Мы переспали быть друзьями

— Нам надо выйти на улицу, — объявил Рон за завтраком. — Нет, не надо. — Ну чувак, сколько можно сидеть в четырех стенах? Там же так прекрасно: солнце, свежий воздух, люди!.. — Ужасно: там же солнце, свежий воздух, люди! — шуточно простонал Гарри. — Нет, я верю, что там классно, просто… не знаю, не хочу никуда идти. — Никогда бы не поверил, что когда-то я произнесу это вслух, но я устал от ничегонеделанья. — Это должно быть на первой полосе «Пророка»: «Шок! Рональд Уизли перестал лениться!» — Ага, а следующим номером другая сенсация: «Гарри Поттер прирос к дивану! Читайте, как изменилась жизнь Мальчика-Который-Выжил». — Да не прирос я ни к какому дивану, — закатил глаза Гарри. — Просто не хочу никуда идти конкретно сегодня. — Говоришь ты уже в который раз за месяц? — спросил Рон у потолка. — Или полтора?.. Гарри долго отбивался, а Рон в ответ ныл, скулил, драматично валялся по ковру, чихал и отряхивался от пыли, ругал старый дом, а потом оправдывался перед Кричером, что имел в виду не дом, а безлюдную атмосферу в доме, сам дом вообще-то замечательный! — Кричер же меня не отравит? — тихо спросил он, когда старый домовик исчез натирать раму своей драгоценной хозяйки. Гарри пожал плечами, а Рон продолжил уже давить на свое чувство безопасности: лучше ему сейчас побыть подальше от Кричера. — Ну вот и побудь сам! — хотел сказать Гарри, но вслух произнес другое: — Ну ла-адно! Когда Гарри поднялся в спальню, чтобы переодеться в нормальную одежду, то осознал, насколько давно на самом деле он никуда не выходил: сундук успел покрыться толстым слоем пыли. Сколько-то недель, а может, и месяцев назад Гарри вытащил оттуда несколько футболок и спортивных штанов, а потом просто бросал их на спинку стула, забив на весь свой остальной скудный гардероб. Джинсы с непривычки жали, хоть и болтались на нем мешком. Дело было не в размере, а в материале — Гарри отвык от плотных тканей, держащих форму. Но идти на улицу в спортивках как-то не хотелось. Рубашка вместо растянутых футболок и свитеров тоже казалась неудобной. А еще эта обувь… вот зачем придумали обувь?! Если бы Гарри хотел, чтобы его пальцы ног что-то сдавило, он бы уронил на себя сковородку. Он взглянул в зеркало, дернул себя за прядь спутанных волос и понял, что потеряет кучу времени, если попытается сейчас что-то с этим сделать. Глубоко вздохнув, он схватился за расческу. Хотя Гарри никуда идти не хотел и начал свои сборы без особой охоты, прихорашиваясь перед зеркалом, он как-то сам воодушевился. Не столько прогулкой, сколько… нормальностью своих действий. Может, поэтому многие так долго приводят себя в порядок, прежде чем куда-то выйти? Потому что пока ты выбираешь между одной черной рубашкой в белую полоску и другой почти такой же черной рубашкой в белую полоску, то не думаешь о том, сколько твоих друзей пострадало или погибло всего несколько месяцев назад? Рон сказал, что Гарри наконец-то выглядит как человек, схватил за локоть и потащил вниз. Но когда они дошли до выхода, Гарри словно Петрификусом пронзило. Рон открыл дверь и встал на пороге. — Идем? — спросил он, протягивая руку к Гарри. У Гарри хватило сил, чтобы вцепиться в нее, но заставить себя двинуться он так и не смог. — Ничего, не торопись, — спокойно сказал Рон, и Гарри был благодарен этим внезапным, несвойственным другу тактичности и пониманию. Год или два назад у него бы точно вырвалась какая-то дурацкая фраза, что не надо бояться улицы, никакие репортеры там в кустах не прячутся. — В кустах нет репортеров, я проверил, — все-таки ляпнул Рон, вдребезги разрушив идеализированную версию себя, возникшую в голове Гарри. Но почему-то это не разозлило, а умилило. Гарри шумно выдохнул, сел на корточки и уставился на дверной косяк. Всего пару шагов — и он окажется снаружи. Но ему в кроссовки словно цемента залили, не получалось никак сдвинуть ни одну из ног. — Хочешь, вынесу тебя, как невесту? — пошутил Рон. — Невест обычно вносят, а не выносят, — откликнулся Гарри. — Чтобы невесту внести, надо сначала ее вынести. — Ты мне мозг сейчас вынесешь! Рон крепче сжал ладонь Гарри и легонько дернул на себя, побуждая его встать. Гарри решил ему довериться: крепко зажмурился и слепо последовал за ним. Гладкий паркет под ногами сменился шершавым камнем, Гарри чувствовал, как скрипят маленькие песчинки под подошвами. Чернота посветлела и приобрела какой-то красноватый оттенок — солнце было таким ярким, что свет пробивался через закрытые веки. — Осторожно, ступеньки, — предупредил Рон. Открытые настежь окна всухую проиграли улице. Дома ветер так не играет в волосах, дома не так отчетливо слышен шелест листвы. А когда Гарри открыл глаза, то подтвердились другие его ощущения: никакой дом не может вместить так много солнца. — Все нормально? Гарри кивнул и улыбнулся. — Да, хорошо, — сказал он, выдыхая. Гарри действительно порадовался, что пересилил себя и согласился на прогулку. Шли они неспешно. И хотя пейзаж пока не очень отличался от того, что он видел в окнах, все равно ощущения были другими: иные ракурсы, звуки, запахи… А еще он понял, насколько сильно закостенел без движения — они с Роном прошли совсем немного, но тело уже стало сопротивляться такому стрессу: как это ты, Поттер, столько времени переходил разве что из одной в комнаты в другую и перемещался с этажа на этаж, а сейчас решил аж до конца улочки дойти? А не многовато ли хочешь?! Рон несколько раз чуть его не обогнал. Интересно, это от Гермионы перенял быструю походку? Или они все всегда так ходили, просто сейчас у Гарри не было сил идти со своей обычной скоростью? Чем дальше они отходили от дома, тем шумнее становилось: больше машин, больше детей, больше собак… Гарри не беспокоило такое оживление, нравилось наблюдать за движением и меняющейся картинкой, но звуки давили. Если можно было наложить чары тишины на всю улицу незаметно для магглов, он бы так и сделал. — Рон, я устал, — пожаловался он, крепче сжав пальцы Рона в своей ладони. — Давай аппарируем куда-то, где нет людей? Рон согласился и втянул его в какую-то нишу между домами. Городской пейзаж сменился сельским: вокруг не было почти ничего высокого, что заслоняло бы небо — только холмы, поля, небольшое озеро, высокая трава, а местами росли какие-то кусты. Гарри повернулся и понял, где они: если обогнуть холм, окажешься в Норе. — Можешь зайти туда, если захочешь. Но я… я тогда лучше здесь подожду, — нахмурился Рон, нервно откидывая со лба волосы. После смерти Фреда он не мог долго находиться дома. — Просто ничего другого в голову не пришло. Сюда никто не сунется сейчас, тут только ранним утром рыбачат. На секунду в мыслях мелькнула Джинни. После войны они так нормально не поговорили, и чем дальше откладывался этот разговор, тем больше Гарри его боялся. Дело было не в том, что он собирался жестко и прямолинейно разбить ей сердце — Гарри вообще не знал, а собирался ли он делать это, потому что не понимал, что и к кому он на самом деле чувствует. Последние месяцы разум Гарри занимался самобичеванием из-за его роли в этой чертовой войне, поэтому ему не всегда хватало энергии, чтобы истязать себя еще и за беспорядок в своем сердце. А когда такие моменты все-таки наступали, его так растворяло в нахлынувших эмоциях, что уже никак не получалось направить этот поток куда-то в более продуктивное и рациональное поле. — Нет, я… пока не готов, — признался Гарри. — Я скучаю по всем, но… — С удовольствием заглянул бы на минут пять, чтобы всех обнять, но в глубине души знаешь, что они все стоят больше пяти минут, просто это максимум, на который ты сейчас способен? Рон неожиданно точно попал в цель, описав то, что Гарри никак не получалось собрать у себя в голове. Он пораженно застыл и уставился на друга, не зная, как ответить. — Что? — спросил Рон, заметив его реакцию. — Думаешь, ты один такой на свете переживаешь сложные и противоречивые чувства? Гарри в ответ фыркнул и пожал плечами, а Рон поспешил перевести тему: — Бывал здесь когда-нибудь? Гарри задумался и понял, что и правда никогда не доходил сюда с кем-то из Уизли — для купания им хватало маленького пруда совсем рядом с Норой. Он бы даже не знал про это озеро, если бы случайно не увидел его с высоты, когда они все вместе гоняли в квиддич среди яблонь. Он покачал головой. Рон достал из кармана носовой платок и увеличил его, превратив в покрывало для пикника. — Не бойся, он чистый. — Я вижу, — усмехнулся Гарри, — если б платок был грязным, твои сопли увеличились бы вместе с ним. — А вот и не факт! — Рон плюхнулся на покрывало и потянул за собой Гарри. — Когда я в библиотеке уменьшил стеллаж, чтобы легче было сдвинуть мебель и полы помыть, в воздухе эта вся эта пыль так и зависла громадным облаком, а я потом еще ходил чихал весь день. И Рон пустился в рассуждения о пыли и соплях. Гарри сильно не вникал, ему просто нравилось слушать голос Рона и ощущать его присутствие. В какой-то момент Гарри так залюбовался на то, как быстро меняется мимика Рона, как активно он размахивает руками, что совсем потерял нить его разглагольствований. — … зачем застилать постель, если скоро все равно спать? — это была последняя фраза, которую Гарри услышал и обработал почти полностью. — А зачем мыть посуду, если она все равно скоро испачкается? — ответил он вопросом на вопрос. — Чтоб не есть из грязной. Вот люди и заправляют кровать, чтоб белье постоянно не стирать. — Точно! — прозрел Рон. — Чтоб потом дольше не менять пододеяльник! — последнее слово он произнес так, словно оно было ругательным. Даже с упрощающими жизнь бытовыми заклинаниями заправить одеяло в пододеяльник было той еще задачкой: попробуй сосредоточиться так, чтобы каждый уголок занял свое место, не перекрутившись и не перепутавшись между собой тысячу раз. Рон как-то пошутил, что это должно стать испытанием для Турнира Трех Волшебников — во всяком случае, зрелище будет куда интереснее, чем просто час пялиться в озеро или лабиринт. — О чем думаешь? — Да ни о чем конкретно, — пожал плечами Гарри. — А что? — Да просто, — Рон вздохнул, — я вижу, что тебя иногда что-то беспокоит. И это понятно, после войны мы все немного чокнулись, но… Не знаю, ощущения у меня странные. Как будто бы иногда я улавливаю, что на тебя накатило, но по какой-то другой причине. А раскусить не могу. — Да все в порядке, не парься, — вздохнул Гарри. — Тот, у кого все в порядке, так тяжело не вздыхает, приятель, — заметил Рон. — Я переживаю за тебя, понимаешь? Гарри не знал, что ему ответить. Не хотелось беспокоить Рона, но и выложить все он тоже не мог. — Гарри? — позвал его Рон. — Я… я понимаю, что есть вещи, о которых сложно говорить. И тебе необязательно это делать и поднимать все эти дурацкие болючие подробности. Но если бы ты описал свои ощущения, не касаясь самой ситуации, я… мне было бы чуть проще. Порой я просто не понимаю, как себя вести — и схожу с ума. — Как обычно. Я — это просто я. — Да, но ты — уже не совсем ты, а я не до конца я, — парировал Рон, потом он что-то раздраженно прорычал, но тут же глубоко вдохнул и продолжил этим своим мягким успокаивающим тоном: — Понимаешь, дело не в том, что я хочу залезть к тебе под кожу и вызвать на откровенность. Я не верю, что говорю это, но мне как будто бы просто нужен рецепт зелья! — воскликнул он, нервно усмехнувшись, а потом добавил: — Ну, только не зелья, а того, как… не накосячить. В словах Рона был какой-то смысл, но Гарри еще не успел глубоко погрузиться, чтобы уловить, какой именно. Просто уставший ревущий комок в его груди решил довериться другу: — Иногда я чувствую вещи, которые чувствовать не совсем… правильно. Неуместно. Странно. Глупо. Нелепо. Противоестественно. — А как думаешь, ты когда-нибудь будешь готов об этом поговорить? — спросил Рон. — Или мы пока продолжим дальше искать подходящий синоним? — Стыдно, — ответил Гарри, наконец подобрав нужное слово. — Мне стыдно, когда я думаю о некоторых вещах. — Например? Гарри пожал плечами и подтянул колени к груди. Рон рядом завозился, а потом перебрался к Гарри за спину и обхватил его руками. — Ну? — вопрос прозвучал совсем у уха Гарри, опалив шею горячим дыханием. Гарри дернул плечом из-за щекотки, но Рон принял это движение за ответ. — Ладно, не хочешь — не говори, — разрешил он. — Просто у меня тоже есть некоторые стыдные мысли. — Какие? — спросил Гарри, вцепившись в обнимающие его руки. А вдруг?.. — Да такие, что… а хотя знаешь, нет. Я думаю, мои мысли не стыдные. Просто если я решусь высказать их вслух, они станут судьбоносными — и не только для меня. И мне будет стыдно, если оно вырулит не туда, куда бы мне хотелось, и обидит человека, которого мне не хотелось бы обижать, понимаешь? Сердце Гарри забилось чаще. Он вспомнил утреннее происшествие, вспомнил, чье имя стонал Рон в своем вероятно эротическом сне — и все вроде как совпадало. Или?.. Он немного сполз вниз и развернул голову, чтобы лучше видеть лицо Рона. — А если можно как-то сделать так, чтобы и рассказать, и никого не обидеть? — спросил Гарри, не зная, на что толком он надеется. Может, если подойти к делу тактично и деликатно, то как-то получится не обидеть Гермиону? А следом за ней и объясниться с Джинни? Не бросаться никуда, а обсудить, выждать, пока у всех все отболит, входить неспеша… — Ну, это уже зависит от того, как ты отреагируешь, — заявил Рон. — Я? — нахмурился Гарри. Трепещущее сердце ухнуло вниз и застряло где-то в желудке. Он ошибся? Неправильно все понял, неправильно считал? Все эти прикосновения, объятья… да они буквально гуляли сегодня за ручку! И сидят в обнимку сейчас, в этот самый момент! — Ты, — кивнул Рон. Но руки он так и не расцепил, продолжал сидеть за спиной Гарри и обнимать его. Гарри сполз еще ниже и посмотрел наверх, пытаясь прочитать по лицу Рона то, что не выхватывал из его слов. — Я не понимаю, — честно признался он. Рон улыбнулся, потом взял Гарри за подбородок, приглашая поднять голову выше, и… накрыл его губы своими. Гарри зажмурился и еще сильнее сжал руку Рона, обхватывающую его поперек туловища. Он застонал и приоткрыл рот, впуская чужой язык внутрь. Голова кружилась, солнце пекло в макушку, шею ломило из-за неудобного положения. Сознание поделилось на два: одна сторона хотела расслабиться и подчиниться, разрешить ловким пальцам Рона расстегнуть пуговицы у себя на рубашке, другая же… Гарри нашел в себе силы разорвать поцелуй и выпутаться из объятий. Он резко развернулся и сел так, чтобы видеть лицо не сбоку-снизу, а нормально, напротив себя — и, черт возьми, выяснить уже, какого хера происходит! — Вот про это я и говорил, — пояснил Рон, вытерев губы рукой. — Что ты обидишься. — Обижусь на что? — во рту Гарри пересохло и вопрос прозвучал хрипло. — Что я неправильно все считал, неправильно все понял. Обнимашки эти все, что мы часами лежим в одной кровати, как слипнувшиеся соплохвосты, ну вот так и получилось! — ответил Рон, взмахнув руками и закатывая глаза. — Извини, я не буду к тебе лезть, если ты не… — Хочу, — перебил его Гарри. Рон замолк. Отросшая длинная челка падала ему на лицо, красиво обрамляя — сейчас Рон даже чем-то напоминал Билла, только не с такой же опасной хищностью в чертах, а чем-то попроще. И все же какая-то неповторимая, своя собственная выразительность в нем была… Гарри не удержался, протянул руку и убрал мешающие пряди с лица Рона. — Хочу, — повторил он, поддаваясь вперед. Рон двинулся ему навстречу, и они вновь соприкоснулись губами. Гарри обхватил ладонями его лицо, а Рон притянул его к себе за талию. Внутри все парило и порхало. Словно Гарри снова сел на метлу, а то и вовсе оседлал дракона. В животе что-то щекотало, по рукам и спине поползли мурашки. Гарри никак не мог поверить, что сбылась эта его маленькая, совсем неуместная для нынешнего состояния мечта. Рон! Целовал! Его! И Мордредовы анчоусы, он делал это великолепно! Сначала они целовались медленно, неторопливо, просто касались друг друга губами, а потом Рон первый чуть приоткрыл рот, приглашая углубить поцелуй. Гарри такое направление только порадовало, а когда нежные прикосновения языков превратились чуть ли не в схватку, совсем потерял голову. Рон повалил его на землю и накрыл собой. Гарри обхватил его ногами, притягивая к себе еще ближе, хотя ближе, казалось, невозможно. Как слипнувшиеся соплохвосты, вспомнил Гарри недавнее сравнение Рона. Но нет, так близко они никогда не лежали. Разве что сегодня утром, только с одним отличием: теперь уже оба чувствовали возбуждение друг друга. Рон оторвался от его губ и припал к шее. Гарри вздрогнул, удивляясь собственной чувствительности, что может быть так хорошо, когда кто-то просто целует твою шею. Никто никогда с ним такого не делал. Гарри вцепился в волосы Рона: длина прядей возле лица и на макушке позволяла удобно пропускать волосы между пальцев, хватать, легонько оттягивать, но затылок был бритым, и Гарри кайфовал от того, как маленькие торчащие волоски кололи подушечки пальцев. Рон тем временем принялся расстегивать пуговицы на рубашке Гарри. Освобождая от одежды какой-нибудь кусочек кожи, он тут же припадал к нему губами. От интенсивности ощущений Гарри уже не только летал, но и плыл. Рон обвел языком его соски, даже чуть прикусил один из них, а потом уже принялся целовать его живот, и вдруг… пуговицы на рубашке кончились. Осталась одна — на джинсах, и Рон взялся за нее. Гарри подхватился и приподнялся на локтях, не веря, что Рон на такое осмелился. Рон поймал его взгляд, совершенно по-блядски усмехнулся, прищурив глаза с расширившимися зрачками, и… погладил член Гарри через джинсы. Гарри запрокинул голову назад и подался навстречу ласкающей руке. Казалось, лучше и быть не могло. Но могло — Рон просунул руку под пояс джинс и коснулся уже там: кожа к коже, никаких барьеров из ткани! Локти не держали, и Гарри рухнул обратно на спину. Тем более, Рон в этот момент стал стаскивать с него штаны, и нужно было приподнять бедра, чтобы помочь ему в этом. Рон не мелочился: вместе с джинсами спустил вниз еще и трусы. А потом… Гарри выругался и вцепился в покрывало. Хотелось опять запустить пальцы в волосы Рона, но Гарри побоялся, что не удержится и начнет давить, чтобы… чтобы Рон взял его член поглубже. Но он и так это сделал, Моргановы колибри, он просто сам без просьб делал все, о чем сейчас мечтал Гарри. Так горячо, так влажно! Гарри никогда ничего подобного не испытывал, даже не представлял, что это может быть настолько охуенно! Визуальные образы в его голове, где кто-то кому-то отсасывал, не могли сравниться с ощущениями, с этим жаром, с шершавостью чужого языка, с тем, как руки придерживали его за бедра, чтоб он не толкался, одурев от новых впечатлений. Не удержавшись, Гарри все-таки вцепился в волосы Рона, но не чтобы засадить ему, а наоборот — он чувствовал, что вот-вот кончит, поэтому он потянул за пряди. Рон выпустил член изо рта. Гарри почувствовал, как прохладный воздух коснулся влажной кожи, и вздрогнул. Грудь тяжело вздымалась от сбившегося дыхания, он лежал с закрытыми глазами, пытаясь прийти в себя и хоть немного включить мозг. Гарри не понимал, зачем ему сейчас нужно было думать, но непонятный комок в груди кричал и призывал зачем-то врубить разум, вспомнить о чем-то важном. Рон зашевелился и произнес какое-то незнакомое заклинание. Гарри почувствовал странное покалывание внизу живота, а потом прикосновение скользких пальцев к своей заднице. Он дернулся и открыл глаза, уставившись на Рона. Тот не заметил на себе его взгляд, занятый размазыванием какого-то прохладного геля между ягодиц Гарри. Длинная челка падала ему на глаза, и Гарри не мог считать выражения лица Рона. Происходящее его напрягало, но язык прилип к небу. Гарри не знал, что сказать, чтобы... нет, не прекратить, а отвлечь внимание Рона на какую угодно другую часть своего тела. Наконец-то Рон сам посмотрел на Гарри. — Все в порядке? — спросил он, облизнув губы. — Ты как-то напрягся весь, мне остановиться?.. Гарри громко сглотнул. С одной стороны, он не был готов к такому продолжению, а с другой… он не хотел, чтобы их близость заканчивалась. А вдруг Рон вообще ничего больше не захочет, если Гарри ему сейчас откажет?.. Гарри помотал головой, прикусив нижнюю губу, и чуть раздвинул колени. Обеспокоенное выражение лица Рона сменилось каким-то… хищным, опасным. Он вновь склонил голову над пахом Гарри и вобрал в рот его член. Гарри ахнул и вскинул бедра, напрочь забыв о пальцах. Они все еще кружили вокруг его входа, но больше ничего криминального не делали, и со временем Гарри привык к их присутствию. Все его внимание было сосредоточено на собственном члене и губах Рона, обхватывающих головку, языке, скользящему по все длине, руке, держащей его у основания… И вдруг Гарри почувствовал давление. Один из пальцев стал проникать в него. Вроде не больно… Но Гарри все равно стало не по себе. — Не напрягайся, — посоветовал Рон, на мгновение оторвавшись от члена Гарри. Гарри постарался последовать его совету, но все равно не смог расслабить все мышцы. Его метало между удовольствием и каким-то непонятным страхом, дискомфортом. В конце концов, Рон не делал ему больно, наоборот, действовал нежно и осторожно, почему же?.. И тут палец Рона задел что-то внутри. Гарри выругался. Слишком много, слишком сильно! Хотелось, чтобы это прекратилось, и хотелось застрять в этом моменте, чтобы он никогда не заканчивался. Рон снова двинул пальцем и согнул его, и Гарри аж подбросило над землей от интенсивности ощущений, которые он испытал от этого движения. Мозги отключились совсем. Гарри уже не понимал, что происходит и что он чувствует, просто хотел дойти до какого-то логического конца. Рон как-то иначе наклонил голову и сумел принять в себя еще член глубже, чем делал до этого. Он закашлялся, и Гарри замер, боясь сделать что-то не так. Справившись со спазмом, Рон все-таки смог повторить свой подвиг более успешно. Одновременно с этим Гарри почувствовал, как в него стал проникать уже второй палец. И тут его разъебало. Он не успел ничего сказать, не успел предупредить Рона. Гарри накрыло оргазмом — внезапно, он не чувствовал никаких медленно накатывающих волн, все просто случилось. Кажется, его вырубило. Когда Гарри открыл глаза, солнце светило как-то иначе. Он повернул голову и понял, что оно спряталось за облаком. Рон валялся рядом, только почему-то в траве, на покрывале лежали только его длинные ноги. Он жевал сухую травинку и смотрел на Гарри, улыбаясь. Гарри вдруг осознал, что лежит почти полностью обнаженным. Его рубашка была расстегнута, а джинсы вместе с бельем болтались на щиколотке левой ноги. Он запахнул рубашку, резко сел и принялся натягивать штаны обратно. Сердце стучало, как ненормальное, а мозг наконец-то включился. Гарри вспомнил, что именно должно было его беспокоить и остановить от этой тупой ошибки. — А Гермиона? — спросил он, удивившись, как неуверенно и тихо прозвучал его голос. — Что Гермиона? — спросил Рон. Гарри захотелось запустить в него чем-нибудь. Что значит что?! — Ты скажешь ей? — Я разберусь с этим, не беспокойся. Он сказал это таким ровным спокойным голосом… Гарри стало не по себе. Он вдруг почувствовал себя каким-то… использованным, грязным. Стало мерзко от самого себя, и еще мерзотнее было от равнодушия Рона к тому, что они здесь натворили. Гарри встал, отряхнул одежду от сухих травинок и песка, а потом резко бросил: — Я иду домой. И аппарировал, оставив Рона одного. Разберется он, как же! Влага застилала глаза, Гарри поднялся по ступенькам крыльца практически ничего не видя, и дернул на себя дверь. Надо, наверное, написать письмо… хотя бы самому себе, чтобы разложить происходящее по полочкам, прежде чем Гермиона вновь решит их навестить. Он ходил по коридору туда-сюда, не зная, куда деть свою разрушительную энергию. Мысли скакали в голове, а еще эта музыка из гостиной!.. Стоп. Музыка. Внутри Гарри все похолодело. — О, привет, — произнес женский голос у него за спиной. — Я не выдержала и приехала раньше! Гарри постарался натянуть на себя улыбку и медленно развернулся. — Привет, Гермиона, — поздоровался он, громко сглотнув. Похоже, времени на раздумья у него не будет… Входная дверь открылась. Пришел Рон. — О, милая! — воскликнул он, увидев Гермиону. Рон подошел к ней и… поцеловал в макушку. Этими же, блядь, губами, которыми только что… Гарри чуть не стошнило. Никому ничего не объясняя, он взлетел вверх по лестнице и захлопнул дверь своей спальни.