***
Минджи сожалеет о том, что закурила, в ту же секунду, когда дым от косяка заполняет её лёгкие. Он горький, с нотками мускатного ореха, и настолько терпкий, что тянет блевать. Прошло слишком много времени с тех пор, как она по-настоящему накуривалась. Кажется, придётся снова привыкать к таким ощущениям. Она знает, что это плохо, потому что это возвращает в её сознание плохие мысли, но Джию никогда не умела бороться с зависимостью. У неё скверные гены и ещё более скверный характер. Такие не останавливаются на одном разе, им каждый раз нужно больше и ярче. Пока не остановится сердце, не откажут почки, не перестанет работать мозг. «Такое ничтожество», – думает Минджи, разглядывая свои ноги сквозь бледно-серый дым. – «Абсолютное ничтожество». Она сидит на скамейке в парке, вытянув ноги. Ветер треплет лёгкую куртку, рубашку, волосы. Дым летит прямо в глаза, но ей плевать. Какое ей вообще может быть дело до всего мира, когда впервые за последние несколько дней она чувствует себя хорошо? И не нужны ни Юхён, ни её друзья, только косяк и немного дядиного виски. – Минджи? На секунду Джию не верит своим ушам. – Юхён? – Что ты тут делаешь? – Что ты тут делаешь? – Вечерние занятия в художественной школе при церкви, – Юхён осторожно садится рядом. – Ты в порядке? – Так странно, Юхённи, я чувствую себя таким дерьмом прямо сейчас, но при этом мне так хорошо. Типа действительно хорошо. – Ты под кайфом? – Юхён резко отшатывается в сторону, и Минджи начинает хохотать. – Конечно, да, щеночек. Я под кайфом. Я, блять, под кайфом! Хочешь присоединиться? – Нет! – А, точно, религия, грех, все дела. Я нравлюсь тебе, Юхён? Юхён растерянно смотрит на неё, будто не слышала вопрос. – Почему ты спрашиваешь меня об этом? – Мне просто интересно. Знаешь, Аристотель когда-то сказал, что есть три типа дружбы. С первыми ты дружишь ради выгоды. Они дают тебе деньги или власть, или ещё какое-нибудь дерьмо. Я не даю тебе ничего такого, значит мы не подходим под этот тип. Со вторыми ты дружишь ради удовольствия. Это дружба ради эмоций и веселья. С такими друзьями ты пьёшь и веселишься. Ты веселишься со мной, Юхённи? Очевидно, что нет, так что выходит, что мы дружим не ради этого. Но есть третья дружба, – дружба взаимопомощи. Такую ещё называют «настоящей». Кажется, я встретила таких, щеночек. Мои девочки так милы со мной. Я люблю их, – Минджи откидывается на скамейку, глядя на бездонное небо. – А ты, Юхён? Ты любишь меня? – Ты под кайфом, – качает головой Юхён. – Ага, и мне это нравится. Минджи не думает о том, что уже почти час рассуждает о том, каким мудаком был Кант. На самом деле она вообще не думает о времени. Всё, что её волнует, – то, с каким интересом Юхён ловит каждое её слово. Плевать, что она болтает о парне, который умер дохера лет назад. – Ты кажешься такой милой, когда я под кайфом, – улыбается Минджи. – Мне стоит чаще накуриваться. – Это вредно для здоровья. – Ты правда думаешь, что человек, который хотел умереть, будет заботиться о своём здоровье? – Почему… почему ты этого хотела? – Мне было плохо. Не так плохо, как обычно, а очень-очень плохо. Я постоянно думала о том, что мои родители бросили меня, и я никчёмная и причиняю другим людям только боль. Эта мысль засела в моём мозгу. Она крутилась и крутилась, пока мне не захотелось просто выбить её из своей башки. И тогда я решила, что сдохнуть – хорошее решение. – А сейчас? – А сейчас мне кажется, что лучше дождаться, пока мой организм станет таким же никчёмным, как и мои мысли. Тогда-то никто точно не сможет выбить дверь в ванную и спасти меня, – Минджи делает очередную затяжку. – Знаешь, по теории Ницше мир бесконечен, и каждая Минджи в каждой Вселенной резала себе вены в ванной, а потом каждая Шиён выбивала дверь в ванную, чтобы её спасти. И сейчас каждая Минджи сидит с каждой Юхён и говорит эту ерунду. Это даёт мне странное чувство, будто не только я обязана страдать. Есть ещё бесконечное количество Минджи, которых бросили родители, и им так же херово, как и мне. И тебе придётся выслушать каждую. – Это почти то же самое, что исповедь. – Часто ваши верующие исповедуются под кайфом? – Ты первая. – Хотя бы в чём-то, – смеётся Минджи. – Ты очаровательна, Юхённи. Я бы хотела, чтобы ты любила меня. – Перестань. – Хотя бы позволь себе подумать об этом, щеночек. Я хорошо целуюсь и смогу позаботиться о тебе. Я хороша во всём, что может тебе понадобиться. Юхён растерянно смотрит на то, как Минджи берёт её руку, играет с её пальцами. Её кожа тёплая и мягкая, и Джию прижимает её ладонь к губам, оставляя на ней короткие поцелуи. Тело Юхён начинает дрожать. – Ты чокнутая, – шепчет она. – Я знаю, – улыбается Минджи. – А ещё я знаю, что очень сильно тебя хочу. И ты согласишься, милая, дело только во времени.Часть 11
17 сентября 2022 г. в 16:51
Минджи тушит последнюю сигарету, когда чёрный «Линкольн» последней модели влетает на парковку. Шиён хмурится, а Бора недовольно щёлкает языком, пока он останавливается на месте для инвалидов. Осознание приходит в тот момент, когда мистер Ким в привычном костюме-тройке выходит из автомобиля. Золотой крест на его лацкане неприятно поблёскивает в свете заходящего солнца.
– Не злись так, Ши, – говорит Минджи, ловя на себе его взгляд. – Это место и для моральных инвалидов тоже.
– Минджи, – холодно приветствует Минхо.
– Сэр-мудак, – кивает Джию. – Я вроде бы не пыталась снова встретиться с Богом, так что можем обойтись без ваших нудных лекций.
– Я говорил с твоими опекунами, они не против того, чтобы я проводил беседы с тобой у них дома.
– Нам не о чем разговаривать.
– Ты ведёшь аморальный образ жизни, Минджи.
– Не я ставлю свою дохера дорогую тачку на место для инвалидов.
– И всё-таки…
– И всё-таки вам лучше уйти, – уверенно заявляет Шиён, скрещивая руки на груди. – Минджи уже достаточно взрослая, чтобы решать, посещать ей ваши лекции или нет. И она достаточно взрослая, чтобы попросить о помощи, когда это понадобится.
– Боюсь, Шиён, вы переоцениваете её сознательность.
– По крайней мере, я не веду себя с ней как с ребёнком, – хмурится Ши.
Минджи даже не пытается подавить ухмылку. Да, может быть, она и самая дерьмовая сестра на свете, но, по крайней мере, в мире всё ещё есть люди, которые действительно готовы её защищать. Ши верит в неё, а Гахён действительно любит, и это даёт ей силы делать что-то действительно хорошее. Даже если это «хорошее» – подготовка глупых декораций для посредственного спектакля.
Джию хочет послать мистера Ким к чёрту, когда за его спиной мелькает знакомая розовая куртка. Юхён… Милая Юхён в розовом пуховике и белой шапке с помпоном, которая краснеет всякий раз, когда их взгляды встречаются. Они смотрят друг на друга, и сердце Минджи начинает биться чаще. Её душа горит, её тело горит, каждая клеточка её сознания горит, пока она следит за тем, как Юхён садится в «Линкольн» отца.
– Я всё ещё надеюсь на твою разумность, Минджи.
– Она говорит мне держаться от вас подальше, сэр, – пожимает плечами Джию.
В другое время Минджи бы легко ушла, послав урода к чёрту, но сейчас Юхён смотрит на неё, и всё остальное внезапно перестаёт иметь смысл. Тепло, которое появляется в груди Джию всякий раз, когда она видит Юхён, заставляет её оставаться на месте, говорить с её отцом и улыбаться, даже если всё, чего она хочет, – это плюнуть ему в лицо. Минджи готова провести с ним целый день при условии, что после она сможет встретиться с Юхён.
– Жаль видеть, что грех так глубоко укоренился в тебе, дитя.
– Жаль видеть, что религия сделала вас настолько тупым, что вы во всём видите грех. Как вы вообще трахаете свою жену, если думаете, что каждое ваше действие – грех? Хотя тот факт, что вы не трахаетесь, мог бы объяснить вашу злость на весь мир.
– Ты знаешь, где меня найти, – говорит мистер Ким, прежде чем направиться к машине.
– В аду, очевидно, – отвечает Минджи.
– Этот придурок невыносим, – пожимает плечами Шиён.
Они с Борой говорят о том, какой мистер Ким мудак, но Джию плевать. Юхён смотрит на неё с милой полуулыбкой, от которой сердце в очередной раз замирает. Всё-таки быть такой красивой действительно преступление.