fatigue

      – Этот парень безнадёжен, – заявляет Бора, когда Конрад в четвёртый раз давит из себя одну из реплик, пытаясь звучать томно. В реальности это выглядит так, будто он очень хочет в туалет: выпученные глаза, надутые щёки и лицо оттенка самого спелого помидора. – Абсолютная бездарность.       – Согласна, – кивает Минджи. – Между мной и моей мёртвой матерью больше сексуального напряжения, чем между этой парочкой.       – Ну, Юхён старается, – возражает Юбин.       – Да, дело в Конраде. Он совсем не знает, что делать.       Хитрая усмешка появляется на губах Боры. Ещё раз взглянув на Юхён, она слабо бьёт Минджи по плечу.       – Может, стоит показать ему, как правильно флиртовать с девушками? Эти гетеро-мальчики всегда уверены, что просто симпатичного личика и пары пошлостей достаточно.       – Эй, – Минджи слабо толкает её под рёбра. – Я тоже в этом уверена.       – У тебя есть харизма и тёмная история. Это даёт дополнительные баллы. Загадочность притягивает.       – И ещё у тебя красивые пальцы, – добавляет Юбин.       – Отлично, теперь я почти не считаю себя дерьмом. Вы лучшие!       После уже шестой попытки Конрада понравиться Юхён Минджи начинает считать идею спрыгнуть в оркестровую яму не такой же и идиотской. По крайней мере, так она может получить сотрясение мозга и наконец-то сбежать отсюда. Или, может быть, стоит ударить себя по голове молотком? Это наверняка сработает…       – Боже, – шепчет Бора, поднимая руки в странном подобии молитвенного жеста. – Спасибо, что мне нравятся девушки! Меня бы, наверное, вырвало, если какой-нибудь парень целый час так бездарно пытался мне понравиться.       – Я хочу накуриться и забыть об этом.       – Да, я тоже.       Юбин только качает головой, всем видом показывая, что это задевает её чувство прекрасного.       – Ты гораздо лучший Ромео, чем этот парень.       – Ладно, – спустя ещё несколько утомительных до скрежета на зубах минут режиссёр наконец прерывает Конрада. Она выглядит растерянной, и Минджи даже не секунду становится её жаль. Премьера всего через пару месяцев, а Конрад бездарен настолько, насколько возможно. Если они найдут нового Ромео, придётся потратить кучу времени на то, чтобы подогнать под него костюм, помочь с текстом. Не говоря уже о том, что никто из парней, скорее всего, даже не согласится на это. – Мы… эм… мы подумаем, как с этим работать.       – Просто признайте, что у него не выходит, – кричит Бора.       – Мисс Ким… – режиссёр хмурится, но Юхён прерывает её осторожным прикосновением.       – Извините, мэм, но она права. Конрад не очень хорош в этой сцене. Может, нам стоит что-то сделать со сценарием?       – Что именно? Это Шекспир, Юхён.       – Я знаю, но… очевидно, что ничего не выходит.       – Может, Джию покажет Конраду, как нужно вести себя в этой сцене? – Предлагает Бора, толкая Минджи в спину. – В прошлый раз у неё хорошо это получилось.       – Да… Ладно, мы можем попробовать.       – Вы серьёзно думаете, что лесбуха может научить меня как флиртовать с девушкой?!       – Не кричи, – улыбается Джию. – Они не виноваты в том, что ты плохой актёр, который не понимает, что делать.       – О, как же по-твоему я должен себя вести?       Минджи с интересом смотрит на Юхён, щёки которой медленно розовели. Как вести себя с такими, как она?       – Не имеет значение, как выглядит твоё лицо. Его всё равно никто не увидит из-за маски. Дело во взгляде.       – Что?       – Не выпучивай так глаза.       Конрад морщится, словно сама идея того, что он может так делать, кажется ему оскорбительной. Конечно, он ведь лучший, звезда школы и прочее дерьмо, которое важно только для подростков. Минджи даже не злится. Через пару лет осознание того, что всем плевать, каким ты был в старшей школе, ударит по нему с силой товарного поезда. Вот тогда-то она и посмеётся. Если ещё будет жива, конечно.       – Не смотри на девушку так, будто хочешь её сожрать. Так ты становишься похожим на маньяка. Дело в интересе, понимаешь? Флирт – не охота, это скорее бизнес-сделка, когда каждый предлагает свои условия. Смотри на неё так, будто готов предложить ей всего себя, даже если это ложь, чтобы её соблазнить.       – Я не собираюсь слушать советы какой-то лесбиянки.       – Что ж, тебе придётся, – отвечает Бора так громко, чтобы слышали все в зале. – Потому что пока она кажется лучшим Ромео, чем ты.       – Это не моя вина!       – А чья? Юхён подходит на свою роль. Она, блять, идеальная Джульетта. Ты портишь сцены.       Всего за секунду зал погружается в молчание. Все ошарашенно смотрят на Конрада, не зная, чего ожидать, пока Бора уверенно улыбается. Каждый, кто участвует в пьесе, видит, что он бездарен, но избавиться от него почти то же самое, что подписать метафорический смертный приговор. Никто не согласится на эту роль. А если пьесу не покажут, то Минджи выгонят из команды. Чёртов замкнутый круг.       – Ты даже не актриса.       – Ну, как и ты, – смеётся Бора.       – Ладно, – режиссёр поднимает руки, призывая всех успокоиться. – Нам всем нужно немного расслабиться. Мы достаточно порепетировали сегодня. Давайте прервёмся до завтра?       – Как скажете, – Бора подходит к Минджи, обнимая её за талию. Юбин равнодушно плетётся за ними.       Взгляд Юхён на секунду становится жёстче, но Джию быстро списывает это на собственные галлюцинации. С чего бы такой милой церковной девушке, как Юхён, злиться на то, что они с Борой обнимаются?       – Я хочу кофе, – уверенно говорит Бора. – Да, кофе и горячую пиццу.       – Кофе и горячую пиццу? – Улыбается Минджи. – Ладно, можем сходить в пиццерию.       – Приглашаешь меня на свидание?       – Только если ты не против, что помимо нас там будет ещё четверо.       – О, оргии, – улыбка Боры становится шире. – Ладно. Юбин, хочешь поучаствовать?       – В ужине – да, но оргию проведёте без меня.       – Донги будет очень расстроена.       – Я могу подумать над этим, если она найдёт свободную комнату, – смеётся Юбин.       Минджи старается не думать о Юхён, но она провожает их тоскливым взглядом, и сердце предательски сжимается. Может, всё-таки стоило позвать её поужинать с ними?       – Не верь этому, – говорит Юбин, когда они выходят из зала.       – Чему «этому»?       – Тому, как Юхён на тебя смотрит. Типа, знаешь, будто она не сделает ничего плохого. Это не так.       – Она же безобидная.       – То, что она не сможет тебя ударить, не значит, что она безобидная, Джию. Ей жаль тебя, да, и именно поэтому она рано или поздно сдаст тебя своему папаше. Она думает, что он помогает людям, излечивая таких, как мы. Она будет не против, если тебя отправят на репаративную терапию, хотя знает, что там делают.       – Не думаю, что ты права, Юбин.       – Ты не особенная для неё, Минджи, и ты ей не нравишься. Она общается с тобой, потому что надеется привлечь к религии, убедить «вылечиться».       – Она делала так с тобой?       – Она рассказала моей семье о моей ориентации. По сути просто аутнула меня.       – Все и так знают, что я лесбиянка, – пожимает плечами Минджи.       – Я просто хочу, чтобы ты не питала на её счёт слишком больших иллюзий. Будь осторожнее.       – Я всегда осторожна.

***

      Минджи медленно, словно боясь порезать стопы, шагает по каменному полу местной часовни. Сквозь витражные окна не проникает ни луча солнца, и всё, что освещает пространство, – несколько свечей у алтаря. Статуи святых в маленьких гробиках-проёмах смотрят будто с осуждением, но Минджи на них плевать. Бог, кажется, давно забыл о ней, так что она не собирается хорошо себя вести, чтобы лично выразить ему претензии. Если он там будет, то наверняка ответит что-то типа «таков мой замысел». Так говорили все религиозные придурки их городка.       Джию хочет уйти, но на её обнажённые плечи ложатся тёплые руки. Спустя секунду одна обвивает её шею, а вторая опускается на спину, пальцами чертя на коже круги. Она видит лицо Юхён, – такое же бледное, как и всегда, с пухлыми губами, намазанными гигиенической помадой.       Какого чёрта тут вообще происходит? Почему они стоят друг напротив друга абсолютно голые в ёбаной церкви?       – Ладно, такие фантазии странные даже для меня, – бормочет Минджи.       Юхён мило хихикает, наклоняясь так близко, чтобы они могли соприкоснуться носами.       – Мне нравится.       – Серьёзно? Я думала, что твои эротические сны начинаются со свадьбы.       – Хочешь жениться на мне? – Смеётся Юхён, вызывая на губах Минджи улыбку.       – Я подумаю над этим.       Джию открывает глаза в тот момент, когда Юхён начинает тянуться для поцелуя.       – Сука, – ругается она. – Секс в церкви, Минджи? Серьёзно? Ты что, католический священник?       С трудом поднявшись на ноги, Джию поднимает больше воздуха в грудь. Прохлада окутывает её тело, заставляя мурашки бежать по коже. Кажется, она совершенно не чувствует пальцев, но это нормально. Её тело всё ещё отходит от стресса после попытки суицида, и кое-что может не работать.       Перед глазами появляется образ матери. Она такая же жалкая, как и Минджи прямо сейчас. Худая, бледная, с тонкими руками, покрытыми красными точками и белыми гнойными нарывами. Когда она умерла, тётя сказала, что это было быстро и безболезненно, но Джию уже тогда знала, что она врёт. Её мать гнила изнутри. Если бы не передоз, она умерла бы от СПИДа или заражения крови. Логичный конец для той, кто никогда не умел и не хотел жить.       Взгляд опускается на шрамы, которые снова кажутся красными. Кожа пульсирует, будто требуя, чтобы она нанесла новые.       – Давай, Минджи, – шепчет внутренний голос. – Это же так легко. Твой пульс прямо здесь, ты его чувствуешь. Тебя не бесит то, как он бьётся внутри? Вырежи его…       – Заткись, – бормочет Минджи сквозь сомкнутые зубы. – Просто, блять, заткнись.       – Ты не особенная для Юхён.       – Я ни для кого не смогу стать особенной. Это нормально, так что заткнись. Она знает, что голос не исчезнет, потому что он никогда не исчезал. Он живёт в её голове, изредка теряясь в мыслях, но никуда не уходит. Просто не сможет уйти. Он как белый шум, вечные радио-помехи на фоне её жизни, в которых Минджи то и дело слышит то, чего так сильно жаждет её тело.       «Умри», – зловеще-тихо мурлычет голос, и тело вторит ему болью в районе едва сросшихся шрамов.       Не думая ни о чём, Минджи встаёт и медленно плетётся в сторону комнаты Шиён. Она открывает дверь почти сразу, растерянно глядя на Джию.       – Не могу уснуть, – улыбается Минджи. – Можно лечь с тобой?       – Конечно. Ты в порядке?       – Мне снилось, как я трахаюсь в церкви.       – О, – щёки Шиён розовеют. – Надеюсь, что не со мной.       – Нет, с Юхён.       – Блять… ты могла бы не говорить мне об этом.       – Знаю, – кивает Минджи, забираясь под одеяло.       – Теперь я не смогу входить в церковь, не думая об этом, – бормочет Шиён, устраиваясь рядом. – Спокойной ночи, извращенка.       – Спокойной, детка.