В этот раз Минджи решает прийти раньше, чтобы успеть закончить основную часть работы до тренировки. Им осталось не так много, – всего пару блоков, на который потом нужно нанести трафарет с этими нелепо-вычурными зданиями время Вероны пятнадцатого века. Нет, серьёзно, какому вообще архитектору пришло в голову украшать жилые дома дурацкими скульптурами ангелочков? Разве они не выглядят жуткими? Эти ребята, очевидно, не смотрели «Доктора Кто».
«Главное – не моргать, пока рисуешь их», – думает Минджи, опуская валик в банку с краской.
Что-то в однообразно-механических движениях старого валика успокаивает. Наблюдая за тем, как ровно ложится краска, Ким понимает, что не способна рассуждать о плохом. В ушах звучит музыка – первый альбом «My Chemical Romance», лёгкие наполняет запах дешёвой краски. Для такого человека как Ким Минджи – это удивительно нормально.
Докрасив половину блока, она слышит, как дверь со скрипом открывается, и на пороге появляется высокая, худощавая фигура. Юхён нерешительно входит в пустой зал, прижимая к груди сценарий. Когда Джию поворачивает голову, её щёки уже залиты очаровательным бледно-розовым румянцем. Не то, чтобы Минджи была против её компании. Скорее даже наоборот, – она только за, но при условии, что Юхён не попытается поболтать с ней или как-нибудь ещё проявить дружелюбие. У Джию совсем нет для этого настроения.
– Я думала, здесь никого не будет, – растерянно бормочет Юхён.
– Просто не обращай на меня внимания. Как обычно.
– Я… могу помочь?
– Не знаю, ты можешь? – Смеётся Минджи. – Если да, то не нужно, я сама справлюсь.
– Тогда я просто… эм… повторю свои реплики?
– Почему ты спрашиваешь меня об этом? Делай, что хочешь. Меня это в любом случае совершенно не интересует.
– О… л-ладно.
Минджи медленно считает до десяти, прежде чем снова вернуться к работе. Ей хочется устроить хаос, заставить эту милую гомофобку краснеть как спелый помидор, но у неё есть работа, которую нужно выполнить. Может, Джию и не лучший человек, она по крайней мере достаточно исполнительна. Особенно, если дело касается баскетбола.
– Так… как твои дела?
– Разве ты не должна повторять роль?
– Просто подумала, что стоит быть вежливой.
– Не стоит, – отрезает Минджи.
– Почему я так тебе не нравлюсь?
– А может быть наоборот? – Губы Джию кривятся в усмешке. – Что, если я по уши в тебя влюблена, и злюсь, потому что ты не отвечаешь мне взаимностью? Лесбиянки ведь часто так делают, верно?
– Из-извини…
– Расслабься, я просто шучу. Ты мне не нравишься, потому что ты гомофобка, а твой папаша религиозный фанатичный ублюдок, который намекнул, что лучше бы я сдохла. Но на этом всё! Всего две причины!
Минджи думает, что, наверное, стоило бы злиться на этих фанатиков, но курсы управления гневом ясно показали, что это чувство бесполезно. Только идиоты планируют убийство, на каждом углу крича, кого собираются убить, верно? А Джию совершенно точно не идиотка. К тому же ей не нужны неприятности.
– Я не… не гомофобка… просто считаю, что это неправильно.
– Что и делает тебя гомофобкой. Я понимаю, понятие «логическая связь» слишком сложное, но хотя бы попытайся её понять. И разве Бог не говорил, что мы не должны судить ближних своих?
– Говорит, – обречённо кивает Юхён.
– Бог говорил, что мы должны любить всех, Юхённи, а это значит, что твой папочка уже нарушает пару заповедей, рассказывая всем и каждому, что мне было бы лучше сдохнуть. Кажется, в аду мы с ним будем вместе. Надеюсь, Сатана трахнет его так хорошо, что он не сможет открыть рот ещё пару тысячелетий.
– П-перестань…
Минджи опускает валик на брезент и уверенно подходит к дрожащей то ли от страха, то ли от холода Юхён. Она смотрит ей в глаза, медленно опускаясь на одно колено так близко, что, кажется, собирается коснуться её ног, и от этого по коже Юхён начинают бегать мурашки. Джию знает, что это плохо, но ей нравится видеть, как очаровательное личико становится ярко-красным.
– Ты тоже попадёшь в ад, милая девочка. Это грех – быть настолько привлекательной.
Это нормально – хотеть большего, но Минджи осознаёт, что хочет самый главный приз. Она хочет не просто дразнить, играть, ей нужно прикасаться, чувствовать. Давно забытое чувство злости наполняет тело. Почему эта девушка так идеальна? Почему этой святой Мэри Сью нужно было родиться в том же городе, что и Джию? Почему Джию не могла умереть раньше, чем узнала, кто такая Ким Юхён? Разве это, блять, справедливо?!
– Бог, наверное, решил остаться во внерабочее время, чтобы поработать над твоей красотой. У тебя ведь нет парня? Это хорошо, потому что ни один из них никогда не будет достаточно хорош для тебя. Ты знаешь это? Не отворачивайся, Ким Юхён, смотри мне прямо в глаза. Вот так, молодец.
В больших чёрных глазах девушки напротив плещется страх, и Минджи уже готовится остановиться, как вдруг язык Юхён скользит по её нижней губе. Это слишком похоже на знак, чтобы Джию это игнорировала.
– Ты не собираешься отвечать мне? Ладно, я не буду просить тебя об этом, хотя мне чертовски сильно нравится твой голос.
– Я не понимаю, что ты делаешь.
– Я тоже, – улыбается Минджи.
– Я могу сказать, что ты приставала ко мне.
– Я тебя даже не трогала. Просто сидела напротив и делала комплименты. Разве не все девушки ведут себя так? В любом случае, – Джию встаёт, чтобы сделать шаг назад и проводит рукой по волосам. – Это был приятный разговор. Спасибо, щеночек.
***
Первое, что говорит Минджи, когда получает уведомление о том, что Бора добавила её в групповой чат:
– Кто бы, блять, сомневался!
Он называется «Серебряная четвёрка», а фото чата представляет собой какой-то фан-арт с их грубо прифотошопленными лицами. Тут есть даже Донги, хотя Ким понятия не имеет, когда она стала Блейзом Заббини. Её мать определённо слишком святая (или тупая), чтобы выходить за богатых мужчин и убивать их ради наследства. Хотя… кажется, Дон говорила, что это звучит как отличный план на будущее.
– Донги, блять, либо ты начнёшь забивать, либо я окуну твою голову в унитаз!
– А потом я сверну твою шею, Минджи!
Она устало падает на пол прямо рядом с Ким, опуская голову ей на плечо. Её волосы жирные и грязные, будто Дон не мыла голову последние три дня, под глазами коричневатые синяки. Сами глаза красные, с лопнувшими капиллярами, и затуманенные, словно Хань провела последний час, куря траву в женском туалете.
– Я уже говорила, что твоя мать сука?
– Твоя тоже, – бормочет Дон.
Джию не помнит, почему они стали друзьями, но общие травмы, наверно, сыграли большую роль. Они сцепились ими как вагоны товарного поезда, чтобы удержаться на рельсах и не съехать хер знает куда. Минджи ненавидит ту суку, которая бросила её ради парня с белым порошком в карманах, но, если бы не она, они с Донги скорее всего не смогли найти общий язык.
– Знаешь, что нам нужно? Вечеринка! Настоящая, блять, вечеринка с алкоголем и травой как у тупых подростков из фильмов.
– Разве мы не должны вести здоровый образ жизни?
– Это не имеет смысла. Типа… мы же всё равно умрём, так? Завтра нас может сбить автобус, и я не хочу сдохнуть под ним, не накурившись.
– А я не хочу умереть накуренной.
– Зануда.
– Наркоманка, – пожимает плечами Дон. – Почему ты вообще мне нравишься?
– Потому что я твой пример для подражания. И ещё я горячая.
– И слишком самоуверенна.
– Это тоже может возбуждать.
– Как хорошо, что у меня есть вкус, и ты меня не интересуешь.
– Это взаимно.
***
Бора и Юбин растерянно смотрят на то, как Минджи, откупорив дядину фляжку, делает несколько больших глотков. Они сидят на брезентах у только что окрашенной стены, пока парни размахивают деревянными шпагами, изображая драку. Это выглядит чертовски нелепо, но у Джию нет сил даже не улыбку, не говоря уже о смехе.
Кажется, что виски во фляге – единственное, что поддерживает в ней жизнь. Сегодня третье ноября, и в этот день Минджи отказывается быть трезвой. Она прижимает ноги к груди, опуская голову на колени, пока горячая, как сама лава, жидкость обжигает горло.
– Ты в порядке? – Спрашивает Бора.
– Лучше всех.
– Это алкоголь.
– Ага, виски – лучший из тех, которые здесь продаются. Я бы поделилась, но не сегодня, извини.
– Обычно я стараюсь не вмешиваться, но ты уверена, что это хорошая идея – пить прямо здесь?
– Это дерьмовая идея, – кивает Минджи. – Но мне насрать.
Она благодарит генетику за хорошую терпимость к алкоголю и отличные актёрские способности, потому что единственное, что выдаёт в ней пьяную – бледно-розовые щёки. Ей не нравится алкоголь, – слишком мерзкий вкус, – но Минджи любит то, как чувствует себя после того, как напивается. Все проблемы словно исчезают, и она видит мир так же, как и остальные, – ярким, полным приключений и возможностей, а не проблем. Здорово чувствовать себя нормальной, даже если после этого ей становится так мерзко, что хочется вырвать сердце из груди.
Она не сразу замечает, что рядом с ними садится ещё одна фигура. Шиён осторожно забирает из её рук фляжку и качает головой.
– Я думала, что хорошо её спрятала.
– Ты всегда прячешь вещи на шкафу. Все вещи. Это нихрена не хорошо. А, кстати, это Шиён, моя двоюродная сестра. Знакомьтесь. Это Бора, а Юбин ты знаешь.
– Приятно познакомиться, – кивает Шиён. – Простите, я должна увести её домой.
– Дай мне ещё пять минут.
– С ней всё в порядке?
– Нет, – честно отвечает Ли.
Некоторое время они сидят в тишине, молча наблюдая за скучной дракой. Минджи хочется выпить ещё немного, – всего пару глотков, – просто чтобы найти в себе силы хотя бы на слабую улыбку, на минуту забыть, насколько она никчёмна. Юбин и Бора волнуются, хотят помочь, но как они могут сделать это для той, которая этого не хочет. Было бы лучше, если в тот день Шиён не вернулась домой раньше, не заметила запертую дверь, не смогла бы её выбить. Да, всем было бы лучше, включая её саму.
– Сегодня годовщина смерти моей матери, – признаёт Джию.
– О… – Бора опускает. – Прости.
– Ничего. Прошло уже пять лет. Она умерла от передоза в Лос-Анджелесе в доме нового парня. Пиздец какой хороший конец.
– Так, достаточно. Идём, я отвезу тебя домой.
– Ты такая добрая, Ли Шиён.
– Уверена, что тебе не нужна помощь? – Спрашивает Бора.
– Нет, – улыбается Шиён. – Минджи просто много ноет, когда пьёт. Это не так тяжело, как кажется. Я справлюсь.
– Позвони, когда доедете. У неё есть мой номер.
– Обязательно. Давай, – она берёт Джию за руку, переплетая их пальцы. – Идём.
