Regardless...

Смерть Рика ознаменовала окончательный уход Хëнджина из мира преступности. Отстранив от службы прежних телохранителей, он нашёл и уничтожил каждый из наркопритонов и закрыл ночные клубы, некогда принадлежавшие отцу и после брату. Сжёг все до единого боеприпасы и оружие. Коллекцию дорогих кинжалов сдал на переплавку. Вырученные средства пошли на нужды детей-сирот из того самого приюта, куда они отправляли игрушки с ярмарки. Вскоре после случившегося Феликс устроился туда же на работу. На полный рабочий день Хëнджин согласия не дал, сославшись на состояние омежки, но тот всё равно был несказанно рад, ведь безумно любит детей, а те тянутся к нему, словно мелкие магниты, рассказывая выдуманные истории о русалках, эльфах и прочих чудесах. Обнимают его и просят поиграть с ними в мяч, станцевать, помочь нарисовать какую-нибудь выдуманную зверюшку или котёнка. Последняя идея пришла малышам после знакомства с Зартом, когда Феликс принёс своего питомца в приют на "экскурсию". Сироты обращались с ним ласково, поэтому после завершения смены зверь долго отказывался возвращаться домой. Дети не раз спрашивали омежку о том, кто родится, на что юноша смущённо улыбался, говоря, что загадывать не стоит, иначе малыш может испугаться и передумает появляться на свет. Рика похоронили рядом с матерью. Возлюбленные были на похоронах вдвоём. Возлагали белые розы на могилу, прося прощения у господа за все, совершенные им грехи. Хëнджин был растерян. Это ощущалось по дрожи его рук и угрюмому взгляду, устремлённому ввысь, в затянутое серостью небо. Феликс ничего не говорил. Лишь сжал покрепче ладонь любимого, показывая свою поддержку, говоря без слов, что они поступили лучшим образом, позволив Рику уйти из жизни самостоятельно. — Может хотя бы там он воссоединится с ней... — Ты хороший человек, Джин. И хороший брат. Слышишь? — Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы и муж из меня тоже вышел хорошим. — Он уже вышел таким. **** Они обвенчались спустя месяц после похорон. Гостей было немного, но от этого торжество не стало менее грандиозным. Феликс казался самым счастливым юношей на свете. Альфа кружил его на руках под многочисленные возгласы и пожелания; целовал у алтаря после произнесения клятвы. Как и обещал, он разыскал родных возлюбленного, из-за чего тот плакал перед уездом в свадебное путешествие, не желая больше расставаться с ними надолго. Они остались в Японии и начали строить новую жизнь, пообещав навещать его как можно чаще. Чонгук и Чимин отказались покидать господина и его семью, объяснив это своими верностью и привязанностью. Хëнджин отдал им один из особняков, расположенных неподалёку, в том же городе. Феликс продолжил заниматься танцами, но чем больше рос малыш в его утробе, тем сложнее становилось двигаться в такт музыки или кружиться с лентами. В итоге он принял решение прекратить занятия до той поры, когда ребёнок подрастёт. Хëнджин действительно стал ещё более заботливым. Поддерживал под руку при каждой прогулке, каждом спуске или подъёме по лестнице. Приносил с кухни всё, что только хотелось любимому, даже не задумываясь о количестве желаемого. — Мне кажется, я стал есть очень много. — однажды высказался Феликс, глядя на опустевшие тарелки погрустневшим взглядом. — Ангел, тебе нужно. И сыну тоже. Вы оба крепните, поэтому... — Ты меня так успокаиваешь? Или себя? — Всё хорошо, родной. Так должно быть. — Просто скажи, что я съел все запасы, которые были. — Не скажу, потому что купил новые. — Джин... Альфа поцеловал серебристую макушку, поставив порцию рахат-лукума на столик. — Ешь и ни о чём не думай. **** Ни о чём не думать... Весьма не простая просьба, если речь идёт о рождении долгожданного малыша. Прошло семь месяцев, и час появления сына на свет всё ближе. Феликс переживает. Часто по долгу молчит, глядя в ясное небо или на сияющую поверхность пруда, когда они с Хëнджином выходят на прогулку и угощают золотистых карпов хлебной мякотью. — Отец всегда этих созданий любил. — сказал альфа в один из таких вечеров, кидая в пруд очередную порцию хлебных кусочков. — Они очень красивые. И их можно сделать ручными. Я по телевизору видел. — Правда? — Попробуй. Ты же говорил, у тебя есть любимец. Попробуй приручить его. — Как скажешь. Только я его не вижу, всё отсвечивает. — Вот он, вот. Омежка тихо захлопал в ладоши от восторга, когда возлюбленный, сев на корточки у края пруда, стал подзывать к себе белоснежного карпа с чëрно-золотыми плавниками, самого крупного и необычного за счёт своей окраски. — А давай его назовём? Джин, давай? — Какие идеи? — Хм... Голд? Или слишком просто? Ой, а давай Марк? — Марк? — Да, красиво. И ему подходит. Он такой огромный. — Смотри, Ликс. Смотри. Хëнджин провëл пальцем по спинке послушного карпа, и тот резко сорвался с места, схватив самый лакомый кусочек. — Обжора... — Видишь, получается. Ура! Омежка засмеялся, как только его крепко обняли со спины. — Я тебя так люблю. Ты знаешь об этом? — Угу. — Очень сильно. — Ну чего ты? Где твоя суровость? — Решено. Он будет Марком. — Хах, смотри! Ему нравится. Видишь, хвостом хлюпает? — Да он просто девочку зовёт. — Девочку? Ну их же так много. Как она поймёт, что зовут именно её? — Не знаю... — Ну ничего. Разберутся. Пойдём домой? Я устал. — Пойдём. Феликс действительно стал переутомляться чаще и гораздо более быстро. Порой даже самая короткая прогулка пробуждала в нём желание прилечь. А когда он ложился, то засыпал крепким сном, позабыв обо всех своих остальных планах: рисовании, чтении, изучении японского или готовке десертов. Хëнджин каждый раз оставался сидеть рядышком, охраняя его покой. Гладил по плечу, поправлял одеяло и держал за руку, проводя время за чтением собственной книги. Когда омежка просыпался, то сразу просил воды или помощи, чтобы дойти до уборной. И Хëнджин приносил воду и сопровождал его в нужное место, бросив чтение незамедлительно. — Он так дорожит тобой. — сказал как-то Чимин, придя поухаживать за другом. Глава семьи в тот момент отсутствовал дома по вопросам работы. — Знаю. Он тоже волнуется. — Это нормально. В особенности, когда впервые. Не переживай, всё будет отлично. — Спасибо, что пришёл, бросив все свои дела. — Перестань. "Мои дела" теперь предприниматель, поэтому мне работать необязательно. — Правда? Так здорово. Значит, теперь у нас ещё больше общего? — Хах, ну да. — А что продаёт ваша компания? — Спортивную одежду и обувь. Гук как ненормальный со своими тренировками, вот и решил, что это принесёт пользу семье. Уже и мне костюм принёс. Хочешь, покажу? Фотка есть. — Чимин? — А? Что? Феликс насторожился, прикоснувшись ладонью к животу. — В чём дело? Болит что? — Нет, нет, смотри. — схватив руку друга, юноша проделал с ней тоже самое. — Воу. — Чувствуешь? — Ага. Сильный такой. Твоим вторым защитником вырастет. Вторым защитником... Звучит как нечто невообразимо прекрасное. Каким будет его малыш? На кого больше похож внешне? С каким характером и каким цветом волос? Каков будет тон его голоса? Низкий, как у отца, или звонкий, подобно соловьиному? Вдруг его сын – это будущий и весьма успешный артист? Или спортсмен. Или любитель животных, владеющий собственным зоопарком? И он действительно будет заботиться о своём хрупком родителе наравне с главой семьи. — Ты так задумался. — замечает Хëнджин, зайдя в спальню сразу после возвращения. — Привет! — Привет, счастье. — альфа обнимает, склонившись над кроватью, и, поцеловав, дарит голубую розу, украшенную серебристой лентой, что до этого прятал за спиной. — Такая красивая, Джин. Спасибо. — Я соскучился. — Я тоже. Ты в душ? — Да, быстро. Потом сразу к тебе. Сейчас скажу, чтобы вазу принесли. — Жду тебя. — говорит омежка с улыбкой, за что получает ещё один поцелуй, уже воздушный. Когда Хëнджин возвращается, сразу же падает на расстеленное одеяло и утыкается лицом в подушку. Феликс знает, что он устал и хочет спать, поэтому тихонечко придвигается ближе и начинает гладить по волосам, мурлыча на ухо слова любви. — Родной мой. Ответственный. — Угу. — Слышал, Ричард? Твой отец самый успешный бизнесмен страны. Альфа приподнимается и, взглянув на любимого с улыбкой, целует округлый живот, здороваясь с малышом. — Как он? Хорошо себя вёл сегодня? — После обеда пинался. — ябедничает омежка, улыбаясь ещё ярче прежнего. — Да ты что? Хэй, сынок, будь осторожнее. Папу нужно беречь. — Я люблю тебя. Альфа прикасается к веснушчатой щеке и крепко целует юношу дважды. Феликс знает: это его ответ на признание. И именно такого ответа он ждал. — Завтра весь день только с тобой. — обещает Хëнджин, забравшись под одеяло, не забыв укрыть любимого. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, ангел. flashback: — Как мы назовём его? Пора бы уже решить. — Вариантов так много, счастье. Я даже не знаю. — Если он омежка, тогда ему подойдёт что-то маленькое и тёплое. — Ты тоже маленький и тёплый. — меняет тему разговора Хëнджин, прижав к себе любимого покрепче. — Ложись, если хочешь. Вокруг никого. Ни единой души. Ни единого постороннего голоса. Только они вдвоём, в окружении густой травы, цветов и ярких бабочек. По небу неспешно плывут перистые облака. Тёплый ветер колышет верхушки могучих деревьев. Феликс улыбается, проведя рукой по изумрудному ковру, и хихикает, когда на безымянный палец забирается ярко-красная божья коровка. Альфа внимательно прослеживает её перемещение по бледной коже и, вытянув вперёд собственную ладонь, накрывает ею маленькую ладонь супруга. Насекомое обползает оба безымянных пальца, задерживаясь на золотых кольцах, и после улетает, подхваченное лёгким ветром. — Это хороший знак. — замечает омежка, закрыв глаза от удовольствия, прижавшись щекой к мускулистой груди. — Я счастлив. — Здесь так хорошо... Хорошо, потому что с тобой. Феликс дремлет, пока альфа с улыбкой прислушивается к его дыханию, наслаждается щебетанием лесных птиц. — Значит, если омежка, то Енчжэ. А если альфа, то Дэюн? Или? — Для альфы есть ещё один вариант. — Придумал что-то новое? М, родной? — Иди, на ушко скажу. Омежка шепчет имя с улыбкой, повалив любимого на траву, и от этого крошечные бабочки разлетаются врассыпную. — Всё, как ты скажешь, счастье. — Поцелуешь? — Иди ко мне. Без свидетелей. Без страха за жизнь самого дорогого человека. Они смеются, сжимая друг друга в объятиях. Улыбаются, разделяя дыхание надвое в моменты яростных поцелуев. Теряют счёт времени, отдавая себя бесконечной любви. Трава служит надёжной опорой. Омежка цепляется за неё пальчиками и тихонько стонет, когда альфа, уложив на мягкий плед, берёт инициативу в свои руки: опаляет горячим дыханием, помечает поцелуями каждый открытый участок чувствительной кожи и ласкает под одеждой, позволяя любимому испытать наслаждение. — Будь я художником... Рисовал бы твои портреты вечность. — признаётся Хëнджин, крепко обняв его. Где-то неподалёку весело журчит ручей. В лесу переговариваются звонкие птицы. Некогда суровый, не нашедший счастья в предназначении альфа дремлет под сенью могучих деревьев, охраняя покой своей семьи.