fatigue

      – Театральный кружок? Серьёзно? – Спрашивает Донги, когда на следующее утро они вместе подходят к доске объявлений, чтобы записаться. – Пончик Луис окончательно сошёл с ума?       – Не знаю, – пожимает плечами Минджи. – Наверное, он просто наконец-то понял, что всем в этой школе плевать на культуру, и решил сделать хотя бы что-то.       – Ну, если так, то он ещё больший идиот, чем я думала. Как и ты. Подумать только, согласиться на такое дерьмо.       – Не то, чтобы у меня был выбор. Либо я участвую в пьесе, либо вылетаю из команды.       – Ещё неизвестно, что хуже.       Минджи открывает рот, чтобы ответить, но все слова внезапно проваливаются в горло, когда Шиён проходит мимо. Она идёт по центру коридора, окружённая несколькими девушками из оркестра, с гитарой в чехле на плече и улыбкой на пухлых губах. Ким готова поклясться, что ловит на себе её взгляд, прежде чем Ли эффектно отворачивает к одной из подружек.       – У тебя уши покраснели, – замечает Дон.       – Что?       – Говорю, у тебя уши покраснели. Ши всё ещё злится?       – «Злится» слишком мягкое определение, Донги. Она меня ненавидит. Будь я на её месте, то чувствовала бы то же самое.       – Эй, – сильная рука Хань обнимает Джию за плечо. – Может, мы и не так хорошо знакомы, но я уверена, что из всех, кого я встречала, у Шиён самое доброе сердце. И она действительно любит тебя. Просто ей нужно время, чтобы отойти.       – Наверное. Я… я хочу подойти к ней, но… блять, не знаю… всё так странно.       – Я понимаю. Вам нужно встретиться наедине. Дома, например.       Нужно, но Шиён почти не появляется дома. Она приходит после школы, оставляет вещи и уходит куда-то до вечера, чтобы, вернувшись, просто подняться к себе в комнату и заснуть. Минджи не хочет влезать в её жизнь, но, чёрт, что случилось с тихой, домашней Ли Шиён, которая выходила из дома только для того, чтобы поехать в школу?       Джию правда хочет обсудить то, что произошло, но понимает, что сейчас не время.       Она не может разрушить то хрупкое равновесие, которое у неё с трудом получается поддерживать. Ей нужно вернуться в обычную жизнь, забыть о прошлом, не привлекать внимания. Всё, что Минджи смогла построить, ещё очень хрупко, а она слишком слаба. Сейчас любого слова достаточно, чтобы вернуть её в тот ад, в котором Ким была последние пару недель, и она боится, что в этот раз не выберется. Ей ясно дали понять, что больше никто не будет её спасать, и, честно говоря, Джию и сама не хочет, чтобы её спасали.       – Ты же знаешь, что я не из тех, кто распускает слухи? – Говорит Дон, когда они отходят от толпы.       – К чему это?       – К тому, что мне кажется, тебе не стоит записываться в театральный клуб. Спектакль в этом году ставит девчонка со второго курса, на год младше нас. Зовут Ким Юхён.       – Ким Юхён… дочь того сектанта?       Донги кивает.       – Она повёрнута на религии. Не пропускает ни одного богослужения, молится перед каждым обедом, постоянно развешивает по коридорам дурацкие листовки с приглашением на их еженедельные встречи. И она… – Хань прижимается почти вплотную к её уху. – Гомофобка.       – Это следовало ожидать. Ни разу не видела фанатика, которому бы нравились геи.       – Я серьёзно, Джию. Если она узнает о тебе, то может втянуть в неприятности. Например, со своим папашей.       – Я люблю неприятности. И горячих гомофобок. Они так мило смущаются, когда понимают, что хотят девушку, а не парня.       – Юхён не из таких. Она абсолютно гетеросексуальна, тупа и религиозна.       – А я настойчива, этого достаточно, – улыбается Минджи. – Расслабься, Донги, я не собираюсь кричать, что люблю девушек на каждой репетиции. Я найду какую-нибудь закулисную должность и буду просто стоять в стороне. Уверена, они не захотят даже разговаривать со мной.       – Надеюсь, но, если что, ты ведь знаешь, что можешь всегда прийти ко мне?       – Конечно. Мы команда и бла-бла-бла.       – Умеешь же ты испортить момент, – качает головой Хань.       – Да, это один из многих моих талантов.

***

      Минджи не ненавидит Ким Юхён. Нет, серьёзно, сейчас у неё просто нет на это сил, но, тем не менее, она не будет отрицать, что эта девушка ей не нравится. Её длинные светлые волосы стянуты в высокий хвост, на губах приторно-сладкая улыбочка, а на шее милый серебряный крестик. Джию знает таких: всегда впереди, в любимчиках учителей и почётный член каждого клуба, от которых такие, как Минджи, стараются держаться подальше. Таких девочек родители приводят в пример, а дети тайно ненавидят, потому что не могут быть такими же идеальными. Когда мама ещё жила с ней, то часто рассказывала о дочке какой-то подруги, которая получала только А+, всегда говорила «пожалуйста» и «спасибо» и солировала в церковном хоре. Боже, Минджи не знала даже имени этой несчастной, но уже терпеть её не могла.       Когда все занимают свои места, Юхён поднимается на сцену. Она выглядит, как те идеальные блондинки-чирлидерши из фильмов девяностых и двухтысячных. Белая блуза с длинными рукавами и клетчатая юбка хоть и выглядят достаточно просто, но сидят на ней так хорошо, что Минджи невольно начинает чувствовать себя виноватой за то, что пришла не в смокинге, а растянутом худи и рваных джинсах. Может, следовало хотя бы побрызгать волосы лаком или накраситься? Кажется, у Донги была с собой косметичка…       – Я рада видеть здесь каждого из вас. Надеюсь, вместе мы сможем создать что-то по-настоящему прекрасное.       «Аминь», – мысленно добавляет Минджи.       Кажется, они ставят «Ромео и Джульетту», но Джию всегда была слишком ленива, чтобы читать дальше первой страницы. Она знает сюжет: враждующие семьи, тупые подростки в пубертате, думающие, что влюблены, и самоубийства. Шиён нравится эта книга, но Ким скорее отрежет себе язык, чем спросит у неё, что это за хрень. В любом случае, ей, чёрт возьми, не нужно знать историю. Она просто будет рисовать то, что ей скажут, и помогать с костюмами. Ничего больше. Ей даже не нужно было присутствовать на прослушивании, но в последний момент Юхён настояла на том, чтобы познакомиться со всеми. Минджи уверена, что её хотят затащить в какой-нибудь религиозный культ по типу того, которым руководит папаша Юхён.       – Итак, вы должны будете прочитать монолог по выбору, а затем мы анонимным голосованием распределим роли. И помните, что главное – быть командой. Мы здесь, чтобы получить удовольствие и поставить хороший спектакль.       Следующие двадцать минут они играют в странные игры на сближение, поют детские песенки и творят остальную сектантскую херню, которая заставляет Минджи с трудом сдерживать гомерический хохот. Она хочет сброситься с лестницы, когда этот театр абсурда наконец заканчивается, и Юхён предлагает всем желающим подняться на сцену, чтобы начать кастинг. Джию единственная, кто добровольно согласился работать за сценой, поэтому ей позволяют сесть рядом за учителями как третьему члену (почти) независимого жюри. Она как раз собирается закрыть глаза, чтобы немного поспать, когда кто-то осторожно дёргает её за рукав.       Слева от неё сидит смутно знакомая девушка. Она как минимум на голову ниже Минджи, с каштановыми волосами, волнами рассыпающимися по плечам, и миндалевидными карими глазами. Обтягивающая майка не скрывает подтянутых мышц. Красивая, даже очень, но определённо не во вкусе Джию.       – Ким Минджи, верно?       – Ну, минуту назад была. А ты… Чёрт, не могу вспомнить имя.       – Ким Бора. Я первый год в этой школе. Мы ходим вместе на физику.       – Я её прогуливаю, – пожимает плечами Джию.       – Да, я заметила. Кажется, мы с тобой единственные, кто не собирается драться за главные роли, – она обводит взглядом зал. – Ну, почти. Юбин тоже плевать.       – Я здесь, чтобы написать музыку, – хмыкает такая же невысокая, как и Бора, девушка с короткими чёрными волосами. – Юбин Ли, кстати.       – Ким Минджи, – улыбается Джию. – Кажется, в прошлом году ты была в школьной газете, фотографировала наши игры.       – Ну, в этом её закрыли, – пожимает плечами брюнетка. – А мне нужна внешкольная занятость для хорошей характеристики. Это лучшее из худшего. А ты, – она смотрит на Бору. – что здесь делаешь? Ты ведь была с чирлидершами.       – Я? Ни черта подобного! Местные чирлидерши – пафосные гомофобные сучки. Я заслуживаю лучшего, чем они. А здесь я из-за директора Луиса. Поймал за граффити и заставил участвовать в постановке в качестве декоратора. У тебя, я так думаю, то же самое?       – Ага, – кивает Минджи. – Драка, две недели прогулов, и я на сцене. А в журналах пишут, что для этого нужно с кем-то потрахаться.       – Я бы согласилась на секс, только если бы меня убрали из этой идиотской постановки.       – Теперь у нас, очевидно, нет выбора, – морщится Юбин. – Радует, что я хотя бы не одна в этом дерьме.       – Мы с тобой, – улыбается Бора. – Шутить над этими лузерами-театралами втроём куда веселее. Мы могли бы быть как «Золотое Трио» – Рон, Гарри и Гермиона.       – Мне всегда больше нравился Малфой, – отвечает Ли. – Но ты можешь быть Пэнси, а Минджи… эм…       – Я могу быть Блейзом Забини. Или Теодором Ноттом. Они крутые парни.       – Мне нравится. Ну, слизеринцы, покажем этим грязнокровкам-театралам кто тут самый крутой?       – Да, чёрт возьми!       Ладно, возможно следующие несколько месяцев подготовки к выступлению всё-таки будут не такими дерьмовыми, как Джию себе представляла.