Счастливы вместе

Роберт продолжал скулить и кричать всю ночь, застряв в своих лихорадочных снах, и вскоре Марко отказался от попыток разбудить его. Он просто сидел рядом и крепко держал его за руку. И даже с наступлением утра Роберту не стало лучше, да и Марко, который не спал ни минуты. Уверив Роберта, что его точно не выгонят за то, что он пропустил несколько дней, и уговорив одного из рабочих заменить его на время, он бежит в город и находит травника, у которого он добывает нужные травы и мази. Когда Марко возвращается, он готовит чай, который отвратительно пахнет, и заставляет Роберта выпить его весь. Он чувствует себя виноватым, хотя на этот раз ничего ужасного не натворил. Он без причины корит себя и жалеет о том, что не способен избавить Роберта от страданий и перенять их на себя, лишь бы ему стало хорошо. Ройс кладет мокрую тряпку на лоб Роберта и даже подумывает сварить бульон, хотя готовить так и не научился. Недолго думая, он приходит к выводу, что если он прикоснется к котлу и печи, то может случайно спалить дом и их обоих заживо, поэтому Марко идет к повару, вспоминает, как это делал Роберт, и любезно просит у него немного супа. Вернувшись в спальню, Марко чуть не валится с ног, видя, что Роберт плачет. — Милый… — шепчет Марко. — Любовь моя, что случилось? — Я умираю, — с трудом выдавливает Роберт. По его щекам катятся горячие слезы. — Ну почему ты так говоришь? — Марко проводит ладонью по щеке больного. — Ты назвал меня своей любовью. Я, должно быть, умираю. Марко невесело усмехается, в мыслях решая, что будет впредь почаще напоминать Роберту, что он — его любовь, искренняя, трепетная, вечная. — Ты не умираешь, глупыш. Ты простудился. — Больно, — всхлипывает Роберт. — Что болит? — Все. — Можем попробовать какие-нибудь мази, — предлагает Марко. — Это означает, что тебе придется дотронуться до меня, и это убьет меня, потому что я… — откашливается, не договаривая. Ему трудно разговаривать, Марко это понимает. — Для начала выпей немного бульона, и обязательно почувствуешь себя лучше, — обещает Марко. — Потом мы займемся мазями. — Я не… — Это был не вопрос, — решительно говорит Марко. — Тебе нужно что-нибудь съесть. К счастью, Роберт слаб как котенок и не в состоянии возражать против чего-либо. Закончив кормить его из ложечки, Марко идет на кухню, чтобы помыть посуду, и к его возвращению Роберт уже спит, хотя это больше походит на полудрему. Ройс садится на кровать рядом с ним и не издает ни звука, прислушиваясь к его дыханию. Роберт открывает глаза, когда солнце уже садится, смотрит на Марко и слабо улыбается. — Я вижу, ты не умер, — замечает Марко, подавляя желание наклониться и крепко поцеловать его. — Давай попробуем мазь? Я не собираюсь навязывать тебе чай, обещаю. Он пахнет хуже дерьма. — На вкус примерно такой же, — хмыкает Роберт. — Давай мазь. Марко довольно кивает, осторожно стягивает с Роберта рубашку и тянется к горшку с густой смесью. — Я видел своих родителей, — ведает Роберт. — Во сне. Это было странно. Белый свет, люди в белых платьях… Они никогда прежде мне не снились… По крайней мере, не моя мать. Я ее практически не помню. — Это все из-за лихорадки, малыш, — успокаивает его Марко. — Это не значит, что ты умираешь, хорошо? Если ты и умрешь, я верну тебя к жизни только для того, чтобы убить тебя снова, но в этот раз своими руками, задушив в объятиях, понятно? — Какой в этом смысл? — брови Роберта ползут наверх. — Никакого, — пожимает плечами Марко. — Я просто попытался пошутить, но, кажется, я потерял свое чувство юмора… — Это потому, что ты совсем не спишь, нянчась со мной. — грустно вздыхаете Леви. — Уверен, это временно, — Роберт хрипло смеется. По-крайней мере Марко удалось вызвать у него смех. — Как и твоя болезнь. Роберт расплывается в улыбке. — Знаешь что? Я вовсе не хотел, чтобы мне снились они, родители. Я хотел видеть тебя. Даже во сне я хотел тебя. — После всего, что я сделал? — картинно-удивленно спрашивает Ройс. — Истязал тебя чаем, насильно кормил бульоном, а теперь собираюсь размазать эту подозрительно выглядящую хрень по твоей спине, так что… — Так что, я все еще люблю тебя больше всего на свете, — перебивает его Роберт. — Я тебя тоже, — Марко улыбается и аккуратно целует его в лоб, — моя любовь.