Regardless...

Каким должно быть счастье? Какое воздействие оно оказывает на влюблённого человека? Хëнджин не знал ответы на эти вопросы, не имел даже малейшего представления об истинном счастье. Но всё изменилось с появлением в его жизни одного робкого, невообразимо красивого омежки с обворожительной улыбкой и крошечными веснушками на бледном, словно фарфоровом личике. Когда Феликс, этот хрупкий и беззащитный юноша, доброе сердце которого способно, кажется, простить любую, даже самую незаслуженную обиду, оказывается в его объятиях, руки всегда решительного мафиози начинают дрожать от волнения. Будто его возлюбленный подобен миниатюрной фарфоровой статуэтке, одной из тех, что продают на весенних ярмарках. Одно неловкое касание, и повредишь неосознанно. Настолько нежный и драгоценный. Хëнджин не перестаёт звать его своим сокровищем. Бережно прижимает к себе, когда хочет утешить омежку, разволновавшегося из-за нескончаемых мыслей об их общем враге, или согреть его, когда после очередного неспокойного сна Феликс мелко дрожит, прижимаясь к нему под одеялом, и мафиози без слов говорит любимому о том, что всё в порядке, бояться не стоит. С Хëнджином ему не грозит опасность. Рядом с Хëнджином он в безопасности. Юноша усиленно борется со страхом столкнуться нос к носу с жестоким прошлым вновь. Старательно пытается выбросить из головы опасения касательно возвращения Рика в его жизнь, наконец изменившуюся к лучшему. Он учится доверять, внимательно слушает возлюбленного, радует своей ясной улыбкой и обещает исправиться. Но Хëнджину не нужно, чтобы он как-либо исправлялся. Хëнджин не чает в нём души. Наблюдает за каждым его действием с улыбкой, даже не осознавая этого. Каждой новой встрече (если им приходится на время расстаться из-за работы мафиози или его бизнес-встреч) радуется, словно невообразимому чуду, и ждёт её сильнее предыдущей. Закомплексованность, стеснение и нерешительность омежки кажутся ему такими же прекрасными и уникальными чертами, как добродушие или искренность. Наверное, в этом и заключается счастье. Таким оно должно быть. Когда любишь настолько, что без его присутствия рядом ощущаешь собственную безысходность. Когда тоска по нему заволакивает разум незримой пеленой безразличия ко всему, происходящему вокруг тебя. Когда любые, по-словам самого возлюбленного, недостатки кажутся незаменимыми особенностями, а сердце замирает при виде счастливой улыбки, когда, узнав о твоём возвращении, он бежит навстречу с широко распростёртыми объятиями. — Мой маленький ангел. — шепчет мафиози, касаясь губ любимого осторожным поцелуем каждую ночь, когда они засыпают, крепко держась друг за друга, любуясь яркими звёздами сквозь незанавешенное окно ставшей для них общей спальни. — Родной. — Снова говорить, что я ангел. — замечает юноша в одну из таких ночей, целуя его нос, щёки и скулы, очаровывая прекрасной улыбкой. — И не устану это делать. — Тогда и я скажу кое-что. — Что же? Маленькие пальчики касаются приоткрытых губ, побуждая дожидаться ответа молчаливо, глядя в глаза и улыбаясь от предвкушения новой порции нежности. Омежка трётся щекой о его собственную, гладит ладошкой мускулистое плечо и шепчет на ухо три заветных слова. Те самые, от которых перехватывает дыхание и учащается скорость пульса. — Я определённо попал в рай. — говорит мафиози, поймав в блестящих глазах отражения звëзд. — Это всё происходит не наяву. — Есть только один способ узнать правду. Правду... Правда лишь одна: Хëнджин любит, а потому не позволит кому-либо даже единожды причинить любимому вред. В случае с братом – снова. **** Время пролетает слишком быстро и незаметно. Но, если подумать, замечает ли Хëнджин хоть что-то, когда весь смысл жизни, вся радость бытия заключена в одном единственном юноше? День ото дня Феликс становится всё хорошее и хорошее. Его раны затягиваются окончательно. Мафиози собственноручно обрабатывает их лечебными мазями каждый день, после и перед сном. Ночные кошмары перестают мучить истерзанный переживаниями разум. Нога наконец заживает. Альфа делает для этого всё возможное: различные массажи и перевязку, часто носит любимого на руках, не позволяя переутруждаться. Даже отвозит его в областную вип-поликлинику, где омежке делают рентген. Удостоверившись, что переломов и вывиха нет, Хëнджин успокаивается, но не перестаёт носить юношу на руках, если они находятся в стенах собственного дома. Так сильно ему нравится смущение и восторженные вскрики Феликса. — Ну же. Выбирай, куда пойдём в первую очередь. — просит мафиози в один из тех вечеров, когда, радуясь долгожданной встрече, он в очередной раз подхватывает возлюбленного на руки и уносит из прихожей особняка в направлении парадной лестницы. — Я правда должен выбирать? — Не должен. Я просто хочу, чтобы ты это сделал. Давай. Улыбаясь от смущения, омежка показывает пальчиком на коридор, ведущий в комнату с бассейном, и крепко обнимает его за шею, получив утвердительный кивок. После бассейна Хëнджин бережно моет его в горячей ванне, натирая вехоткой всё тело и намыливая волосы шампунем с ароматом лесных ягод. Юноша по-началу упрямится, ведь сам любит ухаживать за ним, но мафиози непреклонен. — Мне нравится заботиться о тебе. — этим он объясняет своё желание помогать любимому в расправе над даже, казалось бы, самыми обычными вещами. Феликс не сопротивляется. Не запрещает ему прикасаться к себе. Более того, льнёт к рукам альфы, трётся о его ладони, прося больше ласки и нежности, а получив их, делает для него всё то же самое взамен. Хëнджину не составляет труда расчёсывать серебристые волосы омежки после пробуждения. Одевать махровые носочки на маленькие ступни, когда Феликс возвращается из душа поздним вечером. И убаюкивать его в крепких объятиях, такого хрупкого и нежного, целуя веснушки на бледных щеках и носике. Даже носик у возлюбленного такой маленький и аккуратный, подстать его обладателю. Однажды, лёжа на сбитой простыне среди измятых подушек, после очередного приступа страсти, они начинают обсуждать возможные варианты внешности ''плода" своей любви, смеясь и глядя друг на друга с улыбкой. Переплетя их пальцы, омежка раскрывает ему одну из самых сокровенных своих тайн. При чём, делает это весьма решительно, без колебаний, что не может не радовать мафиози. — Джин, я очень хочу ребёнка. Я так давно мечтать о собственной семье, но Рик... — Тшшш. Больше мы не произносим его имя, помнишь? — Прости... Он не тот, с кем должна быть семья. Я хочу, чтобы ребёнок был у нас. У тебя и...меня. Хëнджин целует нежное запястье и, не отпуская руку любимого, притягивает его к себе, чтобы заключить в объятия. — Сокровище моё. — Я знаю. Ты уже говорил, что не против, но... — Всё хорошо. Ангел, я тоже хочу этого. — Джин... — омежка прижимается к нему, не зная, как вести себя при столь важном разговоре. Его сердце бьётся так часто, что альфа начинает беспокоиться. — Тише. Послушай меня. Однажды у нас родится малыш. Неважно, сколько пройдёт времени. Недели или годы. Однажды мы будем держать на руках наше маленькое счастье. У него будет такой же миленький носик, как у тебя. И такие же красивые глаза. — А характером в тебя. — Будет так, как ты этого захочешь. И я буду любить его так же, как люблю тебя, Ликс. Вот увидишь. — Что ещё тебе нравится во мне? Кроме носа и глаз. Скажи. — Хах, всё. Не смотри так, правда всё. — Ну, особенно сильно. — Всё нравится. Улыбка, голос, длина чёлки... Попка очень нравится. — в доказательство своих слов мафиози запускает ладони под покрывало, которым окутан возлюбленный, и осторожно сминает упругие ягодицы, ухмыляясь от удовольствия. — Почему? — Почему нравится? — Угу. Я хочу знать. — Ну... Она мягкая и нежная. Когда прикасаюсь к ней, сразу успокаиваюсь. — Обманываешь. — с улыбкой замечает омежка, утягивая его в поцелуй. — Вовсе нет. Чтобы лишить любимого сомнений, Хëнджин осторожно перемещает его обратно на постель, животом вниз, и, стащив одеяло, оставляет по несколько поцелуев на каждой ягодице, после чего неспешно поглаживает их ладонью. Вскоре возвращается в лежачее положение, не забыв натянуть одеяло обратно. — Значит, моя попа тоже твоё сокровище? Услышав такой вопрос, мафиози заливается смехом, ловко перекатывается на постели и несильно придавливает любимого, впиваясь поцелуем в помеченное плечо. Феликс смеётся наравне с ним, запустив руки под подушку, зажмурившись от наслаждения. — Ты весь моё сокровище. Целиком и полностью. И с каждым днём Хëнджин убеждается в собственных словах сильнее. Никому омежка не улыбается столь же ярко и искренне, как ему. Ни с кем не общается так открыто и радостно. И оставаться без него надолго не желает от слова совсем. Когда мафиози проводит время в тренировочном зале, где борется с Чонгуком на протяжении нескольких часов, Феликс прибегает без предупреждений, и покорные телохранители, улыбаясь, пропускают его внутрь без всяких пререканий. Он топчется у двери от неловкости, крепко держа в ладонях стакан с прохладительным напитком, дожидаясь, когда возлюбленный учует его присутствие. И это происходит довольно быстро. Позабыв обо всём, Хëнджин подбегает к нему и, в два счёта осушив стакан, с улыбкой подхватывает омежку на руки. Чонгук отворачивается, дабы не мешать, и говорит остальным телохранителям заняться своим делом. — Соскучился? — Очень. — Тогда пойдём в комнату. — Прямо сейчас? — Прямо сейчас. Феликс улыбается и тянет альфу за собой, вверх по лестнице. — Мне столько нужно рассказать. Представляешь, я смочь сесть на шпагат. Дважды! — Ничего не болит? — Немножко совсем. Не страшно. — И всё же я должен убедиться. — говорит Хëнджин, закрывая за ними дверь спальни. — Смотри. Я порядок навёл. Пыль вытер. Юноша кружит вокруг его рабочего стола, с улыбкой демонстрируя чистоту. — Малыш, я ведь говорил, что ты не обязан убирать комнаты. — Но мне нравится. Это же наши комнаты. Мафиози усаживает любимого на стол, заглядывая ему в глаза без тени улыбки. Юноша тихо смеётся, позволяя крепко обнять себя, ведь знает, что Хëнджин притворяется. Он бы ни за что не злился из-за его любви к чистоте и порядку. — Ты меня раскусил. — Тогда сдавайся. — замечает Феликс, стягивая с себя футболку. — Проучишь меня? — любопытствует альфа, расшнуровывая и стягивая с маленьких ступней домашние кеды. — Что это значит? — Потом объясню... Но он не успевает выполнить обещанное. Спустя двадцать минут рабочий телефон начинает разрываться от количества звонков, и ему приходится отлучиться, как только тишину спальни нарушает протяжный стон удовольствия. — Прости-прости... — извиняется Хëнджин, целуя губы омежки несколько раз подряд и, выбравшись из под одеяла, принимается наскоро одеваться. — Не хочу тебя оставлять даже на минуту. — Иди... Я ждать... — омежка часто дышит, смотрит на него с улыбкой и блестящими от восторга глазами, прикрываясь одеялом. — Ты такой красивый, Ликс. Я с ума схожу. — Иди. — Продолжим вечером? — Угу. — Ещё раз прости. Завтра устроим выходной, идёт? Поцеловав юношу снова, Хëнджин убегает из спальни, забрав необходимую для переодевания после душа одежду, а на смену ему приходит Чимин, держащий в руке поднос с обедом в виде сырного супа с добавлением сливок и чесночных гренок, посыпанных мелкой стружкой зелени. — Итак, мой султан. — начинает разыгрывать очередную сценку телохранитель, улыбаясь при виде друга, что нехотя принимает сидячее положение, продолжая закрываться тканью одеяла. — Ваше любимое кушанье подано. Прошу. — Ты лучший. — А ты, как я вижу, наконец по-настоящему счастлив. — Чимин, что значит "проучу"? — Значит "накажу". А что? — Я наказал Джина. Но разве когда наказывают, может быть хорошо? — Я думаю... — начинает телохранитель спустя несколько секунд, совладав с желанием рассмеяться. — Это метафора. — Метафора? — Не думай об этом. — Мы наказываем друг друга, когда ложимся в постель, потому что я могу забеременеть? Он не хочет этого? — с ужасом в глазах спрашивает омежка, подсев ближе к другу, как только тот опускается на край постели. — Нет, Ликс. Метафора означает непрямое значение сказанного. Это, своего рода, шутка. Короче, когда альфа кончает, ему настолько хорошо, что это кажется мучением. Сладкая мука, понимаешь? Только я этого не говорил, угу? — Хорошо... Я понял. — Хватит улыбаться. Ешь, пока не остыло. Чимин, как и всегда, заботится о его семье. Хëнджину не стоит переживать. В его отсутствие верный телохранитель не только присмотрит за Феликсом, но и развлечёт, если тому станет грустно, и сводит на улицу, чтобы помочь развеяться, но этот вариант на те случаи, когда мафиози приходится задерживаться в одной из своих компаний не по собственной воле. При встрече того же дня альфа дарит возлюбленному букет его любимых роз, разных сортов и цвета, коробку шоколадных конфет и свидание при свечах за ужином из праздничных блюд. На еду времени они практически не тратят. Лишь разговаривают о мелочах, по душам, наслаждаясь компанией друг друга и опустошая бутылку красного полусладкого вина. Когда пьянеет, Феликс улыбается ещё чаще обычного, но его скромность словно улетучивается. И сейчас, скинув с себя лакированные туфли на невысоком каблуке, он принимается танцевать, забравшись на заставленный множеством тарелок и канделябров стол одним ловким прыжком, подпевая и двигаясь в такт мелодии, звучащей из старого проигрывателя, который достался Хëнджину от покойной матери. Она была ярой любительницей ретро-музыки. Мафиози наблюдает словно зачарованный. Движения любимого плавные, но кажутся столь точными. Чёрная юбка взмывает в воздух, открывая вид на прекрасные стройные ножки, мышцам которых Феликс уделяет особое внимание, посещая занятия танцев каждый день, незадолго до обеда. Он следует указаниям своего хореографа, старательно и несмотря на боль выполняет любые упражнения по растяжке. Крутится на лентах, подобно акробату в цирке, и садится на полушпагаты, словно те были его излюбленным занятием с детства. Возможно, так и есть, но омежка не рассказывает, всячески избегает разговоров на тему своего прошлого. Мелодия затихает. Жемчужное ожерелье весело побрякивает на изящной шее. Хëнджин сглатывает от предвкушения, мысленно избавляя любимого от одежды. Алкоголь ударяет по рассудку. Запах ванили становится чуточку сильнее. Или так только кажется? Юноша крутится у края стола и смело спрыгивает в объятия мафиози, обвивая ножками мускулистую талию, а ручками – затянутую строгим галстуком шею. — Ты прекрасен... — шепчет альфа, впиваясь поцелуем в оголенную ключицу, вызывая довольный стон и улыбку. Щëки омежки пылают, когда, провёв по скуле любимого кончиком языка, он просит наказания за своё поведение. — Проучи меня, Джин. — Уверен, что хочешь этого? — Хочу, чтобы ты быть со мной сегодня. И во мне...тоже. Мафиози рычит от наслаждения. С особой яростью разрывает пуговицы на собственной рубашке и, пока омежка выцеловывает его грудь, впиваясь в разгоряченную кожу острыми клычками, – запускает руки под длинную юбку, наспех стягивая мешающие трусики. — Джин... — Иди ко мне. Прыгнув ему на руки, Феликс запрокидывает голову, открывая доступ к чувствительной шее. В глазах плывёт от его сладкого запаха. Сердца бьются в учащённом ритме. Хëнджин прижимает юношу к стене, ловко и уверенно насаживая на себя в приступе безумного желания. Тишина в гостиной нарушается частыми вздохами, звонким стоном и приглушённым рычанием. Художники, чьи портреты украшают озаренную пламенем свечей гостиную, кажется, внимательно наблюдают за происходящим со стен, пристыжая их за совершаемые действия. Феликс становится громче с каждым новым усиленным толчком. Мафиози держит крепко. Не позволяет съезжать по стене вниз, не замедляется. Ласкает поцелуями шею и плечи. Омежка хватает его за волосы, смотря в глаза обезумевшим взглядом. — Джин, я... — Терпи... Ангел, не сейчас... — Я люблю тебя...больше жизни... — Вся моя жизнь в тебе... Хëнджин стонет, толкаясь резче и глубже. Юноша дрожит, обнимая так крепко, как только возможно в его нынешнем положении. — Джин... — Ангел, ещё... Ещё чуть-чуть... — Скажи, что тоже... — Люблю... Очень сильно, ах... Малыш, я...ааа... Я почти... — Джинни!... Омежка вскрикивает, дрожа от наслаждения заодно с ним. Хëнджин опирается ладонью о стену, прерывисто дышит, уткнувшись носом в серебристую макушку. — Драгоценность... Хороший мой... Мафиози обнимает юношу сразу, как только тот касается ступнями пола и льнёт к нему в приступе нежности. — Как же хорошо, Ликс... — И мне... Очень... — Больше ничего не нужно... Только бы ты был рядом. Хёнджин не врёт. Только рядом с ним в сознании теплится желание жизни. Только рядом с Феликсом появляется смысл во всём, что окружает его в безрадостной повседневности. Потому он готов бороться за благополучие и здоровье омежки, его радость, смех и улыбки, а вместе с тем – за их общее счастье. Мафиози не перестаёт думать об этом, когда бережно и с особой осторожностью залечивает раны любимого, дарит ему очередной подарок, радует излюбленными десертами или отвозит на прогулку по торговому центру, где предлагает омежке самостоятельно обновить весенний гардероб, ведь на улице с каждым днём становится всё теплее, и зимние вещи утрачивают свою былую актуальность. Феликс по-началу сопротивляется, пытается отнекиваться отсутствием в его шкафу свободного места. Тогда Хёнджин приобретает для него дополнительный комплект мебели. — Вот. Поставим в нашей спальне. В той, которая раньше была моей. Там места свободного больше. — Ты совсем разбалуешь меня. — А я не должен баловать свою любовь? — Джин, это стоит много... — Тшшш. Всё уже решено. Пойдём. Они выбирают омежке несколько новых красочных футболок с причудливыми рисунками и вдохновляющими надписями, рубашки с коротким рукавом, водолазки, бриджи и джинсы. В этот день Феликс возвращается в особняк ещё более счастливым, чем казался до этого. Не перестаёт улыбаться и танцевать перед возлюбленным, демонстрируя обновки, когда они остаются наедине. Хëнджин думает, что это вовсе не из-за купленной одежды и обуви. Всему причиной их совместная прогулка по городу. И от этой мысли улыбка появляется на лице сурового альфы быстрее, чем он успевает осознать всю суть. Для Феликса многочисленные светящиеся вывески различных бутиков и забегаловок вместе с большими толпами посетителей и шумными автотрассами словно в диковинку. Он не перестаёт оглядываться по сторонам, крепко сжимая ладонь Хëнджина от волнения, когда они оказываются в центре города при следующей вылазке из дома. Мафиози не отходит даже на шаг. Всюду следует за ним по пятам, подобно грозному телохранителю. Но Феликс и не стремится убежать вперёд, по-видимому, боясь затеряться в толпе незнакомых людей. Просторный, озаряемый светом огромной хрустальной люстры зал филармонии, где им удаётся застать концерт, посвящённый творчеству великого Франца Шуберта, в исполнении симфонического оркестра, тоже производит на омежку сильное впечатление. Он слушает так внимательно, что, кажется, перестаёт дышать. Неотрывно наблюдает за действиями музыкантов, ждёт каждую последующую, объявленную ведущим композицию будучи обнятым мафиози, что следит за его спокойствием и комфортом до самого конца представления, пока верные телохранители осматривают зал по периметру на наличие подозрительных предметов и лиц. Всё проходит без происшествий, но обилие эмоций и давно забытых ощущений, среди которых контакты с незнакомыми особями (официанты, сомелье и уличные торговцы), сказываются на усталости юноши. Он засыпает ещё до приезда в особняк, в машине, лёжа на плече возлюбленного, и Хëнджин относит его в спальню, где, раздев и бережно закутав в одеяло, укладывает спать, пристроившись рядом. **** Снова и снова. Хëнджин бежит вслед за ним в непроглядную тьму. Силы иссякают. Золотистая пыль ослепляет. Её частицы путаются в белоснежных волосах и, словно, добавляют тяжести. Каждый новый шаг становится тяжелее предыдущего. Альфа задыхается от крика, зовя возлюбленного, но тот не откликается. Его бледный худой силуэт растворяется в пелене мрака, не оставляя после себя ни единого следа. Холод пронзает сердце, и мафиози падает на землю, споткнувшись о незримую преграду. Боль. Злоба. Ярость. Проклиная себя и весь остальной мир, Хëнджин поднимается на ноги, но его взору предстаёт уже не густой, препятствующий бегу чёрный туман, а пышный цветочный сад, пестрящий яркими красками разнообразных цветов. Над нежными лепестками порхают крошечные бабочки. Шагая по мягкой зелёной траве босиком, альфа находит то, что искал. Омежка с радостной улыбкой и развевающимися на лёгком ветру волосами, что сияют в свете лучей заходящего солнца, стоит на берегу пруда и манит к себе игривыми жестами. Мафиози идёт, не колеблясь. Ускоряется, боясь не успеть, думая, что омежка снова исчезнет, но тот терпеливо ожидает, по-видимому, не желая сбегать вновь. Хëнджин прижимает к себе любимого так крепко, как только возможно, чтобы не причинить последнему даже малейшую боль. Юноша смеётся, коснувшись его губ собственными, и тянет на себя так внезапно, что альфа не успевает среагировать. Они погружаются в воду, продолжая держать друг друга в объятии. — Доверься мне. — просит омежка, утягивая за собой на глубину. Крошечный пруд становится огромным озером, который переплыть альфе не по силам. Так же, как задержать дыхание на долгое время. Но он не отпускает любимого, даже когда боль в лёгких говорит о нехватке живительного кислорода. Феликс улыбается, продолжая тянуть на дно. Его поцелуи помогают альфе дышать... Хëнджин громко откашливается, проснувшись. В панике оглядывает потолок и стены собственной спальни. Тёплые ладони гладят по груди, как только он принимает сидячее положение. Ласковый голос успокаивает. — Джин, всё хорошо. Слышишь? Я здесь. — омежка прижимается к нему, утешая своим теплом, и поглаживает по руке, говоря, что мафиози видел очередной кошмар. — Малыш... — Всё хорошо. — Чёрт возьми... Я снова видел тот сон. — Тшшш. Всё прошло. — Прости, что разбудил. — Нет-нет, ничего. Феликс трётся о его скулу щекой, и Хëнджин целует веснушчатый носик, предлагая лечь. — Ничего, Джин. — Я тебя люблю. — Знаю. Всё хорошо. Это происходит довольно часто. Хëнджин видит один и тот же сон, просыпается, дрожа, в холодном поту, но никак не может понять, к чему ему снятся бабочки, душистый сад и золотистая пыль. Омежка утешает, всё время говорит, что ничего страшного не происходит, и что сон не несёт в себе чего-то дурного, лишь доказывает их сильные чувства. И альфа рад бы поверить, но темнота, боль и жуткий смех брата во сне не могут предвещать ничего хорошего. — Может потому, что ты бросаешь курить, и тебе нелегко? — предполагает возлюбленный, расчёсывая пряди длинных белоснежных волос после сна, сидя на его коленях. — Может... — Не переживай. Это пройдёт. — уверяет с улыбкой, целуя в лоб, отчего альфе на самом деле становится легче. В этом весь Феликс. Понимающий, чувствующий. Всегда сопереживает ему даже из-за пустяков, хотя у самого в жизни случались беды пострашнее. Например, гибель матери в автокатастрофе, о чём Хëнджин очень сожалел, услышав, хоть и не причастен к трагедии. Феликсу было всего лишь пять, но он, вот удивительно, отчётливо помнит её голос, облик и улыбку. Знает наизусть материнский рецепт шоколадного печенья, которое вместе с ним готовит по воскресеньям. Да, именно по воскресеньям. По его словам, это хороший знак, если ничто не мешает провести последний день недели за стряпнёй и бездельем после сытного обеда. Феликс вообще довольно причудливый. То смотрит познавательные передачи про животных на National Geographic, то просит включить какой-нибудь ужастик на ночь и прячется под одеялом, прижавшись к нему, «чтобы не было страшно». Боится ходить в сауну в одиночку и стесняется показываться перед Хëнджином раздетым, хотя сексом они занимаются довольно часто. К слову, в этом тоже присутствуют свои особенности. Если быть точнее, прелести, ведь Феликсу невтерпеж, когда захочет его физически. По этой причине в один из воскресных вечеров, проводимых за стряпнёй любимого печенья, "любовь" случается на кухне, на том столе, где они как раз замешивают тесто для Брауни. В результате оба пачкаются в муке и растопленном шоколаде. Мафиози ни капли не протестует. Наоборот, все причуды возлюбленного принимает с улыбкой. С удовольствием смотрит с ним научные программы и любые ужастики, водит в сауну и печёт десерты. А что касается секса... Он желает омежку физически так же сильно, как любит духовно, поэтому каждый раз ведётся на его пошловатые игры, когда тот встаëт на четвереньки, прикрывшись после душа одним лишь махровым халатом, или просит раздеть себя перед бассейном, прекрасно зная, что альфу заводит даже самое незначительное прикосновение к нему под одеждой. Когда спустя несколько недель после принятия ими сильных чувств друг к другу у Феликса вновь начинается течка, они даже не пытаются сдерживать свои инстинкты. Позабыв обо всём: о брате, тренировках и бизнес-партнёрах, Хëнджин ублажает любимого часами. Когда они просыпаются в объятиях друг друга. Когда смотрят телевизор или играют в шахматы. Когда учат корейскую грамматику или разглядывают в интернете отсутствующие в особняке картины эпохи Возрождения. Голова приятно кружится от нестихающего ванильного аромата. Альфа делает всё так, как попросит возлюбленный. Нежно и медленно, или же напротив, быстро и стремительно. Ласкает поцелуями чувствительную шею, ключицы, плечи и руки, а языком – оставшиеся от укусов агрессивных доберманов шрамы на дрожащем от наслаждения животе и бëдрах омежки. Рычит на ушко убаюкивающие слова любви, когда они засыпают после изнурительного секса. — Я так люблю тебя... — признаётся юноша, ослабив хватку и опустив ножки на постель, когда утром, поддавшись очередному желанию сразу после сна, они занимаются любовью, невзирая на усталость. — А я тебя. — Мокрый такой... Джин... — Ты заставляешь меня потеть так... Я счастлив от этого. — Похоже на сказку... — Лучшая сказка... Наша сказка, Ликс. — Поцелуй меня. Вспотевшие ладони тянутся к мускулистым плечам и гладят пылающую кожу, успокаивая лёгкую дрожь. Хëнджин целует любимого в лоб, носик и порозовевшие губы. Трётся щекой о часто вздымающуюся грудь, слушая каждое, произнесённое шёпотом слово. — Джинни... — Что такое? Робкий стук в дверь. После короткого громкого «Войди», Чимин приоткрывает дверь спальни и спрашивает, подать ли завтрак, не решаясь при этом зайти внутрь. Хëнджин смотрит на дверь затуманенным взглядом, пытаясь понять суть сказанного, пока маленькие ладони не перестают ласкать его, а тихий голос зовёт с просьбой продолжить начатое. — Господин? — Не сейчас... — Простите. — Я здесь, ангел. — бормочет мафиози, потираясь носом о метку на хрупком плече. Об эту красивую метку в виде нежного лепестка розы, означающая их нерушимую связь и истинность. Хëнджин улыбается, оставляя на ней осторожный поцелуй. — Пить хочешь? Феликс устало кивает, опустив руки на постель. Альфа привстаёт, чтобы наполнить стакан на прикроватном столике, и протягивает любимому, как только тот принимает сидячее положение. — Ты такой красивый. — замечает омежка, выпив предложенную воду. — Знаю. Всё время это говоришь. — Потому что так и есть. Обворожительная улыбка, и Хëнджин забывается вновь. Горячая ладошка ласкает и без того твердеющий член. Альфа шумно вздыхает, прикрывая глаза от удовольствия. — Дразнишь меня? — Что, если да? Феликс улыбается ещё более коварно, ложась на бок, чтобы им было удобнее. Впиваясь в нежную шею жадным поцелуем, альфа перехватывает тонкое запястье и прижимает любимого к постели, толкаясь в податливое колечко мышц. Из груди юноши вырывается звонкий стон. — Я люблю тебя... — рычит мафиози, двигаясь неспешно, но с каждой фрикцией глубже, задевая наиболее чувствительные точки в теле дрожащего юноши. — Счастье моё... Тише... — Я только твой, ах... Джинни, я...ааа... — Тише... — Так хорошо... — хнычет омежка сквозь частые вдохи, извиваясь на сбитой простыне. — Ликси... Феликс переходит на громкие стоны, предчувствуя желанный оргазм, пытается вырваться из цепкой хватки, в очередной раз соскочив с члена в процессе любовной игры, но Хëнджин не позволяет: поддавшись инстинктам, он толкается настолько глубоко, насколько позволяет тело любимого. — Родной... — шепчет мафиози в приступе наслаждения, как только они сцепляются под усилившиеся природные запахи и довольственный крик омежки. — Джин!... — Всё хорошо... Ах... Феликс... — Джин... — Не бойся... Ангел, всё хорошо. Тише... Держись за меня. Хëнджин сокращается всем телом, прижимая любимого ближе к себе, испытывая наслаждение снова и снова. В ушах шипит вскипевшая кровь. Дышать становится труднее, чем когда-либо. Юноша мелко дрожит в объятиях, а его хватка ослабевает. Вдохи становятся спокойнее. — Ликси... — альфа гладит дрожащий животик и целует пылающую щëку, не переставая крепко держать любимого. — Всё будет хорошо, обещаю... Я позабочусь о тебе, родной. Феликс не отвечает. Лишь покрепче сжимает ладонь альфы собственной и улыбается, погружаясь в сон от усталости. Хëнджин поправляет одеяло, укрывая сцепленные тела от посторонних глаз, зарываясь носом в растрёпанные серебристые пряди затылка юноши. **** Рик ходит взад-вперёд по отведённому для рабочего стола кабинету, изредка поглядывая на разложенную на столе карту, сплошь покрытую яркими пятнами и незамысловатыми прочерками. Выкуривая очередную порцию смертоносного опиума, продолжает сжимать в руке фотографию, как он думает, своего омежки. Послушные телохранители стоят у дверей в ожидании нового приказа, прислушиваясь к скрипу половиц под тяжестью каждого нового шага мафиози с замиранием сердца. Один из юношей, Виен, самый опытный и решительный среди них, смело заходит внутрь, предупредив господина коротким стуком. — Нет ничего невозможного. — проговаривает мафиози самым раздражённым из всех возможных тонов, не обращая на телохранителя ровно никакого внимания, продолжая ходить от стены до стены, подобно дикому зверю в удушающей клетке. Этого зверя дразнят, не позволяя добраться до желанного куска мяса. Его движения ограничены незнанием того, что поспособствует скорейшему высвобождению. Виен осознаёт безумность своего господина, но, будучи преданным и верным рабом, не может сказать даже одного слова в противовес безумным убеждениям мафиози. — Нет загадки, которую я не смог бы разгадать. — с такой фразой Рик впивается в край столешницы, пристально и вот уже в который раз изучая карту северного Китая. — Этот хмырь пожалеет. Он ответит за всё. За то, что сделал. Украл моего омегу. Украл моё сердце! Громкий рык разрывает тишину "кабинета", коим является номер дешёвого отеля, владельцу которого было заплачено втридорога за его недельную аренду. — И здесь нет. Куда он увёз его, Виен? Куда дел моё хрупкое счастье?... И в Хунане нет. Хах, даже здесь не нашли их. — Господин, в вашем особняке закончен ремонт. Так же доставили новую партию японских карпов, как вы заказывали. Надеюсь, эти новости способны хотя бы немного поднять вам настроение. — отчеканивает телохранитель, пристально наблюдая за тем, как мафиози с остервенением закрашивает очередной город на карте белым маркером. — Японские карпы, японские карпы. — повторяет Рик, усмехаясь. — Японские карпы... Внезапно колпачок от маркера отлетает в сторону под напором костлявой руки мафиози, а сам он словно преображается, взглянув на телохранителя широко раскрытыми глазами. — Господин? — Ну конечно. Карпы, Виен. — Простите, но я не... Рик в два счёта оказывается перед лицом юноши. Схватив за ворот пиджака, заставляет его сжаться от страха всем телом. — Япония, Виен... Мы летим в Японию.