***
— Артур? — Союз не слышал как Британия вошел. Насторожился, увидев потерянный и словно бы абсолютно мертвый блеск сапфира. Море в чужих глазах явно печалилось. Мужчина медленно закрыл дверь чужого кабинета. Тело всем весом опиралось на трость, а рука дрожала. Но когда он заговорил, голос был четким, без дрожи и сожаления. Как пуля. Для Советов эти слова и были пулей. — Я пришел сказать, что более не могу состоять с тобой в отношениях. Нам нужно расстаться. Союз даже не дернулся — сердце просто лопнуло от необъяснимой силы, связав его по рукам и ногам. — почему Это был даже не вопрос. На вопросительную интонацию не было физических сил. Что уж говорить про моральные. — Так будет лучше, золотце. Мы оба это понимаем… — Нет, — он медленно подходит ближе, боясь спугнуть, сохраняя последнее мгновение. Британия судорожно отводит взгляд, чтобы попросту не видеть и не ощущать эту тоску и отчаяние. — Не уходи, — вдруг как-то хрипло и невнятно прошептал Союз. Британия похолодел, чувствуя, как пальцы наливаются мелкой дрожью. Запрещённый приём со стороны Советов — просить его о том, с чем сам он пытался бороться вот уже который день. — Не могу, — тем не менее, с усилием выговаривает он, и, пытаясь как-то разрядить обстановку, быстро продолжает, нервно жестикулируя: — Если Томас узнает, то это будет катастрофа, Алексей. Я лишь неделю как окончательно с ним помирился, я не хочу и не могу больше потерять… — закончить он не успел, потому что его плечи стиснули пальцы, после чего замычал, слабо дёргаясь в сомкнувшемся вокруг него капкане из рук, слыша звук дыхания Союза и ощущая настойчивый жар его губ, от соприкосновения с которым на душе становится в разы хуже. — Алексей… — но СССР не даёт ему продолжить, только сильнее сжимая в объятиях и покрывая его лицо и шею судорожными, какими-то детски-простодушными поцелуями, от которых в горле образуется тяжёлый тугой ком. — Алексей… — наконец, он смог вывернуться из вихря ласк, которыми пытался переубедить его Советы, — …Ты же знаешь, что это не поможет! — стараясь не смотреть ему в глаза, дабы окончательно не потерять над собой контроль, Империя медленно отстранился и быстрым шагом направился прочь. Союз смотрел ему вслед. Ему казалось, что прямо сейчас по нему ударили атомной бомбой. Жгло. Жгло душу. Больно. Британия не дошел до конца коридора, осев где-то у одной из стен. Медленно сползая на пол, беззвучно роняя слезы. Сколько лет он не давал им волю? Пятьдесят? Восемьдесят? А может и все сто… плевать, сейчас он может вылить все, что копилось за этот век.***
— Whats the fuck, Куба?! — Американец рвал и метал, буквально вгрызаясь в трубку, рыча проклятия. Это было даже не бешенство. Хуже. США еще никогда не было так страшно. Ужасно. До дрожи в коленях. — А что ты от меня то хочешь, amigo? — голос по ту сторону был уставшим и если бы США в этот момент прислушался, услышал бы такую же нервозность, — мой президент весь месяц как на иголках, ты уже неделю грозишь вторжением, у нас блокада, что нам еще по твоему надо делать? — Убрать ракеты of this fucking commi со своей земли! И если ты этого не сделаешь я. Щелк. Звонок прерван с другой стороны. — Трус! You son of… США все еще рыча нескончаемый поток мата со всей имеющейся злостью швырнул несчастный аппарат куда-то в стену, едва не попав в зашедшую в кабинет секретаршу. Девушка отреагировала спокойно, натянув вежливую улыбку. — Господин Президент просит вас зайти в его кабинет. — Что опять?! — Господин Президент не сообщил. Тиканье настенных часов давило на нервы. Спокойная улыбка на чужом лице давила на нервы. Все вокруг давило на нервы. Со свистом выпустив воздух сквозь стиснутые зубы, Америка вышел из кабинета, грубо оттолкнув стоящую на пути девушку и с силой захлопнув дверь. Президент сидел в кресле не двигаясь, словно пытаясь слиться с ним воедино. Белый как мел, руки нервно перебирают только что принесенное письмо. Наконец он слышит торопливые шаги. Ругань. Кажется он еще ни разу не слышал чтобы США вымещал свою злобу в настолько закрученных матерных конструкциях. Штаты врывается в кабинет. Бушующий огонь в его глазах не скрыть даже за линзами темных очков. Словно загнанный в угол зверь, что маскирует собственный страх неконтролируемой агрессией. В этом был весь Америка. — What the fuck do you want from me, John?! Слова прошибли в Джоне холодный пот. Все же ему подобные очень сильно влияют на своих граждан. Особенно в такой непосредственной близости. Мужчина глубоко вздохнул, пытаясь унять бушующие нервы. — Есть хорошая новость и плохая. — Плохая — мы умрем, хорошая — умрем безболезненно? — Не иронизируй. — ТАК ГОВОРИ ПРЯМО! — голос сорвался на едва заметный свист. Он не мог уже говорить спокойно. Давно. Приблизительно с последнего экстренного заседания ООН, когда на собрании, что он весь месяц пытался организовать не появился виновник торжества. Союз просто не пришел. Там последние нервы просто растворились.***
25 октября на экстренном заседании Совета Безопасности ООН разыгралась одна из самых памятных сцен в истории ООН. США обвинил СССР в размещении ракет на Кубе и потребовал от находящихся тогда на заседании Белорусской и Украинской ССР дать ответ. — Позвольте мне задать вам один простой вопрос… Его глаза блестели в свете ламп. Все присутствующие напряглись. Михаил, наверное в сотый раз пожалел, что согласился заменить отца на этот процесс. Он теперь определенно понимал, отчего отец так ненавидел Штаты. — Отрицаете ли вы, тот факт, что СССР разместил и размещает на Кубе ракеты среднего радиуса действия и пусковые установки для таких ракет? Да или нет? Все молчат. Тишина оглушает и давит, словно полутонная глыба скалы. Вот-вот расплющит всех присутствующих под мерзкое тиканье настенных часов. — Да или нет?! — Я не н-нахожусь в америк-к-канском суде! И поэтому н-не хочу отвечать на вопрос, который з-задаётся в прок-к-курорском плане. В своё в-время вы получите ответ! — Сейчас вы находитесь перед судом мирового общественного мнения и можете ответить просто «да» или «нет». Вы отрицали существование ракет на Кубе! — возразил ему с некой ноткой превосходства. Словно бы был героем. «Ты жалок. Измываешься, фактически, над совсем детьми.» — Продолжайте вашу речь, что вы вели до этого, — БССР мягко взяла медленно вхожего в панику брата, — в своё время вы получите ответ! В этот момент внесли в зал Совета Безопасности увеличенные аэрофотоснимки пусковых установок советских ракет на Кубе. — «Да» или «Нет»?! Вновь тишина. Михаил чувствовал как к горлу подступает ком, как трясутся руки. — Отвечай, you motherf… — Мы настоятельно рекомендую господину США соблюдать правила приличия и субординации. — ЗАТКНИСЬ! — США, перестань, — встрял уже Канада. — Не всмешивайся! — Господа, давайте успокоимся… Крики и ругань. Члены Совета Безопасности повскакивали со своих мест один за другим. Все смешалось. В воздухе четко ощущалась она. Такая холодная, пронзающая сердца всех присутствующих…паника
Великобритания дернулся, когда США оглушили мощным взмахом белоснежного крыла, при его попытке добраться до БССР, отгораживающую напуганного брата от этой вакханалии. Еще крики. Но уже тише. Голова закружилась. Трость с глухим стуком выпала из дрожащих рук. От женского крика рядом заложило уши. Он почувствовал, как от головы отливает кровь, но она же продолжала как бешеная неугомонная река шуметь в ушах. Что-то медленно наполняло рот. Теплота заструилась по подбородку. Британия понял, что падает. Кто-то кричал «врача!», или ему так только показалось, потому что в следущую секунду его настигла темнота.***
— Хорошая новость — ваш отец в полном порядке, а его состояние сейчас абсолютно стабильно. Он пробудет под наблюдением медиков еще неделю. США не постеснялся облегченно выдохнуть. Это действительно хорошая новость. На душе стало совсем капельку легче. — А причины произошедшего выяснили? Президент кивнул. — Нервное истощение, наложенное на скоропостижную смерть монарха и трансформационный период отказа от статуса империи, — Джон пробежался глазами по бумагам, — еще острая меланхолия. «Отец в депрессии? Да с чего бы?» Штаты нервно потер переносицу, едва не роняя очки. С этим вопросом явно стоит разобраться позже. — Хорошо. Какая плохая? — Что меланхолия ведет нас к ядерной катастрофе. — Чт. — Поступили данные наших разведчиков с территории Советского Союза… Он вложил тонкий пласт листов в руки США. Тот непонимающе глянул на президента, но послушно перевел взгляд на доклад.***
Любой человек чувствителен к изменениям и окружающей атмосфере. Эту атмосферу, настроения и взаимоотношения между людьми, работающими бок о бок, называют психологическим климатом. И насколько он приятен и комфортен, настолько высока производительность их труда и продуктивность. Один из разведчиков, внедренных в Советский Союз уже приблизительно четыре года фиксировал некие странные ощущения, сопровождавшие его. Поначалу он списывал это на проф деформацию, затем подозрения пали на раскрытие его личности. Однако в последний год ситуация обострилась и это стало заметно по окружающим людям. Прохожие стали более вялыми, либо же наоборот, проявляли излишнюю агрессию. По новостным газетным сводкам стало понятно, что пошел резкий всплеск уровня преступности. Даже политики стали какими-то более нервными. Это слышно в их речах. Общая реакция наталкивает на мысль об искусственности этих настроений. При обмене информацией с другими агентами на территории Советского Союза наблюдения подтвердились. В конце докладывающий делает неутешительный вывод: общее состояние населения — это следствие каких-либо психологических проблем у политического воплощения. В качестве аргумента он приводит похожую симптоматику на территориях Штатов в 20-х. Великая депрессия.***
«Да твою-то мать!» США внезапно понял. Но лишний раз переспросил. — Сколько, говоришь, лет у отца уже диагностирована литургия? Президент с откровенным непониманием уставился на коллегу. Это то тут причем? — Приблизительно четыре года. Штаты криво усмехнулся, медленно кладя документы на стол президента. Молчание. Непонимающе-смиренное. — Джон, я сейчас попрошу тебя о безрассудстве… но мне нужно попасть в Советский Союз. — Когда? Джон даже не удивился. Он уже привык к выходкам своего воплощения. Да и нервы окончательно сдали — чего уж мелочиться. — Как можно скорее. Желательно немедленно. «Так. Это определенно самая напряженная суббота в моей жизни» — пронеслось в голове человека, — «завтра, если мы еще будем живы, я определенно возьму отпуск»***
В тот же день U-2 капитана Чарльза «Чака» Молтсби, осуществлявший с 04:00 по летнему североамериканскому восточному времени полёт к Северному полюсу для планового забора проб воздуха на предмет следов ядерных испытаний, случайно сбился с курса и вторгся в советское воздушное пространство в районе пролива Лонга. И, проявив какие-то чудеса пилотирования, сбросил незаметно от радаров непредвиденного пассажира. Он старался не привлекать к себе внимание, благо русский знал настолько хорошо, что акцент, если не вслушиваться, был не слышим вовсе. Генсек также был проинформирован о его нахождении здесь. Они с президентом были уверены, что это станет проблемой, но Хрущев лишь спокойно надиктовал адрес, где сейчас находится его воплощение. Американцы были в немом шоке, на что услышали раздавшийся в трубке хриплый старческий смех. — Может хоть ему подобный найдет на него управу. Сейчас он стоял в какой-то абсолютной глуши, но цель уже виднелась. Дом был внушительный: по сравнению с домишками, находящимися в соседнем от него поселке — подавно. Два этажа, пару непонятных Штатам пристроек, все обнесено высоким забором. В остальном — ничего примечательного. Он занес руку, дабы постучать. — Я бы не советовал. Отец сейчас не принимает гостей, — голос был тягучий, с приятной хрипотцой. Штаты обернулся, и ноги чуть не подкосились. — Иван?! Нет. Нет! Нет, это не может быть он! Он же… Союз ведь… Юноша, слегка склонил голову набок, осматривая гостя с настороженным любопытством. Черные угли глаз казались поблекшими, под глазами залегли синяки — парень явно не спал последние сутки. Помятая рубашка в грязевых разводах, рваные в нескольких местах домашние штаны, пошитые кем-то в ручную и штопаные не раз, резиновые зеленые сапоги, садовые перчатки. — Так ты и есть Соединенные Штаты Америки? — на глаза сползла непослушная русая прядь грязноватых волос. Темно-русые, как у его деда, но не каштановые, как у отца. Лицо веснушчатое, с острыми чертами. Одень его в парадный мундир Российской Империи, и никто бы не сказал, что это его внук, а не он, просто чуть ниже. Штаты медленно кивнул все еще не в силах отвести глаза. Он так похож на него. Какая злая ирония. Парень подошел ближе, снял перчатку, вытянув руку. — Александр. РСФСР тоже сойдет. — США. Можно просто — Штаты. — Что тебе понадобилось от отца? Наваждение быстро спало. США взял себя в руки. Это подождет. — Нужно поговорить. Это не прихоть, это очень и очень важно. — Боюсь, он сейчас может быть банально не в состоянии говорить. Американец вскинул бровь, пока долговязая фигура ловко перемахнула через забор. Щелчок. Калитка приглашающе открылась. РСФСР кивком пригласил внутрь. Придомовой участок был внушительным и, по большей части, представлял из себя различную детскую развлекаловку, вроде самодельных подвесных качелей, а так же огород. Одна из пристроек на проверку оказалась мастерской с верстаком и свежим запахом дерева. Внезапно раздавшийся собачий лай едва не заставил Штаты поседеть и рухнуть на землю. Челюсти черного как смоль пса клацнули где-то в непосредственной близости от его щиколотки, но натянутая цепь на мощной шее не дала этому свершиться. — Айшет, фу! На место! Псина послушно села у конуры, оставив гостя испуганно коситься ей вслед. Александр усмехнулся, глядя на абсолютно белое от испуга лицо собеседника. — Да не боись ты… она не так, чтобы кусается. — ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ?! Горящие глаза собаки недвусмысленно говорили: «Я кусаюсь. Хозяин пиздит, как дышит». — Есть немного. Внутри дом оказался уютным: деревянная отделка давала приятную атмосферу, просторная гостиная уставленная самодельной деревянной, украшенной витьеватой резьбой, мебелью. Коричневые тона нисколько не делали помещение мрачным — яркий свет, проходящий через два больших окна с узорчатыми занавесками, делал свое дело. США даже стало немного завидно — их семейный дом в Лондоне тоже был по своему красив, но только если очень долго привыкать к его кажущейся мрачности. Этот располагал к себе с первых секунд. А затем в нос резко ударил запах алкоголя. Не алкоголя, нет. Такой характерный запах спирта, прошибающий любые препятствия на своем пути. США брезгливо скривился, зажав нос рукой. РСФСР неопределенно хмыкнул, заглядывая с начала на кухню, а затем чуть поднявшись по лестнице на второй этаж, смотря куда-то в темноту коридора. — Новую брать не стал, значит из кабинета не выходил… — И давно он… так? — Штаты еще раз глубоко вдохнул, привыкая к алкогольной вони, что чуть ли не выедала глаза. — Недели две. Сколько на людях не показывался, столько и квасит. Но вообще хандрить он начал еще раньше… — А остальные брат и сестра твои где? — Которые из? Штаты непонимающе глянул на младшего русского. А их больше двух штук? — БССР и УССР. — А. Ольга, как батя запил, по его просьбе остальных в Москву перевезла. Щас с ними сидит. Ждет, когда можно будет вернуться. Миха, если я правильно помню, с Сергеичем сейчас. — С кем? — Сергеичем. Хрущев который. «А вот и главное отличие. Иван к своим только по имени-отчеству обращался.» Штаты снова тряхнул головой. Нужно это прекратить. Этот парень — не Иван и никогда им не станет, сколь не был он похож на своего деда внешне. — Так я могу поговорить? — Не думаю. Но можешь попробовать. Драка — это всегда весело. «Боюсь, что эта драка может закончится ядерным армагедоном. Но назад дороги нет.»***
Живот крутило от количества выпитого, виски пульсировали. Алкоголь хорошо помогал глушить эмоции: без него Союз справлялся очень хреново. В этот раз что-то пошло не так. Он смотрел на пустую бутылку, гоняя ее туда-сюда по столу. «Я все еще могу соображать. Но вставать за еще одной черевато — могу просто расквасить себе лицо об пол.» Чуть повернув голову, Союз невольно бросил взгляд на стоящее у стены, никому давно не нужное, разбитое зеркало. Картинка в глазах чуть плавала, но Советы видел все, что хотел. С той стороны на него смотрел не человек — должно быть алкогольное забытье не дало ему уловить тот момент, когда его человеческая внешность сменилась естественной. С той стороны на него смотрела страна: красная, почти алая кожа, а место где располагались серп и молот — веко, хорошо заменила уже столь привычная повязка. И другой глаз — водянистый, без определенного цвета. Это не следствие снятия человеческого облика. По крайней мере не буквального. Это она — его апатия. Взгляд потерянный, остекленевший. Он моргнул и вдруг почувствовал, как тонкой линией потекла слеза. В нем зияла бездна, полнящиеся отчаянием и болью. Болью, с корнями уходившей куда-то вглубь грудной клетки. В сердечную мышцу. Сердца там не было уже четыре года. Стук в дверь. Союз поморщился, уловив ушами, привычными к тишине, столь громкий звук. — Па-а-ап? — Что? Голос вышел сиплым, но Александр его уловил. — Тут к тебе пришли. — Пусть идут к черту. — Говорят это очень важно. — ГОНИ ИХ ПРОЧЬ! Бутылка с грохотом скатилась со стола. Стекло лежало теперь ровно перед ним на полу. Словно минное поле. Дверь открылась, впуская в абсолютную темноту тонкий луч света. Союз едва ли поднял голову. Лишь усмехнулся, когда вошедший развернул к нему один из стоящих у стены стульев, присаживаясь. Они просидели в тишине еще пять минут. — Я жалок, да, пендос? Штаты не ответил. — Я знаю, что ты так и подумал. Ну и? Пришел умолять меня отозвать ракеты с Кубы? Или добить приперся?! Голос сипел и срывался, из глаза вновь пробилась слеза. США ничего не говорил, Союз не мог понять, что тот чувствует, очки не давали прочитать чужой взгляд. Наконец, когда минутная истерика стихла, Штаты ответил: — Отец в больнице. Взгляд Советов приобрел осмысленность. Растерянность, страх, недоверие, горечь — все в единной гамме и едином порыве Союза встать из-за стола. Ноги не удержали, он рухнул обратно в кресло. Уголки губ американца чуть поднялись. Значит, его догадки все же оказались верны.***
На следующее утро в Кремль пришло сообщение от Кеннеди, где было сказано: 1) Вы согласитесь вывести свои системы вооружения с Кубы под соответствующим наблюдением представителей ООН, а также предпринять, с соблюдением соответствующих мер безопасности, шаги по остановке поставок таких же систем вооружения на Кубу. 2) Мы же, со своей стороны, согласимся — при условии создания с помощью ООН системы адекватных мер, обеспечивающих выполнение данных обязательств, — а) быстро отменить введённые в настоящий момент блокадные мероприятия и б) дать гарантии ненападения на Кубу. Я уверен, что и остальные государства Западного полушария будут готовы поступить подобным образом.***
Так завершился Карибский кризис