*
— Ты так очарователен, когда тебе что-то нужно. — брюнетка слегка улыбнулась сыну, делая глоток кофе, и достала портсигар. — Chi non sa adulare, non sa regnare. — Данте протянул зажигалку с огнем маме, после чего закурил сам. Они выбрали небольшое, но уютное кафе испанской кухни, заняли столик у окна, подальше от посторонних ушей, и заказали паэлью с креветками и каракатицей. — Скажешь, зачем позвал меня сюда на самом деле? — выдыхая дым, спросила Джина. — Сложно поверит, что я просто хочу провьести время с тобой? — парень криво ухмыльнулся и посмотрел на маму поверх стакана с грейпфрутовым соком. Она молча стала накладывать себе в тарелку еду, ожидая, когда сын прекратит эту игру. В сравнении с Эдвидже у него, конечно, получалось выдерживать интригу, но Джина слишком хорошо читала своих детей. — У меня на факультете учится один парень, — Данте отложил сигарету в пепельницу, а Риччи подняла на него взгляд, — Драко Малфой. Брюнетка на мгновение замерла с приборами в руках, а затем пожала плечами, показывая свою незаинтересованность. Брюнет внимательно наблюдал за движениями мамы, стараясь уловить в них хоть какую-то перемену, но, казалось, ей и правда нет никакого дела до разговоров о Малфоях. — Некоторое время назад он повадился называт меня «кузен». Данте намеренно сделал паузу, не отрывая цепкий взгляд от мамы, а Джованна даже не посмотрела на него в ответ и продолжала ковырять вилкой морепродукты, но сила, с которой она наколола креветку, выдала ее волнение. — Сначала я не реагировал, но спустя мьесяц решил почитать о его семье. Какого было мое удивление, когда я узнал, что его мама в девичестве была Блэк. — парень вновь закурил сигарету и задумчиво посмотрел в окно. — Зная о вашем с Сирио прошлом, я решил кое-что проверит. — не отрываясь от рассматривания прохожих, продолжил монотонно он. — Я взял волос у Донаты и с помощью одного зелья сравнил со своим на родство. Джина бесшумно вдохнула, сложила руки на столе и, поджав губы, стала наблюдать за сыном. Она сразу поняла, к чему он завел речь о Драко, но продолжала надеяться, что ошибается. Le false speranze alimentano il dolore. — Потом я визвал Кикимера. — Данте повернулся и посмотрел на маму непроницаемым взглядом. — Казалос, он был удивлен не меньше меня. — Девочки знают? — бесцветным голосом спросила ведьма, отодвинув полупустую тарелку, хотя понимала, что будь Эдвидже это известно, она бы уже закатила скандал. — Нет. Не в моем праве им это говорит. — Джина жестом позвала официанта и заказала 2 джин-тоника. — Сирио? — она слегка кивнула. — Давно? — С конца августа. Он сам догадался, но пообещал, что не будет обсуждать это с вами. — Ты не планировала нам об этом рассказат? — он растерянно посмотрел на маму, закусив нижнюю губу. — Изначально, нет. Лео не хотел, чтобы кто-либо знал. — она передала сыну один стакан, и они молча сделали по глотку. — Но? — Но это стало известно Нарциссе. Я понимала, что ее семья попытается как-то использовать эту информацию, но рассчитывала, что успею рассказать вам все сама. — Il diavolo fa le pentole ma non i coperchi. — хмыкнул Данте, качая стакан в руке. — Что ж, это хотя бы многое объясняет. — брюнетка вопросительно посмотрела на сына. — Когда я узнал о вас с Сирио, стал невольно задумываться, что мы до странного на него похожи: вкусы в музике, еде, одежде, манеры, мимика, а с Эдди у них даже смех одинаково ужасний. Да и его отношение к нам изменилос — он начал больше интересоваться нами, чаще проводил свое время со мной и Эдди, и на Фредо стал смотреть так же, как папа смотрел на Пабло, когда узнал, что они с Эдди встречаются. Но я решил отбросит эти мысли. И, если бы не слова Драко, то не стал бы ничьего проверят. Джованна хмуро смотрела на свой напиток, не зная, что сказать сыну. Она была абсолютно не готова к этому разговору и не могла себе представить, как себя сейчас чувствует Данте. Одна попытка поставить себя на его место причиняла нестерпимую боль, но Джина знала, что заслужила ее. — Когда отец узнал, что мы не его дети? — Как только мы узнали, что я беременна. — Данте изумленно выгнул бровь, делая глоток коктейля. — Я не видела смысла это скрывать от него. — Но откуда Малфоям известно? — По всей видимости от Кикимера. Он ведь сбежал к ним на зимних каникулах и, похоже, рассказал все, о чем слышал. А Нарцисса пришла ко мне в магазин перед Рождеством и мягко намекнула, что все знает. — Если бы... Если бы она об этом не узнала, ты бы так и скрывала все? — Скорее всего, да... Брюнет рассеянно кивнул, задумчиво глядя на стол, и стал нервно постукивать пальцами по подлокотнику, но напряжение, исходящее от него в этот момент, казалось, можно было почувствовать даже не расстоянии. — Данте, я... — Я хочу прогуляться. — сдавленно сказал брюнет, поднимаясь из-за стола. — Один. Парень взял свою куртку и быстро направился к выходу, не глядя на Джину, но она лишь по его напряженной осанке поняла, что он сдерживается из последних сил. Брюнетка судорожно вздохнула, сложив руки в замок, и уперлась в них лбом, пока по ее щекам стекали бессильные слезы. Лео всегда был для Данте примером того, каким должен быть настоящий отец, муж, мужчина. Примером не на словах, а на деле. И Данте многому у него научился: он был любознателен, трудолюбив, сдержан, терпелив, корректен в общении с посторонними и внимателен к окружающим. Старался не осуждать других, ведь знал, что даже у медали две стороны, а ошибка — не преступление. Сириус же, если и мог быть примером, то лишь того, как поступать не надо. И Джина задыхалась от боли и ненависти к себе за то, через что Данте приходиться сейчас проходить. Но ей лишь оставалось надеяться, что сын не станет закрываться в себе и не позволит молчаливой печали скрепить свое сердце, чтобы разбить его вновь. Допив тоник, она вытерла лицо салфеткой, положила на стол деньги за обед и решила пойти домой, чтобы успокоиться до того, как дети вернутся в квартиру. Джина не знала, как ей говорить с Данте в присутствии дочерей, и станет ли вообще он разговаривать с ней после этого, но у нее в любом случае не было выбора. Потому она намеревалась принять все, что собирается дальше подкинуть ей жизнь. «Ogni principio è duro». — напомнила она себе и вышла из заведения.*
Настал день Пасхи, и праздник решили отмечать в доме Блэка, чтобы Гарри не пришлось выбирать между крестным и Уизли. В штабе собирались все, кроме Гермионы — эти выходные она решила провести со своей семьей. Джованна заканчивала оформлять кростату с рикоттой и шоколадно-ореховой пастой и пыталась совладать с волнением: прошел почти месяц с их последней встречи с Сириусом, и они так ничего не обсудили. То, что Данте знал правду, тоже не помогало ситуации. С разговора в кафе он практически все время игнорировал Джину, когда оставался с ней рядом один, но в присутствии сестер вел себя как обычно, за что она была ему искренне благодарна. Джованна вошла на Гриммо вместе с Донной, игнорируя многозначительные взгляды сына, которые он бросал на нее перед уходом. — Счастливой Пасхи! — воскликнула Доната, передавая Блэку пирог. — Счастливой Пасхи. – брюнет мягко улыбнулся девушке. — С праздником. — он перевел неуверенный взгляд на Джину, а она кротко улыбнулась в ответ. Они вместе прошли на кухню, и младшая Риччи сразу же присоединилась к Джинни в украшении стола. — Сириус… — позвала его брюнетка, но их прервали ее близнецы, шумно приветствуя всех в доме. Данте вальяжно зашел в столовую и поздоровался с Блэком крепким рукопожатием, не сводя с них с мамой свой цепкий взгляд. Мужчина сперва слегка нахмурился, наблюдая за парнем, но дружелюбно встретил его, не видя причин для беспокойства. — Сириус, на минуту. — шепнула Джина и вышла подальше в гостиную. Брюнет немного напрягся, догадываясь, о чем пойдет разговор, и извинившись перед гостями, пошел вслед за итальянкой. — Джиа, послушай, я… — торопливо начал Блэк, но не успел ничего объяснить. — Данте знает. — между ними повисло неловкое молчание, брюнет бегал глазами по лицу Риччи, не совсем понимая, что именно известно парню. — О том, что ты их отец. Сириусу казалось, будто весь мир неистово вращается вокруг него, стараясь сбить его с ног. Он оперся ладонью на ближайшую стену и уставился в пол, переводя сбившееся дыхание. Джованна осторожно коснулась его плеча, встревоженно смотря на мужчину. — Откуда? — тихо спросил Блэк. — Сын Нарциссы. — он хрипло усмехнулся и посмотрел на брюнетку. — Как Данте? — Сложно сказать: с виду спокойно, но… он практически не разговаривает со мной, а если и говорит, то не смотрит на меня. Сириус скрестил руки на груди, задумчиво глядя в сторону. На лбу у него залегла глубокая морщина, подчеркивая его напряженность. Это не входило в их планы, в его планы. Блэк еще не успел объясниться с Джиной, а теперь на его плечи ко всему взвалилось беспокойство о Данте, сопровождающееся мыслями о том, что он совсем не знает, что от не ожидать. Со стороны кухни послышались неспешные шаги, отвлекая на себя все внимание пары. — Случаем, не меня обсуждаете? — ехидно спросил Данте, ухмыльнувшись лишь левой стороной лица. Джина посмотрела на сына с немой просьбой не устраивать концерт. — Как дела, Сирио? — обратился он к мужчине, слегка наклонив голову в бок. — Или мне лучше називат тебя папа? Джованна шумно выдохнула, поднимая взгляд к потолку, а Блэк изо всех сил сжал челюсть, сдерживая себя от язвительных комментариев в ответ. — Называй, как хочешь, — властно ответил он сыну, — но не смей грубить Джине. — Ты немного опоздал с моим воспитанием, тебе так не кажется? — елейно сказал Данте, не скрывая, что его весьма забавляет сложившаяся ситуация. — Послушай, я не претендую на ваше с Эдди принятие — у меня нет на это права, но и у вас нас нет права судить Леонарда за решение держать все в тайне, и тем более винить Джованну в том, что она это решение приняла. Сириус слегка вышел вперед, закрывая собой брюнетку, не сводя испытывающего взгляда с парня. Данте некоторое время молчал, оценивающе глядя на Блэка, и, неожиданно для родителей, довольно усмехнулся. Так, словно именно такую реакцию надеялся от него получить. — Я и не винил никого, — спокойно ответил он, изучающе глядя на Блэка, и потер подбородок, — но Эдвидже не будет такой понимающей. И, боюсь, даже у меня не получится умерит ее пыл. Парень мягко кивнул паре и направился обратно на кухню, а Джина прекрасно поняла, что он, даже если бы мог повлиять на сестру, не стал бы этого делать, ведь им с Сириусом нужно самим запихнуть всех червей обратно в банку, которую они открыли.*
Обед прошел в комфортной атмосфере, и лишь редкие лукавые взгляды Данте на родителей вызывали напряжение у обоих. После трапезы дети отправились исследовать дом во главе с Гарри и Римусом, которые показывали, как продвигается ремонт. Все, кто увидел штаб изнутри впервые после Нового года, были колоссально впечатлены. Пускай первые этажи до сих пор оставались в одной побелке, общий вид это не портило. Поттер с нескрываемым восторгом показывал друзьям свою комнату, которую недавно закончил оформлять крестный. Парень был несказанно рад тому, что вскоре они начнут жить, как настоящая семья. — Молли, я все уберу. — Джина подошла к женщине и забрала из ее рук посуду. — Но здесь много! — рыжеволосая осмотрела гору тарелок, оставшуюся после еды. — Chi la sera i pasti gli ha fatti, sta a gli altri a lavar i piatti. — улыбнулась брюнетка. — Я могу провести вас к остальным или включить фильм. — предложил Блэк. Пускай Молли и не поняла, что сказала ей Риччи на родном языке, она не была против немного расслабиться после тяжелого утра, посвященного готовке. Артур же, естественно, был взбудоражен возможностью приобщиться к магловской культуре, и попросил Сириуса научить его обращаться с техникой. Джованна собрала заклинаниями всю посуду в одну стопку и стала вручную ее перемывать. Определенно, это была единственная часть уборки, которая не то, что не была ей в тягость, но даже нравилась. Ее успокаивали шум воды и цикличность работы, словно медитация. Погруженная в процесс, она не заметила, как другой человек подошел к ней и стал вытирать насухо полотенцем уже помытую посуду, и только легкое прикосновение к ее плечу вернуло брюнетку в реальный мир. — Джиа, я должен извиниться. Я понимаю, что сейчас, это, вероятно, не то, что нам стоит обсуждать, — горячо сказал Блэк, не убирая свою ладонь с ее руки, — но прошу — дай мне объясниться. Риччи взволнованно смотрела на брюнета, ощущая, что горло в миг пересохло, а сердце бешено стучит в груди. — Я знаю, что поспешил с выводами. Я должен был сперва рассказать о том, что значила для меня та ночь, и узнать, чем она была для тебя. — Сириус, — Риччи перехватила его ладонь своей и слегка сжала, — я вряд ли смогла тебе ответить на этот вопрос. Я даже не думала, что ты можешь захотеть чего-то большего и просто... растерялась. — она грустно усмехнулась, глядя в сторону. — Если честно, я не знаю, на что рассчитывал в тот момент. — грустно усмехнулся Блэк, поглаживая Джину по руке. — Я понимал, что мне нечего тебе предложить. И дело не только в том, что я беглый преступник, который провел за решеткой треть своей жизни, а теперь не могу покинуть этот дом, но и в том, что ты не можешь доверять мне, как прежде. Итальянка вопросительно посмотрела на него, а брюнет сильнее сжал ее руку и повел за собой, предлагая сесть за стол. — Ты о нашем расставании? — шепотом спросила Джина, а Блэк кивнул, потупив взгляд. — Сириус, ты боролся за то, что тебе было дорого. Пусть мне и было обидно, что это не я... — Ты не знаешь всего. — он перебил ее, нервно облизав пересохшие губы. — Я давно хотел тебе рассказать, но это всегда казалось не к месту... Риччи взволнованно наблюдала за ним, замечая его растерянность, но не торопила его, ожидая, когда он сам все объяснит. Она пыталась сохранить внешнюю уверенность, несмотря на тревожность, которая медленно, но верно закрадывалась ей в душу. — Помнишь, в конце 7 курса Дамблдор собрал некоторых из нас у себя в кабинете, чтобы предложить вступить в Орден? — ведьма коротко кивнула, нахмурившись. — Тогда он попросил меня задержаться, — Сириус поднял взгляд на брюнетку, поджав губы, — и заговорил о тебе. О наших отношениях. — Какое ему было дело до нас? — сухо спросила Риччи, удивленно подняв брови. — Он считал, что из-за моего вступления в организацию ты будешь в большой опасности, если мы продолжим быть вместе. — А остальные девушки не рисковали? — Я тоже спросил об этом, но Дамблдор опирался на то, что другие ведьмы присоединяются к борьбе, потому в любом случае испытывают судьбу, а у тебя есть возможность всего избежать… — Если уеду в Италию. А без тебя я бы не поехала. — закончила за него Джина, а Блэк коротко кивнул. Риччи обреченно вздохнула, откидываясь на спинку стула и прикрыла глаза. Ей было тяжело принять, что все обстояло именно так. Она действительно не уехала бы без Сириуса, но искренне верила, что он сам захочет уехать вместе с ней. — Вот же vecchio schifoso. — она невесело рассмеялась. — Знаешь, эта идея была настолько глупой, что я даже предположить не могла, что тебя к ней подтолкнули. Все выглядело так, будто ты просто хотел от меня отделаться, но прямо сказать боялся, потому придумал оправдание «со мной ты будешь в опасности». — Прости, я должен был сразу тебе рассказать об этом. — брюнет перевел отрешенный взгляд в сторону. — Вероятно. Джина закусила губу, наблюдая за Сириусом. Ей было горько от того, что он не поделился с ней этими подробностями, пока они еще были вместе, ведь тогда они бы вряд ли разошлись, но понимала, почему так произошло. Пусть Блэк и рос избалованным и вредным мальчишкой, он не знал настоящей родительской заботы и любви, пока в его жизни не появились родители Джеймса и ее собственные. Но Сириус проводил с ними не так много времени, чтобы они смогли заполнить болезненную пустоту в его душе, что с годами разрасталась все сильнее из-за физического и морального насилия, которому он постоянно подвергался со стороны Вальбурги и Ориона. Вальбурга и Орион безусловно любили своих сыновей. Извращенной любовью. Чистота крови и приверженность взглядам о собственном превосходстве — мерила, что определяли их отношение даже к собственным детям. И в жизни Сириуса был только один взрослый, которому он безоговорочно доверял. — Я думал, что поступаю правильно, но... на самом деле повел себя, как трус. — Не вини себя, Сириус. Нам было всего 18 лет, мы только заканчивали школу и боялись того, что нас ждет за ее стенами. — брюнет изумленно посмотрел на нее, словно не верил своим ушам. — Дамблдор годами выступал родительской фигурой, которой тебе не хватало. Проявлял благосклонность, порождая чувство долга, и не только у тебя. Неудивительно, что ты прислушался к его словам. — Я не пытаюсь оправдаться сейчас. — серьезно сказал Блэк. — Я понимаю, что в любом случае это было мое решение, независимо от того, кто меня к этим мыслям подтолкнул. Ведьма достала из кармана портсигар и протянула Сириусу. Они некоторое время сидели молча, и лишь звук выдыхаемого дыма заполнял комнату. — Твое, но Альбус знал, что делает. — Риччи откинулась на спинку стула, стуча ногтями по столешнице с зажатой между ними сигаретой. — Он очень умный человек. И очень хитрый. Странно, что не слизеринец. Она беззлобно усмехнулась, искренне недоумевая, почему его отправили на Гриффиндор: он с ранних лет проявлял свои незаурядные магические и дипломатические способности, а умение вести диалог и добиваться своих целей за счет слов, а не битвы — черты, которые всегда ценил Салазар. Уже не один год Дамблдор являлся Верховным чародеем Визенгамота, Президентом Международной конфедерации магов, кавалером ордена Мерлина 1 степени, самым сильный магом этого столетия. А по всему волшебному миру живет множество волшебников, которые готовы идти за ним по одному его зову. Но при это всем Дамблдор не удосужился убедить Визенгамот в том, что Блэку необходимо полноценное слушание, хотя знал, что это полное нарушение его прав. Основа закона — человеколюбие. Директор свидетельствовал в защиту Снейпа, хотя тот перешел на его сторону незадолго до конца войны, но не попытался разобраться, что же произошло ночью 31 октября на самом деле. Хотя Сириус долгие годы был предан ему. И предан им в итоге. — О чем ты? — с искренним недопониманием спросил Сириус, выдыхая табачный дым. — Дамблдор знал, что ты не пойдешь в самое пекло, если останешься со мной, а терять талантливого бойца, которым не жалко пожертвовать, ему не хотелось. Уверена, он вообще не рассчитывал, что вы выживете: никто в здравом уме не станет набирать неопытных школьников для участия в битвах. Как же там было у Шекспира... Пища для пороха? Блэк глухо рассмеялся, поднимая взгляд к потолку: — Я стал думать так же спустя год после вступления в Орден. Еще все время вспоминал ту ссору с тобой. — Когда вы с Поттером громче всех кричали — «не нужно быть гением, чтобы понять, что у волшебного мира проблемы»? — Да, ты еще ответила — «нужно быть branco di idioti, чтобы поверить, будто вы справитесь с ними». — брюнет откинулся на стул и взъерошил волосы. — Errore riconosciuto conduce alla verità. — итальянка улыбнулась ему. — Тебе стоит простить себя, Сириус. — А ты простила? — удивленно спросил Блэк, повернувшись к брюнетке. — Уже давно. Она закусила щеку изнутри и посмотрела на мужчину с тоской, а Сириус отвел взгляд в сторону и сжал дрожащие от волнения губы. — Если бы не это решение, у меня не было бы Донны и, возможно, Данте с Эдди тоже. — уверенно ответила Риччи, тепло глядя на мужчину. — Я не могу представить свою жизнь без них. И я на самом деле очень благодарна тебе за детей. Джованна встала из-за стола и, подойдя к Сириусу, потянула его за руки, чтобы он поднялся. Брюнет не сопротивлялся, но с трудом понимал, что делает ведьма. Он громко вздохнул, когда почувствовал, как ее руки обвивают его шею, и как подбородок упирается в его плечо. Блэк осторожно обнял брюнетку в ответ, касаясь ладонями тонкой шеи и лопаток. — За каждый проступок должно быть наказание, но у каждого наказания должен быть конец. Ты свое уже выстрадал. — прошептала она, прижимаясь своей щекой к его, и оставила легкий поцелуй на острой скуле. — Счастливой Пасхи, Сириус.