***
Минджи признаёт, что это не так плохо. Отель достаточно большой, чтобы они могли жить по двое в комнате, и ей достаётся Бора. Первые полчаса они обворовывают мини-бар, выпивая три или четыре шота водки с апельсиновым ликёром, затем встают на лыжи, и, – хотя инструктор говорит достаточно чётко, – все их поездки заканчиваются лицом в сугробе и ноющей болью в районе копчика. – Нам нужен ёбаный «Космполитен», – кричит Бора, когда они, покрытые синяками, вваливаются в номер. Шиён, Юбин и Донги плетутся следом, явно задаваясь вопросом, где успели согрешить настолько, что подружились с ними. – Неси клюквенный сок, детка! – У нас его нет. – Тогда к чёрту! Апельсиновый ликёр! – Закончился. – А лайм? – Мы его съели. – Тогда выпьем просто водки! – Бора падает рядом с Минджи. – Любимая, скажи, что у тебя есть что-нибудь для меня. У Джию есть, и вскоре они оказываются у бассейна в компании бутылки водки и одного косяка на троих. Шиён и Юбин не в восторге, но не хотят спорить. Минджи благодарна, потому что у неё сейчас совсем нет сил на шутки и ссоры. Она курит больше, чем за три последних месяца и вливает шот за шотом, потому что… ей хочется! Да, ей чертовски сильно хочется просто послать всё к чёрту и сделать то, что нельзя. Она так устала быть хорошей, жить и улыбаться, даже если не хочется, просто чтобы не сделать сёстрам больно. Разве не проще умереть? Они будут плакать, но сколько продлится их грусть? Год? Два? Гахён наверняка забудет раньше всех, а за ней дядя, тётя. Шиён останется последней, но даже она не сможет тосковать вечно. Рано или поздно горячая девушка ворвётся в её жизнь с сотней фейерверков, и она уже не будет думать о сестре, которая когда-то оказалась настолько слаба, что решила сдаться. Юхён смотрит с опаской, но не подходит, и Минджи хочется смеяться. Какая милая девочка… Джию бы трахнула её в первом попавшемся туалете, но что-то внутри не позволяет. Что за глупое желание даже сейчас быть вежливой? Она в любом случае не собирается задерживаться на этом свете так долго, чтобы беспокоиться о репутации. – Скучно, – тянет Бора, колечками выпуская из рта дым. Донги забирает косяк, чтобы затянуться. – Я хочу трахнуть кого-нибудь в этом бассейне. Никто не выглядит удивлённым. – И кого же? – Спрашивает Минджи, тоже делая затяжку. – Тебя или Шиён. Донги тоже горячая, но она не согласится. А Юбин… не обижайся, крошка-панда, но всё, чего я хочу, – завернуть тебя в одеяло. – Это радует, – равнодушно отвечает Юбин. На секунду взгляд Джию перестаёт фокусироваться из-за дыша от косяка. Горьковатый аромат с нотками чего-то мятного пульсирует в бронхах. Тянет блевать, но у неё нет сил даже на то, чтобы отвернуться. – Трахнуть меня в бассейне, – повторяет она, будто пробуя это на вкус. – Не то, чтобы ты в моём вкусе, но я могла бы это сделать. Если бы ты, конечно, не была влюблена в другого человека. – Как и ты, Тео. Юхён всё ещё смотрит на них и это почти забавно. Знай её Минджи чуть хуже, то решила бы, что это ревность, но… даже если это и ревность, она не хочет, чтобы Юхён подходила. Они из разных миров: у Юхён впереди целая жизнь, – счастливая, яркая, – у Минджи только смерть от таблеток где-то лет через десять. Ким тащит на плечах тоскливое существование, словно Атлант небесный свод, и старается улыбаться. Не нужно, чтобы Шиён догадывалась. Тогда она никогда не уедет из города. – Налей мне ещё водки, милашка! – Орёт Джию в такт громкой музыке. Бора с хохотом забирается на её бёдра, поднося бутылку прямо к губам. Жидкость льётся по щекам, челюсти, застывает на шее и впитывается в майку, но это не имеет значения. Не тогда, когда Юхён смотрит так, будто хочет Бору убить. – Жёстче, детка, – смеётся Минджи, когда Ким выливает остатки в себя. – Чёрт, я бы действительно трахнула тебя в бассейне.***
Минджи не чувствует себя плохо. Это не первая её бутылка водки, и градусов в ней достаточно, чтобы на время отключить стыд. Да, завтра ей будет больно, но это нормально. Боль с ней столько, сколько Джию помнит, – идёт параллельно толстым следом перманентного маркера. Где-то рядом, почти врезаясь, тащатся воспоминания о родителях: похороны отца, пустые бутылки на кухне, уход матери. Вот она, – её жизнь, – куча жалких картинок, которые исчезнут в тот же момент, когда она в последний раз закроет глаза. Усмехнувшись, Минджи прижимается лбом к холодной стене раздевалки. Юхён подходит неслышно. – Ты в порядке? – Бля! Ты что, кошка? – Хихикает Джию. – Тебе плохо? – Продолжает Юхён, делая ещё шаг. Минджи чувствует, как аромат её духов заполняет пространство. Ей нравится этот запах, – сладкий, как сахарная вата, почти детский, напоминающий о том единственном счастливом воспоминании, затерянном где-то в глубине подсознания. – Это из-за водки? – Конечно, нет. За кого ты меня принимаешь? Я пью водку с тринадцати. – Это не то, чем стоит хвастаться. – Не тебе решать, чем мне гордиться, щенок, – огрызается Минджи, но силы снова оставляют её. – Чёрт… прости. – Я понимаю, в каком ты состоянии, и не злюсь. Минджи поворачивается, чтобы всмотреться в её лицо. Она миленькая, но есть что-то, что кажется странным, почти неестественным. Брови сведены чуть ближе, чем обычно, но носу лёгкая складочка. Юхён явно не в настроении, хотя и пытается это скрыть. – Нет, злишься. На меня, да? – Нет. – На то, что я позволила Боре немного на себе прокатиться? Минджи делает шаг вперёд, и Юхён оборачивается, будто ищет путь к отступлению. Дверь всё ещё открыта, и она может уйти, но… Ким плотнее сжимает губы, остаётся на месте. – Нет. – На то, что я сказала, что могла бы трахнуть её в бассейне? – Нет. Ещё шаг. Минджи скользит носом по бархатной коже, останавливается у уха. – Я могла бы трахнуть и тебя, – выдыхает, чувствуя дрожь на коже. – В бассейне, на кровати, в коридоре. Где угодно. Только попроси. – Минджи… Джию знает, что не должна этого делать, что Юхён слишком слаба. Она не должна ломать ей жизнь, но… Минджи слишком пьяна, чтобы думать, и дело не в алкоголе. Это сама Ким Юхён, – аромат её тела, цвет кожи и нежность бледно-розовых губ. Руки скользят под махровый белый халат, распахивая его. Ладони опускаются на тонкую талию. Губы прижимаются к точке пульса, лаская её языком, покусывая до учащённого дыхания и дрожи на кончиках пальцев. Юхён полностью в её власти: податливая как пластилин в руках ребёнка, тающая на ладонях. Всё в Минджи словно умирает с каждым новым вздохом, но тут же возвращается к жизни, чтобы услышать это ещё и ещё. Это как глоток воды после недели в пустыне, как тёплый душ в середине январских морозов. – Детка, – шепчет Джию, спускаясь ниже. – Ты такая красивая. – Что ты… – Умираю, как сильно хочу тебя попробовать. Она очерчивает языком выпирающие рёбра, задерживаясь во впадинах под ними для пары укусов, исследует намеченные карандашом линии пресса. На вкус кожа Юхён как фруктовый гель для душа, – сладкая маракуйя вместе с сочным манго. Слишком приторно для Минджи, но она может привыкнуть. Она может привыкнуть ко всему, если это Юхён. – Я хотела сделать это с того дня, как впервые тебя увидела. Я хотела попробовать тебя, оказаться в тебе, услышать тебя. – М-Минджи… – Ты думала так обо мне? – Кожа Юхён покрывается мурашками, и Минджи целует каждую. – Ты представляла, как я встаю перед тобой на колени? Или, может, как я тебя целую? Я снилась тебе? – Д-да… – И что я делала? Скажи, и я повторю. Я сделаю всё, что ты попросишь. – Ты стояла так же, как и сейчас, и твой язык… он… он был внутри… – Тебе снилось, как я делаю куннилингус? И ты всё ещё надеешься попасть в рай? Детка… теперь ты будешь только со мной. Мы будем гореть в аду. – Не говори так… это плохо… – Мне плевать, – Джию касается пальцами края нижнего белья. – Плевать, если это ты. Я сделаю всё, что угодно, чтобы попробовать тебя, Ким Юхён. И это будет лучший секс в твоей жизни. – Минджи… Это звучит как стон. Тело дрожит от предвкушения. Мир перестаёт двигаться, замирая только для них двоих. Джию хочет большего, – закинуть её ногу на плечо, провести языком по клитору, войти внутрь, – но в дверь врезается чьё-то тело. – Донги, блять! – Кричит Бора, и дверь сотрясает второй удар. – Я же говорила, что у тебя не получится проехать на лыжах по мрамору! Сука! Юхён отходит на шаг назад, едва не поскальзываясь на кафеле. – Прости… прости, я… я не это имела в виду… – Ты хочешь, чтобы я тебе отлизала, – пожимает плечами Минджи, поднимаясь с колен. – Мне достаточно.