Счастливы вместе

— Боже мой, там чертовски холодно! — вопит Марко, закрывая дверь за собой и сбрасывая промокшие туфли. — Ты, должно быть, ужасно замерз в этой церкви. Ответа нет. В сарае непривычно тихо. — Роберт? — зовет Марко и заглядывает на кухню. Пусто. На самом деле нет, не пусто. Роберт сидит в углу, свернувшись калачиком, и тихо всхлипывает. — Роберт! — выпаливает Марко и прыгает к нему, тут же обнимая его за плечи. — Что случилось? Что случилось? — Ничего, — мотает головой Роберт. — Ты плачешь не из-за “ничего”, — говорит Марко. — Говори. — Ничего не случилось, я просто ходил в церковь. — И? Глядя в глаза Роберта, покрасневшие и опухшие, Марко переживает, что на него как минимум напала толпа по дороге в церковь, а то и похуже. — Я говорил со священником и… Марко все понимает. — Больше ты туда не пойдешь. — говорит Марко очень решительно и вытирает большим пальцем последнюю выступившую слезинку у Роберта. — Но, Марко, я же… — Мне действительно надоело видеть тебя грустным или, того хуже, плачущим каждый раз, когда ты ходишь туда. Священник тебя ненавидит! — Он священник, Марко! — Роберт снова всхлипывает. — Как он вообще может ненавидеть кого-то? — Он ненавидит тебя. Ему нравится причинять тебе боль, и если он сделает это еще раз, я сорву крестик с его шеи и воткну ему в глаз, и мне плевать, что он священник. — Ты не можешь… — О, я могу, Роберт. Я сильно ударю его! Роберт слабо улыбается. — Спасибо, спасибо тебе, — протягивает он. — Но лучше не надо. — Я же должен сделать с этим что-нибудь! — разводит руками кипящий от злости Марко. — Тогда обними меня. Марко расплывается в улыбке и крепко обнимает Левандовски. Роберт прижимается к нему, хватается за ткань его рукавов и кладет голову ему на грудь. — Чувствуешь, что мы грешим? — спрашивает его Марко с горечью в голосе, поглаживая его по голове. — Нет, совсем нет, — поступает тихий ответ. — Вот и хорошо, — не переставая массировать его затылок, Марко целует его в макушку и прикрывает глаза. — Любить не значит грешить, Леви. Ты же это понимаешь? Роберт поднимает голову и отчаянно целует Марко в губы, этим давая четкий ответ — да, он это понимает. Он в который раз убеждается, что самое любимое и безопасное место для него — это объятия этого человека, которого он так трепетно любит, и будет любить, пусть хоть весь мир встанет против них. Он больше не станет слушать слова недоброжелателей с черными душами, даже если они называют себя священниками.