Никодим, как водится, объявил Софьину коляску. Демид несказанно удивился: занятие верховой ездой состоялось накануне, что Софье понадобилось здесь сегодня — Демид и помыслить не мог. Он сошёл с крыльца, встречая её; Софья прибыла в платье, значит, не для урока.
— Доброе утро, Софья. Безмерно рад нашей скорой встрече. Что побудило вас расцветить мой скучный быт?
Софья вздёрнула подбородок.
— Я желаю получить скрупулёзный отчёт, как мои деньги вложены в ваше имущество. Вчерашняя сцена нисколько не убедила меня в вашей порядочности. Новых зданий или загонов вы не возводите; имеющиеся обслуживаете вы, Никодим и пара безымянных работяг — я видела их неподалёку. Лошади занимают себя сами, пасутся по угодьям, совокупляются и рожают без помощи извне. В чём ваша заслуга как заводчика? Убирать навоз и выезжать жеребят?
Демид вдохнул сквозь зубы и ответил очень спокойным голосом, гораздо спокойнее, чем обычно.
— Ваши обвинения беспочвенны и проистекли от невежества. Я предлагаю устранить причину подозрений: я расскажу о затратах на содержание и разведение лошадей при инспекции разнообразнейших помещений, фуражная, хозяйственная, сбруйная и так далее. Пойдёмте, лекция обещает стать для вас весьма познавательной.
Демид излагал обстоятельно, вдаваясь во все подробности. Спит лошадь в деннике, на подстилке из соломы или опилок, требующей своевременной замены. Полноценное питание, обеспечивающее безотказную воспроизводительную способность, помимо зелёного корма включает грубый, зерновой, сочный. Морковь, свёкла и злаки закупаются у земледельцев. Снаряжение состоит из седла, стремян, путлищ, подпруги, чепрака, уздечки, недоуздка, чембура и прочего; различается по размеру, форме и исполнению; любое седло не подходит на любую лошадь, так же, как и остальная амуниция. Сёдла перенабивают, восстанавливают разошедшиеся швы и ставят заплатки. Чистят лошадь ежедневно, и щётки для вычёсывания шерсти, как известно, не растут на деревьях. Раз в месяц-полтора расчищают копыта; некоторые лошади — те, что выезжают на мощёные дороги, — подкованы, сами подковы, обсечки, крючки, резцы, клещи, рашпили и молотки изготавливает кузнец, а не матушка природа. Лошадь, как и человек, может покалечиться или заболеть, для её успешного выздоровления нужны особые средства, а иногда и визит скотолекаря, который берёт втридорога за услуги, потому что один на пять губерний окрест. Если лошадь падёт, то...
— Достаточно, — вклинилась Софья. Они застопорились в сбруйной; Софья стала близ опоры для кровли, Демид присел на сушильный поручень. — Языком трепать вы научились справно, а деньги беречь — нет. Вестимо, легко дались.
Демид слепо сжал что-то из ремней, что нащупалось.
— Укажите области, по-вашему нуждающиеся в сокращении.
Софья задрала нос.
— Вся ваша возня. Многие конезаводчики с весны до осени высылают всех лошадей скопом на отгонные пастбища, и те отлично плодятся на свежем воздухе. Расходы лишь на ночного сторожа, чтобы животные могли качественно высыпаться, не опасаясь хищников.
Демид затруднённо улыбнулся.
— Табунное содержание широко распространено и бесспорно обладает многими преферансами, но категорически не соответствует моему замыслу. Я просчитываю заранее, как скрестить лошадей для получения превосходного потомства; в табуне отследить случку невозможно.
— Сплошные отговорки! Одна видимость причастности и бурной деятельности. Или возомнили себя Творцом?
— Софья, вы переходите все рамки.
— Вы должны проявлять бóльшую находчивость в вопросах...
«Да ты ни черта не знаешь!». Демид приметился к столбу и хлестнул наотмашь. Вожжи врезались в щербатое дерево со звуком выстрела; Софья вскрикнула, отпрянув, обняв плечи руками крест-накрест, и опрометью выскочила из конюшни.
Демид раскрыл кулак, в битумной тишине сознавая только сейчас, что напугал Софью до полусмерти. Он догнал её в два прыжка, она почти не оторвалась от ворот в шёлковых бальных туфельках и нелепой сбористой юбке. Демид вылетел перед ней, желая извиниться и всё объяснить, но Софья оттолкнула его с дороги; оба они потеряли равновесие и кубарем свалились в траву.
Софья, замарав в земле руки, взмыла с места, но споткнулась, наступив на край подола. Демид, смягчая падение, подхватил её под колени и поясницу — «Не трогай меня!» — Софья выкрутилась, как не всякая кошка, и, часто перебирая босыми ногами, отползла по мятой траве.
— Послушайте! Я ужасно повёл себя и раскаиваюсь, но, бог свидетель, я не хотел навредить вам!
— Ага, конечно, стой я чуть левее и осталась бы без шкуры! — Щёки её наполнились жаром. — Чудо, что ты промазал!
— Да не промазал я! Я целился в столб! Не в вас!
Софья еле дышала, облокачиваясь за спиной, но более не пыталась сбежать, что Демид воспринял как добрый знак.
— Тем я не оправдан, я недостоин вашего понимания и прощения, вина огромна — разрешите искупить её.
— Каким образом? — заносчиво выпалила она, посекундно теряя краски.
Демид горестно мотнул головой, запустил пальцы в волосы и оттянул, сжимая кисть. В позе его сквозило глубокое отчаяние.
— Любым, который вы сочтёте приемлемым. Я сам от себя не ждал, что паду так низко. — Демид зыбко поднял взгляд, отыскивая её глаза. — Софья, не молчите, скажите что-нибудь. Лучше ругайте, чем смотреть Немезидой.
— Разыщите мои туфли, — вымолвила Софья, сложив укоризненную мину. — Я потеряла обе, спасаясь от вас.
Демид вернулся через несколько минут с парой туфель в одной руке и ведром в другой. Софья смерила его самым уничижительным взором из своего арсенала.
— А это ещё зачем? — съязвила она.
Демид выглядел раздосадованным и смущëнным сразу.
— Ноги грязные, туфли нет. Но вода холодная, греть долго. Вы подождёте?
— Потерплю, — притворно-бесстрастно отозвалась Софья. — Окатывайте поживее.
Она поддела юбку и выпростала узкие щиколотки, робко и сосредоточенно зажмурившись.
Демид отставил подальше туфли и коснулся кончиками пальцев её плеча.
— Сейчас.
И Софья замерла. Когда её глаза распахнулись сами собой, Демид сидел на корточках, промакивая её стопы ветошью; а вода колодезно-ледяная, и онемела кожа, и Софья не чувствовала прикосновений ни пальцев, ни ткани. Демид надел левую туфельку, приподняв ногу не выше необходимого, а затем вторую.
— Руки здраво обтереть. Сядьте поудобнее или встаньте, иначе испортим платье.
Обходительность его Софья нашла избыточной: платье, испятнанное травой и грязью, с порванной поперёк нижней юбкой и прочими изъянами, с натугой годилось пастушке, никак не графине.
— Не мелите чушь — платье износилось за день.
Демид принял укол и еë тонкую руку в свои ладони. Он стирал тëмные разводы быстро и аккуратно, но без лишней нежности. Демид привлёк Софью к себе, устанавливая на ноги.
— Почему вы так поступили? — нахмурилась она, мучительно разглядывая пуговицы на его жилете.
— Софья, я весьма сожалею и...
— Вы меня уже утомили, отвечайте без экивоков.
Демид комкал тряпицу.
— Подчас вы заявляете бескомпромиссное мнение, сути не разбирая вовсе, — выразился он учтиво. — В любом случае, мне стоило быть снисходительным.
Софья вскинула голову, лицо еë выражало обиду и неутолëнную жажду сочувствия. Демид слегка кивнул.
— Примите сатисфакцию, Софья. Вы возвратитесь в усадьбу, а я заеду к вам вечером, часов в шесть. Необременительная пешая прогулка унимает тревоги и пойдёт вам на пользу.
— Будете таскаться за мной из стыда? — въедливо осведомилась Софья.
Демид продолжил, как не услышав.
— Тем более, я знаю одно местечко у воды. Вне сомнения, чары его безграничны.
Спесь раздирала Софью, но душа её выкликала заботы.
— Фортуна не покидает вас: вы благословлены моим любопытством.
— Прекрасно! Клянусь, я изменю ложное заключение о себе. Я провожу вас к двуколке; временем вы располагаете в изобилии, чтобы отобедать и отдохнуть.
У выезда Демид патетически стиснул Софьины локти, пылко заглядывая в лицо.
— Разлука с вами всегда печалит, покорнейше уповаю избыть её вашей милостью.
Софья, пошатнувшись, велела кучеру:
— Поехали!
***
Вокруг искусственные лица
Всё подделка
В спальне камеристка два столетия закалывала Софьины локоны в вечернюю причëску, пронизывала жемчугом, прошивала блестящими нитями. Наконец, она отстранилась на шаг, дотошно осмотрела работу и хлопнула по фартуку, найдя её безупречной.
— Ваш сиятельство, волос всем на зависть. Погодите крошечку, подсоблю кой-чем.
Марфа, наспех присев, убежала куда-то. Софья еë стараниями оказалась разодета — если не раздета — в пух и прах; изначально она выбрала синеватое муаровое платье, закрытое и скромное. Но прежде Марфа «забыла» надеть камизу под корсет, потом заменила модест на волан из газа, сославшись на жару и духоту. В итоге Софьин наряд состоял из нижней юбки, расшитой только спереди, корсета и прозрачной тряпки, призванной прикрыть это безумие.
Марфа потрясала крохотным флакончиком, как знаменем с осаждённой крепости.
— Вот, барыня, исхлопотала для вас давненько, як чуяла.
— Исхлопотала что? — по слогам спросила Софья.
— Зелье. Любовное, — выпалила Марфа. — За ушами мазать, да по грудям, шоб шибче лобызаться. Ваш-то малохольный, сам не сподобится. Штука железная, Антип Фроське проходу не давал, ну, то не лужа, останется и мужу... Ой, я...
— Хватит, — оборвала Софья. — Не надо мне такого.
Марфа выпятила нижнюю губу.
— Да я по сердцу калгатаю, ваш сиятельство...
— Марфа, я не сержусь, но и самоволия не допущу. На первый раз ступай, и зелье, — Софья брезгливо отмахнулась, — с собой возьми. Не вздумай больше — как ты сказала? — калгатать... радеть.
Марфа, неразборчиво извинившись, исчезла. Софья сложила ладони лодочкой и упёрлась лбом. Усадебные шепотки выматывали: дворовые судачили, что графиня любовника завела, что кровь у неё кипит. Кто разносил, что Софья завлекает степенного барина, а кто — прельстился повеса и соблазняет горделивую вдовушку. Согласно сплетням, Демид и Софья развратничали при любой возможности; маскировали чувства и целомудренно изнемогали от них; тайно помолвлены и ждут свадьбы, как честные люди.
Софья сходила с ума. Появись она на лестнице или в зале — стихали все голоса, слуги всполошëнно переглядывались, воплощая невинность. Приказчик, заметив еë нервическое состояние, предложил парочку наговорщиков примерно выпороть, и остальные быстренько заткнуться.
— Завуалируют, — возразила Софья. — Не стоит, Степан Егорович.
Степан Егорович определил еë «мягкосердой». Софья хорошо помнила уроки светской речи: так называют людей бесхребетных.
Она знала
ab ovo: интерес Демида к её персоне завязан лишь на деньгах, которые на деле ей даже не принадлежат. Но домыслы прислуги сеяли раздор: «Без любви такую не стерпишь», «А смотрит, а смотрит-то как, видали?», «Зуб даю — к зиме поженятся, грех прикрыть».
Софья беззвучно кричала: вы ничего не знаете, зрители никогда не разбираются лучше участников, но...
Но сладка химера. Сладка до горечи на языке.
Софья просто хотела, чтобы её любили. Обмануться ради сиюминутной иллюзии не казалось ей чрезмерной платой.
***
Демид прибыл ровно в шесть; часовая и минутная стрелка спрямились с тихим щелчком. Он широким жестом снял шляпу.
— Добрый вечер, Софья. Благосклонность ваша...
Софья взвинтила себя до предела. Она моросяще дрожала, и облако газа вокруг неë.
— Я никогда не видела вас настоящим. — Софья старалась не частить. — Какой вы? Кто вы? Я ничего о вас не знаю.
Демид застыл с шляпой на отлëте.
— Могу ли я уточ...
— Избавьте меня от велеречия, — беспощадно отрезала Софья. — Вы дурите мне голову, целиком оставаясь в тени, а разум мой заполняет пустоты, наилучше представляя вас. Я устала, мне надоело, я требую ясности. Либо я получу еë сейчас, либо выметайтесь вон. Я отправила в банк посыльного с распоряжением: ежемесячно до конца года ассигновать договорную сумму без моей подписи. Алкание ваше удовлетворено, и аудиенция окончена.
Демид глядел ошарашенно, чуть не открыв рот. Решение графини, безусловно, могло бы его обрадовать, не будь оно легкоотменимым. Демид лихорадочно соображал, как ему теперь себя вести.
— Единственный способ построить доверительные отношения — быть предсказуемым, на одинаковый раздражитель давать одинаковый ответ, — осторожно начал Демид. — Общаться с вами — всё равно что жить на пороховой бочке, изо дня в день новые погремушки. Я вынужден быть чрезвычайно предупредительным, так как дорожу вашим приятствованием; потому я и показываюсь вам сугубо с одной стороны, так как не могу предугадать, как вы воспримете остальные.
Софья сцепила пальцы, неестественно выгибая костяшки.
— Вы человек-зеркало, Демид. У вас нет своего лица; любой ваш визави обречён разговаривать сам с собой. Неудивительно, что такая компания всем по нраву!
— Даже если и так, что здесь плохого? — прищурился Демид. — Вы польщены обществом, а уж чьим именно — вопрос десятый.
Глаза Софьины нездорóво сверкали.
— Я не знала и капельки душевного тепла, Демид, возмутительно; заурядная вежливость кажется мне ухаживанием. Жестоко злоупотреблять этим, жестоко приручить таких, как я, не имея цели ввек держать при себе. Нельзя тащить в дом из леса подбитых зверей, по своей воле они уже не вернутся обратно, а брось их в чаще — стоскуются по надёжной дощечке у очага и полной миске. Так и вы привязали меня к себе добротой и лаской, уж какой имея умысел — мне не рассудить. Я не возлагаю на вас никакой вины: я не береглась, за то и кара. Прошу, не усугубляйте моего бедственного положения; в необязывающих вас беседах спрятаны для меня ножи. Я толкую превратно, и каждую мелочь принимаю близко к сердцу.
Демид обескураженно молчал.
— Очевидно, я недооценивал своё влияние на вас.
— Сего не получится отменить, да и исправить никак нельзя, — горячилась Софья, — всё, что мы можем, — прекратить тотчас.
— А если я не хочу, — Демид скрестил ноги, опираясь о буфет позади себя, — прекращать?
Софья вздохнула, путаясь в паутине обоюдного вранья.
— Сколько вашего внимания я бы получила, не будь богатой вдовой?
— Столько же, — не колеблясь отбил Демид. — Столько же и ещё толику; вы скорбите, и это меня останавливает.
«Время покажет». Софья невесело улыбнулась.
— Рано или поздно отвечать придётся не передо мной, —
«кем бы я ни была». — Я желаю искренности, а её у вас нет.
Демид дрогнул, всплеснув руками.
— С ваших слов выходит, что вы ко мне уже привязались, но не рассчитываете на полную взаимность и потому отказываетесь совсем. Лучше немного, чем ничего, не так ли?
Софья покачала головой.
— Бесплодные мечты истощают меня; я отравлена ими, и промедление исключено.
— Что вам мешает наслаждаться сегодняшним днём, без оглядки на прошлое и грядущее?
— Наслаждаться? — хохотнула Софья. — Всё равно, что получить в дар великолепный торт и не ощутить никакого вкуса. Иногда вы изъясняетесь чересчур экстравагантно. Вам пора, Демид Иванович.
— Я приеду завтра на час позже. Мнительно рушить всё — из-за сущей безделицы! Я приеду, и отправимся на прогулку.
— Я прикажу не пускать вас, — почти взмолилась Софья, но на Демида угроза не произвела никакого впечатления.
— Вместе узнаем, будет ли запрет действенным. До встречи, Софья.
Софья обессиленно ссутулилась.
— Скатертью дорога.
