Ночное Знамение

К северу от Антареса пейзаж однообразный. Целый день пути не видно ничего, кроме провинциальных городов и бледно-зелёных январских полей. На востоке бескрайнее море бьётся о подножия утёсов. Эвандеру нравилось минималистическое обаяние центральной области. Серое небо и тёмная вода, что встречаются на горизонте как два неведомых Титана, оставляют людей, маленьких и ничтожных, наблюдать за великой вселенной издалека, со спин зелёных холмов и мощёных набережных. Первозданность природы не спешила уходить из жизней смертных, давая о себе знать различными имеющимися у неё способами. Одним из некоторых была широкая и беспощадная гроза, рвавшая море на куски, вздымающая к небу столбы солёной влаги. Шквал наровился несколько раз перевернуть карету, из окна которой принц наблюдал за небесным гневом. Кучер не раз предлагал повернуть обратно в столицу, но Эвандер настаивал на том, что разворачиваться придётся долго, а путь в Антарес итак небыстрый. С такой непогодой было бы безопаснее протянуть до ближайшего города и заночевать там. Эвандер медленно стал переосмысливать все свои намерения. Стоило ли одно письмо всего того, что он делает? Непослушание было для него нечастым явлением, но принц мог простить себе маленькую вольность, если он был уверен, что король не узнает. Отъезд в Садальмелик скрыть невозможно, когда отец верёнтся домой, у него обязательно возникнут вопросы. Блэйк объяснит причину, возможно, она убедит Тезеуса сменить гнев на милость. Врать обоим было сложно, однако чем меньше ложь, тем легче сгладить неровные углы. Эвандер ведь на самом деле ехал к Мишель, он останется у неё, пока не получит ответное письмо от Лизы и не узнает, кем является неизвестный алхимик, а потом вернётся домой. Если отец и Блэйк будут думать, что он просто навещает невесту, то всё должно обернуться хорошо. Письмо проблем не доставит, его отправить несложно. Больше опасений вызывал неизвестный алхимк. Чтобы понять, кто это, нужно будет под каким-то предлогом зайти в королевский архив (благо в Садальмелике он открыт для всех) и побольше узнать про армию сопротивления. Но ещё не ясно, как найти крыло с такой информацией, есть ли там вообще перечень генералов и полководцев, да и может Эвандера в принципе не пустят, так как он принц Скорпионов. Если его узнают, то подозрения не избежать, а если о визите в библиотеку вынюхает отец — пиши пропало. Хлопок грома раздался в ту же секунду, что и вспышка молнии, лошади поднялись на дыбы и панически заржали. Карета резко остановилась и Эвандер успел придержать себя рукой, чтобы не улететь лицом вперёд в противоположную стенку. Он высунул голову из окна, по очкам потекла вода, волосы начали спутываться на шквальном ветру и промокать от ливня. — Что-то произошло? — закричал он сквозь ревущий ураган. — Никак нет, Ваше Величество, лошади пугливые. — ответил стражник на пегом коне справа от кареты — Через километр деревня, прикажете там переждать? — Абсолютно. — подтвердил принц перекрикивая гром — Продолжать в такую непогоду опасно. Впереди не было видно домов, только тёмная стена из воды. Эвандер представлял местность, ожидая совсем скоро увидеть маленький городок среди непроходимого ливня. Уровень жизни под Антаресом и в самой столице кардинально отличался — многие Скорпионы не умели складывать трёхзначные числа в уме, женщины в жизни не держали в руках книг. Небольшие населённые пункты делились на две основные части — та, где обитали жители города, там располагались их дома, школы и фермы; вторая часть строилась специально на показ для богатых проезжих. Там были школы, куда ходили избраные ухоженные дети, дорогие магазины и конюшни, несколько гостиниц, что окнами выходили на обратную сторону от жилого района. Эвандер не выезжал из Антареса уже три года, что казалось целой вечностью, однако он представлял, что с кризисом на бедные посёлки стало больнее смотреть. Когда из мокрой тьмы показались очертания города, он только убедился в своём мнении. В колокольню храма Миркилия ударила молния. Самое высокое задание городка Ромир горело бордовым пламенем, мерцая среди дождевых струй. Никто не ехал спасать святыню, под ливнем потухнет сама. Эвандер накрыл голову плащом, наблюдая за полыхающей башней с крыльца гостиницы, где внутри его телохранитель ругался с хозяйкой. Крупная женщина средних лет утверждала, что у неё нет места, чтобы принимать гостей, а телохранитель пытался вразумить её угрозами. Она отказывалась верить, что к ней во двор приехал сам принц Скорпионов, поэтому она крыла надоевшего ей гостя громкими словечками, пригрожая вызвать полицию. «Какая полиция? — усмехнулся про себя Эвандер, когда шпиль колокольни с треском полетел вниз, рассыпаясь на дымящиеся искры — Если пожарные не утруждаются спасти храм от огня, то какова вероятность, что полиция станет выходить в дождь только, чтобы прогнать из дешёвой гостиницы незваных гостей?» Принц вытер воду с лица и вошёл в холл, чтобы попытаться выпросить ночлег, даже если придётся платить чуть больше, чем совесть работника могла позволить взять. Попахивало дракой, поскольку уставший телохранитель совсем терял терпение, а зная его нрав, он вполне мог ударить женщину… — Прошу, успокойтесь. — принц положил руку на мокрое плечо спутника — Давайте попробуем заново. Сударыня, не моголи бы Вы предоставить уставшим путникам место, где можно провести ночь? — Так это Вы господин этого чудака? — прохрипела хозяйка, Эвандер кивнул — Тогда прикажите нахалу идти от моего двора лесом, нету мест у нас на сто человек свиты какого-то смазливого графчика. Телохранитель взревел от ярости. — Ах ты, бабка, да знаешь с кем ты общаешься?! — Хватит. — Эвандер сжал плечо разгневанного спутника как мог — Я Вас понимаю, сегодня и правда выдалась ужасная ночь, но нам негде больше остаться, кроме как продолжать путь в темноте под проливным дождём и молниями. — Скатертью дорога, Сударь. — Нам любая комната подойдёт, самая маленькая. Я готов заплатить сколько попросите. — Ваше Величество! — ахнул телохранитель — Как Вы можете так снисходительно с этой бабой… Глупая колхозница не знает, с кем разговаривает! Эвандер обернулся и приказал мужчине выйти. Терпение кончалось у всех троих, принц не мог представить, что сейчас чувствуют оставшиеся на улице люди. Женщина за стойкой немного побелела, услышав, как телохранитель обратился к Эвандеру. Она помедлила минутку и уточнила: — Простите, а кто Вы? — Эвандер Скорпиус, Сударыня. — принц чуть-чуть отодвинул воротник плаща, чтобы было видно его королевский камень, если до этого женщина не верила слвоам его и телохранителя, то теперь на её лице отразился ужас — Я следую в Садальмелик, но попал в бурю и я буду признателен, если Вы предоставите любую имеющуюся комнату на ночь и подскажете, где можно сменить уставших лошадей. С лица хозяйки сразу же пропал цвет. Она схватилась за голову и бросилась на колени, просить прощения за свою грубость, коря себя и убиваясь о собственных словах. — Сударыня, что же Вы, прошу встаньте. — Эвандер раздосадовано вздохнул. Он не мог представить, как сильно боялась она королевского гнева, но видя её лицо, смешанное выражение истерической паники и слёз в глазах, принцу становилось дурно. — А я-то думаю, какой молодой человек симпатичный, вежливый и добрый, Ваше Величество, простите дуру деревенскую, не гневайтесь… — стонала она, ударяя лбом об пол. — Ничего страшного Вы не сделали. Мне и моим спутникам нужна комната, просто назовите цену. — Ваше Величество, для меня будет честью предоставить Вам жильё за даром… — Я настаиваю на оплате. Не стоит оглашать на весь двор, что я здесь, будет лучше, если о моём визите никто не узнает. Не хочется будоражить народ. Хозяйка закивала, кинувшись в коридор к комнатам. Эвандер поманил за собой половину своих слуг, которые стали заносить в маленькую комнату немногие вещи, что были в карете, другие пошли оставлять лошадей в конюшне. Комната была совсем маленькая, как в ней бы разместились десять человек — Эвандер не представлял. Но ему было не до сна, поэтому, когда все члены его свиты стали раскладывать простыни на пол, принц уступил сразу двум людям свою кровать. Те препирались, но уговорить их получилось. Ночью он сидел у окна, положив голову на подоконник. Он не мог перестать думать о церкви, что сейчас наверняка уже обрушилась под дождём, ветром и пламенем. Люди остались без храма, куда ходили каждое утро перед завтраком, где встречали праздники и учили детей. Для некоторых жителей деревень, например тяжело больных или престарелых, вера — это всё, что у них осталось. Старики готовятся к смерти и молятся о лучшей жизни, что ждёт из по ту сторону тумана, чумные, надеясь на чудо, желают выздороветь или жить после смерти лучше, чем сейчас. Эвандер знал каково это — молить о чём-то очень искренне и отчаянно и в итоге не получать ответа. И ты не знаешь, кому ты молишься, о чём просишь, если уже желать нечего. А когда ты и этого не можешь, то что остаётся делать, кроме как умереть? При этом сам он имел то, о чём большинство жителей Пластины и мечтать не смели. В богатстве легко размышлять о жизни, обречённости, неизбежности, судьбе… Но представить, как живут люди, у которых не было ничего, принцу было тяжело. Оттого он и не пытался сравнить свои переживания с чувствами тех, кто потеряли ниточку к надежде. Гроза кромсала небо. Она нескоро прекратится. Эвандер смог заснуть под утро, прислонившись щекой к окну. Девочка лет двенадцати слишком громко хлопнула дверью, когда входила в комнату, где спали слуги принца и он сам. От испуга она замераллна месте, забыв, что хотела сказать, пока все проснувшиеся мужчины глядели на неё с недоумением. С трудом она промямлила что-то о лошадях и убежала. Час был поздний и солнце окрасило тучи в светло-серый цвет, ветер сменил направление, по оконному стеклу стучали тонкие дождевые капли. Собрав волосы под капюшоном в низкий хвост, Эвандер, потративший весь завтрак на то, чтобы написать письмо, отправился в ту часть города, куда обычно проезжие не заглядывают. У него было не больше часа, чтобы выполнить всё, что он хотел, прежде чем новые лошади будут запряжены в карету и они снова отправятся в путь. Если уйти с главной улицы, на которой располагалась элитная школа, Почта, две гостиницы, конюшня и базар, начнётся щебневая дорога, где в мокрой пыли мальчишки уже гоняли кожаный мячик, сидели под кривыми козырьками попрошайки, матери из окон кричали, пытаясь загнать непослушных детей под сухую крышу. Девушки, чьи вытянутые лица были видны из-за стёкол домов, заплетали себе косы, удивлённо поглядывая на незнакомца в дорогом плаще, который передвигался прогулочным шагом, внимательно оглядывал все закоулки, смотрел в глаза бездомным. Он останавливался у каждого неимущего, кидал им в ладони по монете. Ему было не жалко, пусть берут сколько хотят, ему не к чему такое количество золота. Люди жили в грязи, благо им помогали те, кто ещё не оказался на улице — принц видел нескольких женщин, которые давали миски с жидкой крупой сидящему у порога калеке. Эвандер не мог поверить, что всего в двадцати километрах от его дома — богатого дворца, культурно развитой столицы, резной архитектуры на зданиях и пышно одетых дворян — царило такое бедство. Он хотел посмотреть на то, что осталось от колокольни, которую утром уже не было видно с «Показной» улицы, а после этого закончить письмо и отправить брату. Военный кризис не означает, что теперь надо бросить собственный народ на произвол судьбы. Может удастся отщепить кусочек бюджета на постройку убежищ для бездомных, на починку церкви? Должно получиться. Вместо лишней сотни солдат, что убивают людей, лучше снарядить строителей — занять безработных — построить дома и соорудить заново церковь, это полезнее, это безопаснее. Принц уже обдумывал, чем закончит письмо Блэйку, тот обязательно его послушает и попросит отца выделить деньги. Король согласится, он обязан согласиться. Иначе зачем ему завоёвывать другие государства, если в его собственном творится разруха? Старые деревянные дома местами покосились, где-то начали проваливаться под землю. Из-за ветров, что часто бушевали на Скорпионских склонах, каждое здание было не выше одного этажа, за исключением двухэтажных гостиниц и колокольни. Наличники, покрытые мхом и грибком, изображали фигуры морских чудовищ, что по легенде жили в чёрном море во времена первых людей. Всех этих различных монстров связывало одно — скорпионский хвост. Это мог бы быть огромный кальмар с длинными щупальцами, но вместо треугольного наконечника, тело зверя заканчивалось хитиновым хвостом. У громадного омара было жало, кит покрыт щитками и тоже источал смертельный яд из заднего конца тела. И остаётся только гадать, отчего произошли эти метоморфозы — то ли от того, что грешит передача легенд из уст в уста, то ли зодчие были черезмерно креативны, а может настойчивый патриотизм брал верх над здравым смыслом, но и не стоит отменять вероятность того, что мастер резьбы по дереву просто-напросто никогда в жизни не видел кита. Из трещин в фасаде домов торчал засохший чертополох, его тёмные комки виднелись на шкурах виляющих хвостами собак, в бородах спящих у дороги бездомных. Это растение, считалось, приносило счастье и удачу, что будет ходить за человеком по пятам. Какая ирония. Суеверные люди вешали букеты чертополоха над дверными проёмами, вышивали его на платках и платьях, растение-прилипала даже пробралось на герб королевства, но благополучие своему народу так и не принесло. Среди тонких улочек внезапно появилась площадь, где собрались люди поглазеть на то, что осталось от колокольни. Она упала на храм, разрушив его крышу, однако не подожгла его и ближайшие дома. Трое священников в тряпичных поясах вышли из дряхлого здания церкви и обьявили, что статуя Миркилия не пострадала, что вызвало облегчённый вздох у толпы. Однако крыши больше нет. Людям придётся молиться под дождём, палящим солнцем и градом, пока не будет рассмотрено прошение о ремонте и государство не выделит деньги. Старая женщина у входа покачала головой, причитая о том, как много времени пройдёт, прежде чем храм будет починен. Девушка, которая явно была недавно выдана замуж, погладила старуху по плечу, приговаривая: «Не печальтесь, мама, Его Величество глубоко верующий человек, он прикажет чинить церковь совсем скоро. Глядишь, месяц-другой и начнут работы.» Другая дама с короткой стрижкой (тоже недавно вышедшая замуж), потёрла лоб тыльной стороной ладони и поглядела на священника. Тот только пожал плечами. Многие заметили богатого незнакомца в чёрном плаще. Они старались не смотреть ему в глаза, пока он что-то записывал на пергамент, низко наклоняясь, чтобы закрыть спиной от дождя своё письмо. Он сильно отличался от жителей Ромира, каждый уже обратил внимание на золотую кайму на плаще, меховую подкладку, кожаные туфли и выглаженные брюки. Что было совсем не характерно для мужчин в деревне, так это его гладкое лицо, что выдавало в нём аристократа. Люди пренебрежительно молчали, когда внезапно незнакомец подошёл к одному из священников, застав его врасплох. Юноша что-то произнёс и ушёл из толпы, направляясь по переулку к почтовому отделению. Священника потом много раз спрашивали, что же такое сказал этот незнакомец, однако он затруднялся с ответом. Говорил: «Я сам как-то не понял. Подошёл, и так и сказал: спасибо за службу. А больше ничего. Не может ведь он меня выкинуть из храма, так ведь?» Жители удивлялись, что это значило? Ведь не может какой-то аристократ взять и уволить самого священника! Или может? Что с них взять с богатеев, иногда кажется, что они из совсем другого мира. День спустя жена хозяина гостиницы, звали женщину Стелла, заходила к своей подруге Марии, где выпила самую малость и начала разговаривать. «Меня, вообще-то, просили об этом не рассказывать, — начала она с явным намерением рассказать то, что рассказывать запретили — Но на днях ко мне приезжал принц. Оставался на ночь и потом быстро-быстро так уехал.» Мария подняла брови, хотела было ответить, но прервалась, чтобы прикрикнуть на двоих детишек, что возились под столом. « Да быть не может. Его Величество Блэйк в отсутствии короля исполняет его обязанности и…» «Да нет же! Младший!» Конечно же, Стелле приятельница не поверила. Однако новости о «Принце» в её гостинице разнеслись по всему городу. Спустя несколько дней заболел священник, врачеватель утверждал, что всему виной стресс. «А что если это был ОН?» — приговаривал бедный богослужитель в приступе горячки. Многие, кто видели богатого незнакомца на площади у сгоревшей колокольни, пытались вспомнить лицо того аристократа, время от времени, когда обсуждали сплетни в трактире, поговаривая: «А я-то помню младшего Принца, он поменьше таки ростом был.» «Конечно-конечно, а ещё пухленький такой. Совсем как мама его, Бездна, храни её душу.» и оглядывались, боясь, что их накажут за обсуждение королевской семьи. Спустя полчаса отрицания того, что незнакомый богач был принцем, одного из сплетников посещала гениальная мысль, которая рушила все их прошедшие старания. «Слушай, а так когда в последний раз ты видел его?» В том-то и дело, что никто из жителей Ромира уже давно не видел младшего из семьи Скорпиусов. Все представления о внешнем виде юноши складывались из фотографии, которая однажды появилась в газете лет десять назад, где вся королевская семья была запечатлена на одном фото. А ведь прошло уже много лет и Эвандер Скорпиус больше не появлялся в газете, как будто умер совсем. Хоть слухам доверять никто не хотел, находились те, кто в какой-то мере с ними соглашались, нравилось им это или нет. После Ромира карета ехала ещё три дня по бездорожью, прежде чем достигла леса Хомато. В этом лесу лежала граница между королевством Скорпионов и Водолеев, а пройти её можно было исключительно по коридору Хирусаджи. Когда-то давно местность в границах коридора признали безопасной зоной проезда карет, где не было риска получить по голове летающим бревном, огненным шаром или комом яда. Мало кто знал, что за страсти обитают за пределами этого проезда шириной в три километра, но спустя триста лет после установления безопасной территории никто проверять не хотел. Эвандер ни разу не проезжал по этой местности, так как когда в последний раз он был в Садальмелике, путь был преодолён на дирижабле. Железной дороги от Антареса до границы не было, так как Тезеус считал, что скорое сообщение между Садальмеликом и столицей Скорпионов не нужно. Поэтому пути было только два: на дирижабле, или в карете. Король предпочитал игнорировать существование Садальмелика, так как захватить его у короля не получилось. Война с королевством Водолеев закончилась победой последних четыре года назад, после подписания Северо-западного договора, Тезеус не вылезал в сторону королевства Водолеев, а те сидели смирно, лишь наложив некоторые санкции на враждебное государство. Садальмелик считался одним из самых технически развитых городов всей Пластины, разделив первое место со столицей весов Эльгенуби. У каждой столицы было что-то схожее с другой, при этом все оставались уникальными. Садальмелик же переплюнул всех и каждого, когда его жители в далёкой древности подняли весь город в небо. Нейтралитет самого развитого города мира не мешал им помогать бежавшим от преследования алхимиков, протестантов и еретиков. На этот фактор Эвандер и расчитывал. Если в Садальмелике так просто получить гражданство, если ты беженец, то, вероятно, информацию о некоторых из них можно добыть так же легко. «Не забывай, он может быть и не Водолей совсем.» — напомнил себе принц. Он тщетно пытался представить портрет неизвестного алхимика, один раз даже хватаясь за перо. Затея провалилась, когда на очередной кочке Эвандер разлил чернила по своим коленям. «Водолеи в большинстве своём бледные, а Нула, кажется, упоминала, что он был смуглый. Он либо помесь, либо Дева, » — заключил принц, посмотрев на огромное чёрное пятно посреди альбома — «Но Нула так же описала его как низкорослого… Значит он не может быть из южных народов. Разве что Рак или Овен, но одни все бледнолицые, а другие рогатые. Вот незадача.» Эвандер покачал головой, доставая платок. Он не сможет ничего понять об этом человеке, пока не увидит его в лицо или хотя-бы не прочитает его досье. Оно будет в канцелярии Садальмелика, если он там регистрировался. А это маловероятно. Другими словами — Эвандер ехал непонятно куда без плана и точно намеченной цели. Глупейший поступок. В любом случае, у него было время для составления плана. За лесом Хамато находится одноимённый торговый город, из которого есть прямое шоссе к Садальмелику, дорога по которому займёт от трёх до пяти дней, а есть железная дорога к столице — так можно сэкономить время и доехать за двадцать девять часов. Эвандер с досадой осознавал, что если он не хочет объявлять о своём визите и показывать документы, то ему придётся ехать пять дней по дороге. Карета медленно въезжала в тень леса Хамато, среди толстых стволов его деревьев сочился синий утренний туман, неизвестная крупная птица пролетела над кроной и закричала. Эвандер высунулся в окно и… Конечно там был пограничный пропускной пункт! Как же без него? Принц с трудом сдержал ругательства и побеждённо откинулся на кресло в кабине. А он так хотел поднять как можно меньше шума от своего путешествия в нейтральное королевство. Теперь, когда пограничник откроет его паспорт и документы свиты, то сразу же доложит на обратную сторону коридора о прибытии королевской персоны. Сплетни разлетятся по Хомато со скоростью жёлтой фурии и скоро всё королевство прознаёт о том, что Эвандер Скорпиус направляется в Садальмелик. Карета резко остановилась, лошади зафырчали. Принц собрал все грамоты и документы, потуже укутавшись в тёплый шарф и приоткрыл дверь, как вдруг к нему подбежал телохранитель. — Ваше Высочество, сидите пока внутри, выходить рано. — Разве мы не достигли границы леса? — уточнил Эвандер, выглядывая через плечо подчинённого на полосатое одноэтажное здание. — Так точно, однако охраны нет, нас никто не встречает. — Это не значит, что путь свободен, зайди в дом и позови начальника станции. — приказал принц и сел на место. Он поёрзал в сиденье, пока через пять минут не вернулся подчинённый с новостью: — Заперто, Ваше Величество. — Как заперто? — он удивлённо привстал и всё-таки вышел из кареты — Пограничные станции работают круглосуточно, не может быть, чтобы было закрыто. Он сам подёргал ручку на главном входе и в ступоре замер, когда она не поддалась. Вот это фокус. Он приказал слугам ждать, а сам вернулся в карету. Спустя час ситуация не поменялась и принцу стало тяжко сидеть и скучать. Он открыл дверь и снова вышел на улицу, оглядеться. Его конвой из десяти человек (что было ужасно мало для королевсткого конвоя) расселся на дороге, поставив лошадей поодаль, и что-то потягивали из фляжек. Один из них, очевидно от скуки перебравший алкоголя (кто позволил ему напиться при исполнении? Надо будет прописать выговор такому охраннику), предложил Эвандеру глоток, от чего его сослуживцы ужаснулись. Принц смог отчётливо разобрать запах неразбавленного спирта и тяжело вздохнул. «А говорят, что это Козероги все сплошные пьяницы.» — он покачал головой и отошёл к пропускному пункту. Двое самых бдительных солдат повскакивали с мест и побежали за ним, оставаясь при этом чуть позади. Принц постучал в дверь. Постучал ещё раз. — Какие нахалы! — возмутился один из телохранителей, уже собираясь завести всё ту же шарманку о неуважительном обращении к Его Величеству. — Тихо. — сказал Эвандер и пресеёк разговор, что ещё не успел толком начаться. Он обошёл здание со стороны дороги, поднялся на кончики пальцев и посмотрел в окно. Из-за запотевших стёкол не было видно ничего, кроме перевёрнутого стула, что лежал на полу. Эвандер постучал, позвал работников, но никто не ответил. — Прикажете вынести дверь? — Господи, что ты такое говоришь? — возмутился принц. — Я шучу, простите, Ваше Величество. — смущённо поклонился телохранитель, явно ожидавший другую реакцию. Принц в это время перебрался к другому окну и заклянул туда. Там был стол пограничника с лежащими на нём документами, виднелся уголок карты и грязная кружка. Эвандер тяжело вздохнул и обернулся на дорогу, к которой всё это время стоял спиной. — Запрягайте лошадей, — сказал Эвандер — Покажем дорожную грамоту на следующем КПП, а сейчас скорее едем дальше. И протрезвите вашего товарища. — все стражники мигом поднялись, бросились к своим лошадям, кучер вскочил на козлы. Эвандер встал рядом с каретой, ожидая, пока тройка будет запряжена. Он птыался придумать отмазки, о том, куда могли деться работники. Пока вдруг не спохватился — чего-то тут не хватало. Он начал пятиться назад, чтобы издалека посмотреть на пропускной пункт — полосатое здание, поломанный забор рядом с ним, дорога, покрытая гравием, щепки на ней… Что за щепки? Разве не должен быть на каждой такой станции шлагбаум? Вот это да. Шлагбаума не было — на столбе, к которому крепилась поднимающаяся балка, остались обломки и щепки, как будто её кто-то снёс. Проезжая дальше станции, принц хорошо разглядел на обочине треснувшую пополам доску, которая валялась на земле, уже совсем отсыревшая. Это могли быть дикие звери, которые случайно пробрались на территорию коридора Хирусаджи. Тогда понятно, почему закрыли станцию. Может весь персонал коридора перевели в аварийный режим и опустили шлагбаумы, в надежде, что никто не заедет и дождётся позвращения пограничников? В таком случае зря принц приказал ехать дальше, это точно. Но что смущало Эвандера ещё сильнее, это место, в котором лежала оторванная перекладина. Такое ощущение, будто существо, снёсшее шлагбаум, бежало не из леса, а наоборот — внутрь. Щепки были разбросаны по ту сторону предполагаемого шлгабума, да и сама балка лежала на обочине так, словно её пробили тараном снаружи. Широкая дорога была пуста, высокие деревья нависали над проезжей частью, лошади тревожно шагали вперёд, время от времени недовольно пыхтя. Лес был полностью голубой, утро пробивало похолодевшие сухие листья, отливающие серым оттенком. Холод забирался в карету и Эвандер только глубже кутался в свой толстый плащ, который уже не спасал от мороза. Принц проклинал себя за то, что понадеялся на хорошую погоду и не взял лишнего свитера или тёплых штанов. Он мог только представить, как тяжело сейчас его свите, хоть и не пытался пригласить кого-нибудь из них отдохнуть внутри. Один раз попробовал, когда ему было четырнадцать лет, и получил нагоняй от отца, эти крысы ведь доложат, обязательно доложат. Карета тряслась на каждом клочке земли и Эвандер поглядел за окно на дорогу — та была вся в выбоинах, как будто по ней били градом из камней, мелкие ямки в гравии испещрили всё пространство дороги на ближайший километр. Внезапно тряска прекратилась и карета пошла ровно. Принц предположил, что звери… твари… свернули в лес на этом месте, однако тревога его никуда не делась. В окно постучал телохранитель на лошади, Эвандер высунулся к нему, послушать, что он скажет. — Не нравится мне это, Ваше Величество. Не подумайте, что я боюсь. Я за Вас переживаю. — Понимаю, мне тоже кажется, что что-то тут не так. — он поглядел назад, где шли его люди, и вперёд, где было ещё несколько человек, пересчитал всех, принял решение — Разворачиваться пока не будем. Лучше свернём на следующей развилке к Глизе и возьмём более долгий путь. — Глизе? — у мужчины округлились глаза — Ваше Величество, Вам не кажется, что это… Опасно? — Уж не опаснее невидимой толпы монстров, что обитает в Хомато. Передай это кучеру. Телохранитель кивнул и Эвандер сел обратно. Он понимал, отчего его спутникам не нравится идея ехать вдоль Глизе, но так лучше, чем рисковать жизнью себя и своих компаньонов. Это место было кошмаром для любого иностранца, который забредал к разлому в одиночку. Шрам в земле — разлом Глизе — настоящий путь к центру земли, скрытым за туманом. Легенда гласит, что там заточён Двуликий Бог Сиэль, пожертвовавший своей свободой ради безопасности народа Водолеев. Левиафан вырвался из недр разлома, разрушив храм на его северном конце и направившись в сторону Садальмелика, своим телом снося города и выдирая хвостом леса. Лишь одному Сиэлю он оказался подвластен, Богу льда и холода, животворному Божеству. Он заточил Титана в глубине разлома Глизе и остался вместе с ним, охраняя собственную печать, чтобы Левиафан снова не гулял по Пластине, разрушая города и убивая людей. Легенда остаётся легендой, но Разлом по ночам светится. Ходят слухи, что оттуда доносятся звуки — рёв и треск, сопровождаемые сверканием и яркими вспышками. Эти слухи давно перестали быть просто сказкой, так как с изобретением фотоаппарата все жители Пластины убедились — в Глизе что-то есть. Спускаться внутрь не решались, а тех, кто осмеливался, наказывали воспитанники одноимённого с разломом монастыря, что стоит на месте разрушенного Левиафаном древнего храма. Наглецов считали еретиками, которые не боятся Божественного гнева, а соответсвенно, сумасшедшими. Остальные безропотно остерегались разлома, боялись его и не подходили к загадочной дыре в земле. Но Эвандер решил, что если их занесёт слишком близко к разлому (что маловероятно, так как коридор Хирусаджи в длину не простирается до Глизе), они с конвоем просто лишний раз попросят благословение в дорогу у чужого Бога. За подношение чужому Богу никто не наказывает — все люди живут в одном мире, и хоть Божеств много, все они правят одной и той же Пластиной. То, кому ты должен поклоняться, зависит исключительно от твоей крови и территории, на которой ты живёшь. По такой логике, Пилигриммы служат всем двенадцати богам одновременно; есть организации, которые и без путешествий поклоняюстся всему Пантеону; иммигрантов обычно называют Двубожники, а людей-помесей, чья раса так и остаётся неопределённой — Безбожники. Всё просто. Эвандер, как служащий Лунному Владыке Миркилию Скорпион, сам был не в восторге от поклонения кому угодно, кроме своего покровителя, однако если это увеличит его шансы на выживание во владениях Сиэля — он предпочтёт переступить через моральные устои родного народа и сделать подношение Двуликому Богу. Тёмные стволы разошлись по правую руку от королевского конвоя. Открылась развилка на юго-запад, вся заросшая травой, забросанная камнями с поваленными деревьями. Карета остановилась и все слуги столпились у раздвоения дороги. — Что прикажете делать, Ваше Величество? — спросил тот, что два часа назад был до безобразия пьян. — Почему дорога завалена? — охнул Эвандер. Другой стражник ответил: — Она такая с тех пор, как кончилась война, Ваше Величество. Хомато был под властью Скорпионов и здесь они проложили дорогу к складам, что установили на западе. Теперь же там не осталось ничего кроме старых амбаров с просроченным оружием, которое пылится на полках как мусор. Скорпионы покинули базу в спешке, успев подорвать один-два сарая, а потом завалить проход деревьями. Дорогу пытались реанимировать и отстроить заново, но я слышал, что Водолеи сразу сдались и решили, что смысла нет выделять деньги на путь в тупик. — Спасибо, что объяснил. — кивнул Эвандер — Чтож, тогда сворачиваем на следующей развилке. — Ваше Величество, Вы уверены, что будет безопасно ехать вдоль Глизе? — пьянчуга недоверчиво переглянулся с товарищем. — Покуда мы не разозлим Двуликого Сиэля, нам ничего не грозит. — Это что это значит, нам придётся поклоняться покровителю Водолеев? — шёпотом возмутился кучер, надеясь, что его не слышат, однако он ошибался. — Да, солдат, именно это и значит. Либо так, либо ледяным снарядом по голове. Миркилий простит нас. — Есть, Ваше Величество. — кучер погнал лошадей дальше. Над лесом вдалеке прогремел гром. «Что ж такое?» — возмутился Эвандер — «Гроза законечилась только два дня назад! Второй нам только не хватало!» Он понадеялся, что непогода обойдёт стороной, или что хотя-бы застрянет в кронах деревьев, потому что от постоянного ливня уже тошнило. В окне принц заметил разрушенную стену, не доходящую до пояса, рядом с ней маленькую заросшую тропинку, ведущую вглубь. Он открыл окно. Холодный туман заполз в карету. Эвандер подозвал к себе того стражника, который много знал об этом месте, и спросил: — Ты здесь служил, солдат? — Нет, но брат-призывник воевал четыре года назад. Все истории знаю от него. — Можешь тогда объяснить, что это за тропа? — Конечно, Ваше Величество, — стражник указал в лес — Там старый храм Миркилия. Его разрушили Водолеи, когда возвращали себе лес Хомато — они не хотели чужой веры на своей территории. — Понятно. — Хотели бы остановиться? — Храм разрушен, не думаю, что есть смысл поклоняться Владыке на обломках его идола. — покачал головой принц — Может неподалёку есть стоянка пилигримов? — Должна быть, Ваше Величество. — Остановимся там на несколько часов, надо лошадям передохнуть, а нам попросить благословения. Солдат кивнул, передавая сообщение кучеру. Спустя недолгое время карета стала замедляться. На стоянке Пиллигримов была маленькая беседка и сарай с кострищем поодаль. Такие простые полянки были разбросаны по всей Пластине и принадлежали каждому путешественнику любой расы и веры. Двенадцать каменных идолов не выше колена стояли чуть дальше в лесу, чтобы не долетала пыль с дороги. Эвандер всё поглядывал на тропинку, по краям уставленная тонкими камушками с навязанными ленточками. Он помогал привязать лошадей, пока хотел броситься унимать непонятную тревогу. Руки тряслись, узел соскальзывал. — Вы в порядке, Ваше Величество? — спросил самый старший стражник, отбирая у него петлю, что уже четвёртый раз развязывалась на столбе. — Это тремор — побочный эффект от таблеток. Со мной всё хорошо. — заверил подчинённого принц. — Вся эта медицина, я считаю, обман. Вы пробовали в храме просить о здоровье? — Чем, ты думаешь, я занимаюсь каждое утро? — болезнено усмехнулся Эвандер. — Понятно… Ну, видимо, у каждого своя судьба. Если Владыка наделил Вас плохим здоровьем, значит у Него была какая-то причина, план. Эвандер полагал, что это высказывание относилась не столько к заболеваниям, которые продирали тело время от времени, сколько к отсутсвию Жала Миркилия. Мир вокруг обделённого магией принца разделился на две части: те, кто сочувствуют и утешают, и те, кто до сих пор не могут поверить, что такой бездарь окажется однажды королём (и то маловероятно). Все стражники, из которых состоял конвой, обладали силой Миркилия, поэтому могли передвигать небольшие предметы лишь силой воли. Эвандер был в данном аспекте слабее десятилетнего ребёнка. Старший из всех головой указал на тропинку, ведущую к статуэткам богов, намекая, что и сам хотел бы попросить помощи в дороге. Одному Эвандеру запрещено ходить, но если с ним будет телохранитель — дело другое. Земля тихо отзывалась на шаги, ветерок, поднимаемый длинным плащом теребил ленты, привязанные на каменные столбики. Пятьдесят метров вглубь леса и там появлялась широкая лужайка, выстланная горной породой. Полукругом выстроились крошечные идолы — Творец Мир начинал цепочку слева, заканчивала её Громовой Дракон Санда, справа. А посередине незаконченного круга находилась маленькая возвышенность, на которую одни садились, другие клали коврик, третьи на ней стояли босиком, но общее предназначение у неё было всегда одно и то же: молитва. Эвандер задумался, стоит ли ему избавляться от металла, так как, технически, это не храм, хоть здесь и молятся Миркилию, но раз телохранитель не сложил оружие на входе на полянку, значит можно было не соблюдать такие меры. Принц сел на колени, сложив руки, и стал просить благословение в дорогу, защиту от напастей и болезней. Лёгкую тишину прорвала капля воды, упавшая с деревом где-то рядом, она приземлилась точно в крошечную лужу в трещинах между камнями. Едва слышно прогремел гром. Чуть-чуть помедлив, Эвандер обратился к Санде, что велела молниям разить небо: «Великая Владыка Небес и Бурь, пощади нас и спаси от непогоды, не дай своему гневу обрушиться на дороги и тропы.» Подношений у них с собой не было, по крайней мере пригодных. Эвандер был уверен, что ни Сиэль, ни Санда, ни тем более Миркилий, не обрадуются кляксе манной каши, которую густым студнем вывалили бы на пьедестал перед каменными статуэтками. Поэтому было бы лучше просто молиться, делать это чуть дольше обычного, с достаточным упорством, чтобы Боги слышали зов смертного. Когда Эвандер закончил, старший солдат быстро занял его место. Принц стоял у тропы назад к станции пилигрима, рассматривая статуи Богов. Творец Гор Мир обладал маленькими витыми рожками, характерными для его народа, кроме него ещё только две статуи имели рога — это Богиня Тиэмпа и Владыка Эсагил — покровители Тельцов и Овнов соответсвенно. Все боги изображались с длинными волосами, хотя в зависимости от культур это менялось. Скорпионы рисовали всех с ниспадающими локонами, так как они считали косы своими отличительными чертами — уж слишком они похожи на скорпионьи хвосты. Водолеи тоже придерживались мнения о длинноволосых богах, считая волосы воплощением магии, и что Сиэль плёл цепи для Левиафана из собственных прядей. Но Овны каждого Бога изображали коротко стриженными. Они полагают, что главное достоинство Овна (его рога) видно хорошо только тогда, когда их не закрывают длинные патлы, более того, что бараньи рога сильно путались с густыми кудрями и ухаживать за таким сокровищем было пыткой. В любом случае, каким бы разным взглядом не обладал тот или иной народ, была одна общая черта во всех изображениях, связывающая Богов вместе — звёзды, из которых состояли покровители. У каждого на теле горела звезда, однако каждая в своём месте и они всегда были разные. У кого-то четырёхконечная, у других шестиконечная, у третьих пятиконечная. Миркилий носил звезду на шее, как Королевский Камень; Санда и Мир на лбу, как тиару; Тиэмпа и Кринера на руках, словно браслеты. Эти звёзды указывали на великое происхождение Бога, на то, что они спустились на Пластину с небес, каждый покидая своё созвездие, на которых когда-то было всего на одну звезду больше, чем в настоящее время. Солдат закопошился, собираясь вставать. Эвандер уставился на статуэтку Сиэля и его лицо. Не просто так его звали Двуликим — правая часть лица Бога была покрыта чёрной гравировкой. Водолеи придавали этому больше значение, оттого украшали тёмную часть лица покровителя узорами, похожими на морозные разводы на стекле. Остальные народы так не утруждались и всего-лишь соскабливали верхний слой камня, или покрывали чёрной эмалью. Эвандер всегда хотел уточнить, какие две противоречащие черты скрывал за своей двуличностью Сиэль, но ему пока не попадался ни один Водолей, способный ответить на этот вопрос. Скорпионы, обычно, не заботились о чужой культуре, поэтому спрашивать у кого-то из них смысла не было… — Ну что, Ваше Величество, вернёмся? — Пожалуй да. — кивнул Эвандер и повернулся назад, где уже ждали их возвращения остальные спутники. Прошёл ещё час, прежде чем все снова отправились в путь. Тот солдат, что знал окрестности, обещал, что развилка будет через несколько километров. Хоть обходной путь составит по времени дольше, чем прямая дорога из королевства Скорпионов в город Хомато, конвой всё-равно должен был преодолеть расстояние к ночи. Гром прокатился над деревьями, похоже, непогода не пройдёт стороной, было видно, что она уже приближается. Карета внезапно наехала на какмень и Эвандер подпрыгнул на сиденье. В ящике под ним загремело стекло, принц безмолвно взмолился, чтобы все банки остались целы. Если те штуки, что он хранил в ящике под сиденьем треснули и перемешались, весь конвой взлетел бы на воздух, оставив после себя десятиметровый кратер посреди дороги. Принц знал, что не стоило тащить алхимические ингредиенты с собой, что это плохая идея, и если их обнаружат, то ему конец. Однако сейчас, чем больше и больше Эвандер переживал, что произойдёт нечто непредвиденное, тем больше он убеждался, что, возможно, алхимия была неплохой идеей. Если в коридор Хирусаджи пробрались звери из дикой земли, то оружие лишним бы не было. Эвандер изучал алхимию с тех самых пор, как его официально провозгласили недоумком. Она, конечно же, не заменит Божественного Дара, но могла бы доказать, что принц чего-то достоин. Конечно же, когда отец узнал, он не оставил живого места на младшем сыне, но это не остановило его. Настолько сильно не хотелось оставаться бесполезным слабаком. Эвандер знал руны, умел делать зелья, помнил наизусть несколько полезных заклинаний. Но самое главное — умел имитировать Жало Миркилия. Когда в тринадцать лет он заставил книги летать по всей его комнате, его счастью не было предела. Конечно, это слабенький трюк, но всё приходит с опытом. В зависимости от намерений, материалов и количества Эфира в атмосфере, заклинания приобретают особую силу. Например, руна, нарисованная карандашом на бумаге будет иметь меньшую эффективность, чем двухметровый круг мелом на полу. Однако даже такая громадина не может соревноваться с самым маленьким кругом из крови, или глифа, выложенного из костей… Конечно ни то ни другое Эвандер не пробовал, зато если хорошо поискать, можно найти разного рода чернила, которым для яркости цвета прибавляли пыль клятвенных камней. Такая краска самая дорогая, но самая действенная. Да, цвет красивый, богачи обычно именно так и подчёркивают своё достоинство — обои цвета Еремеевита, Розового Алмаза, Цитрина… Но Эвандер понял, что каждый клятвенный камень усиливает действие любой алхимической руны, как будто они специально шли в комплекте, когда создавался мир. Например, занявшись немного математикой, принц установил, что литрового бачка опаловой краски хватит на четыреста килограмм взрывчатки. Два тюбика такой краски он вёз в своём сундуке, опасаясь, что оно может рвануть. Конечно, опал был неактивированный, иначе любые рыжие ковры в доме аристократов воспламенялись бы просто от того, что на них поставили диван, как же легко, оказывается, создать из половика динамит — надо лишь нарезать его на ленты и сложить в незамысловатый орнамент. Как каменная пыль узнаёт, в каком порядке её выкладывают? Как эта краска понимает, что именно сейчас она должна проявить свою настоящую сущность? Ни одна книга об этом не пишет, ни один алхимик так и не нашёл ответов на эти вопросы. Эвандера начал раздражать этот гром. Он повторялся каждые пять минут, иногда срываясь и гремя два или три раза подряд. При этом он становился всё ближе и ближе, буря явно занималась неподалёку. Главное, чтобы она не была достаточно сильной, чтобы повалить деревья. Впереди показалась развилка, как вдруг принц осознал, что его так сильно настерегало… — Ваше Величество, Вы это слышите? — прокричал сзади солдат, когда Эвандер высунулся в окно. Он выставил руку, приказав всем остановиться и послушать. Тишина длилась не дольше двадцати секунд, гром на этот раз не был похож на природное бедствие, и теперь все члены конвоя осознали, что он никогда не был похож на натуральное явление. Это была автоматная очередь. — Здесь военные. — с ужасом сказал Эвандер и все телохранители переглянулись. Ружья Скорпионов не моголи стрелять очередью, это было более продвинутое оружие. — Водолеи! — ужаснулся кучер, когда принц возразил: — Что им делать в коридоре Хирусаджи? Это и так их территория… — Они наверняка устраняют животных. — отмахнулся телохранитель, что ехал ближе всего к Эвандеру. — Нет, — возразил тот — В этих лесах хоть и водятся страшные твари, но они занесены в списки наследия Титанов. Убивать этих животных запрещено законом, который сами Водолеи и поддерживали… Земля затряслась. Очередной раскат грома оказался взрывом пушки. Он прогремел совсем рядом, новый залп раздался секундой позже и распугал всех птиц в округе. Конвой застыл на месте, не понимая, что им делать. Голубой лес гремел и шатался. Солнце скрылось за облаком. Эвандер хотел было приказать двигаться дальше, но из-за взрыва его было не слышно. Толстый ствол дерева разорвало на части и щепки полетели в стороны, ударившись о стенки кареты и напугав лошадей. Выстрелов стало больше и они приближались с феноменальной скоростью. Послышались крики людей. — Что вы стоите?! — закричал Эвандер кучеру и тот сию же секунду хлестнул перепуганных лошадей. Телохранители пришпорили своих скакунов и принц в испуге закусил губу. На повороте карета затормозила — им бы пересесть на лошадей, потому что нерасторопная конструкция никогда не повернёт, но дрожащие руки Эвандера не смогли потянуть дверь достаточно сильно, поэтому он решил перестраховаться и откинул крышку ящика под сиденьем. Принц судорожно закидал светящиеся в полутьме банки в рюкзак, что лежал свернутый в том же сундуке, достал из щели между ящиком и стеной собственный меч и надел ножны на пояс. Карета дёрнулась и Эвандер повалился на бок, оглушённый очередным взрывом. Сейчас они раздавались отовсюду, такого грохота принц никогда в своей жизни не слышал. Он в ужасе закрыл голову руками и опустился на пол под зашторенным окном. Ему было негде прятаться, но если пули, которые свистели где-то вдалеке, попадут в карету, лучше уж ему прострелит руку, чем голову. Разрыв снаряда случился прямо сзади, потом спереди, и внезапно карета встала, проехав несколько метров. Эвандер позвал кучера, но тот не отозвался, лошади громко ржали и брыкались, шум их копыт был слышен немного поодаль. Принц не стал проверять, почему карета стоит, он сидел как вкопанный на своём месте, закрыв голову руками и прижав колени к груди. Вокруг были люди с оружием, солдаты с пушками. К оружейным залпам присоединился громкий лязг железа, срывающиеся голоса, смысл слов, которые они произносили, было невозможно разобрать за всепоглощающим шумом, грохотом, скрежетом. Эвандер не отличал зов своей свиты от солдат чужой стороны. На общем фоне разрывающей головы какофонии громче всего звучал вопрос, как заклинание сумашсдешего: Почему… Почему здесь перестрелка? Почему здесь перестрелка?! Почему здесь перестрелка?! Почему здесь перестрелка?! Почему здесь перестрелка?! Почему? Почему здесь перестрелка?! Почему здесь… Почему сейчас здесь… Перестрелка почему?! Почему здесь, почему это происходит? Почему это происходит со мной? Почему это происходит со мной?! Почему тут перестрелка?! Почему я попал в перестрелку? Почему… Две гранаты упали на дорогу. Первая упала под козлы, где сидел мёртвый кучер, чья голова была пробита шрапнелью. Верный слуга исполнял долг и после смерти — он держал в ещё тёплых, красных от январского мороза пальцах лошадиные поводья. Смысла в этом не было. Другой осколок разорвал их, тройка была уже совсем далеко, спасая собственные жизни. Вторая граната упала раньше. Она прокатилась по дороге и осталась под стоячим колесом кареты. Переднюю часть её разорвало и оставшаяся кабина перевернулась на бок. На дорогу выбежали солдаты.