***
Питер понял, насколько сильно он облажался, когда Урсула прошествовала мимо него по коридору, гордо вздёрнув нос к давно небелёному потолку, не удостоив проштрафившегося Паркера даже крошечным взглядом. — Урс… — робко начал он, на что девушка тоненько хмыкнула и, круто развернувшись на месте, да так, что косички взлетели в воздух, ушла к себе, с треском захлопнув задребезжавшую дверь. Нет, так дела не делаются! Паркер прекрасно понимал, что она обиделась за неудавшийся завтрак и на то, как он исчез, не сказав ни слова, а после не нашёл и минуты времени, чтобы извиниться. Разве друзья так поступают? Помявшись перед дверью, такой же облупленной, как и все остальные на этаже, он тихо поскрёбся в косяк, обдирая чешуйки пожелтевшей масляной краски. Изнутри раздался нечленораздельный, но очень обиженный писк. — Прости, пожалуйста! — выпалил он заготовленные слова, — Можешь выйти? К удивлению Питера, за мутным стеклом сразу замаячил силуэт. Створка распахнулась, явив ему Дитковича собственной персоной. Домовладелец уставился на нарушителя утреннего спокойствия немигающим взглядом голодного варана и поинтересовался скрипучим голосом: — Принёс квартплату, Паркер? — Но ведь срок ещё не настал… — забормотал Питер, отступая. — Вот-вот, — кивнул Диткович, — не настал. Так чего ты ломишься ко мне в дверь с утра пораньше?! — Простите, сэр. Пришлось ретироваться. Отступая, Паркер попытался заглянуть за спину Дитковича, надеясь увидеть Урсулу, но домовладелец строго покачал головой и захлопнул дверь прямо перед его носом. Вот и поговорили… а ведь он так и не извинился! Ещё и на Дитковича нарвался, блин! То, что Питер упорно ломился в дверь за которой жил тот самый упомянутый Диткович, его нисколечко не смущало. Он занёс было руку, чтобы стукнуть в косяк, но остановился, стиснув пальцы в кулак. Чёрт… почему обижать так легко, а извиняться — трудно?! А ещё ему пора выходить, если только он не собирается опоздать к началу занятий и вывести доктора Коннорса на новый уровень недовольства, пробив достигнутый ранее потолок. Тяжело вздохнув, Питер пошёл к себе за рюкзаком, решив обязательно поговорить с Урсулой позже. Кое-кто искренне считал Человека-Паука самым настырным и доставучим созданием в городе, значит, ему стоило приложить немного больше усилий и добиться внимания Урсулы, чтобы не посрамить «гордое» звание надоеды!***
Подземка везла его в университет, спешащие по своим делам горожане безразлично смотрели вскользь или задевали, пробираясь к выходу из вагона. Привычно жал паучий костюм под одеждой. Повиснув на поручне, Питер невольно улыбнулся, вспомнив свой первый раз в метро после трансформации — ему тогда показалось, что он попал в мешок с монетами, который безжалостно трясут и подбрасывают в железном ящике, щедро наполненном металлическим ломом. Не выдержав на станции жалких пяти минут, он позорно сбежал на поверхность. Научиться существовать в гремящем аду было непросто, страдал не столько обострённых слух, сколько выкрученное на двести процентов осязание — проникающие в каждую пору вибрации сводили его с ума. Немногим позже он смог справиться с кошмаром, раз за разом спускаясь в тоннели по вентиляционным шахтам и распластываясь на своде потолка, пока внизу грохотала стальная махина поезда. Выбил клин клином, мучительно, но эффективно. «Интересно, смог бы я остановить состав, возникни такая необходимость?», подумал вдруг Питер. И тут же отогнал эту мысль, как абсолютно безумную. Что за нужда — тормозить несущийся на полном ходу поезд? Он, конечно, сильный, смог удержать кабину фуникулёра, полную перепуганных детишек, случалось, останавливал несущийся автомобиль, но поезд… не слишком ли это? Он никогда не испытывал пределы собственных возможностей, подозревая, что это может оказаться тем самым пресловутым ящиком Пандоры, открыв который, он не сможет справиться с последствиями. «Определённо, Норман положительно на меня влияет», ухмыльнулся Питер своим мыслям, «ещё немного, и я стану ответственным и здравомыслящим». Осознав всю абсурдность этого умозаключения, он не сдержался и прыснул со смеху, получив несколько недоумённых взглядов едущих по своим делам пассажиров. Внезапное веселье улетучилось без следа, стоило Питеру вспомнить слова Рашель, сказанные накануне: «Попросите Паука присмотреть за Норманом Озборном. Ему грозит опасность.». Ох… они ведь так и не поговорили! Нужно непременно рассказать Норману, как можно скорее! Питер преисполнился решимости сделать это сегодня же, как только переступит порог лаборатории, но осадил самого себя. У Нормана совершенно отсутствовала терпимость к тому факту, что кто-то способен ему угрожать. Питер как наяву услышал его презрительный голос: «Опасность?! Какая, к дьяволу, опасность? Опасность — моё второе имя, я сам угроза кому бы то ни было, это меня стоит бояться, уясни же себе раз и навсегда, малолетний скептик, я не нуждаюсь в защите!». Да, именно так он и сказал бы, нацепив самое непроницаемое лицо из своего богатого арсенала масок. Ведь стоит Озборну лишь услышать о том, что Питер намерен приглядывать за ним, он немедленно впадёт в неистовство. Он достаточно болезненно воспринял паучью слежку в недалёком прошлом, не будет рад и сейчас. Значит, Паркеру стоит действовать тоньше. Хитрее. Чем Питер хуже того же Штромма? Чокнутый профессор половину города нашпиговал своими роботами, бандитское логово ими кишмя кишело, ловкие металлические малявки следили за Озборном и за Пауком, мелко и крупно пакостили, но ведь если абстрагироваться от злого умысла, идея создания незаметного механического шпиона была гениальной! Питеру вполне по силам собрать простейший жучок, который работал бы, как маяк, отслеживая местоположение Нормана. Именно так — тихо, незаметно, изящно. Конфиденциально. И рассказывать об этом не обязательно. Норман же молчал о тайной мастерской? Молчал! Выходит, Питер имеет право на небольшое возмездие за ту чудовищную ложь, что вскрылась случайным образом. Как знать, не брось Паркер кочергу в зеркало той ночью, может, Норман и дальше помалкивал бы о гоблинских заначках… жулик… И он всё ещё сердился на него, самую малость, но всё же. — Нам нужно больше доверия… — пробормотал Питер себе под нос, — Мне нужно. Ему столько всего было нужно: изжить последние сомнения. Окончательно оставить в прошлом недоверие и страх. Перестать сомневаться. Извиниться перед Урсулой, в конце концов! Эх… список получался внушительным, но ведь в этом городе нет ничего, с чем бы не справился Человек-Паук, не так ли?***
Стена была выкрашена бежевой краской. Тёплый, даже жизнерадостный оттенок, совсем не похожий на тюремную серость, так намозолившую глаз за долгие десять лет. Мягкий, приятный взору цвет стен палаты мог обмануть кого угодно, но не Штромма: это помещение отличалось от одиночной камеры лишь своим расположением. С аналогичным успехом он мог коротать дни на койке в тюремном лазарете — комфорта там было поменьше, но антураж соответствовал. Настроение профессора устойчиво находилось где-то на уровне плинтуса. Он час за часом буравил постылую бежевую стену бессмысленным взглядом, прерываясь на неглубокий сон и необходимые процедуры. Кто-то, какой-то бедолага, занимавший эту койку задолго до него, нацарапал на штукатурке чем-то острым короткую фразу, прочитать которую полностью можно было лишь отогнув край матраса. «Ты в жопе, приятель», значилось на стене. Буквы были кривыми, змеились неровными белыми линиями проступающей из-под краски штукатурки, словно корчась на светлой поверхности и насмехаясь над ним. Мендель был полностью согласен со смыслом написанного. Терапия и лекарства делали своё дело медленно, но верно. Щемящая боль в груди слабела, его лечащий врач с удовлетворением отмечал положительную динамику. До Штромма долетел обрывок разговора двух полицейских, что круглосуточно стерегли палату, сменяя друг друга: копы радовались, дескать, через пару дней чокнутого похитителя выпишут, и он поедет в окружную тюрьму, дожидаться суда. От этого знания ему делалось тоскливо, так тоскливо, что Мендель всерьёз подумывал сигануть в окно, и сделал бы это, не будь оно забрано частой решёткой. Заскрежетал дверной замок, скучающий в коридоре охранник с кем-то зубоскалил, похохатывая, отчего Штромм бессмысленно злился, отвернувшись к стене и натянув больничное одеяло до самого уха. Лишь бы не слышать, не видеть, не говорить ни с кем… Дверь открылась, впустив в палату незваного гостя. Скрипнул стул, который посетитель переставил от стены к кровати, человек за спиной Штромма устроился на жёстком сидении и зашуршал какими-то бумажками. Значит, не персонал больницы… полиция? — Здравствуйте, профессор, — спокойный женский голос зазвучал так неожиданно, что Мендель вздрогнул, — меня зовут Юрико Ватанабэ, я детектив из Департамента полиции Нью-Йорка. Как вы себя чувствуете? Вы в состоянии ответить на несколько вопросов? Доктор Хилл оценивает ваше состояние как стабильное и не возражает против моего присутствия. Штромм хмыкнул: — Раз так, зачем вам моё разрешение? — не поворачиваясь сказал он, — Задавайте свои вопросы и проваливайте к чёрту. Детектив Ватанабэ не обиделась. Пошуршала бумагами, достала что-то из папки или из сумки, вжикнув молнией, и продолжила: — По данным Департамента, вы были освобождены из тюрьмы Райкерс в январе этого года после отбывания срока по приговору Нью-Йоркского федерального суда… судимость погашена полностью… вижу, вы несколько раз подавали прошения об условно-досрочном освобождении, но все они были отклонены по формальным основаниям, хм… Десять лет заключения, профессор Штромм, это очень внушительный срок. Мендель со вздохом сел на койке и посмотрел, наконец, на детектива Ватанабэ. Хорошенькой молодой японке с мраморно-гладкой кожей и блестящими волосами цвета горького шоколада больше подошла бы роль телевизионный ведущей или модели, рекламирующей люксовую косметику… А поди ж ты, сидит тут в кожаном пиджаке и колючей даже на вид водолазке, подмышкой топорщится наплечная кобура, на ногах чёрные джинсы и такие же кроссовки. Губы обветрены, на лице ни грамма макияжа, ногти коротко стрижены, а костяшки правой руки сбиты о чью-то бандитскую рожу, не иначе… — Что вам надо? — нелюбезно спросил Штромм, перестав разглядывать детектива. — Информация, — Юрико аккуратно убрала досье в папку, которую держала на коленях, — Я знаю, кем были вашими покровители в Райкерсе и после освобождения. Вы умный человек, профессор Штромм, в вас нет наивности, а жизнь обошлась с вами довольно жестоко. — Пф… жестоко! — горько фыркнул Мендель. — Но, — невозмутимо продолжила Юрико, — всегда есть шанс улучшить ситуацию. Не стану вводить вас в заблуждение и обещать несбыточное — уголовного наказания за похищение Гарри Озборна и покушение на убийство Нормана Озборна вам не избежать. Однако, вы можете повлиять на то, в каких условиях будете отбывать новый срок, профессор. — Помнится, десять лет назад я тоже пытался повлиять на это, но не преуспел! И в итоге отправился в самую жуткую дыру, какую себе лишь можно представить! Неужели вы, милочка, полагаете… — Я вам не милочка, — железным тоном осадила его детектив Ватанабэ, нахмурив тонкие, как ивовые листочки, брови, — Не переходите черту. Я здесь по собственной инициативе и с добрыми намерениями, имейте уважение! — Играете в «хорошего копа», детектив? — прищурился Штромм, — Спешу расстроить — со мной это не работает. Ватанабэ вздохнула, откидываясь на неудобную спинку жёсткого стула. — Я здесь не для того, чтобы играть, как вы выразились. Я предлагаю вам сделку со следствием, профессор. Ваши показания против братьев Пэришей в обмен на максимально мягкий режим содержания в лучшем учреждении западного побережья. Подумайте, не отвечайте сразу. И… давайте на чистоту. Ваши вялые попытки изобразить помешанного, все эти нелепые заявления, касающиеся Нормана Озборна и Человека-Паука… вы пытаетесь разыграть карту психа? Считаете, что в лечебном учреждении закрытого типа вам будет легко и безопасно? Скептицизм на её миниатюрном личике смешался с презрением, чувствительно уколов самолюбие Штромма. Мендель насупился и вспылил: — Я ничего не разыгрываю! Я не симулянт и не пытаюсь сменить тюрьму на психбольницу, я говорю то, в чём уверен! Если бы Департамент лучше исполнял свои обязанности и надлежащим образом проверил, что за дела творятся в лаборатории «Озкорпа», все бы убедились в правдивости моих слов. Мутанта создал Озборн! Его и того, второго, что летал в зелёной броне, забрасывая всех и вся тепловыми бомбами. Он управляет ими! Чего вы ждёте?! Армию мутантов, послушных его воле? Ватанабэ слушала его очень внимательно, не перебивая, и под немигающим взором чёрных глаз детектива, Менделю становилось не по себе. А всё, что он произнёс только что, в пылу ярости, вдруг показалось крайне нелепым. — Это интересная теория, профессор Штромм. Как только Норман Озборн нарушит закон и даст полиции повод провести обыск в его лаборатории, будьте уверены, мы проверим всё самым тщательным образом. Но в данный момент он не совершил ничего преступного. Что до Человека-Паука… я общалась с ним лично и могу утверждать: он одиночка. Сложно контролировать кого-то, кто подобен неудержимой стихии, даже Озборн со всеми своими деньгами не в состоянии приручить, скажем, ветер. — Как поэтично! — не сдержался Мендель. Он был зол и неважно себя чувствовал, впереди маячила перспектива пожизненного заключения, а детектив держалась так дерзко, так самоуверенно… — Откуда у копа лирический дар? Ваш дед-самурай писал трёхстишия, глядя на южный склон горы Фудзи, пока его крестьяне умирали от голода, возделывая принадлежащие ему рисовые поля? Это было мерзко. Лицо Юрико застыло, уподобившись маске, но в глазах зажёгся опасный огонёк. — Мои предки, профессор Штромм, — ледяным тоном произнесла она, — эмигрировали в Америку в тысяча девятьсот третьем году. Прадед не был самураем, что вы, куда мне до аристократии. Он был простым ремесленником и умер в свои пятьдесят три здесь, в Штатах, надорвавшись на строительстве железной дороги. Оставил сиротами троих детей, если угодно. А сейчас, раз мы закончили выяснять подробности моего происхождения и то, в достаточной ли степени я являюсь американкой, возьмите эти документы. Изучите внимательнейшим образом и дайте знать через охранника, готовы ли вы подписать соглашение с Департаментом о сотрудничестве по делу братьев Пэришей. Объясню ещё раз: если вы согласитесь дать показания, вы получите защиту, тихое спокойное учреждение с лояльной администрацией, лучший режим содержания, чем у остальных и возможность вести научную работу. Лабораторию или мастерскую я вам не обещаю, но писать статьи вы вполне сможете. А там, как знать… правительство частенько интересуется гением отдельных заключённых, используя их потенциал в интересах обороноспособности страны, может, вас тоже выберут. Штромму сделалось стыдно из-за своих гадких слов, даже сердце закололо. Эта женщина пришла сюда не угрожать или унижать, она предложила ему реальную помощь. Профессор не сможет избежать суда и приговора за свои деяния, но у него появился шанс не возвращаться в Райкерс! Да, он будет в тюрьме, но его жизнь может стать совсем другой, выгодно отличаться от того кошмара, в котором он выживал так долго, это… это стоило бы обдумать. Решившись, он протянул руку и взял бумаги у Юрико Ватанабэ. — Скажите, детектив… Мозес Пэриш сидит в Райкерсе, а его брат Леброн? Если вы здесь и предлагаете мне свидетельствовать против них, получается… банду взяли под стражу? Это не праздное любопытства, я хочу быть уверен в своей безопасности… Юрико ничего не ответила. Застегнула папку, поднялась со стула, взяла его за спинку и поставила на место, к стене. — Все ответы вы получите после подписания бумаг, — категорично сказала она взявшись за дверную ручку, — в данный момент это тайна следствия. Жду вашего решения, профессор. Ватанабэ стукнула в дверь, охранник отпер замок и выпустил её. Взволнованный Штромм проводил детектива взглядом и взялся за документы. Закрыв за собой дверь, Юрико прижалась к стене и выпалила: — Kono-yaro! Kusojiji!!! — она уронила папку на пол, упёрлась ладонями в собственные колени и низко склонила голову, так, что волосы полностью закрыли лицо. — Юри? — забеспокоился стороживший Менделя коп, — Этот козёл сделал что-то? — Нет, Джерри, просто сказал, — она подняла папку и выпрямилась, переведя дух, — не знаю, как я сдержалась и не двинула этому мудаку прямо в морду, у него не язык, а помойка! Мало я наслушалась этого дерьма в школе, теперь ещё и он… Жаль, что он важный свидетель, а капитан Стейси приказал вывернуться наизнанку, но заставить, уговорить, убедить его сотрудничать с нами, не то бы я… эх. К чёрту… сообщи мне, если он скажет тебе или Ларсу, что готов подписать документы, которые я оставила. Глаз с него не спускай, этот прыщ важнее, чем все мерзавцы, которых мы упрятали за решётку до сегодняшнего дня! — Уж я прослежу, офицер Ватанабэ, — серьёзно кивнул охранник, красноречиво поправив кобуру с табельным оружием.***
Всё же, добрые отношения с людьми открывают массу возможностей. Профессор Хофман с факультета прикладной механики разрешил Питеру покопаться в своём заветном ящике с разными неисправными приборами и устройствами, которые любовно собирал лет восемь. Он всё надеялся, что талантливый первокурсник освободится от тирании Коннорса и выберет механику или робототехнику если не основными направлением обучения, то факультативом. Паркер в который раз неопределенно покивал, пообещав подумать над его предложением, разжился деталями, необходимыми для маячка, и ушёл, обогнув по широкой дуге сферического робота на шатких ножках, над которым усердно трудились двое третьекурсников. Опасность от курсового проекта студентов исходила примерно такая же, как от игрушечной машинки на пульте управления, но просидев почти сутки в дренажном колодце по милости порождения безумного разума Штромма, Питер приобрёл стойкое отвращение к разного рода роботам. Может, со временем это пройдёт, но пока Паркер по доброй воле не приблизится ни к одному металлическому болвану! Хорошо, что в Браунсвилле роботы отсутствовали как явление, а ручной труд по-прежнему был в почёте. Смена за кассой выдалась горячая, Питер только и успевал поворачиваться, тихо радуясь паучьей ловкости и быстроте реакций. К счастью, ближе к вечеру посетителей поубавилось, и он даже смог собрать маячок, воспользовавшись инструментами мистера Фаско. Маленький и округлый передатчик размером с десятицентовую монету, но посылающий достаточно устойчивый сигнал в радиусе не менее двадцати миль, у него всё отлично получилось! Поразмыслив, Питер приделал устройству восемь цепких лапок, обеспечивающих надёжный захват. Результат настолько ему понравился, что он всерьёз решил сделать немного позже ещё несколько таких малюток, которые значительно облегчат процесс слежки за плохими парнями. Пеленговался сигнал на любую рацию, нужно было лишь поймать заданную частоту. Дело оставалось за малым — незаметно подложить маяк Озборну. Этот момент смущал Питера сильнее всего, ведь стоит ему облажаться — случится буря. Гребаный ураган Виктория, не меньше, а он окажется в эпицентре катастрофы вместе со всеми своими паутинками. — Ну, — улыбнулся он, пряча маячок в карман джинсов, — не первый раз мне доводить Нормана до белого каления, и, похоже, не последний, как-нибудь справлюсь! А вообще… было подозрительно тихо. Питер вышел из-за прилавка и глянул на улицу через витрину пекарни. Время близилось к концу рабочего дня, обычно в этот час собиралась небольшая очередь из соседей, желающих купить свежего хлеба к ужину, разжиться парой сэндвичей для позднего перекуса или взять кофе на вынос, но улица оказалась подозрительно пуста. По спине прокатилась колкая волна мурашек, паучье чутьё зазвенело натянутой струной, предупреждая… Автоматная очередь разорвала обманчивую тишину, Питер машинально пригнулся, действуя на одних инстинктах, и безошибочно определил — стреляли со стороны мастерской «Автоклиника Кембы». Он выглянул из-за приоткрытой двери и успел увидеть, как внутрь вламываются пятеро крепких мужчин, до зубов вооруженных автоматическим оружием, но не смог разглядеть подробностей, поскольку был схвачен за шиворот крепкой рукой Калеба Фаско и водворён внутрь пекарни. — Ты спятил, Паркер?! — на Калебе не было лица, — Что я говорил тебе о парнях из сервиса? Не связывайся с ними! — Так ведь стреляют же, — возразил Питер, освободившись от крепкой хватки, — Нужно вызвать полицию! — Ты, гляжу, бессмертный? Может, я чего не знаю про жителей Куинса? От тебя, часом, пули не отскакивают? Я, например, не горю желанием поймать одну из них своей шкурой, как не хочу потом разборок с бешеным Пэришем и его компанией отморозков, которые придут выяснять, зачем я вызвал копов! А они придут, уж будь уверен, готов поспорить на свой бизнес хоть с кем, Леброн никогда не оставляет без внимания стукачей! — Это не стукачество, — упёрся Питер, — Это гражданский долг, сообщить о перестрелке! А если пострадают случайные прохожие? Об этом вы не думали? — У меня дочь, Паркер, — тяжело уронил Фаско, — и я живу в этом районе, в двух улицах от чёртова автосервиса. Что прикажешь мне делать? Дать гангстерам пострелять вволю и дальше жить своей привычной жизнью или влезть в самые больше неприятности, которые только могут случиться с обычным человеком?! Поставить под угрозу жизни тех, кто мне дорог? По-твоему, выбор не очевиден?! Питер хотел запротестовать, привести веские аргументы и напомнить об ответственности, но осёкся. Фаско поступал неправильно, с другой стороны, ему было некуда деваться под тяжким гнётом обстоятельств. Ни один простой человек не был в силах в одиночку противостоять хорошо организованной банде, и Питер не мог, не имел морального права осуждать его за это. Не каждый здесь супергерой с необычными способностями, так какого чёрта?! Он снова посмотрел за витрину, соображая, под каким-бы таким предлогом смыться на улицу, но Фаско прихлопнул его планы, как назойливую муху: — Вот что, сиди здесь, да не высовывайся! Дверь запри, никто в здравом уме не сунется на эту улицу, все местные прекрасно знают, что в сервисе иногда случаются сложные дни, так что… Он не успел закончить фразу, ведь входная дверь приоткрылась и внутрь ввалился некто подозрительно знакомый, разодетый в кричаще-яркие шмотки. — Янг?! — округлил глаза Фаско при виде незваного гостя. — Бля… Детройт, спрячь меня! — затараторил гангстер не вставая с пола, прижимаясь к двери спиной и выглядывая через стекло на улицу, — Там такой пиздец творится, в сервис нагрянули мучачос из Муравьёв, которых босс кинул с оруж… Янг во все глаза уставился на Питера осознав, что вываливает не предназначенную для чужих ушей информацию в присутствии совершенно постороннего паренька. — Это… Кролик Питер, ты б свалил куда-нибудь, пока дяденьки потолкуют, — поздновато спохватился он, косясь на разозлившегося Фаско, сжимающего и разжимающего внушительные кулаки, — А то услышишь что-то, не предназначенное для твоих пушистых кроличьих… — Хватит! — рявкнул Паркер таким голосом, что вздрогнули оба: и Майкл и Детройт, — Ещё одно слово, и я тебя, жертва моды, лично сдам копам! Фаско присвистнул одобрительно, а Майкл отодвинулся от показавшего клыки крольчонка на почтительное расстояние и пробубнил: — Чё кидаться-то, я ж не со зла… Только сейчас Питер заметил следы побоев на лице Янга, которых не было в день задержания Штромма, и мигом сложил два и два. Конечно, Леброн Пэриш не погладил по голове легкомысленного подельника за выкрутасы профессора, как Янг ещё жив остался! Похоже, на Штромме держалась огромная часть криминального бизнеса банды, ведь стоило тому угодить в руки полиции, между группировками начался конфликт. — Валил бы ты отсюда, Янги, — проникновенно сказал Фаско, — задняя дверь в твоём распоряжении, если что — я тебя не видел, и Паркер тоже. Нам не нужны неприятности. — Да куда я пойду… — начал ныть Майкл, но тут с громким щелчком в пекарне погас свет. И не только в пекарне — уличный фонарь напротив входа тоже не горел, как и соседние, в домах погасли окна, вся улица погрузилась в темноту. — Моё тесто на круассаны… — простонал Калеб, хватаясь за голову, — Ему конец! С несвойственной для такого габаритного мужчины ловкостью, он ринулся на кухню, умудрившись не задеть по пути ни прилавок ни стеллаж с выпечкой. Вот он, шанс! — А я… эм… проверю щиток! — сказал Питер съёжившемуся возле двери Майклу и беззвучно исчез в темноте. Янг запер входную дверь, перебрался под подоконник, выдвинув один из барных стульев, и устроился там, подтянув к груди длинные ноги, чтобы не отсвечивать. — А я посижу, пожалуй, здесь, чуваки. Можете считать меня психом, но если в квартале отрубают электричество, значит, скоро явятся копы, — он нашарил в кармане пиджака заветную кроличью лапку и стиснул её в кулаке. Как никогда ему была нужна удача.***
Предлог был выдуман такой себе, ну что за щиток, в самом-то деле! Электричества не было на всей улице и на перекрёстке тоже, Человек-Паук ясно видел сплошную темноту, разливающуюся по кварталу. От автосервиса его отделяли несколько длинных прыжков по крышам и короткая перебежка по кирпичному парапету, он уже собирался сделать первый шаг, как замер, заметив несколько теней, скрытно и беззвучно перемещающихся по крыше мастерской. Один из них сделал знак рукой, обращаясь к товарищам, потом открыл небольшой люк рядом с вентиляционной трубой и что-то бросил внутрь. Сервис озарила яркая вспышка, а грянувший следом за ней оглушительных хлопок, заставил Паука распластаться на крыше здания, зажав ладонями уши. Он потряс головой, пытаясь избавиться от противного звона в голове, и выглянул из-за парапета: внизу творилось нечто невообразимое — автосервис штурмовала полиция. Орали бойцы группы захвата, приказывая лечь «мордой в пол», вопили посечённые резиновой картечью бандиты, не желающие сдаваться, а потом внутри грянула автоматная очередь, и Паук очертя голову ринулся через крыши в самое пекло, будучи не в силах, не в праве оставаться в стороне. Он пробрался через кровлю, перескочил на длинную металлическую балку, пересекающую помещение, и перебежал по ней на середину, невидимый для всех, кто находился внизу. Внизу было жарко. Латиносы, напавшие на сервис, лежали на полу. Трое прикрывали головы руками, один слабо возился и стонал, пытаясь свернуться в позу эмбриона, похоже, его травмировала резиновая картечь, разлетевшаяся после взрыва свето-шумовой гранаты. Ещё один, самый отчаянный, сопротивлялся, громко матерясь на испанском, но его попыткам вырваться мешал спецназовец, прижимающий бандита коленом к полу. Джейлен, Паук сразу его узнал, неподвижно лежал под столом, так и не выпустив Глок из пальцев. Маркус привалился к стене в нескольких футах от Джейлена, зажимая обеими руками простреленную полицейскими ногу. Кровь сочилась между его пальцами слишком обильно, толчками, похоже, была задета артерия. В смотровой яме засел Леброн с двумя парнями, виденными Человеком-Пауком ранее, на шоссе, в фургоне битком набитом промышленным растворителем. Гангстеры яростно отстреливались, поливая бойцов S.W.A.T. короткими очередями из автоматов и винтовок, и всем своим видом выражая несогласие сотрудничать. Паук подобрался. Если его расчёт окажется верным, паутинная сеть накроет всех троих одновременно, и он сможет… — Сдавайся, Пэриш! — крикнул полицейский, по виду — детектив из Департамента, укрывшийся недалеко от входа в мастерскую. Осатаневший Леброн взревел, отвечая новой чередой выстрелов. Паук заметил, что Нельсон, держащий оборону справа от главаря, тяжело дышит открытым ртом и едва держит в руках штурмовую винтовку, а рукав его куртки мокрый и блестящий. Видимо, ранен в плечо, а пуля застряла где-то внутри и причиняет ему сильную боль. Дуайт выглядел уцелевшим, отделавшись лишь рассечённой бровью и кровавыми потёками на лице. Прицелившись, Человек-Паук выстрелил паутиной из двух рук одновременно, сплетая липкие нити в прочную сеть. Леброн, словно каким-то звериным чутьём ощутив опасность сверху, вздёрнул дуло автомата и пальнул в Паука сквозь сеть, вспоров очередью ячейки. Уклоняясь отчаянным кульбитом от смертоносных зарядов, Паук успел заметить, как пара бойцов из группы захвата вскинула стволы, приняв его за новую угрозу. — Это Паук, не стрелять! — крикнул один из копов, и герой был благодарен ему всей душой. Уворачиваться ещё и от пуль спецназовцев совершенно не входило в его планы. Повиснув вниз головой на балке, он швырнул паутинным комом в Леброна, отвлекая его, а сразу следом зацепил двумя нитями Дуайта. Рывок, и извивающийся вопящий гангстер повис в воздухе. Расчёт Паука был простым — дезориентировать главаря и заставить его замешкаться, не будет же он стрелять в своего кореша? Или… или будет?! Секунды растянулись, как капли застывающей смолы, и каждое мгновение отпечаталось в сознании Человека-Паука, будто слайд: горящие ненавистью глаза Пэриша на перекошенном яростью лице. Дуло автомата в его руках, взмывающее вверх. Искажённое криком лицо Нельсона, сообразившего, что босс сейчас выстрелит в Паука прямо сквозь тело друга. И его же отчаянный рывок. Он ринулся на Пэриша из последних сил, с хриплым: «Дуааайт!», яростно ударив Леброна прикладом винтовки. Слабеющие руки подвели его, удар пришёлся по касательной, задев шею и плечо главаря, но заставил пошатнуться и сбить прицел. Автоматная очередь ушла в крышу, пробив гулкое железо, а на бандитов уже набросились бойцы группы захвата, воспользовавшись неразберихой. Паук подтянул матерящегося и размахивающего ногами Дуайта повыше, прикрепил его к балке, добавив для надёжности пару нитей, и поспешил убраться на крышу. Он сделал всё, что было в его силах, самое время покинуть место происшествия до того, как S.W.A.T. заинтересуется ещё и им. Выбравшись наружу, он бросился по крышам в противоположную от пекарни сторону, опасаясь слежки. Лишь спустя полквартала его паранойя немного угомонилась, и герой смог взять обратный курс, стараясь не мелькать на открытых крышах, где он был весь, как на ладони, а довольствоваться стенами домов. До Фаско он добрался без приключений, спешно натянул брошенную в впопыхах одежду, сунул маску и перчатки поглубже в карман и вернулся в пекарню через чёрный ход. Питер едва успел выйти к кассе, как щёлкнул выключатель, залив помещение светом, а с кухни донёсся торжествующий возглас Фаско. Майкл Янг обнаружился под подоконником, забаррикадировавшийся барным стулом. — Ну чё? — подал он голос, обращаясь к Питеру, — Как щиток? — Висит, — буркнул Питер. Гангстер ухмыльнулся, откровенно потешаясь над чем-то, чего Паркер не успел разглядеть. Тут он заметил своё отражение в тёмной витрине и поспешил пригладить торчащие дыбом волосы. Вот всегда он похож на огородное чучело, стоит только стянуть с головы чёртов спандекс! Это только в комиксах герой снимает маску и хвастается безупречной, волосок к волоску укладкой, реальность же гораздо прозаичнее, а его голова каждый раз похожа на перенаселённое мышиное гнездо. Довольный Фаско вышел из кухни и торжествующе оповестил: — Не пропало тесто! Круассанчики мои, завтра будет распродажа! — тут он заметил импровизированное убежище Янга и нахмурился, — Ты всё ещё здесь?! — Не нуди, Детройт, — Майкл осторожно глянул в витрину, — Там копов, что на параде в День независимости, куда я пойду?! Дай отсидеться, ты ж нормальный чел, не то что некоторые. Оцепление скоро снимут и я свалю, только ты меня и видел. Заберу Кэсси, и мы с ней рванём куда-нибудь в тёплые края, а может, — он недоверчиво покосился на Питера, хранившего угрюмое молчание, — а может, говорю, наоборот, в Канаду. По-любому банде конец. Они взяли Леброна и всех, кто был в сервисе, так что… — Коротка же твоя верность, Майки, — презрительно сказал Фаско. — Пфф, — Майкл закатил глаза, — после того, как на меня повесили всех собак за выкрутасы одного очкастого типа, поехавшего кукухой, отмудохали, как последнюю сволочь, и после того, как Пэриш… как он… — лицо Янга болезненно исказилось, — после того, как он швырнул в стену Руби… — Чё за Руби? — не понял Калеб. — Крыса моя! — огрызнулся Янг, — Хорошо, что прям в клетке швырнул, а не то хана зверёнышу… я его Трише отдал, она не обидит. Фаско вытер руки о передник, переглянулся с Питером и изрёк: — Ты малахольный, Майк. Крысы какие-то, в самом-то деле! Было б у тебя ума чуть больше, чем у уточки… В дверь пекарни стукнул коп в форме патрульного, угрюмый и сосредоточенный. Жестом указал на дверную ручку, приказывая открыть. Питер потянулся к двери под умоляющим взглядом Янга, забившегося глубоко под подоконник. — Полиция Нью-Йорка, — сообщил об очевидном патрульный, сканируя внимательным взглядом Питера, а затем более пристальным — Фаско, — В помещении есть ещё кто-нибудь? — Никого, офицер, — спокойно ответил Калеб, — только я и мой помощник. Что-то случилось? — Проводится спецоперация, — дежурно сказал коп, оглядывая тесное пространство пекарни, — Сюда никто не заходил? — Нет, офицер. Я запер дверь едва услышав выстрелы. Надеюсь, никто не пострадал? — с налётом беспокойства спросил Калеб, сохраняя бесстрастный вид. На улице снова зашумели, от автосервиса донеслись крики, и патрульный потерял к пекарне интерес. — Благодарю за сотрудничество, — уронил он, — не покидайте помещение до особого распоряжения. Фаско кивнул, неспеша закрыл дверь и щёлкнул замком. — Что, Паркер? Смотришь на меня, как на Освальда, что не так? — Его место за решёткой, — упрямо сказал Питер. Всё, что он увидел в автосервисе, стояло перед глазами слишком ярко, и он как никогда был убеждён в правильности того, что делает Человек-Паук, — а вы сейчас попустительствуете… — Может, и так. А ещё я знаю, что мир не делится на чёрное и белое. — Я тоже как-то раз дал уйти плохому парню, мистер Фаско! — с болью в голосе сказал Питер, продолжая гнуть своё, — Преступнику, который спустя паршивую четверть часа застрелил моего дядю, угоняя его машину! — Чувак, я не угоняю тачки, — обиженно вякнул из-под подоконника Майкл, — И я ни разу в жизни ни в кого не стрелял, я вообще по мелочи! Могу наркоты достать или, там, шлюх, вообще без проблем, любой каприз, чел! Привезти-отвезти запрещёнку, но, бля… я не убийца! — Лучше заткнись, — искренне посоветовал ему Питер. — Я не стану сдавать этого блаженного копам, — отрезал Фаско, — Можешь настучать им на меня, если это поможет тебе чувствовать себя ответственным гражданином, но давай уже закроем тему! — Не буду я никому стучать, — проворчал Питер, отправляясь к кассе. Фаско был не прав, отпуская бандита на все четыре стороны, и Паркер злился, не понимая его мотивов. Калеб проницательно следил за ним, зная, какая буря сейчас бушует в душе его юного помощника. — У Эби… у моей дочки астма, — ровно сказал он, — примерно три года назад у меня случилась чёрная полоса, я не смог вовремя оплатить медицинскую страховку и, в общем, Эби осталась без ингалятора. Я думал, что всё решу. Что найду чёртовы деньги со дня на день, и всё решу. А тут как на зло — похолодание. Дочка заигралась по пути из школы домой, переохладилась и вечером случился приступ. Я не буду тебе рассказывать о том отчаянии, которое испытал, и как ненавидел себя за беспомощность. Скорая сняла острое состояние, но они не могли дать мне нужный препарат. А этот ублюдок, — Калеб кивнул на Майки, внимательно слушавшего его рассказ из-под стойки, — смог. В обмен на кое-какое барахло, которое сам и продал, ведь денег у меня, напомню, не было. А ещё у него хватило ума помалкивать об этом и не растрепать Леброну, чтобы не сделать меня должником банды. Это Браунсвилл, парень. Мы все здесь из одной корзинки, вот и держимся друг за друга, пока можем. — Всё так, Детройт, — поддакнул Янг. — Ой, да заткнись ты! — отмахнулся пекарь, — Свалишь, как только снимут оцепление, и считай — всё, мы в расчёте. Снимай кассу, Паркер, поздно уже, давно пора закрываться.***
Длинный день и полный событиями вечер заканчивался для Питера в лаборатории Озкорпа. Работа над новой сывороткой не должна была прерываться, слишком многое зависело от микроскопического количества вещества, зреющего в недрах биореактора. Репликация двигалась медленно, так медленно, что импульсивный Паучок едва сдерживался, чтобы не бегать кругами по потолку от беспомощности. Озборн же умудрялся сохранять олимпийское спокойствие, не смотря на отвратительное состояние крови и общее дурное самочувствие, он потрясающе владел собой, что бы не происходило. Определённо, стоило поучиться такому… Но репликация! Как же её можно ускорить? Должен же быть способ, какой-то катализатор. Питер чувствовал, что что-то упускает в этой отчаянной авантюре по созданию спасительной сыворотки, но никак не мог ухватить, что именно. Стоило обсудить это с Норманом, загруженным рабочими делами настолько, что сегодня он не выпускал мобильный из рук с самого начала их работы в лаборатории, и был в некотором роде недоступен. Промаявшись ожиданием минут десять, Питер наплевал на условности, усадил Нормана возле стола и сам снял с него пиджак, игнорируя удивлённый взгляд. — Никаких пошлостей, мне нужна твоя кровь, — шепнул сказал он, расстёгивая манжет сорочки и закатывая рукав. — Кровопийца, — подмигнул ему Норман, на секунду отодвинув динамик в сторону, и сказал уже громче в телефон, — Завтра совещание в девять утра, представьте мне полный отчёт о проделанной работе и свяжитесь с брокером. Мне нужна полная информация о нашем положении на бирже. Доброй ночи. Он отключил, наконец, телефон и положил его на стол, отодвинув от себя подальше. Питер показал ему руки в медицинских перчатках. — Начнём? — Да, — и Норман без лишних проволочек подставил плечо под жгут. — Можешь мне сказать кое-что? — спросил Питер, филигранно попадая в вену с первого раза. — Конечно. Пытаешься заболтать меня, чтобы я не боялся уколов? — Норман улыбнулся немного устало, внимательно следя за его манипуляциями. — А ты боишься? — Нет. Спрашивай, что ты хотел узнать. Глядя, как наполняется кровью пробирка, Паркер спросил: — Ты бы смог пойти на сделку с преступником для спасения кого-либо? — Что за вопрос такой, — поморщился Норман, — Это задание со звёздочкой? Слишком мало вводных, я должен понимать мотивы подобной сделки. В чём моя выгода? Ну, разумеется, нашёл у кого спрашивать. Прагматичный Озборн, как он есть. Питер вздохнул, меняя наполнившуюся пробирку на новую. — Не важно, не бери в голову. Спросил чтобы отвлечь тебя, ты прав. Норман смотрел на него с тем самым выражением: «Я знаю, что ты врёшь, но спущу тебе с рук, мелкий проныра. Взыщу чуть позже». Наконец он отвёл взгляд и сказал: — Я много думал, Питер, — медленно начал он, осторожно подбирая слова, — анализировал. Ты знаешь, как сложно мне даются чужие чувства, со своими бы разобраться, но я осознаю, каким потрясением стало для тебя обнаружение гоблинской мастерской. Так вот… я принял решение начать уничтожать арсенал. Не сразу, конечно, за один день это невозможно, ты сам видел масштабы. Но я последовательно и методично буду делать это. Начну с интенсификатора, как самого опасного вещества. — А глайдер? — не сдержался Питер. По лицу Нормана скользнула тень. — Сначала интенсификатор и бомбы, не будь жадиной… ауч! — он вздрогнул от болезненного ощущения, когда мстительный Паук слишком резко вытащил иглу, — Ты сейчас специально это сделал? — Кто — я? — невинно похлопал глазками Питер, заклеивая ранку пластырем, — Нет, конечно. Рука дрогнула. И каким образом ты собираешься вынести из дома огромную прорву интенсификатора не привлекая к себе повышенного внимания озабоченной общественности? Норман пожал плечами. — У меня есть кое-какое оборудование для транспортировки опасных химических веществ: специальные кейсы и ёмкости из толстого стекла, которые можно герметично укупорить. Скажем, я мог бы постепенно выносить интенсификатор из дома и уничтожать его в лаборатории небольшими партиями. Что скажешь? Питер поёжился, хотя в помещении было достаточно тепло. — Я не в восторге, — честно признался он, — мысль, что ты ходишь по городу с чемоданом, полным опасной зелёной жижи… — А если за транспортировку возьмется Человек-Паук? — предложил Норман. Эта мысль понравилась Питеру гораздо больше. Стоит подробнее продумать логистику, но идея была определённо здравой. Всё же, Норман Озборн не состоял целиком и полностью из лжи и коварства. Ну, может быть, процентов на восемьдесят состоял, но было в нём и нечто хорошее, помимо острого ума, умелых рук и неутолимого либидо. У Питера даже внутри потеплело от осознания, на какие жертвы готов этот несгибаемый мужчина ради того, чтобы убедить строптивого Паука в искренности своих намерений. Приятно, когда о тебе так заботятся. Настолько приятно, что хочется позаботиться в ответ. Норман проверил сгиб локтя и опустил рукав сорочки. — Мы ведь… мы можем вместе выйти? — спросил вдруг Питер, застав его врасплох, — Я хочу сказать, когда закончим здесь, мы можем… — Я понял тебя, можем. Мы можем всё, что захочешь. Поужинать в городе, например, или поехать в отель. Домой сегодня точно не получится, ведь там Гарри. — Я не это имел в виду, — немного смутился Питер, безошибочно узнавая этот взгляд, — Мы можем просто выйти вместе из «Озкорпа»? Ну, как если бы работали здесь целый день… это звучит очень глупо, понимаю, но мне бы хотелось… — Я понял, Питер, это не глупо. И да, мы можем. Давай поскорее разберёмся с кровью, пока не испортилась.***
Когда они закончили дела и поднимались на лифте, Питер незаметно вытащим маячок из кармана и спрятал его в ладони. Паучья цепкость не позволила бы ему потерять мелкое устройство, даже если бы он решил начать аплодировать. И его просьба вместе выйти из офиса появилась не на пустом месте, нужно было припрятать маяк где-то на одежде Нормана. Костюм и сорочку он отмёл сразу, элегантный мистер Озборн регулярно менял образы, шанс того, что маячок улетит в корзину для белья или попадёт в химчистку был огромен. А вот пальто… Он же не чистит его каждую неделю, правда? Сейчас холодно, сомнительно, что Норман сменит тёплую и удобную вещь на что-то другое. Хотя… может, у него дюжина таких пальто?! Господи, надо же было быть таким идиотом — столько раз ночевал у него и ни разу не поинтересовался содержимым гардеробной! Вопиющая невнимательность! — Мы приехали, ты не спишь? — Норман максимально нейтрально коснулся руки Питера, помня о камерах в лифте и коридоре. — А, нет, пойдём, — очнулся от своих мыслей Питер. В полутёмной приёмной было пусто. — Все уже разошлись, не напрягайся, — успокоил Норман озирающегося Питера, — Ты ведь никогда не был в моём кабинете? — Эм… — замялся Паркер, вспоминая, при каких обстоятельствах и перед кем он здесь оказался, — вообще-то был. Только ты был слегка не в себе. — Вот как, — Норман закрыл за ним дверь, но не отошёл, а так и остался стоять, упираясь рукой в створку. Питер поднял взгляд, отмечая, каким же уставшим он выглядит. Повинуясь порыву, он обнял Нормана за пояс под пиджаком, прижимаясь к груди. — Я соскучился, — шепнул ему на ухо Норман, обнимая в ответ, — так соскучился… Они стояли неподвижно некоторое время, просто обнимаясь, разделяя тепло и биение пульса, дыша одним воздухом и не находя сил разорвать этот спонтанно возникший хрупкий мирок. Но Норман не был бы собой, если бы не начал гладить Питера по спине через одежду, а после, не полез бы под рубашку, пытаясь добраться до кожи. — Опять спандекс, — разочарованно выдохнул он, чуть отстранившись, — сейчас мы расстанемся, и ты снова отправишься в бой? Питер кивнул с виноватым видом. — Что ж, я знал, на что иду, — Норман взял его за подбородок и невесомо поцеловал в сомкнутые губы, — подожди минуту, заберу пальто. А вот и тот самый момент! Стараясь действовать как можно естественнее, Питер пошёл за ним следом к шкафу для верхней одежды и очаровательно улыбнулся, заметив удивлённый взгляд. — Можно поухаживать? — галантно спросил он, забирая пальто из его рук. — А если я привыкну? — Норман повернулся к нему спиной, позволяя помочь одеться, — Ты станешь приезжать ко мне каждое утро, чтобы сделать точно так же? Питер развернул его лицом к себе за плечи и сделал вид, что поправляет безупречно лежащий воротник, а сам, тем временем, незаметно закрепил под ним маячок, прямо над центральным швом, надёжно скрыв устройство отворотом плотной мягкой ткани. — Ну, я мог бы иногда снимать его с тебя, — сказал он, проводя ладонями по груди Нормана. — Как интересно, — Озборн накрыл его ладонь своей, — Скажи, что я ошибся, и мы здесь для того, чтобы заняться сексом на моём столе для совещаний, например. Ладно, ладно, я шучу. Идём вниз? Они спускались в зеркальной кабине вниз, стоя рядом, соприкасаясь плечами и молчали. Иногда слова становятся чем-то лишним, ненужным, обесценивающим момент единения, в котором просто хочется находиться. И Питер поймал себя на мысли, что лишь сейчас в полной мере осознал, что они вместе. Он не обычный девятнадцатилетний юноша, а если смотреть глубже, то и не человек вовсе. Странное мутировавшее создание, не знающее границ собственных сил и возможностей. Его не понимают и боятся все кроме стоящего рядом мужчины, который являет собой ещё большее чудовище, чем то, которым стал Питер после паучьего укуса. Он единственный всё знает и не боится. Более того, он находит привлекательным то, что отпугивает других. Его не смущает и тот факт, что Питер способен поднять его за горло одной рукой, что при желании он может сломать его рёбра, просто обняв, похоже, его это бешено заводит. Они оба странные, неудивительно, их так тянет друг к другу. Они шли через холл рядом, то и дело касаясь друг друга плечами и кистями рук, и это было здорово. На ступенях компании Питер остановился, с серьёзным видом пожал Норману руку, прощаясь. — До встречи, мистер Озборн. Увидимся завтра? — Непременно, мистер Паркер, — Норман задержал его пальцы в своих чуть дольше, чем это дозволяли правила простого рукопожатия, и щекотным движением погладил ладонь подушечкой большого пальца, — Всё это скоро закончится, я уверен. И мы сможем проводить вечера более приятным образом. Питер кивнул, всем сердцем желая верить его словам, и забыть о противном холодке, то и дело скользящем вдоль позвоночника. Он чуял грозящую опасность.