Regardless...

"Если не понравится – поменяем, не проблема." Эти слова мафиози не покидают его. Окончательно проснувшись наравне с первыми лучами, омежка не замечает хозяина спальни за своим рабочим местом, поэтому, тщательно прокрутив в голове их недолгий ночной разговор, выбирается из-под одеяла. Если Хëнджин в самом деле позволяет ему самостоятельно определиться с одеждой, то не стоит терять времени впустую и тем самым злить щедрого мужчину своей нерешительностью. К тому же, он уже несколько дней не принимал ванну... Сгорая со стыда, юноша принимается разглядывать разложенные в кресле и рядом с ним, на невысоком столике, комплекты одежды и аксессуаров. Наличие последних ещё больше сбивает с толку. Зачем господин потратил свои деньги и время на подборку вещей, без которых Феликс всегда обходился спокойно и продолжит обходиться дальше, хотя бы уже потому, что носить подобное не приучен. Домашний, кажущийся весьма удобным костюм, состоящий из шортиков бледно-голубого цвета и свободной футболки оттенка посветлее. Махровый белоснежный халат в комплекте с такого же цвета тапочками. Несколько кофточек, сложенные аккуратной стопкой, уже без брендовых этикеток. Они все отличаются по цвету и плотности, на случай разной погоды. Две пары голубых широких джинсов и бриджи кремового оттенка с тонким кофейным ремешком. Ещё несколько футболок нежных и тёплых тонов. Куртка с меховым пошивом и перчатки, подстать ей по цвету. Несколько пар белых носочков и обувь: кожаные чёрные сапожки на невысоком каблуке, с серебристыми пряжками по бокам; кремовые и белые кеды на шнуровке. И это далеко не всё. Оглядев столь богатое разнообразие одежды и обуви, Феликс делает для себя лишь один вывод: у брата Рика отличное, хорошо развитое чувство вкуса. Только вот, одна деталь всё же немного беспокоит... Должно быть, выбирая все эти вещи, Хëнджин представлял его в каждой из них. Но раз это касается кофт, джинсов и всего остального, значит, и нижнее бельё, ещё не вытащенное из красивой магазинной упаковки... Омежка краснеет от смущения, схватив её вместе с халатом и тапочками, но не успевает сделать и шага, как чувствует чужое присутствие позади себя. — Босиком не пойдёшь. — замечает Хëнджин, подойдя не слишком близко. — Хёнджин, я... — выронив вещи, юноша оборачивается, опустив взгляд в неглубоком поклоне, но альфа практически тут же возвращает его в исходное положение, предлагая сесть. — Извини, если помешал, я... — Тише. Не за что извиняться. Садись, я помогу обуться. Омежка повинуется и, незамедлительно опустившись на край постели, зажимает ножки от волнения, стараясь не смотреть в сторону мафиози – изучать интерьер его спальни при утреннем освещении. Сильные тёплые руки осторожно касаются ступни, когда Хëнджин кладёт её на своё колено, намереваясь одеть белый носочек, а после кед, старательно завязав шнурки. — Не нужно... — почти шёпотом говорит Феликс, смущаясь сильнее от таких действий. — Я могу сам... — Тебе трудно нагибаться. — напоминает альфа с улыбкой, зашнуровав второй кед. — Спасибо... И за одежду... Мне очень нравится. Всё нравится, но... — Но? — Это очень... — Феликс! Ох, ради Бога, простите меня, господин. — Чимин влетает в комнату и, увидев мафиози сидящим на колене, придаётся лёгкой панике. — Простите мне мою непунктуальность. Я сейчас же отведу юного господина в душ. — Всё в порядке. Я просто хотел немного помочь. — улыбнувшись омежке снова, Хëнджин говорит ему о возможности выбрать одну пару кедов для уличного пользования, если, конечно, тот захочет выходить в них за пределы дома. — Не беспокойтесь, господин. Я всё сделаю, как вы сказали. Мы уже уходим. — Феликс, я приду проведать тебя вечером. Договорились? Омежка коротко и быстро кивает, после чего, схватив одежду, слишком стремительно уходит из комнаты. — Он просто волнуется, господин. — Я понимаю. Будь с ним рядом. Не оставляй надолго. **** — Господин о тебе беспокоится. — замечает Чимин, осторожно растирая мочалкой сладко пахнущий гель для душа на худых веснушчатых плечах и шее. Феликс тихонько постанывает от удовольствия, взявшись пальчиками за края наполненной горячей водой и пеной ванны для опоры. Закрывает глаза, опустив лицо на сжатые колени. — Не усни только. Ты ничего не ел уже сутки. Ликс? — Я не сплю. Просто... Здесь так спокойно. — Не горячо? — любопытствует телохранитель, переходя мочалкой на спину и грудь. — Нет... Очень хорошо. — Вытяни руку. Давай. — Я давно не чувствовать себя так хорошо в ванной. — Наслаждайся. Как помою, обработаю твои синяки мазью, которую дал господин. — Я рад, что ты со мной. Омежка словно не слушает его. Думает о чём-то своём, одновременно с этим пересиливая желание задремать. Настолько горячая вода успокаивает уставшее тело. — А о чём вы с господином говорили? — Ни о чём... Услышав этот вопрос, юноша тут же оживляется, распрямляет плечи и садится ровнее. — Ты чего? — Я дальше сам. — Уверен? Не тяжело будет? — Чимин... — Всё-всё, понял. — телохранитель уходит за дверь, выставив вперёд ладони в знак согласия. — Я быстро. — Можешь не торопиться. У меня сегодня выходной. — Не хочу, чтобы ты тратить своё время зря. — Сколько раз повторять? Если забочусь о тебе, не трачу время зря. Чимин всегда непреклонен. Сколько Феликс его помнит, всегда настоит на своей правоте, всегда будет рядом, не обращая внимания на любые протесты и просьбы заняться своей личной жизнью. Хотя, наверное, у Чимина её не было так же, как у него самого... Вспоминания о заточении, боли и яростных криках Рика всплывают в голове как по щелчку пальцев, но юноша старательно отгоняет их, принимаясь намыливать волосы. Нет. Раз он находится здесь. Раз Хëнджин взял его и Чимина под свою защиту, значит, глава семьи больше никогда не притронется к ним. Они наконец заживут спокойной жизнью и будут счастливы... Каждый со своей семьёй. По крайней мере, Феликс надеется на это всем сердцем. **** — Давай. Осторожно. Чимин не торопит. Бережно и заботливо растирает пахучую заживляющую мазь на затвердевших рубцах и потемневших от ударов участков кожи. Омежка послушно опускает ткань халата ниже по мере его продвижения. — Ничего, Ликс. Они быстро заживут. Всё, интимное сам. — телохранитель натягивает махровую ткань обратно на худые плечи и не туго завязывает пояс. — Ради тебя господин нанял на работу гинеколога. Скажи, как будешь готов. Я отведу. А, и ещё к парикмахеру. Но это, мне кажется, не терпит отлагательств. Или ты сам стричься не хочешь? — Не знаю... Я ещё не решил. — Ну ничего, подумай. Сейчас оденься и пойдём на завтрак. — Пойдём? — Угу. В этом доме есть в постели не принято. Тем более... — Чимин наклоняется к самому уху друга, улыбаясь. — Не будешь же ты уплетать тосты на постели господина. Феликс розовеет от смущения и, стукнув мускулистое плечо Пака кулачком, уходит из ванной комнаты. **** Жалкий. Слабый. Избитый. Ему неприятно видеть своё худое, местами посиневшее от побоев тело даже в зеркале, что уж говорить о том, каким его видят другие. Но Хëнджин увидел и, наверняка, запомнил юношу именно таким. От этого на душе становится гадко... Зачем мафиози помог? Зачем спас его? Такого ничтожного, некрасивого, бесплодного, да ещё без единого гроша в кармане. Рик никогда не давал возлюбленному денег. Считал, что всё необходимое он в состоянии купить для своего омеги сам. На любые просьбы Феликса отвечал отказом, говоря: "Тебе такое не к чему." Именно поэтому юноша часто ходил в изорванной одежде, а его длинные, испорченные серебристой краской волосы оставались нестриженными. Альфа просто запрещал их стричь, объясняясь тем, что естественность – основная красота слабого пола. А одежду не покупал, потому как верил – в ней хранятся воспоминания и запахи, оставленные им, Риком, во время первой, прожитой вместе течки. Под влиянием гормонов мафиози яростно изорвал в клочья не один комплект дорогих ночнушек и костюмов, которые когда-то сам же и подарил. В придачу ко всему – безобразная алая метка на шее, которая не успевала заживать после очередного изнасилования, как Рик уже "обновлял" её, безжалостно вцепляясь в худую шею своими острыми клыками. Так хотелось спрятать её, затянуть плотным шарфом, чтобы никто не видел этого уродства. Ни лучший друг, ни верные телохранители, ни даже Хëнджин, которому, несмотря на кровную связь с убийцей его счастливой юности, Феликс доверяет всего себя. — Господин, вы готовы? — спрашивает громким голосом Чонгук, постучав в дверь его спальни, чем немного пугает и без того нервного омежку. — Чимин просил меня проводить вас в гостиную. — Да, почти готов. Натянув первую попавшуюся в руки водолазку чёрного цвета с воротником, обтягивающим горло, и кремовые бриджи, Феликс собирает волосы в хвост и выходит из комнаты. — Воу, господин. — телохранитель кланяется, но омежка тут же подхватывает его за плечи, прося не делать этого. — Не нужно. Я не господин. — Как же нет? Господин, вы превосходно выглядите. Позвольте мне проводить вас. Не понимая такой его уверенности, Феликс молча соглашается и следует за юношей вниз по парадной лестнице. По пути он с интересом оглядывает интерьер незнакомого особняка. Светлые стены. Высокие потолки и окна длиной почти до пола. Картины в позолоченных рамах. Роскошные хрустальные люстры, переливающиеся при солнечном свете всеми цветами радуги... Дом Хëнджина создаёт впечатление роскошного древнего замка, воздух в котором к тому же пропитан едва заметным, но таким приятным ароматом цветов. Или Феликсу только кажется? Но этот запах словно преследует его с самого утра, не исчезает. Так странно... — Всё в порядке, господин? Если вам больно идти по ступеням, я могу понести вас. — Нет. Всё в порядке. — Хорошо. Почти пришли. Он уже успел позабыть о своей хромоте на правую ногу. Нет, сам по себе Феликс вовсе не инвалид, но регулярные пытки Рика выливались для него в периодические боли мышц и суставов, что служило причиной заметных и частых "шатаний" при ходьбе. Гостиная особняка расположена на первом этаже, и, как оказалось, этот этаж не является нижним. Дальше идут парковка с коллекционными моделями автомобилей и подвал с винным погребом и дорогими сортами сыра, привезёнными по заказу хозяина особняка из самого Амстердама, так же, как тюльпаны, растущие в цветнике у фонтана, украшающего двор имения. И вообще, как оказалось, за исключением хранения оружия и боеприпасов, Хëнджин не занимается ничем из аспекта того нелегального, что обычно обогащает главарей криминальных банд. Даже оружие в его доме появилось по указу покойного Хвана старшего, ведь тот был обеспокоен безопасностью обоих сыновей. Господин Хëнджин ведёт обычный бизнес, а если точнее, несколько бизнесов сразу. Руководит крупными компаниями и имеет хороший доход. Об остальном Чонгук рассказать не успевает – они останавливаются у нужного зала. — Прошу, господин. Обстановка здесь отличается. Нет таких огромных окон, а те, что имеются, занавешены шторами нежного персикового цвета. Почти весь центр зала занимает длинный дубовый стол, по всей видимости, рассчитанный на приём большого числа гостей. Пол деревянный, а стены даже здесь не обходятся без великолепных картин и портретов художников эпохи Возрождения. Феликс знает об искусстве немного, но уверен, что обязательно спросит об этом у хозяина особняка. Подойдя к столу, юноша ловит себя на мысли: "Вот оно. Ещё одно доказательство кардинального различия между братьями". Если дом Рика кишит предметами, напоминающими о его жестокости и неизмерном желании убийства, такими, как витиеватые оленьи рога на стене или пепельница, созданная из таксидермированной ядовитой змеи с распахнутой пастью, то особняк Хëнджина кажется гармоничным местом, присущим владельцу с добрым сердцем и открытой душой. — Господин, вы так задумались. — замечает Чонгук, выдвинув для него стул с мягкой тонкой подушкой на сидении. — Не переживайте. Современного в доме господина куда больше, чем может показаться. Сауна, спа кабинет, джакузи, бассейн, концертный зал и — Хватит болтать. — обрывает его энтузиазм Чимин, хлопнув по коротко стриженному тёмному затылку ладонью. — Пусть он поест спокойно. — Нет-нет, не бей его. Всё хорошо. Мне всё нравится. Феликс только сейчас обращает внимание на ассортимент расставленных на столе блюд и десертов. Придвинув стул, осторожно садится и начинает раздумывать над тем, что положить себе в тарелку. — Разве это удар, господин? Я даже не почувствовал. — улыбается телохранитель, принимаясь за завтрак. — А ты почему не на работе? Эй, я с тобой говорю. — У меня сегодня тоже выходной. Смекаешь? Феликс подавляет улыбку, но его щеки предательски розовеют при виде перепалки своих верных, влюблённых друг в друга защитников. Чимин никогда не признается ему в чувствах к кому-либо, но даже его природный запах усиливается, когда Чонгук, юноша, определённо не обделённый внешностью, перестаёт жевать завтрак и улыбается ему, дразня играми густых бровей. — Ликс, ты чего? Бери, что хочешь. Сейчас чай налью. — Вы такие... Счастливые. — совсем тихо проговаривает омежка, потупив взгляд. Его руки берут и снова опускают чайную ложку для сахара, и телохранители перестают улыбаться, глядя на него с тревогой. — Ой-ой-ой, господин, пожалуйста, не плачьте. Мне же господин Хëнджин голову оторвёт, если вы заплачите. Нам велено следить за тем, чтобы уровень вашей радости повышался. Чимин уже собирается оставить на затылке возлюбленного очередную затрещину, как замечает положительный эффект его шуток. Феликс тихонько смеётся, вытирая рукавом слёзы, и в следующую секунду наконец принимается за завтрак. — Кстати, почему ты не зовёшь господина Феликса господином? — любопытствует альфа, отправив в рот очередной моти с бобовой начинкой. — Ты сейчас допросишься. — огрызается тот, пиная его под столом. — Ну правда. — Чимин не должен. Я не есть господин. Я ниже... — Но это не так. — начинает спорить Чонгук, посмотрев на жующего гренку Феликса с удивлением. — Господин, совсем скоро вы Он не успевает закончить, как ему в лицо прилетает листок салата со стороны Чимина. — Я тебе что сказал? Замолчи. — Но... Переглянувшись, они явно условливаются на чём-то, поэтому Чонгук резко замолкает и возвращает всё внимание к тарелке. Феликс понимает, что такое поведение телохранителей крайне странное, но не решает вдаваться в подробности сейчас. Всё, что ему нужно, это позавтракать, ведь он не ел уже больше суток, после освоить новую комнату, а там... Будь что будет. — Кстати. — начинает Чимин, подвинув ему вазочку с какими-то разноцветными, пасыпанными пудрой квадратиками. — Господин просил передать тебе свои извинения. Он не смог позавтракать с нами, потому что у него намечена важная встреча. — Ох, я... Я не могу сердиться на Хëнджина, он... Он так много для меня делает. — Всё-всё, ешь. Не нервничай. — А... Можешь сказать, это... Что это? — Ты впервые видишь рахат-лукум? — Ра... Рахал...кулум? — Не надо повторять. Просто попробуй потом на десерт. Должно понравиться. И ему правда понравится. Феликс съест половину содержимого вазочки, запив двумя кружками горячего чая, после чего довольный таким аппетитом Чимин поведёт его на прогулку во двор имения, укутав потеплее, а Чонгук будет охранять их спокойствие, оглядывая участок по всему периметру с оружием в кобуре, на случай нападения. **** Рик безутешен. Просидя в своём кабинете около двадцати часов, без еды и сна, он не перестаёт думать о брате, но каждый раз, когда образ последнего всплывает перед глазами, негодование в его сердце становится яростью. Рыча, обругивая весь мир и всё своё окружение, он разламывает мебель, портит полотно висящей в кабинете картины, некогда подаренной братом на одном из праздников, лезвием остро заточенного кинжала, разбивает бутылки со спиртным о стену и, игнорируя порезы, переворачивает вверх дном ящик со множеством документов различной направленности, ищя одну единственную фотографию. Улыбчивый, кажущийся таким счастливым, коротко стриженный омежка с веснушками на щеках смотрит на него с фотографии, прижимая к груди подаренную яркую розу. Феликс... Его возлюбленный где-то там, в когтях предателя-недоумка. Ему страшно. Наверняка даже страшнее, чем когда Рик замахивается на него в приступе злобы. — Я бы ни за что... Слëзы стекают по бледным иссохшим щекам. Рик сметает со стола пепельницу в виде змеи с разинутой пастью, и пепел рассыпается на лужицы пролитого виски. — Прости меня. Телохранители, стоящие у запертой на замок двери, мелко вздрагивают, слыша отчаянные вопли. Громкое протяжное "Феликс" разносится эхом по всему особняку. Даже старший из телохранителей не решается войти внутрь, как вдруг всё прекращается. Юноши напрягаются, прислушиваясь. Гробовая тишина. Стук быстрых шагов. Главарь банды появляется на пороге своего кабинета с обезумевшим взглядом, крепко сжимая в руке перепачканную кровью фотографию. — Господин... Мы ничего не Главный телохранитель, заместитель Чимина, не успевает договорить, как оказывается прижатым к стене за горло с неимоверной силой. — Повтори. — шёпотом, словно нападающая из засады кобра произносит Рик, не переставая душить подчинённого. — Мы не нашли...вашего омегу, господин... — Я раздавлю тебя словно личинку прямо сейчас, если ты не дашь мне конкретной информации. — Прошу вас, господин... Мы делаем всё, что в наших силах... Рик выхватывает из кобуры стоящего рядом юноши пистолет и приставляет ко лбу отвечающего. — Считаю до трёх. — Господин... — Раз. — Его нет в Сеуле. — решительно заявляет младший из присутствующих телохранителей, смело сжав кулаки. — Что? Мафиози тут же отпускает жертву и оборачивается к юноше. — Что ты сказал? — Подозреваю, что ваш брат увёз господина Ли из города. Мы прочесали особняк господина Хëнджина, но тот оказался пустым. Ни единого человека. Камеры не работают. Гараж тоже пустой. Оскалившись, Рик прикладывает раненую ладонь к щеке молодого телохранителя. — Умница. Ты очень сильно помог своему товарищу. Слушайте внимательно. — рявкает главарь банды, оглядев подопечных. — Если вы не вернëте моего Феликса домой, я собственноручно повырываю ваши сердца и сожгу то, что останется, в яме с бензином. Сейчас же на поиски. — А как быть с Хëнджином? Убить его? Задавший вопрос падает замертво, получив несколько пуль в голову. Остальные телохранители в панике отступают в сторону. Мафиози наступает на труп, издав предупреждающий злобный рык. — Никто не посмеет тронуть моего брата. — Но... Если он будет защищать Феликса, господин? —Я сам отомщу ему. — словно не слыша никого, кроме собственных мыслей, произносит Рик, исчезая в темноте коридора. **** Проведя день за разговорами с лучшим другом, смехом с шуток Чонгука, прогулками на свежем воздухе и поеданием восточных сладостей, которые оказались излюбленными лакомствами хозяина особняка, Феликс решил привести в порядок комнату. Правда, уборку на себя тоже взяли заботливые телохранители. И шторы на окнах закрепил Чимин. Поблагодарив за помощь, Феликс попросил их заняться своими делами, уделить внимание друг другу. Спорить защитники не стали. Наверняка, вправду вымотались от помощи. Так подумал омежка, занявшись примеркой подаренных вещей. **** На небе загораются звёзды. Лёгкий ветер колышет голые деревья, разносит остатки нерастаявших снежинок. Лунный свет проникает в спальню сквозь светлые шторы. Феликс смотрит на своё отражение в зеркале, неторопливо расчёсывая непослушные волосы. Тусклый свет ночника озаряет редкие веснушки на бледных щеках. Ему снова мерещится цветочный аромат. Такой сладкий, внушающий спокойствие. Этот запах словно согревает. Но им не удаётся насладиться в полной мере. Раздаётся короткий стук в дверь. — Да? — тихо спрашивает юноша, не оборачиваясь. — Я могу зайти? — Конечно! — Если ты занят, я приду утром. — Нет-нет. Не занят. Отложив расчёску, Феликс подбегает к альфе и, поклонившись, смотрит ему в глаза с улыбкой. Он сам не понимает, почему голова так приятно кружится, а сердце словно обдаёт жаром. То-ли он так рад встрече, то-ли цветочный аромат вдруг усиливается с приходом мафиози, который улыбается ему в ответ, закрыв дверь. — Не боишься темноты? — Боюсь не сильно, но... Ты пришёл ко мне. — Прости, что поздно. — Не извиняйся, я... Я знать, у тебя дела. Но я волновался. Вдруг Рик... Прости, я... Твой дом очень красивый и большой такой, как замок. Я был с Чонгуком и Чимином. Они... Мы всё поставили, как я хотеть. Я... Мне так нравится эта комната, Джин. Спасибо! Я... — Тише, тише. Вдохни поглубже. Хëнджин придерживает омежку за руки, помогая успокоиться, а после усаживает на край постели и сам садится рядом. — Вот. Теперь мы можем поговорить спокойно. Расскажи мне всё. Но главное, как себя чувствуешь. Феликс смущается, ощущая тепло широких ладоней собственными, но смотрит на своего спасителя с улыбкой. — Я померил одежду. Мне всё подойти и понравится. Я ходил с Чимином на улицу. — Не замёрз? — Нет. А потом мы пили чай и ели ра...ракал... — Рахат-лукум. — поправляет Хëнджин с улыбкой, бережно забирая выбившуюся прядку от глаз юноши. — Чонгук сказал, что тебе очень понравился рахат-лукум. — Да-да. Очень вкусно. И мне нравятся картины. Большие такие и красивые. Джин, ты расскажешь мне, что изображают их... — Сюжеты? — Да. Про все. Я очень хочу знать. — Расскажу. — Я... Внезапно Феликс хватается за живот и замолкает, заставив мафиози обеспокоиться. — Что? Что не так, Феликс? — Я не... Омежка вскрикивает, потеряв равновесие, но Хëнджин успевает подхватить и прижать к себе. — Джин... — Я держу тебя. Что болит? — Ничего... Прошло, кажется... Альфа утыкается в серебристую макушку, не переставая крепко обнимать юношу, даже когда дыхание того нормализуется после неизвестного дискомфорта в теле, а сердце перестаёт стучать словно в агонии. — Ничего, маленький. — Прости... — Всё хорошо. Тебе нужно лечь. — Джин, не уходи... — Тише. — Пожалуйста... Мне страшно... — Я посижу с тобой, пока не уснёшь, а утром сходим к врачу. Договорились? Несколько коротких кивков вместо ответа, и Хëнджин чувствует, как ослабевает хватка омежки. — Ты уже в ночнушке? Ложись. Вот так... Мог ли он когда-то представить, что будет таким трепетным по отношению к кому-либо? Мог ли воображать, что в его руках будет дрожать, прося о поддержке, такой беззащитный очаровательный юноша, чьи блестящие искренним доверием глаза приковывают к себе взгляд, а дрожащие руки говорят о том, что он не имеет права уйти? Хëнджин ложится вместе с ним, бережно подтягивает одеяло и укрывает, помогая согреться. — Ты весь дрожишь. — Прости... — Всё хорошо. Я с тобой, Ликси. Тшшш... Я с тобой. Усилившийся аромат ванили окутывает его сладким пьянящим облаком. Перед глазами начинает плыть от возбуждения, но Хёнджин не перестаёт повторять, что всё хорошо. Он рядом. Он не отпустит. — Прости... — жалобно стонет омежка, не переставая ёрзать от боли, сопровождающей начало долгожданной течки. — Я не хотел... Хëнджин успокаивает тихим рычанием, крепко держа его за руку. Трётся кончиком носа о пылающие в приступе желания щёки и дрожащие плечи, переплетая их пальцы. Не перестает согревать своим теплом. — Я тебя не трону... Я ничего не сделаю... — ласково шепчет на ухо, позволяя крепко обнять себя. — Запах роз... Он принадлежит тебе... – последнее, что говорит Феликс, прежде чем уснуть под воздействием сильных феромонов. — Не бойся... Я с тобой... Я рядом с тобой... — повторяет альфа, погружаясь в сон, но продолжая крепко прижимать к себе, даже когда засыпает наравне с ним.