*
Пара сидела в полной тишине за высохшим столом, нервно постукивая по нему пальцами, пытаясь морально собраться перед тяжелой беседой. Они не могли не надеяться, что все пройдет спокойней, чем им кажется, но в глубине души понимали, что встреча будет трудной. Джованна прокручивала в голове варианты, как лучше подойти к этой теме, но все было не то. Единственное, что ей дали эти размышления — учащенное сердцебиение, потные ладони и слезы, намеревающиеся пролиться в любой момент. Раздавшееся жужжание камина заставило пару обеспокоено переглянуться. Сириус слегка сжал ладонь Джины, одним взглядом говоря «мы справимся». Она слегка улыбнулась в ответ и сделала глубокий вдох, пытаясь унять чувство тошноты, усиливающееся с приближающимся звуком чужих шагов. — Привет. — бодро сказала Эдди, но замялась, стоя в дверях, заметив нервозность мамы и Блэка. — Ч-что случилось? — взволновано спросила она, садясь напротив них. — Мы хотели поговорить с тобой. — серьезно ответила Джованна, посмотрев дочери прямо в глаза. Девушка переводила изучающий, но тем не менее озабоченный взгляд с мамы на брюнета, словно пыталась догадаться, о чем они хотят ей рассказать. — Вы снова вмьесте? — быстро спросила она, заставляя старших невольно вздрогнуть. — Н-нет, с чего ты взяла? — смущенно спросила Джина, бросив короткий взгляд на такого же смущенного Сириуса. — Не знаю, — развела руками Эдди, поджав губы, — о чем еще вы хотите со мной поговорит, если так нервничаете? Пара вновь растерянно переглянулась, и слегка кивнув друг другу, они посмотрели на девушку. — О вашем с Данте отце. — А что о папе? — Эдвидже непонимающе посмотрела на маму. — Вы... Вы не от Лео. — на одном дыхании сказала Джина, не отводя пустой взгляд от дочери. — Что? — после короткой паузы спросила Эдди. — А от кого? — насмешливо добавила она, глядя на пару. Джованна слегка потупила взгляд и облизала пересохшие губы, а Сириус наоборот смотрел на дочь в упор, надеясь, что Эдвидже все поймет без слов. — Не-е-ет. — раздался недоверчивый вздох девушки. — Ты, верно, шутишь?! Воскликнула она, откидываясь на спинку стула, ища глазами в лицах напротив хотя бы намек на то, что ее догадка неверна, но Джина лишь кивнула, переводя взгляд с дочери на Блэка. — Бред какой-то. — пробубнила Эдди себе под нос. — Если это так, почему вы говорите только мне? — Данте уже знает. — спокойно ответила Джина. — Он сам понял. Эдвидже сидела, скрестив руки на груди, и беспокойно трясла ногой, стараясь сдержать подступающие слезы. Ее нижняя губа бесконтрольно дрожала, а в горле стал нарастать противный ком. — Ты поэтому так вел себя с нами? — шумно втянув воздух носом, сдавленно спросила она. — Все эти подарки, репетиции, разговоры о школьных годах… Ты просто пытался втереться к нам в доверие?! Сириусу было больно смотреть, как на глазах разрушается ее вера. Вера в их дружбу. Вера в свою семью. Вера в свое прошлое. — Я не знал о вас до конца лета. — мягко ответил он. — То, что я делал… Я бы относился к вам также, независимо от того, мои вы дети или… — Не твои. — резко прервала его дочь, а Блэк, словно провинившийся ребенок, медленно опустил голову и до боли закусил нижнюю губу. — Эдди, я понимаю, что это тяжело… — осторожно начала Джина, но девушка быстро вскочила со стула, опрокидывая его, и с силой ударила ладонью по столу: — Понимаешь?! — закричала она, гневно смотря на маму. — ПОНИМАЕШЬ?! Эдвидже истерично рассмеялась, проводя руками по волосам, и схватилась за край столешницы, наклоняясь к Джованне. — Ты врала нам всю нашу жизнь! ТЫ ВРАЛА ПАПЕ! Даже Блэку лгала! — повышая тон все выше и выше продолжала она, держась руками за стол так, что кожа на костяшках пальцев начала белеть. Джованна терпеливо слушала дочь, давая ей возможность выпустить ярость и досаду, но с каждым брошенным словом ее стоическая маска давала трещину. Боль в груди становилась нестерпимой, словно в нее медленно вонзали нож сантиметр за сантиметром. — Как ты могла?! Как ты могла так поступить с папой?! Он потакал тебе во всем! — девушка нервно рассмеялась, качая головой. — Я не обманывала... — Как ты вообще спишь по ночам? Тебя от самой себя не тошнит?! — перебила ее Эдвидже, а Сириус взволнованно смотрел то на Джину, то на дочь, не понимая, должен ли он вмешаться. — Эдди, послушай, я... — хотела объяснить она, но резкий, как пощечина, вопрос девушки выбил весь воздух из ее легких: — А Донна? Доната хотя бы от Леонарда? На мгновение в доме стало оглушительно тихо. Брюнетка неверяще смотрела на дочь, наблюдая, как сильно сжимаются ее челюсти, словно ей самой было больно от сказанных слов, как тяжело вздымается ее грудь от сбившегося дыхания и как взгляд, направленный на нее, постепенно наполняется отвращением. Джина не слышала ничего, кроме шума в ушах и редких, но сильных ударов сердца, которое горело так, будто его сжимали раскаленными тисками. Ей казалось, что она находится под толщей воды, не в состоянии сделать вдох, с каждой секундой все сильнее ощущая, как жжет вены кипящая кровь. Поверить, что Эдди действительно может так думать о ней, было выше ее сил. Одно дело — обвинять ее во лжи, ведь она действительно скрывала от них правду много лет, и совсем другое — в изменах в браке, словно она была какой-то портовой девкой. Джованна медленно отвела пустой взгляд в сторону, не замечая, как Сириус встал со своего места и начал препираться с Эдди. Постепенно звуки их голосов стали достаточно звонкими, привлекая ее внимание, будто пробуждали ото сна. — Ты не должна с ней так разговаривать! Ты даже не выслу... — ПРЕКРАТИ МНЕ УКАЗЫВАТЬ! КЕМ ТЫ СЕБЯ ВОЗОМНИЛ?! — срывая голос, кричала Эдди, а по ее лицу бежали слезы. — Я ничего не была должна Леонарду до свадьбы. Тон Джины был ледяным, мигом остужая накал между Блэками, и они сразу перевели все внимание на нее. — Но я никогда не изменяла ему после. — она с укором посмотрела на дочь. — Я понимаю, что тебе больно, Эдди, но это не дает тебе права делать больно другим. Эдвидже громко фыркнула, сдерживая слезы, и отвела взгляд к потолку, переводя дыхание. — Лучше бы из вас двоих был жив папа. — сухо бросила она напоследок и поспешно вышла из комнаты, оставляя родителей с ощущением вырванного живьем сердца.*
— Она не это имела ввиду. — нахаживая круги по кухне сказал Сириус, беспокойно кусая нижнюю губу. Они продолжали сидеть в столовой после ухода дочери в полной тишине. Джина сварила им крепкий кофе и вытащила по сигарете, не проронив до этого момента ни единого слова, ни слезы. — По-моему, она выразилась достаточно ясно. — выдыхая дым, твердо ответила Риччи. Блэк пораженно посмотрел на брюнетку, застыв на месте. — Я не понимаю, как… как тебе удается оставаться спокойной сейчас? — его тревожила такая сдержанность со стороны Джованны. Он не представлял, насколько больно ей было, что даже сил хоть на какие-то эмоции не осталось. — Если бы я плакала каждый раз, когда люди несправедливы ко мне, эту страну бы давно затопило. — она потушила сигарету и, взяв пустые чашки со стола, направилась мыть посуду. — Она скоро остынет… — Не остынет. — прервала его Джина. — Она такая же упрямая, как и ты. Риччи отставила чистые кружки и провела мокрыми руками по волосам и шее, расслабляясь от ощущения прохлады. Тяжело вздохнув, она оперлась ладонями о раковину и опустила вниз голову. — Я боюсь, что она сделает что-то глупое в таком состоянии. Сириус, который до этого беспокоился лишь о Джованне, еще сильнее напрягся, от волны образов, которая хлынула на него после этих слов. Он пытался представить, чтобы сам чувствовал на месте Эдди, как бы повел себя, чем бы занялся, и каждая из появляющихся идей была хуже предыдущей. — Не думаешь, что она может быть у вас дома? — с надеждой спросил Блэк. — Если только для того, чтобы забрать свои вещи. — брюнетка повернулась к нему и оперлась поясницей о стол. Следующие несколько часов они провели, выкуривая сигарету за сигаретой, изредка прерываясь на разговоры о том, что будет с ними всеми дальше. И, если Джина заботилась об отношениях с детьми, то Сириуса волновала в большей степени именно она. Он не мог не сравнить ее с Лунатиком, который беспокоится о других в ущерб себе самому. Из размышлений о том, где находится граница допустимого во взаимоотношениях между родителями и детьми, его вывел шум камина. Блэк вышел в гостиную и обнаружил на полу небольшую записку, адресованную Джованне. — Это тебе. — он с опасением передал ей письмо, сохраняя надежду, что оно не предвещает беды. — Это от Фреда. — бегло просматривая текст, сказала Риччи. — Эдди у него. Ее вещи тоже. Она отбросила записку в сторону и с облегчением произнесла: — Благослови, Мерлин, этого парня.*
Наступил поздний вечер, и Блэк с Джиной сидели в гостевой комнате на 2 этаже, медленно распивая домашний ореховый ликер, который принесли им ее домовики. Не видя смысла возвращаться в пустой дом, где кроме эльфов никого не было, но и те сами прекрасно справлялись, брюнетка приняла предложение Сириуса остаться в гостях. — Заканчивай думать, если больно. — ухмыльнулась она, наблюдая, как напряжен брюнет. Он бросил на нее хмурый взгляд, но, заметив ее улыбку, сразу расслабился. — Ты думала, что разговор может закончиться именно так? — передавая бутылку итальянке, спросил Блэк. — Не совсем. Некоторые из ее… реплик были весьма неожиданными. — Джина недовольно поджала губы и сделала большой глоток ликера прямо из горла. — И все же, non si può avere la botte piena e la moglie ubriaca. Я не ждала, что она поймет. По крайне мере, не сразу. — Она неправа. — брюнетка удивленно посмотрела на него. — Извини, но она действительно слишком много себе позволяет. — Ее можно понять. — Тебя тоже. — резко перебил ее Блэк. — Но Эдди даже не дала тебе возможность что-либо объяснить. Она слишком злоупотребляет безбрежной гаванью твоего терпения. — Я надеялась, что если буду терпимее к их слабостям и ошибкам, то в свое время они также отнесутся с пониманием к моим. — она горько улыбнулась, передавая ликер обратно брюнету. — Истину всегда труднее всего принять, но она с этим справится. — Сириус ласково посмотрел на нее. — А я? Я когда-нибудь прощу себя за то, что столько лет врала всем? — с дрожью в голосе спросила итальянка. — Джиа, ты винишь себя потому, что у тебя есть совесть. Только подлых людей не терзают сожаления о своих поступках. В них нет сострадания, им не знакомы любовь и забота. Они живут во мраке. Так гораздо проще, но это удел слабых. Нужно быть храбрым, чтобы сохранить в себе человечность, а боль — это малая плата. Блэк подсел ближе к Риччи и приобнял ее за плечи, а она с благодарностью посмотрела в его глаза и положила голову на крепкое мужское плечо, в глубине души не прекращая поражаться, насколько чутким и мудрым он бывает. И удивлялась, что Сириус остается неуверенным в своих родительских навыках, боясь, что не сможет стать достойным крестным и опекуном для Гарри.*
Допив ликер, пара решила, что им пора разойтись. Джина осталась в той же комнате, где они провели вечер, и любезно приняла спортивные брюки и футболку Блэка в качестве пижамы. Брюнет поднялся в свою спальню, с радостью рухнув в кровать, надеясь забыться, погрузившись в мир грез, но так и не смог уснуть. Он с болью вспоминал прошедший день, не в силах прекратить раз за разом прокручивать в голове разговор с Эдди. «Лучше бы из вас двоих был жив папа». Сириус не мог поверить, что она действительно это сказала. Даже в сердцах. Это было немыслимо. Это было слишком. Раньше он не воспринимал всерьёз слова Джины о том, что дети любят Леонарда больше, чем ее, ведь видел, как они переживали о ней после того ранения осенью, а сейчас задавался вопросом — действительно ли Эдди готова была обменять жизнь Джованны на Лео, если бы была такая возможность? Казалось, прошло несколько часов, и, несмотря на общую усталость, сон так и не пришел к нему. Разочарованно вздохнув, Сириус встал с кровати и решил пройтись на кухню в поисках чего-то съестного. Спускаясь по лестнице, он уловил странный звук, напоминающий свист ветра, но не мог понять, где источник. И лишь дойдя до 3 этажа, Блэк понял, что слышит плач. Горький, безутешный, судорожный плач Джованны, которая, оставшись наедине со своими эмоциями, проиграла им. Не раздумывая, он вбежал в ее комнату и упал у постели на колени, притягивая к груди, зарывшуюся в одеяло брюнетку. Сириус ни слова не понимал из ее бормотания, но не мог сдержать собственных слез, всем телом ощущая, как боль и обида раздирают ведьму на части. Он обнял ее, как младенца, положив щеку ей на макушку, пока она цеплялась руками за его футболку, утыкаясь мокрым носом ему в ключицу. Брюнет медленно раскачивался вместе с ней, беспрерывно шепча «sono qui, Gia, sono con te», пока она не уснула беспокойным сном.*
Джованна медленно потянулась всем телом, сбрасывая с себя чрезмерную сонливость. Нескладными движениями не слушающихся рук, она потерла глаза, привыкая к утреннему свету. Брюнетка чувствовала себя отдохнувшей и расслабленной. Первые мгновения нового дня были поистине приятными, и Джина в полной мере наслаждалась ими, не смотря на давящую боль в глазах, пока воспоминания о вчерашних событиях не настигли ее. Разговор с дочерью. Их ссора. Резкие слова Эдди, за которые (Джованна надеялась) ей и самой стыдно. Ее срыв. Утешающие объятия Сириуса. В один миг тревога, боль и обида вновь, словно туман, заслонили собой все иные чувства, пробуждая в итальянке желание спрятаться от всего мира среди грез. Она старалась не вспоминать последнее, что услышала от дочери, ведь кроме тошноты и желания никогда больше не видеть этот свет, эти мысли ничего не вызывали. Не меньшее смущение побудило воспоминание, как брюнет баюкал ее, точно ребенка, пока она растворялась в истерике, выливая через крики и слезы свои страдания. Джина осторожно перевернулась на бок и заметила спящего Сириуса, который лежал на самом краю, свернувшись калачиком, и лишь чудо удерживало его от падения с кровати. Она мягко потянула его за руку, чтобы он перевернулся на живот, и укрыла своим одеялом. Риччи понимала, что рассматривать спящего человека неприлично, но ничего не собиралась с этим делать. Ей нужно было отвлечься. Она чутко наблюдала, как складка меж сдвинутых бровей оставляет вертикальный след на его высоком лбу, как он морщит нос, словно собака, учуяв что-то новое для себя, как расслабляются его плечи, когда тело наконец согревается под покрывалом. Умиротворенный вид Сириуса странным образом успокоил ее, и Джина вновь погрузилась в мир сновидений, пускай и ненадолго. Спустя несколько часов она вновь очнулась, запутавшись в объятиях, и попыталась выбраться, но бессильно уткнулась лбом в твердую грудь, позволяя чужим рукам крепче прижимать ее к себе. Джина обняла брюнета поперек талии и стала медленно вдыхать такой успокаивающий запах древесных духов, который, казалось, уже давно стал неотъемлемой частью его самого. Сириус пошевелился, сгорая от тепла. Ему казалось, будто он спал возле печки. Блэк медленно открыл глаза и обнаружил, что они с Риччи держаться друг за друга, как утопающие за спасательный круг. Стараясь аккуратно выпутаться, не разбудив брюнетку, он не заметил, как пара черных глаз смотрит на него снизу-вверх. — Buongiorno. — тихо пробормотала Джина. — Доброе утро. — хрипло ответил Сириус, взволнованно рассматривая ее опухшие от тяжелой ночи веки и красные глаза. — Прости, я не должен был оставаться здесь. — Все в порядке. — поспешила уверить его итальянка. — Спасибо, что был рядом и прости, что тебе пришлось сидеть тут со мной… — Все в порядке. — добродушно усмехнувшись, ответил брюнет, мягко отстраняясь от ведьмы. Он осторожно провел рукой по ее волосам, убирая их с лица, и плавно заправил пряди за ухо, а после стал нежно поглаживать ее шею кончиками пальцев. — Ты хочешь есть? Я могу приготовить что-нибудь. — Спасибо. — робко улыбнулась она, плавно проводя рукой по его спине и ребрам. Блэк, невесомо поцеловав Джину в лоб, быстро собрался и сразу направился на кухню. Джованна медленно встала с постели, чувствуя сильное головокружение и, держась за мебель вокруг, пошла в ванную, чтобы привести себя в порядок. Спустившись на кухню, она увидела на столе 2 чашки кофе и сочные сэндвичи с ветчиной, руколой и сыром эдам. — Спасибо, — Риччи села за стол и посмотрела на брюнета, — выглядит аппетитно. — Это немного… — замялся он, потирая затылок ладонью. — Meglio pane con amore che gallina con dolore. — ярко улыбнулась она, успокаивая его, и откусила кусок сэндвича. Сириус неподвижно смотрел на брюнетку. Несмотря на отечность и бледность от недавнего срыва, она все равно выглядела уютной ото сна, сидя рядом в его домашней одежде, которая была ей весьма велика, но почему-то смотрелась лучше, чем на нем самом. Ее плечо было оголено из-за съехавшей с него футболки, но Джованну, казалось, это ничуть не беспокоило. Она даже не пыталась поправить одежду и просто что-то тихо напевала себе под нос, пока жевала свой бутерброд, и не замечала томный взгляд мужчины на себе. — Тебе нужен сахар? — прочистив горло, спросил Блэк, кидая себе 1 кубик. — Нет, спасибо, я и так сладкая. — невозмутимо ответила Джина и обхватила безымянный палец губами, слизывая пролившийся соус, наплевав на любое приличие. — Вижу, тебе лучше. — ухмыльнулся он, намекая на ее шутки с самого утра. — Смех — великая сила, и порой это наше оружие. — итальянка пожала плечами, и они продолжили свой завтрак в приятной тишине.