fatigue

      Преподавательница сообщает им об этом за пару недель до премьеры постановки.       Для развития театрального искусства власти организовывают конкурс театральных коллективов. Главный приз – неделя на лучшем, по их мнению, горнолыжном курорте с полностью оплаченными завтраком и набором развлечений. Бора не сдерживает восхищённый свист, а Дон толкает Минджи в плечо, будто благодаря за то, что она всё-таки успела записать её в труппу на должность костюмера.       – Это только потому, что ты единственная из нас умеешь нормально шить, – пожимает плечами Минджи. – И не слишком рассчитывайте на эту хрень. Мы ещё даже не выиграли.       – Но мы можем! – Бора, как и всегда слишком сильно, толкает её в плечо. – Целая неделя на потрясающем горнолыжном курорте! Никаких родителей, всего пара учителей и… эй, полная свобода!       – Ты вообще умеешь кататься на лыжах?       – Нет, но кого это волнует. Время приключений, сучки!       – Кто-нибудь, выключите её из розетки, пожалуйста, – ворчит Дон.       Минджи только качает головой, явно наслаждаясь тем беспорядком, который они создают. Юхён сидит на первом ряду, и её полный тоски взгляд скользит по телу Джию. Он напоминает о том дне, когда тётушка Ли нашла её в собственном доме, – слабую и маленькую, напуганную, оставленную собственной матерью. Вся жалость мира тогда обрушилась на её тело, и она впервые почувствовала себя жалкой.       Это был день, когда Минджи поняла, что никто и никогда не полюбит её достаточно сильно, чтобы остаться.       Что ж, хорошо, тогда Ким не собирается об этом просить. Ей хорошо одной. Да, иногда голос разрывает голову изнутри, а рука сама тянется к лезвиям, но это проходит. После ночи всегда наступает утро, и Джию, прикусив губы до крови просто ждёт рассвета.       А потом становится легче.       Она принимает холодный душ, натягивает улыбку, благодарит себя за то, что не умерла и идёт в школу. Вполне счастливая жизнь для кого-то с суицидальными наклонностями.       – Не ведись на это, – шепчет Юбин, снова заставляя Минджи вздрогнуть.       – Я просто смотрю.       – Да, конечно. Слушай, я понимаю, что Юхён милая, но она не любит тебя. Она никогда тебя не полюбит.       – Я в этом не нуждаюсь.       – Слушай, – она потирает пальцами переносицу, стараясь смотреть куда угодно, кроме Юхён. – Юхён не из тех, кому стоит доверять. Она просто затягивает в неприятности, и я не хочу, чтобы ты влипла в нечто подобное.       – Я умею выбираться из неприятностей.       – Минджи…       – Это бесполезно, – качает головой Шиён. – Если она говорит так, то нам лучше заткнуться и просто дождаться, пока ей не станет лучше.       – Никогда не станет, – улыбается Минджи.       Она чувствует, как тёплые пальцы Боры переплетаются с её собственными. Внезапно помрачневший взгляд Юхён опускается на них, и сердце Минджи сжимается в предвкушении чего-то приятного. Она ревнует, и Джию это нравится. Может, Юбин всё-таки не права? Может, Ким всё-таки есть до неё дело?       – Мы любим тебя, Тео.       – Ещё бы не любили. Вы все смотритесь очень выигрышно на моём фоне.

***

      Минджи без всякого удовольствия глотает горьковатый травяной чай, едва не давясь его вкусом. Он не просто отвратителен, он так же мерзок, как жижа слизняка, смешанная с полынью и кошачьим дерьмом, как отец Юхён. Джию думает, что, если бы он был чаем, то именно этим.       Усмехнувшись, она пишет на картонном стаканчике «Минхо Ким», и бросает его в урну.       – Пока-пока, сэр мудак.       – Очень по-взрослому.       Минджи ожидает увидеть хотя бы улыбку, но Юхён остаётся совершенно серьёзной. Её кожа бледнее, чем обычно, из-за чего искусанные губы кажутся слишком яркими. Из уголков губ тянутся к щекам небольшие розоватые трещины. Джию уже видела такие, – признак недостатка витаминов, долгого голода. Сердце снова сжимается в приступе боли.       – Да, в моём стиле. Ты в порядке?       – Мне нужно сделать задание по английской литературе.       – Это не ответ на мой вопрос.       – Да, – кивает Юхён, но Минджи слышит в этом чёткое «нет!».       – Разве Бог не говорил, что врать плохо?       – Не начинай, Минджи.       – Ты начала это, когда соврала мне. Что не так? Ты злишься на меня?       – Нет, я… ох, просто дай мне пройти, пожалуйста.       Убедившись, что никто не смотрит, Джию хватает Юхён за руку и тянет за собой. От неё, как и всегда, пахнет цветами. Хочется зарыться в волосы, запечатать в лёгких, залить в бронхи как раскалённых свинец, чтобы он застыл, замер, остался с ней навсегда. Минджи хочет впечатать Юхён в своё собственное тело, спрятать под сердцем, чтобы доставать и любоваться её красотой, но ей нельзя.       Пока нельзя.       – Ты злишься на меня, – повторяет Минджи, обнимая ладони Юхён своими.       – Не злюсь.       – Тогда посмотри мне в глаза.       – Отпусти, нас могут увидеть.       – Никто не ходит в библиотеку после уроков, ботаник. Только ты. И я, потому что хочу тебя увидеть.       – Перестань, Минджи.       – А если не перестану?       Она прижимает пальцы к губам, целуя по очереди. Дыхание Юхён замирает, а сердце начинает биться чаще. Минджи смотрит вверх, чтобы встретиться с ней взглядом, и щёки Юхён краснеют.       В мыслях Джию проскальзывают картинки. Она стоит на коленях, глядя на Юхён так же, как и сейчас. Её руки вползают под клетчатую юбку, останавливаясь в паре сантиметров от края нижнего белья. В лёгких её запах. Не аромат духов или одежды, а запах её тела, – тонкий, едва уловимый и нежный до дрожи за грудной клеткой. Минджи скользит языком по коже, продолжая смотреть снизу вверх, и на щеках Юхён появляется знакомый румянец.       Она вздрагивает, когда Джию обхватывает губами один из пальцев, обводя его языком.       – Минджи…       – Это приятно? – Шепчет она в нежную кожу ладони. – Тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе?       – Разве ты… разве вы с Борой…       – Мой милый щенок, я же сказала, что мне нужна только ты. Я хочу только тебя. Я хочу прикасаться к тебе и целовать тебя, хочу видеть тебя каждый день и делать так, чтобы ты улыбалась. Хочу просто знать, что ты есть в моей жизни.       – Я не… Минджи, это неправильно.       – Что? Разве Бог не говорил, что все должны любить? Разве не этого хочет религия? Почему, когда я говорю о любви, ты всегда отвечаешь, что это неправильно?       – Минджи, пожалуйста…       – Ты с ума меня сводишь, – тихо смеётся Минджи, прижимаясь губами к красной щеке Юхён. – Разве это не грех? За такую красоту, как твоя, в Средневековье сжигали. Может, ты ведьма, Юхён?       Ким вытаскивает правую руку, чтобы провести по волосам Минджи. Пальцы путаются в сухих локонах, скользят по ним, опускаются на кожу. Большой скользит по скуле ниже, к губам, останавливаясь на нижней. Мир вдруг замирает.       – Мы не должны были встретиться.       – А если должны? Если это судьба или, не знаю, божественное провидение?       – Ты должна прийти к Богу, Минджи, но всё, что ты делаешь, ведёт только к Дьяволу, и я помогаю тебе в этом. Я веду себя неправильно.       – Плевать мне на Бога и Дьявола. Плевать мне вообще на всех, кто не ты.       – Ты попадёшь в ад.       – Хоть где-то не буду мёрзнуть. И там будет приятная компания. Как минимум твой отец. Надеюсь, мы окажемся в соседних котлах, потому что я умираю, как хочу увидеть, как Сатана вставляет вибратор в его задницу.       Юхён вздрагивает, прежде чем, сорвавшись с места, исчезнуть в коридоре. Её торопливые шаги стихают спустя несколько секунд, и Минджи откидывается на спинку стула. Конечно, она слишком хороша для неё. Полная семья, большой дом, подруги. Разве кто-то типа Юхён может встречаться с Джию? Конечно же, нет, но это делает игру только интереснее.       – Ладно, это странно, – признаёт Бора, появляясь в дверях. – Мисс Святоша только что пронеслась мимо меня по коридору, толкнула и не извинилась. Что ты сделала?       – Сказала, что хочу увидеть, как Сатана вставит вибратор в задницу её отца.       – Ты… Минджи, это… это пиздец.       – Это правда. Она сказала, что я попаду в ад, так что я ответила, что и её папаша тоже.       – Минджи, она не… хотя… нет, может, она этого и заслуживает.       – Думаешь?       – Юбин злится на неё, а ей доверяю. В Юхён наверняка куча дерьма. Возможно, даже больше, чем в нас с тобой.       – Эй, мы должны быть на первом месте!       – Ладно, тогда не больше, – Бора опускается рядом, укладывая голову ей на плечо. – Но ты должна признать, что у неё есть проблемы с собой. Она мало питается, и, судя по тему, что её кожа так часто шелушится, ей может не хватать витаминов. Что, если у неё анорексия?       – Мы не доктора, чтобы болтать об этом. Если она больна, то пусть её папаша займётся этим. Это его дело.       – Ты права.