Мы переспали быть друзьями

Остаток дня Гарри пролежал в кровати. Сердце трепыхалось в его груди, как раненая испуганная птица, пытающаяся вспорхнуть, вырваться, спрятаться. Примерно то же самое хотелось сделать и самому Гарри. В комнате стояла духота, до горячего воздуха, казалось, можно дотронуться, настолько тяжелым и плотным он был. Порой Гарри начинал задыхаться, но это запросто могло вытекать из-за всей той бури чувств, крутящейся внутри него. Слезы подступали к глазам каждый раз, когда Гарри вспоминал о поцелуях Рона. Таких нежных, чувственных и осторожных… Ему очень хотелось думать, что в них была любовь — много любви, он ощущал ее в тот момент и полностью растворился в ней, но… Потом эти образы вытесняли другие — и слезы уходили. Вместо них появлялся гнев, и когда Гарри не захлебывался рыданиями, то занимался избиением подушки, воображая перед собой лицо Рона, а иногда и свое собственное. Он не представлял, что ему делать. Гарри не хотел обманывать Гермиону, но и вмешиваться в ее с Роном отношения… блядство, да он уже вмешался, уже влез в них! Даже если все произошедшее сегодня больше не повторится, все равно пути назад нет. Они уже отравлены, они не будут смотреть друг на друга как раньше… Да ничего уже не будет, как раньше! В глазах снова защипало. Он все проебал. Проебал последних людей, которых мог выносить рядом с собой. И это сделали уже не Волдеморт, не Пожиратели Смерти, не егеря. Не они, а он сам. Гарри прижал подушку к лицу и закричал в нее. Надо было остановиться. Надо было остановиться! Надо было остановиться еще на первом поцелуе, он же смог, он смог его прервать! Почему же не хватило духу остановиться на втором?! Он прокручивал в голове разговор с Роном снова и снова, и не понимал, как все могло к такому прийти. Рон же был так аккуратен и тактичен! Он не давил, не торопил, расспрашивал мягко и заботливо, делился сам… откуда взялось это гребаное равнодушие к чувствам Гермионы?! На мгновение к Гарри закралась мысль, что у этих двоих что-то не ладилось. Но потом он вспомнил, что последние дни Рон только и делал, что ныл и стонал, как ему не хватает Гермионы, аж чешется все, насколько хочется ее увидеть и затискать. Ну вот и потискал, блядь! Только не ту, которую ждал, а того, кто оказался под рукой. Может, он все-таки расскажет ей? Гарри отбросил подушку и сел. В целом, Гермиона же очень прогрессивная и понимающая, так? Может, если они оба расскажут и попросят прощения, то… Нет, не сработает. Они втроем все равно будут знать и помнить. Гермиона уже никогда не выбросит из головы, что Гарри неравнодушен к ее парню, а теперь еще и то, что этот самый парень способен на измену. И Гарри не забудет, кого он предал, и как его любимый человек наплевательски ко всему отнесся. А Рон… а Рону, кажется, вообще на все похуй. Рон хорошо устроился! Гарри не знал, что больше его расстраивало: собственная ошибка, стоящая ему дружбы, или напрочь разбитый в голове образ Рона. Угораздило же влюбиться в ублюдка! Тихо мурчащая в гостиной музыка совсем смолкла. Гарри услышал скрип старой лестницы и звук шагов. Рон и Гермиона поднимались в свою спальню. Дверь в соседнюю комнату открылась и закрылась. Послышались голоса. Слов он не разобрал. В доме Блэков была странная слышимость — как будто бы в стенах стоял барьер не на звук, а на смысл. Гарри слышал тон, эмоции, чувствовал паузы в разговоре, но ни одного четкого слова не разбирал. Словно какие-то чары иллюзии заставляли думать, что люди в других комнатах общаются на чужих языках. Рон и Гермиона говорили… спокойно. Гарри не слышал, чтобы кто-то кричал, ругался или чем-то швырялся. Были шаги — кто-то ходил по комнате, скрип дверцы — кто-то открывал шкаф или окно, грохот кровати — кто-то, скорее всего, Рон, бахнулся на матрас. Нет, он точно ей не расскажет. Ничего не указывало на то, что Рон и Гермиона готовились к какому-то серьезному разговору. И вдруг все смолкло. Звуки из соседней спальни словно отрубило. Чары тишины. В душе поселилась надежда: может, они выясняют отношения сейчас? Может, равнодушие Рона было напускным? Может, гениальный мозг Гермионы найдет какое-то решение? Может, они все смогут хотя бы остаться приятелями? Гарри был готов прожить без любви, но не представлял, как он справится без друзей. И тут он почувствовал толчок в стену. А потом еще один. И еще. И еще. Он знал, что по ту сторону стены находилась кровать. И это точно изголовье кровати сейчас билось о стенку… Гарри резко встал и заходил по комнате туда-сюда, только бы не чувствовать этих идиотских толчков. Заебись, он тут сходит с ума, а они там трахаются! Гарри не выдержал, схватил стакан и швырнул в эту же проклятую стену. За чарами тишины Рон и Гермиона бы вряд ли услышали, но все равно… Осколки стакана привлекающе блестели в свете заходящего солнца. В голове почему-то возник образ, как одна из стекляшек врезалась в ладонь. Такой яркий, словно воспоминание о чем-то совсем недавнем, свежем, только произошедшем. Гарри посмотрел на свои руки. Они дрожали, но порезов на них, к счастью, не оказалось. Эти странные мысли и раньше возникали. В основном ему виделось, как ослабевшие пальцы выпускали из рук древко метлы, а потом следовало долгое-долгое падение вниз. Но подобные картинки обычно мелькали перед глазами только в состоянии полудремы, иногда — сразу после пробуждения от кошмара. Гарри никогда не встречался с этим мороком в состоянии бодрствования. Он не знал, куда себя деть. Его тошнило и трясло. Ноги носили его по комнате, все уже болело, но он не мог остановиться. Ходьба немного, но заземляла, по крайней мере, удерживала его от того, чтобы что-нибудь с собой сделать. — Репаро, — произнес он дрожащим голосом, не в силах уже отгонять навязчивые образы. Осколки собрались обратно в стакан, и пугающее наваждение тут же ушло, словно его и не было. Хотелось исчезнуть. Как домовой эльф, но без хлопка. Раствориться в пространстве без боли и сожалений, просто чтоб Гарри Джеймс Поттер выпал из этого мира, и никто бы его не помнил, словно его никогда и не существовало. Взгляд зацепился за пыльный сундук, потом перескочил на стул с висящей на нем домашней одеждой. Да. Это выход. Он должен уйти. Трясущимися руками Гарри принялся собирать одежду. Обычно он кидал ее в чемодан или сундук как попало, но сейчас тщательно выглаживал каждую складочку. Ему нужно было переключиться хоть на что-то — и складывание одежды немного его успокоило. Разум не очистился, но хотя бы стала отступать тошнота. В свой старый джинсовый рюкзак он сложил самые дорогие вещи: мантию-невидимку, карту, осколок зеркала, снитч, несколько писем от самых важных людей, в том числе от этой парочки за стеной… Провозился он долго. Голоса за стеной успели снова появиться, а потом смолкнуть, но уже по естественной причине — за окном давно стемнело, Рон и Гермиона, вероятнее всего, уснули. И все равно Гарри решил немного выждать — Гермиона часто читала перед сном, если он сейчас куда-то потащится, она могла услышать его шаги. На мгновение мелькнула мысль о чарах тишины, но тогда Гермиона заметила бы резкое отключение фоновых шумов старого дома. Этот час, который он прождал, сидя на подоконнике, показался Гарри вечностью. Даже то время, которое дал им Волдеморт на раздумья, пролетело незаметно — Гарри был чем-то занят, где-то носился, смотрел воспоминания Снейпа… Потом он вспомнил, как лежал на ковре в кабинете Дамблдора, осознав, что обречен. Сейчас Гарри чувствовал что-то похожее… Он даже не представлял, куда ему идти. В Нору, где еще оплакивали смерть Фреда? В Дырявый котел, где каждый посетитель узнает его и тут же сдаст как минимум Рите Скитер? В Хогвартс, где каждая ступенька, каждая ваза или статуя напоминала ему о всем том пережитом ужасе? К Джинни, с которой Гарри так и не нашел сил поговорить? Он горько усмехнулся. Наверное, это карма. Гарри сам не до конца закрыл вопрос с прошлыми отношениями, позволив себе поддаться дурацкому порыву, вот ему и прилетело. Заслуженно ли, пропорционально ли — неважно. Надо было остановиться… Варианты конечной точки в голову так и не шли. Гарри не мог представить себе места, где чувствовал бы себя в безопасности, не знал человека, которому сумел бы рассказать обо всем, обратиться за помощью. Война прошлась по всем, не осталось никого свободного от своих собственных забот, своих кошмаров, своих потерь. Никто не обязан выслушивать его нытье о дурацких влюбленностях, когда внутри еще кровоточили душевные раны. Как ни крути, но ты у себя один. И всегда будешь один. Вытерев выступившие слезы, Гарри встал. Ноги были совсем ватными, а сундук он даже поднять не смог — пришлось применить чары левитации. Не имеет значения, куда ему двигаться. Решение само придет, спонтанность и импровизация — его стихия. Только бы не оставаться здесь… Стараясь ступать осторожно, насколько его слушались ноги, он двинулся в сторону выхода. Совсем тихо улизнуть не удалось, в узком коридоре сундук зацепил подставку в виде ноги тролля, но Гарри успел ее подхватить свободной рукой, прежде чем по полу посыпались и покатились зонты. Аккуратно отклонив ее обратно, он придал ноге устойчивое положение и продолжил красться к выходу. — Далеко собрался? Гарри застыл и медленно развернулся. В дверях кухни стоял Рон, держа в руках чашку чая. Сжав зубы, Гарри процедил: — Подальше от тебя. Он с трудом удержался, чтоб не увести палочку в сторону и не направить тяжелый левитирующий сундук в сторону одного рыжего ублюдка. Рон склонил голову набок, поднес чашку ко рту и сделал глоток. Потом он неторопливо подошел к подставке и… толкнул ее ногой. Покатившиеся по полу зонты наделали шума, но, к счастью, не разбудили миссис Блэк. В последнее время портрет старухи стал глуховат и реагировал уже только на совсем-совсем громкие голоса. Гарри высоко поднял брови: и чего Рон собирался добиться? Рон же на его молчаливое непонимание лишь усмехнулся, а потом кивком головы указал на лестницу. Гарри перевел туда взгляд, и почувствовал, как его легкие словно дьявольскими силками сдавило. К ним спускалась Гермиона. На ней была белая футболка Рона. Гарри знал это, потому что сам спал в этой футболке несколько раз. — Что случилось? — спросила Гермиона. Сонной она не выглядела, кажется, и правда читала. Гарри громко сглотнул, не зная, что сказать. Парящий в воздухе сундук выдавал его намерения с головой: уже не соврешь, что собрался пройтись, на звезды посмотреть, а заодно и вытащить из дома все свои вещи. Просто так. На благотворительность — посреди ночи. — Гарри пытался сбежать, потому что мы с ним переспали, — просто ответил Рон, как будто бы речь шла о списке продуктов в магазин. Гарри в шоке выпустил лямку рюкзака, и тот упал, стукнувшись об пол. Следом грохнулся и сундук, потеряв магическую поддержку. Во все глаза Гарри уставился на Рона. — А я говорила! — воскликнула Гермиона, и Гарри медленно перевел взгляд на нее, чувствуя, как широко открывается уже и рот. Какого хера?..