Decide who you are and do it on purpose/Реши, кто ты, и сделай это нарочно

      Имя на его предплечье снова изменилось. С Абрама на Алекса. Знание того, что приближается боль, не сделало ее более терпимой, она все еще была такой же, если не более мучительной, чем в прошлый раз.       В этот раз он был в школе, на уроке, когда упал на пол в агонии. Они сразу же позвали Касс, но он отказался на нее смотреть. Он был слишком занят, сидя там и глядя на новое имя на своем предплечье «Алекс Маллен».       Он завороженно смотрел на него, не в силах оторвать взгляд от ярких букв.       Заслужил ли он это за то, что пренебрегал Натаниэлем? За то, что наконец-то попытался стать счастливым? За то, что забыл?       Отчасти он знал, что Алекс — это Натаниэль. Их эмоции совпадали слишком идеально, и к тому же было общеизвестно, что, если твоя вторая половинка умирает, ты не можешь обрести другую.       Касс отвела его к другому специалисту, и тот сказал то же самое, что он и так знал: Натаниэль, Абрам и Алекс — это один и тот же человек. У него были большие неприятности, где бы он ни находился, а Эндрю и его родственная душа были связаны не совсем обычным образом.       Эндрю мог бы отмахнуться. Они с Касс прекрасно понимали, что все, что происходит, не является «нормальным». Ему не нужно было это объяснять. Они провели с ним несколько бесполезных дыхательных практик и отправили обратно.       В ту ночь Касс крепко обнимала его, пока он ощущал, как Алексу накладывали швы без анестезии. Он изо всех сил старался не заплакать.       — Все хорошо, Эндрю, ты молодец. Мой милый мальчик, скоро все закончится. Все хорошо.       — Я ненавижу его. Я ненавижу это. Почему они причиняют нам боль? — шипел Эндрю сквозь стиснутые зубы. Как бы сильно он ни хотел, он не плакал.       На следующий день Касс подарила ему дорогой телефон, и он не знал, что с ним делать.       — Когда ты будешь в школе и тебе снова станет больно, пожалуйста, позвони мне, Эндрю, и я приеду и заберу тебя.       Ее улыбка была слабой, а опухшие от слез глаза выдавали ее. Накануне вечером он сидел на верхушке лестницы и слушал, как она рыдала, рассказывая Ричарду о том, что произошло.       — Я просто… не знаю, что делать, ты не видел его… — она задыхалась от рыданий. Она резко вдохнула, прежде чем продолжить. — Он был таким сильным, кто-то причинял боль ему и его второй половинке, а он был таким, таким сильным, и я просто не знала, что делать. Кто-то причиняет боль нашему мальчику, — в этот момент она была в полной истерике, и Эндрю почувствовал, как у него свело живот. Он не хотел волновать Касс.       Эндрю взял телефон и сказал: — Тебе не нужно беспокоиться обо мне, Касс. Я справлюсь, обещаю, — произнес он как можно ровнее. Словно это был факт, а может, он просто пытался убедить себя, что это правда. Касс всхлипнула, и Эндрю стало еще хуже. Она крепко обняла его, как только он разрешил, и нежно поцеловала в лоб.       Эндрю не думал, что к нему когда-либо в жизни прикасались так нежно.       Он обзавелся еще несколькими порезами и синяками, ничего серьезного, но от катастрофического смешения цветов на его руке из-за Натаниэля, Алекса, или как его теперь называли, он был не в восторге.       Эндрю старался не обращать на это внимания.       В последнее время Касс казалась намного счастливее, и не то чтобы она была особенно несчастной, она почти всегда улыбалась. Только в один момент она не улыбалась, плача рядом с Эндрю, но в этом месяце она казалась… светлее.       Эндрю хотел спросить ее, чему она так радуется в последнее время, но не успел, так как она сама объяснила. — Мой сын Дрейк возвращается домой в следующем месяце, я просто хотела тебе сообщить, — засияла она.       Такая внимательная. Как обычно.       Тот факт, что Касс так ждала возвращения сына домой, заставлял Эндрю нервничать. Ему не терпелось познакомиться с человеком, которого Касс так любила, и, как бы глупо это ни звучало, Эндрю хотел понравиться Дрейку. Или, хотя бы, чтобы тот терпимо к нему относился. Эндрю не часто улыбался, если улыбался вообще, но был близок к этому при виде такой счастливой Касс.       Эндрю, как и Касс с Ричардом, с нетерпением ждал приезда Дрейка. Эндрю было любопытно посмотреть на ангельское дитя Спиров.       Дрейк приехал во вторник, и, по какой-то причине, Эндрю решил пойти в школу, возможно, чтобы как можно дольше избегать его. Он хотел встретиться с ним. Очень хотел. Однако Эндрю не мог не испытывать беспокойства. Что, если они не поладят? Он не хотел бы так поступать и расстраивать Касс.       Эндрю не торопился возвращаться домой, и когда наконец добрался, дом показался ему пугающим. Он не стал тратить время на раздумья и ровными шагами вошел внутрь. Касс, Ричард и тот, кого он принял за Дрейка, были в гостиной. Когда Касс увидела его появление, она тут же встала, чтобы обнять его, но, как всегда, сделала перед этим паузу.       — Эндрю! Добро пожаловать домой, как ты, наверное, уже понял, это Дрейк! — Касс практически прослезилась. Эндрю знал, что Касс нервничала не меньше Эндрю, предвкушая их встречу.       Теперь он как следует рассмотрел Дрейка, и его встретила улыбка. Она не была похожа на улыбку Касс. Скорее ухмылка.       Дрейк был высоким и громоздким, с темными коротко стриженными волосами, и он мог заметить небольшое сходство между ними троими, хотя оно было слабым.       — Ты военнослужащий курсант, — догадался Эндрю вместо приветствия. Тот, казалось, не возражал. Его ухмылка только усилилась.       — Да, я начал обучение после колледжа. Кстати говоря, я принес тебе кое-что! — он начал рыться в сумке, которая лежала на полу рядом с ним, и в конце концов достал большую упаковку сладостей, протянув ее Эндрю.       Подарок.       Эндрю не помнил, когда в последний раз ему дарили подарок. Может, телефон, который подарила ему Касс? Но это все равно был старый телефон Дрейка. Может, его комната? Но это было скорее необходимостью.       При виде этих двоих Касс улыбнулась так ярко, что даже солнце померкло. На ужин они заказали питу и провели остаток ночи за просмотром какого-то дрянного реалити-шоу, название которого Эндрю не хотел знать.              Примерно в половине девятого он почувствовал, как начинают образовываться сиреневые синяки, и резко вдохнул, чувствуя особенно сильный удар по лицу и ребрам. Касс уже знала, что к чему, и встала, чтобы взять безумно дорогое обезболивающее, прописанное Эндрю для подобных случаев.       Оно было предназначено специально для родственных душ. Ему было интересно, помогают ли они от боли его половинке, и спросил об этом, когда ему впервые их выписали. Врач заверил, что нет. По дороге домой Эндрю сказал Касс, чтобы она не беспокоилась, ведь они того не стоят, если не помогут Натаниэлю, Алексу или кому бы то ни было. Она все равно купила их и договорилась с Эндрю о компромиссе. Если он покажет хоть какую-то реакцию, хоть малейший признак боли, Эндрю примет их.       Он ненавидел их. Они делали его уставшим и вялым, и не то чтобы он когда-нибудь признался в этом, но мысль о том, что он постоянно не знает, ранена ли его половинка или даже жива, напрягала его до предела.       Сегодня вечером он принял их без жалоб и примерно через полчаса отправился спать. Засыпая, он убедился, что на предплечье видны буквы, похожие на акварель.       Эндрю проснулся от того, что его дверь со скрипом открылась в бог знает какое время. Он больше не слышал слабого звука телевизора внизу, так что можно было с уверенностью сказать, что все уже легли спать. Он дважды моргнул, прогоняя сон из глаз, и в дверном проеме его встретила нависшая фигура Дрейка…       — Эндрю Джозеф Доу, — задумчиво произнес он. — Тебе не очень подходит, я буду звать тебя ЭйДжей, — заявил Дрейк, не оставляя в своем тоне места для споров.       Эндрю растерялся лишь на мгновение, прежде чем память подсказала ему, что означает приход кого-то в его комнату так поздно. Ох. Как он мог забыть?       Дрейк, казалось, уловил выражение ужаса на лице Эндрю и насмешливо спросил: — Что, ты же не думал, что эти сладости были бесплатными?       Нет.       Нет, нет, нет. Этого не должно было случиться, только не снова. Это был дом Касс, комната Эндрю, и все должно было быть по-другому. Эндрю почувствовал, как его горло сжалось, когда Дрейк подошел ближе, расстегивая ремень.       — Ну же, ЭйДжей, улыбнись мне! — засмеялся он. Эндрю стало тошно.       Он сопротивлялся. Обещал, что справится, но он был совсем не ровня этому огромному, ростом 6'3 и весом 200 фунтов, чудовищу, коим был Дрейк.       Нет, нет, нет. Этот раз все должно было быть иначе!       Но это было не так.       Как только он подумал, что все почти закончилось, Алекс решил, что теперь будет Крисом. Эндрю все еще чувствовал изменение имени даже под действием дурацких наркотиков, конечно, в гораздо меньшей степени, но все равно чувствовал.       Он пытался скрыть это от Дрейка. Натаниэль был его, даже если он больше не был Натаниэлем. Однако Дрейк уловил это, уловил и увидел его руку в тот момент, когда имя исчезло и появилось вновь.       Он ушел не скоро и, стоя в дверях, с чеширской ухмылкой на лице, позвал тихо, чтобы не потревожить Касс и Ричарда:       — Эй, ЭйДжей, спорим, если мы сделаем это снова, то в конце концов оно превратится в мое имя! Мне бы это очень понравилось, да и тебе наверняка тоже!