fatigue

      Минджи понимает, что это только вопрос времени. Глупо думать, что никто не узнает о том, что она пыталась покончить с собой, когда её запястья покрыты длинными розовато-белыми шрамами. Нужно быть идиотом, чтобы не заметить, а местные, к большому разочарованию Минджи, обладают хотя бы парой извилин.       Она сразу же замечает на синем металле шкафчика белую листовку с большим чёрным крестом в центре. Ученики странно смотрят, но Джию привыкла. В конце концов они с Донги едва ли не единственные открытые лесбиянки в этом чёртовом городе. Дон тоже замечает это и сжимает челюсти от сильной злости.       – Я убью их, – шипит она сквозь зубы. – Я, блять, их убью!       «И да попадут в рай все, кроме тех, кто возвращает Богу подарки его», – именно так сказал отец Юхён на последней проповеди, на которую Минджи привели после выписки. Именно так было написано на листе большими кроваво-красными буквами. – «Хулитель имени Господня должен умереть, камнями побьёт его всё общество».       – Минджи…       – Кажется, местные святоши выходят на новый уровень, – улыбается Ким, легко срывая листовку. – Как думаешь, насколько уменьшатся мои шансы попасть в рай, если я выброшу это? Хотя… они и так равны нулю.       – Ты в порядке?       – Конечно. Они хотят использовать мои чувства против меня, но ты же знаешь, что у меня нет чувств. И тем более чувства вины, которым они хотят воспользоваться. Они думают, что знают меня вдоль и поперёк, потому что в курсе, что я лесбиянка и хотела покончить с собой. Видимо, никто не рассказывал им о вреде стереотипов. Можешь себе представить, моя прекрасная Донги, эти люди считают, что я жалею о том, что сделала. Нет, – Минджи качает головой. – Мне плевать. Это просто… ещё одно неважное дело. Оно у меня и десяти минут не заняло, так почему я должна думать о нём как о чём-то значительном?       – Я не понимаю…       – Я тоже. В любом случае, – она комкает бумажку в небольшой шарик и с лёгкостью попадает в мусорное ведро в паре метров от них. – Теперь я точно попаду в ад. Устрою там лесбийскую вечеринку в котлах. Приходить только без одежды.       Минджи напевает под нос строчки из «Slumber Party», когда ловит на себе растерянный взгляд Юхён. Она смотрит с противоположного конца коридора, прижимая учебники и тетради к груди, и её руки трясутся словно в лихорадке. Ким готова поклясться, что видит, как дрожит её подбородок, а в уголках глаз скапливаются слёзы. Тогда Джию улыбается, – без причины, просто потому что хочет. Этого оказывается достаточно, чтобы Юхён стремительно пошла к своему классу.       – Мисс Святоша, – выплёвывает Донги, глядя ей вслед. – Уверена, что эта сука устроила всё это дерьмо.       – Не в её стиле. Это скорее кто-то из её друзей. Скорее всего Конрад.       – Хочешь, чтобы я его избила?       – Он не стоит того, чтобы пачкать руки. Купи мне чего-нибудь сладкого.       – Как скажешь, – улыбается Донги.

***

      – Где ты была? – Шёпотом спрашивает Шиён, когда Джию вваливается в класс почти с десятиминутным опозданием. Небольшая комната почти мгновенно наполняется неприятным запахом крепких сигарет, и учитель морщится, но продолжает урок.       – Курила.       – Ты в порядке?       – Конечно. Почему ты спрашиваешь?       – Я видела… ну… шкафчик.       – А, эту хрень? – Тихо смеётся Минджи. – Забудь об этом.       – Думаю, нам следует поговорить.       – Прямо сейчас?       Джию с улыбкой наблюдает за тем, как Шиён закатывает глаза.       – Нет, тупица. Я знаю одно место – зал в восточном крыле, там никогда никого не бывает. Только школьный оркестр. Сразу после уроков.       – Без проблем.       Минджи не слушает учителя. Он говорит что-то о мировой истории, но это волнует её так же, как муравьи, живущие на их заднем дворе. Марие-Антуаннете отрубили голову? Что ж, Джию надеется, она успела хотя бы поесть пирожных перед смертью. Кого вообще волнует судьба последней королевы Франции, когда вокруг творятся события драматичнее Великой Французской Революции?       Она с трудом досиживает уроки и, закинув на плечо почти пустой рюкзак, идёт к залу, про который рассказала Шиён. После уроков восточное крыло обычно пустует, потому что тут нет ничего, кроме пары лабораторных кабинетов и каморок уборщиков, поэтому Минджи нравится это место. Она входит в зал и тут же останавливается, глядя на скрючившуюся на одном из пластиковых сидений блондинку. Юхён сидела, подняв ноги к груди и уткнувшись лицом в колени.       – Всё в порядке?       Юхён вздрагивает, когда слышит её голос. Лицо кривится в гримасе ужаса, которая быстро исчезает за маской привычного спокойствия.       – Да, – она пытается выглядеть уверенно, но Минджи видит, как дрожат её колени. – Я сейчас уйду.       К счастью, Минджи оказывается достаточно близко, чтобы поймать её, когда ноги Юхён неожиданно подкашиваются. Её лицо бледное, почти белое словно самый дорогой китайский фарфор, под глазами синие мешки. Она цепляется пальцами за край бомбера Джию, но эта хватка слишком слабая. Её тело дрожит, как будто Юхён на грани слёз.       – Ты ела что-нибудь сегодня?       – Н-нет… какое…       – Блять… – одной рукой придерживая Юхён, Минджи достаёт из рюкзака банку газировки и осторожно прижимает к губам блондинки. – Пей.       – Я не хочу.       – Пей!       В этот раз Юхён подчиняется, и её щёки медленно заливает слабый румянец. Рука быстро находит в кармане остатки шоколада, завёрнутые в блестящую бумагу, и осторожно кладёт его в рот Юхён, скользя большим пальцем по нижней губе. Они такие мягкие, как Минджи и думала, красивого бледно-розового цвета, и Джию ловит себя на мысли, что хочет прижаться к ним, провести языком, попробовать на вкус.       Минджи не склонна к сочувствию, но при одном только взгляде на Юхён в ней просыпается странное желание помочь. Она не знает, почему, но чувствует, что они похожи. Они обе слабы и обе ищут утешения пусть и в разных вещах. У Юхён есть религия, у Минджи сигареты и алкоголь. У них обеих есть роли, которые они будто бы должны играть. Юхён – «хорошая католичка», Минджи – типичная «плохая девчонка». И они обе, кажется, заебались быть такими, какими их считает ёбаное общество.       Юхён сидит в позе эмбриона, спрятав голову в объятиях другой девушки, и Минджи думает, как бы чувствовала себя, будь на её месте. Она, наверное, тоже не смогла бы смотреть никому в глаза от дикого чувства стыда. Она захотела бы исчезнуть или умереть, потому что здесь нельзя быть слабым. Иногда Минджи кажется, что здесь вообще нельзя быть, но Ким всегда старательно отгоняет подобные мысли.       – С-спасибо.       – Без проблем, – улыбается Джию.       – Ты… ох…       – Я никому не расскажу, не волнуйся. Просто в следующий раз поешь хотя бы немного, чтобы не упасть в обморок перед другими людьми.       – Я… я ем.       – Ну, очевидно, ешь недостаточно, – пожимает плечами Минджи.       Убедившись, что Юхён в состоянии сидеть, она отодвигается на пару сидений и смотрит на свои ноги. Колени всё ещё немного болят после вчерашней тренировки, но это нормально, Минджи привыкла. Ей даже немного нравится боль. Долгое время она была отдушиной, аварийным выходом для негативных эмоций и решением всех проблем. Когда Джию чувствовала, что больше не владеет своим телом, то вжималась ногтями в кожу, разрывая её до крови. Это напоминало о том, что всё реально, что она ещё здесь.       – Листок на твоём шкафчике… мне жаль. Я должна была их остановить.       – Не имеет значения, – отмахивается Минджи.       – Папа думает, это может тебе помочь.       – Он ошибается.       – Минджи…       Джию поворачивает голову, с любопытством разглядывая лицо Юхён.       – У тебя в самом деле милое личико. Очень красивое. Особенно глаза.       – С-спасибо.       – Пожалуйста. Даже жаль, что такая красота достанется какому-нибудь парню.       – Что ты имеешь в виду?       – Только то, что мне нравится, как ты выглядишь. Без всякого подтекста.       – Оу…       – Расслабься, я не собираюсь набрасываться на тебя прямо здесь. Всё-таки для первого раза важна романтика – свечи, вино, ужин. Нужно соблюдать правила, верно?       Минджи смеётся, когда замечает, как стремительно краснеют щёки Юхён. Она вскакивает, прижимая руки к груди, и быстро уходит. Дверь открывается с громким стуком, едва не сбивая с ног Шиён.       – Что… что за чёрт? – Спрашивает она, когда Юхён исчезает за поворотом. – Это ты сделала?       – Я просто сказала, что она красивая. Не моя проблема, что эта девушка не умеет принимать комплименты. По крайней мере от других девушек.       – Она гомофобка, Минджи, естественно она плохо относится к комплиментам от таких как ты.       – Психически больных?       – Лесбиянок, – Шиён кривит губы, и Минджи откидывается на холодную пластиковую спинку.       Минджи снова сжимает руки в кулаки, вжимаясь ногтями в кожу на ладонях. Она помнит тот день поминутно: обычное утро с блинчиками и кофе, школьный день, она возвращается первой, потому что дядя и тётя на работе, а Шиён и Гахён на дополнительных занятиях. Это хороший план – закрыться в ванной, вытащить лезвия, сделать два надреза. Быстро и точно, Джию знает, что это займёт не более десяти минут. Она читала, что многие пользуются снотворным, чтобы успокоиться, но у Минджи нет смысла успокаиваться. Она и без этого ничего не чувствует.       Вода в ванне горячая, чтобы кровь вышла быстрее, на её левом крае три лезвия на случай, если рука в последний момент задрожит и случайно уронит одно. Минджи садится в воду и делает первый надрез. Всё идёт хорошо, пока в дверь вдруг не начинают барабанить.       – Минджи! – Кричит знакомый голос. – Минджи, ты там? Почему на полу вода?       – Я всё ещё думаю о том, что бы случилось, если бы я не вернулась за струнами, – признаётся Шиён. – Ты бы… я бы потеряла тебя.       – Мне жаль, что я заставила тебя пройти через такое.       – Тебе жаль из-за того, что ты пыталась покончить с собой, или из-за того, что ты выжила?       – Второе, – без раздумий отвечает Джию.       – Минджи…       – Я… этого больше не повторится.       – То, что ты больше не будешь пытаться покончить с собой, не значит, что ты перестанешь причинять себе боль. Всё, что ты делаешь, тебя убивает – сигареты, алкоголь, даже чёртов баскетбол, потому что не было ни одного матча, после которого ты возвращалась без повреждений. Это заставляет меня страдать, потому что я люблю тебя.       – Я знаю, но… это сложно.       – Я понимаю, что это мало поможет, но я с тобой. Я всегда на твоей стороне.       – Спасибо, – улыбается Минджи. – Это миленько.       – Я люблю тебя, тупица.