетним стажем, выпустил сизоватый дымок, и, наконец, заработал, заполнив тесное помещение пристройки характерным гулом. — Так тебя, дерьма кусок! — торжествующе воскликнул Нельсон, пнув неподатливый агрегат ногой. В доме было темновато — все электроприборы и лампочки, без которых можно было обойтись, вырубили. Как и беспокойное хозяйство дока, располагающееся в подвале и пожирающее электричество в немыслимых объёмах. Нельсон всегда ворчал, вскрывая очередной конверт со счётом за свет, что копы тупо спалят их на перерасходе энергии. Если бы кто-нибудь поинтересовался мнением Нельсона, он бы прикрыл лавочку Штромма без малейших сомнений, сразу после того, как Дуайт поймал пулю. Но босс был в бешеном восторге от тех выкрутасов, что вытворял этот очкастый прыщ с ворованным оружием, что после всех манипуляций разлеталось, как горячие хот-доги в холодный день. Да и денег банде это приносило достаточно, но Нельсон всё равно не одобрял. Потому что профессор, хоть и таскал на своих хилых плечах мозг, размером с говяжью печёнку, совершенно не видел берегов и творил такую дичь, что оторопь брала. Вот сегодня, например, задумал он извести Паука. Без использования всяких прямоходящих роботов и прочей неведомой научной хуйни, от которой кровь в жилах стыла. Совсем без роботов, правда, не обошлось, злоебучий профессор, сверкая очочками и брызгая от восторга слюной, с нескрываемой гордостью демонстрировал Леброну своё новое изобретение — три летающих дрона, несущих в себе целый рой мелких дронов-камикадзе. Адские игрушки были запрограммированы каким-то хитрым способом и оказались самонаводящимися, Нельсон не всё понял из путаной презентации профессора. Тот сыпал мудрёными словами типа «биометрические параметры», «антропоморфные признаки» и прочими жутковатыми конструкциями из вроде бы знакомых букв, которые были призваны донести до гангстеров одно — его дроны надрочены (по меткому замечанию Майкла, после которого все дружно ржали пару минут) именно на Человека-Паука и будут атаковать только его, гражданские их не интересуют от слова совсем. И что? Как обычно, то, что преподносилось, как гениальный план, оказалось очередной широкомасштабной жопой, из-за которой Браунсвилл остался без электричества, как и часть Бруклина. Доку повезло (он вообще оказался довольно везучим ублюдком), что Леброну было не до него и он отсутствовал. Иначе горе-охотнику на Паука было бы не сдобровать. На кухне уже оправившийся от ранения Дуайт размораживал холодильник, незло переругиваясь с вездесущим Майклом Янгом. Этот засранц постоянно крутился возле дока, надеясь выцыганить у яйцеголового умника последнюю оставшуюся в живых лабораторную крысу. Зачем ему понадобилась эта противная зверюга с лысым розовым хвостом и красными глазками, Нельсон понятия не имел, но Майки всегда был малость ебанутым, поэтому особо удивляться не приходилось. Профессора не было видно, он предпочитал не отсвечивать и не сталкиваться с Нельсоном лишний раз, что только подтверждало глубину ума этого странного человека. — Я его завёл, — сообщил корешам Нельсон, отбирая у Дуайта ящик холодильника, набитый упаковками сосисок, — Чувак, тебе ж нельзя тяжести таскать, дай сюда! Майк, ты принёс автомобильный холодильник? У нас в морозилке куча замороженной жратвы, может, хоть часть спасём. — Да, вот он, — кивнул Янг, пнув упомянутый предмет ногой, не отрываясь от сосредоточенного поиска в смартфоне чего-то важного, — О, нашёл! Парни, прямое включение с места взрыва, посмотрим? — У тебя аккумулятор быстро разрядится, — проворчал Дуайт. — Пофиг, я привёз две канистры дизеля для генератора, заряжу, — отмахнулся Майк, — Так, я врубаю. Сквозь стрёкот вертолетных винтов, бодрый голос корреспондента рассказывал о масштабах аварии. Бандиты склонились над смартфоном Майкла, лежащим на столе, и во все глаза смотрели на воронку от взрыва, которую облетал вертолёт, подсвечивая мощным прожектором. Внизу уже копошились городские службы, периметр был оцеплен полицией, а само место катастрофы выглядело так, будто кто-то скинул на город бомбу. Дуайт переглянулся с Нельсоном и сказал: — Нихера себе… Если Паук был в тот момент в коллекторе — ему точно крышка. Он, может, и какой-то там мутант, я не знаю, но выжить после такого… Кажись, док достал ползучего гада, нет? Нельсон только плечами пожал, а Майкл отмахнулся: — Знаете, парни, кто бы что не говорил, а Паучок — живучий малый. Не удивлюсь, если через пару дней мы снова увидим его, несущимся куда-то через город на своих паутинках. Нельсон смерил его внимательным взглядом: — Ты не охренел? Этот грёбаный подрыв был устроен только для того, чтобы извести Паука, и чтобы мы смогли и дальше спокойно вертеть свои дела, а не думать, что Паутиныч следит за нами. Ты так говоришь, словно надеешься, нет, будто веришь в то, что он выжил! Не вздумай ляпнуть такое при боссе, Майки! — Да ладно тебе, — сверкнул белыми зубами Янг, — Я ж не дебил. — Очень в этом сомневаюсь, — мрачно пробормотал Нельсон.