Decide who you are and do it on purpose/Реши, кто ты, и сделай это нарочно

      Эндрю сидел и плакал. Он не часто делал подобное, в прежних домах его обычно били за это, и не похоже, чтобы такое бесполезное действие могло что-то решить. Эндрю никогда бы не позволил им видеть, как он плачет. Никогда больше он не позволит им использовать его собственные чувства против него. Если бы он это сделал, они бы победили, а они уже и так много у него отняли.       Он искренне пытался убедить себя в этом, пока плакал.       Он плакал и всхлипывал, задыхаясь от отчаяния. Вскоре он обнаружил, что не может дышать.       Почему он не мог дышать? Он хотел Касс. Ему нужна была Касс.       Именно она обычно помогала ему в таких случаях. Когда его зрение начинало расплываться, а грудь горела, ведь он не мог вдохнуть воздух.       Но Касс здесь не было, и он не мог пойти к ней.       Натаниэля тоже здесь не было. Где он был? Разве он не должен был стать его второй половинкой? Его родственной душой? Что, черт возьми, хорошего было в Натаниэле для такого человека, как Эндрю?       Натаниэль был всего лишь еще одним пустым обещанием, которое никогда не станет его. Это будет вырвано у него. Так же, как и Касс.       Он хотел Касс. Он все еще хотел Касс. Больше, чем он когда-либо хотел чего-либо, но разумная часть Эндрю знала, что он не сможет ее получить. Уже нет. Потребовалась всего одна ночь, чтобы все, что у него было, все, чего он хотел, было отобрано у него. Снова.       Снова, снова и снова.       Конечно, Эндрю знал, что Касс не могла быть его. Он знал. Но не мог отказаться от нее, не сейчас. Ему нужна была Касс. Она нужна ему, как кислород, как солнечный свет растению. Эндрю нуждался в Касс.       Эндрю тихо всхлипывал, пока солнце не пробилось сквозь жалюзи. Он не двигался. Было слишком больно.       Он смутно помнил, как постучалась Касс, будя его в школу. Он не двигался.       Он прождал, наверное, несколько часов, прежде чем собрал остатки сил и спустился по лестнице, отчаянно пытаясь замаскировать хромоту.       Касс была на кухне. Одна.       Касс была дома. Дрейка не было.       — О, Эндрю, ты проснулся! Не хочешь брауни? — улыбнулась Касс.       Она часто так делала. Всякий раз, когда Эндрю решительно отказывался посещать школу, Касс оставалась дома и готовила любое лакомство, которое только мог пожелать Эндрю.       Было так приятно осознавать, что Касс заботится о нем настолько, чтобы делать что-то подобное. Делать что-то просто так, чтобы подбодрить его. У Эндрю был кто-то, кто любил его безоговорочно.       Теперь ему стало плохо. Она заботилась, она заботилась, она заботилась. Но этого было недостаточно.       Потому что Дрейк должен был всё разрушить.       Потому что чертов Натаниэль или кто-то там еще должен был все разрушить.       Эндрю сглотнул и кивнул, не желая расстраивать Касс. Он пытался сдержаться, но не смог. На него накатила волна тошноты, и он едва успел добежать до туалета, прежде чем его вырвало. Касс была прямо за ним, поглаживая его по спине в попытке успокоить. Ему так хотелось разрыдаться, но он не мог. Он не мог справиться с вопросами, которые Касс, несомненно, задаст от беспокойства.       Касс пришла к выводу, что у Эндрю грипп или что-то вроде того, принесла все его подушки и одеяла вниз по лестнице и уложила Эндрю на диван, чтобы она могла за ним присматривать.       Он смотрел телевизор в оцепенении, думая обо всем и ни о чем, пока Касс не присоединилась к нему в гостиной после того, как закончила уборку дома.       — Тебе лучше, Эндрю? — тихо прошептала она, поглаживая его волосы.       Он просто кивнул, не решаясь заговорить.       Они сидели в гостиной и молчали, просто смотрели телевизор. Прошло около получаса, прежде чем Касс издала печальный вздох.       — Мне так жаль, что ты заболел, Эндрю, я планировала кое-что хорошее, тебе бы обязательно понравилось, — грустно сказала она. Эндрю только хмыкнул, надеясь, что она расскажет подробнее.       «Я не заболел, Касс», — хотел сказать Эндрю.       «Это Дрейк. Он сделал мне больно, Касс», — хотел крикнуть он. Потому что…       Потому что Касс заботилась о нем. Потому что, возможно, Касс поверит ему. Возможно, она погладит его по волосам, обнимет и защитит.       Он сделал глубокий вдох. Он мог это сделать, он мог сказать ей. — Касс… Дрейк, он…       Касс прервала его восхищенным вздохом. — О, Эндрю, я просто… Я хотела подождать, пока ты познакомишься с Дрейком, но, похоже, вы так хорошо поладили, что это только укрепило… Эндрю, ты будешь моим сыном? Могу я тебя усыновить? — прошептала она со слезами надежды в глазах.       Эндрю заплакал, и Касс приняла его тоску за счастье.       Почему? Почему жизнь была так жестока к нему? Чем он это заслужил?       Эндрю был умен для своего возраста, и понимал, знал лучше других, что ему следует сказать «нет», что он должен рассказать Касс или убраться к черту. Сжечь этот мост сейчас и покончить с этим. Он делал это раньше и мог сделать это снова.       Но он этого не сделал. Потому что Касс могла стать его матерью, матерью, которая заботилась и любила его и никогда не отказалась бы от него, несмотря ни на что.       Как он мог отказать Касс? Как он мог отказаться от тепла, ласки и еды на столе?       Он просто кивнул, и Касс тут же крепко обняла его. Он обнял ее в ответ. Он прижался к ней так, словно в последний раз в жизни, поскольку понимал, что так и должно быть.       Он дал Касс силу уничтожить его, и она неосознанно так и поступила.       Эндрю много знал о жертвенности. Он знал, что без нее у него не будет ничего, и когда он смотрел на Касс, на ее крепкие объятия и пирожные, приготовленные с безусловной любовью, которую Эндрю никогда раньше не знал, он сразу понял, что полностью уничтожит себя, лишь бы сохранить ее.