Леонард
После нескольких часов труда нам с Юлианом удаётся починить «Логан», правда, я почти не чувствую радости. Весь остаток дня я провожу рядом с Бреттом. Каждый раз, когда он снимает повязку с руки, я молюсь, чтобы с раной всё было в порядке. Я боюсь, что лечение недостаточно и в ране разовьётся инфекция. К счастью, лекарства помогают: порез начинает понемногу затягиваться, воспаление не становится больше. Бретт ведёт себя странно: ему как будто сложно со мной общаться. Я понимаю, что у него шок, и стараюсь не донимать. Если это не пройдёт через какое-то время, попробую поговорить с ним по душам. Все следующие дни я должен работать, иначе нам не хватит денег. На работе Бретта нет больничных – да и в любом случае, у него нет справки от врача. Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не звонить Бретту слишком часто. Никаких новостей об убийстве или тяжёлом ранении подростка в интернете нет. Кажется, всё обошлось, но я не могу отпустить ситуацию. Тётя Люсия больше не зовёт Бретта, однако она может сделать это в любой момент. Ночами мне снятся кошмары. Зашедший поесть в кафе полицейский вызывает панику. Гогочущие студенты, которые целый час пьют одну чашку какао, бесят так, что хочется вылить чайник такого какао на них. Я работаю на автомате, стараясь не проваливаться в пучину своих страхов. – Ты совсем не улыбаешься и вообще выглядишь плохо. Что случилось? – спрашивают поочерёдно коллеги, но я просто их игнорирую. Чтобы заработать на еду, на лечение Бретта и шокер для него, я решаю нарушить обещание и потаксовать. В машину садится парень примерно моего возраста. Он не лезет ко мне и вообще всю дорогу «сидит в телефоне». Минут за десять до моего посёлка он прощается и выходит, сказав, что сдачи не надо. Я с удивлением смотрю на банкноты в своих руках. Наверное, стоит продолжить брать попутчиков, пусть и втайне от Бретта. Мы сейчас не в том положении, чтобы жить без риска.Бретт
Большую часть дня я тупо лежу на тахте. У меня нет сил ничего делать и нет интереса к жизни. Рука болит, меня то и дело начинает бить озноб, но скорее от нервов, чем из-за раны. Леонард всё время сидит рядом, но его присутствие мало помогает – скорее, нервирует. Я чувствую себя недостойным принимать любовь и помощь такого прекрасного человека. Убийство, пусть и непреднамеренное, как бы отделило меня от всех людей. Мне кажется, что мои руки в крови, и эта кровь никогда не смоется. Следующим утром Леонард уезжает на починенной машине на работу, и мне становится легче. Когда я один, не нужно делать вид, что всё хорошо. Рука понемногу заживает, но огромной радости по этому поводу я не испытываю. Возможно, лучше бы было, если б я умер от заражения крови. Но тогда Леонард остался бы один, а этого я допустить не могу. Я в ответе за Лео, а значит, должен жить, даже если я себе противен. В конце концов, это ради него я ввязался во всё это. Долги. Они ещё до конца не отработаны, но я чувствую, что не смогу больше ездить к должникам. Не смогу никого ударить, разве что в качестве самозащиты. Что, если Шалый не согласится дать мне другую работу? Как вообще поступают в банде с теми, кто не подчиняется? В первый рабочий день Лео я просто лежу, глядя в пустоту, и встаю лишь попить да обработать руку. Во второй несколько часов подряд читаю. Книга помогает немного отвлечься, но сюжет ускользает от меня. Я не могу связать одни события с другими, не могу вспомнить второстепенных персонажей. Чтение превращается в бессмысленный калейдоскоп из лиц, событий, мыслей. Вдобавок к этому, я не привык так много читать, и под конец слова складываются в предложения с большим трудом. На следующий день я вижу во сне должника. Он сидит на кровати в своей комнате, такой же худой и жалкий, но при этом почему-то приветливо улыбается. – Я не держу на тебя зла, – говорит он тихо. – Все мы неудачники, и никто из нас не свободен по-настоящему. Свободу дарует лишь смерть. Теперь я свободен. Спасибо. Я просыпаюсь с чувством огромного облегчения. Рядом свернулся клубочком Леонард. Он морщится во сне, пальцы болезненно цепляются за футболку. – Лео! – зову я его. – Лео, проснись! Всё хорошо. Леонард открывает глаза, непонимающе на меня смотрит, потом улыбается. У него совсем такая же улыбка, как у должника в моём сне. – Я люблю тебя, Бретт, – шепчет Лео. – Мне снилась всякая дрянь, спасибо, что разбудил. Как твоя рука? – Всё в порядке. Уже почти не болит. Я обнимаю Лео здоровой рукой, и мы вместе засыпаем, на этот раз уже до утра. Утром я понимаю, что сон – лишь фантазия и никак не искупает моей вины, но всё равно чувствую себя лучше, чем в предыдущие дни. Выздоравливающий организм тянется к жизни, не давая мне проваливаться в депрессивные мысли. Я прибираюсь в доме, потом иду гулять по посёлку. Когда-то родители говорили мне, что если не можешь загладить вину перед конкретным человеком, то можно немного уменьшить её, помогая другим. Я вспоминаю глухонемую Кати и её семью, дурачка Бертольда, чья мать работает с утра до вечера, чтобы прокормить себя и его. Быть может, им нужна моя помощь. Кати и её семьи нет дома, зато Бертольд и его мать на месте. Агнесса, мать Бертольда, шьёт и вяжет на заказ. Время от времени она уезжает, чтобы встретиться с очередным клиентом и снять мерки, но остальное время сидит у себя. Машины у неё нет, поэтому мы по очереди подвозим её до города – или до соседнего села, откуда ходит автобус. Автобус ходит редко и постоянно ломается, но это лучше, чем ничего. Бертольд уже родился дураком – виной всему тяжёлые роды. Его отец ушёл, не выдержав жизни с таким сыном. Агнесса переехала сюда, потому что решила, что Бертольду здесь будет лучше. В посёлке все друг друга знают, здесь никто не причинит ему зла. Я размышляю о том, что мои родители наверняка не бросили бы меня, даже родись я таким, как Бертольд. А вот брату достаточно было узнать о моей ориентации, чтобы вычеркнуть из круга семьи. Возможно, когда-нибудь Джи одумается и перестанет быть таким категоричным. Но я уже всё равно не смогу его простить. Иногда мне приходит в голову мысль, что родители тоже не безгрешны. Они ведь могли поделить наследство поровну, или хотя бы оставить мне какую-то долю. Почему всё получил Джером? Он показался им более уязвимым и неприспособленным к жизни? Если так, то они подставили меня, и это отчасти из-за них я стал убийцей. Я морщусь. Осуждать родителей не хочется. Да, они могли поступить неверно, но мне не хочется очернять их светлые образы. Агнесса и Бертольд очень мне рады. Я вру, что поранился на стройке, предлагаю посильную однорукую помощь. Агнесса говорит, что нужно отвезти готовый заказ в село Рассвет, в нескольких километрах отсюда, и забрать плату за работу. Я, подумав, соглашаюсь. Мне хочется проверить, могу ли я уже нормально вести машину: если да, то можно попробовать потаксовать – будут хоть какие-то деньги. Когда я выхожу от Агнессы, к её крыльцу, пошатываясь, подходит отец Арса и Коди. От него разит перегаром. – Эй, тебя сюда не звали! – предупреждаю я. – Агнесса, закрой дверь. Карлос, где твои дети? Карлос бурчит что-то про школу. Если Арс и Коди и вправду на уроках, забирать их папаша точно сегодня не поедет. Придётся это сделать мне. Если, конечно, найду их. За рулём я ощущаю себя комфортно. Занятый дорогой и делами, я перестаю так много думать об убитом и о том, как убедить Шалого дать мне более мирную работу. Одной руки вполне хватает для управления машиной. Рана заживает, сил становится всё больше, сознание уже не путается. Если бы не психологическая травма, я чувствовал бы себя совсем хорошо. Я отвожу заказ, забираю деньги за него. Приятно видеть, что сшитые Агнессой вещи нравятся людям. Потом я пишу сообщение Арсу и Коди. Я не уверен, что они его заметят, но ответ приходит почти сразу. Братья и вправду оказываются здесь и вот уже полчаса ждут своего отца, болтаясь вокруг школы. Я говорю, где меня искать. Арс и Коди прибегают почти сразу. – Что вы делаете в школе летом? – интересуюсь я, когда братья устраиваются на заднем сидении и перестают толкаться. – Дополнительные занятия, – вздыхает Арс. – Мы так редко посещали уроки, что нас оставили на лето. Но и летом у нас не очень-то получается приезжать. А вообще, будь школа ближе, мы бы и сами её вечно прогуливали, так что разницы нет. Ехать с Арсом и Коди весело. Они без конца болтают, прямо как Лео, комментируют всё, что видят. Мне становится немного жаль, что у меня никогда не будет детей. Впрочем, если мы с Лео продолжим жить так же бедно, то новые члены семьи нам точно не нужны. Я вспоминаю, что Лео говорил о щенке. Я психологически не готов заводить собаку – из-за Джи, из-за вечного лая соседской шавки, да и просто мне не нравятся животные. Но на сигнализацию хорошо бы накопить – особенно учитывая, что я связан с бандой. Мы сажаем попутчика, и он приносит немного денег. Попутчик травит какие-то байки про наркоманов, Арс и Коди тут же развивают их до полноценных историй. Мы ржём так, что встречные водители смотрят на наш автомобиль с недоумением. Я довожу попутчика до нужной ему точки, высаживаю Арса и Коди возле их дома, отдаю Агнессе деньги. Делать добро приятно. Нельзя забывать об этом, даже когда очень много проблем и собственных дел. Помогая другим, я помогаю себе самому.