Фавориты королевы

      На следующий день после объявления Дейенерис о подаренных землях общественный резонанс начал разрастаться и приобретать масштабы истерики. Не все регионы отреагировали на новшества положительно — наверное, лучше всех информацию восприняли Речные земли, в которых не было лорда. Остальные хоть для порядка, а возмутились. Вороны еле успевали летать туда и обратно.       Яра Грейджой напомнила, что ей обещали автономию, где она была бы королевой на Морском троне. Дейенерис ответила, что так сделано только по причине возможных протестов других лордов. Яра сказала, что раз однажды Винтерфелл взял даже ее младший брат-придурок, то она возьмет весь Север целиком за один день. Дени ответила, что идея заманчивая и она ее запомнит, но все равно пока не надо, и расписала все достоинства Безупречных. На этом Яра согласилась и сказала, что сразу надо было уточнять, какое это сокровище.       Лианна Мормонт заявила, что она польщена, но у нее нет никакого желания делить власть с кузеном, которого осудили за работорговлю и приговорили к казни, вследствие чего Джиор Мормонт надел черное. Дейенерис ответила, что его осудил Старк, а короли помиловали — и она, и даже узурпатор. Лианна ответила, что Север признает королем только Старка. Дейенерис написала, что в таком случае у Севера так себе выбор — Джон бастард, Бран отрекся от права наследования, а Санса женщина и была замужем за Ланнистером и Болтоном. Лианна ответила, что про Ланнистера она не знала, и если так, то хорошо, пусть кузен будет номинальным королем, а она от его имени наведет здесь порядок.       Джендри написал, что он не против, хотя он только учится быть лордом, но если Мелисандра не станет прикреплять к нему пиявок, то все хорошо, а вот Давос в ярости. Дейенерис ответила, что Джендри не стоит волноваться и что Мелисандра обещала не брать с собой пиявок. Джендри написал, что Давос бьется лбом о стенку, но он, лорд Баратеон, согласен.       Тирион спросил, нельзя ли как-нибудь без этого — он не против Миссандеи, она красивая девушка и знает анекдоты, но он это он, а остальные взбесятся. Дейенерис ответила, что если Тирион доволен, то пусть не возражает. Тирион написал, что согласен, и чтобы Миссандея по возможности привезла с собой вина.       Санса написала, что не согласна с политикой Дейенерис, что не смирится с потерей Севера, что она — королева и что объявляет Таргариенам войну. Дени посоветовала Сансе сравнить свое войско и ее, учитывая Безупречных, дотракийцев, Младших Сыновей, прибывших из Миэрина, и драконов. Санса написала, что погорячилась, войну не объявляет, но все-таки согласия не даст. Дейенерис ответила, что никто согласия Сансы не спрашивает. Санса напомнила про безумие и величие на монете Таргариенов. Дейенерис напомнила про Пламенное Поле. Санса спросила, нельзя ли в таком случае ей претендовать на Речные Земли — после смерти Хостера у них нет лорда, а она — внучка Хостера. Дейенерис ответила, что можно, на здоровье, пусть претендует, но Речные Земли дарованы Даарио, одному из ее кронпринцев.       После молчания длиной в целый час (наверняка Санса подсчитывала свое войско) пришел ответ, что она согласна.       — Да неужели, — Дени откинулась на спинку кресла, сжимая и разжимая пальцы. Она строчила письма со скоростью летящего дракона, и рука королевы закономерно затекла, но никому другому Дейенерис переписку доверять не желала.       Джорах взял ее руку и поцеловал пальцы, принявшись их растирать. Миссандея внесла чашу с настоем из трав, куда Дени опустила кисть.       — Согласились? — спросил Даарио.       Дени кивнула, устало прикрыв глаза.       — Войны не будет, что ли? — разочарованно продолжил наемник.       — Пока нет, — сказала Дейенерис. — Но это пока. Я играю с огнем, который может загореться по всему Вестеросу.       — Вы не горите в огне, — отозвалась Мелисандра. — Вам ли бояться его? Пусть боятся ваши враги.       — Вот именно, — кивнул Даарио. — Пусть они боятся. Надеюсь, мне не придется ехать в Речные Земли? — встрепенулся он. — Я бы не хотел вас оставлять.       — Нет, на то и нужны наместники, — с закрытыми глазами проговорила Дени. — Вы будете писать им письма. Даарио, ты правил Миэрином, что тебе Речные Земли? Миссандея, дорогая, у нас осталась клубника?       В последнее время у ее величества участилась тяга к ягодам, в особенности — к клубнике. Джорах знал, что она любила ее и раньше, но сейчас Дейенерис была готова есть клубничные пирожные круглосуточно, и от этого ее фигура стала немного пышнее… или не от этого. Он не решался думать, что от чего-то другого, потому что это было… слишком. Слишком чудесно, чтобы быть правдой. Наверное, Дени тоже так думала.       — Ваше величество, нельзя есть так много ягод, — осторожно сказала Миссандея. — У вас заболит живот. Или случится расстройство желудка.       — Ах, да, я… — Дени побледнела. Сев в кресле, она резко приказала:       — Джорах, Даарио, Серый Червь, выйдите! Червь, Безупречных тоже забери!       — Увести охрану? — засомневался командующий войском бывших рабов.       — Да, увести охрану! Что может случиться за несколько минут нашего разговора? К тому же, здесь леди Мелисандра, — раздраженно проговорила Дени. Даарио взял Червя под локоть и указал глазами на дверь. Червь послушался. За ним вышли Безупречные, охранявшие вход.       Дени вопросительно посмотрела на Мелисандру.       — Скажите, миледи, если меня уже неделю тошнит по утрам — может ли это быть из-за чрезмерного употребления ягод? Или?.. — в голосе королевы прозвучала безумная надежда. Миссандея сжала ее руку, молясь богам, чтобы догадки Дейенерис были верными.       Мелисандра окинула Дени взглядом с ног до головы, и заключила:       — Нет нужды гадать на пламени. Вы беременны, ваше величество, и это заметно невооруженным глазом — для тех, кто понимает.       — Беременна! — ахнула Дейенерис. — Значит… мейега врала мне?       — Слова слуг Великого Иного зачастую лживы. Она хотела напугать вас, в последний раз уязвить, и у нее получилось. Вы поверили и поддались на уловку. Но все это время вы могли забеременеть.       Дейенерис прижала ладонь к животу. Однажды такое уже было, однажды она уже услышала от Ирри (или Чхику? или Дореа?) что беременна, и тогда известие о будущем ребенке больше напугало Дени, чем обрадовало. Она не знала, как это — быть матерью, она не хотела быть матерью, больше всего она хотела за красную дверь, в дом, где росло лимонное дерево и где Визерис говорил с ней ласково, лишь иногда повышая голос. Но спустя время Дени привыкла к ребенку, Дрого был счастлив, ее славили просто за то, что она носит дитя кхала, ее любили за это, и эта любовь несказанно воодушевляла юную кхалиси. Она сжилась с мыслью, что ребенок родится, и, когда она очнулась и услышала от Джораха, что ее сын был мертв, а от Мирри — что он был уродлив, то испытала разочарование: как же так, она ведь ждала его, своего Рейего, она дала ему имя, она представила, каким он будет… а он умер.       Этот ребенок не умрет, поклялась себе Дени. Это драгоценное дитя, последний дракон. Рейего звали Жеребцом-Который-Покроет-Весь-Мир, но как дракон может произвести на свет жеребца? Смехотворно.       — Я стану матерью, — с улыбкой проговорила Дейенерис. — Я не последняя… Я не буду последней… У меня родится ребенок…       — Поздравляю, ваше величество! — искренне сказала Миссандея.       — О да, поздравляю вас! — улыбнулась Мелисандра. — Да благословит вас Р’Глор, моя королева! Но кого еще мы можем поздравить?       — В смысле? — не сразу сообразила Дейенерис. Ребенок в ее чреве априори принадлежал ей и только ей, но он не появился бы там без семени мужчины, а значит…       — Кто отец? — озвучила жрица.       Дени задумалась. Отец… Действительно, кто? Она делила ложе и с Даарио, и с Джорахом, и с обоими одновременно, но не мог же ребенок появиться сразу от двоих. Но от кого тогда? И имеет ли это значение?       — Не знаю, — ответила Дейенерис. — Думаю, это неважно.

***

      Зачем Дени позвала их в тронный зал сразу после беседы с женщинами-советницами, оба консорта догадывались, и оба не решались говорить об этом вслух. Каждый по-своему нервничал в ожидании королевы, и оба встрепенулись, когда она вошла — с некой особой царственной грацией, какой раньше они у нее не видели. Дейенерис не шла, а словно плыла.       — Сегодня мне стало известно… — остановившись перед мужчинами, Дени уложила руку на свой живот. Джорах втянул воздух через нос.       — …что я беременна. У нас будет ребенок! — радостно заключила Дейенерис.       — Моя королева! — выдохнул Джорах, преклоняя колено, чтобы прижаться щекой к ее все еще плоскому животу. Она взяла его лицо в ладони, счастливо улыбаясь.       — У меня будет ребенок! У меня, Джорах! Хотя Мирри говорила, что не раньше, чем солнце взойдет на западе и зайдет на востоке! Она лгала мне!       — Кхалиси, — Джорах покрыл поцелуями ее руки. — Кхалиси, как я счастлив…       — Я не понял, — нарушил идиллию Даарио. — А у кого конкретно — у нас? Чей это ребенок?       Дени снова задумалась.       — Не знаю. Но это не имеет значения, — сказала она, так ничего и не вспомнив. — Главное, что ребенок есть. А я ввязалась в скандал с Севером… Не вовремя. Но кто же знал? Мне так хотелось с ними поругаться…       — Не переживайте ни о чем, — Джорах встал, поддерживая королеву под локоть. — Вы должны отдыхать, хорошо кушать и думать о хорошем. Прогуляйтесь с Миссандеей в саду, послушайте песни бардов, почитайте книги… Ни в чем себе не отказывайте и в случае недомогания обращайтесь к мейстеру в тот же миг. Мы все время будем подле вас.       Дени кивнула, одарила Мормонта нежной улыбкой и выпорхнула из зала. Джорах проследил, чтобы Миссандея увела ее величество, о чем-то непринужденно болтая, и повернулся к Даарио.       Наемник хмурился.       — Так чей это все-таки ребенок, мой или твой?       — Тебе сказано — это неважно, — отрезал Джорах. — И не смей больше нервировать королеву своими допросами. Ты знаешь, что однажды случилось с ней и ее первой беременностью?       — Нет, она мне не говорила. Я даже не знал, что она была беременна, — признался Даарио. — Знал, что у нее был муж-дикарь, что он умер, и все. Меня это не очень интересовало.       — И после этого ты утверждаешь, что любишь ее, — упрекнул его Джорах.       — А что, я должен был сказать — дорогая, расскажи мне, не было ли у тебя детей? А если были, то где они? И от кого? — Даарио скорчил рожицу. Джорах вздохнул, признавая, что наемник прав.       — Тогда слушай, — он рассказал Даарио всю историю Рейего, от первых дней Дени в кхаласаре до мейеги, магии крови и рождении драконов вместо человеческого ребенка.       — Ого, — проговорил Нахарис. — Жуть. Но все равно — от кого? Я не буду спрашивать ее, но мы можем прикинуть сами. Какой у ее величества срок?       — Откуда я знаю? Мне известно столько же, сколько и тебе, — буркнул рыцарь.       — Ну, ты же был женат, может, разбираешься, — Даарио сделал неопределенный жест рукой.       Джорах сжал зубы — ему не нравилось вспоминать о своем первом браке. Линесса осталась его болью и призраком за его спиной, старым шрамом, ноющим на погоду; он не любил ее больше, но она была его первой любовью, которая не забывается при всем желании.       — Не разбираюсь. У моей жены не было детей.       — О, так твое семя не давало всходов? — хохотнул Даарио.       — Кто бы говорил. Сколько раз ты спал с ее величеством? И ничего, — парировал Джорах.       Даарио помрачнел.       — Я старался, чтобы не внутрь… ну, понимаешь, — он вдруг смутился, как мальчишка. — Думал, если она забеременеет, то ей это не ко времени, у нее война впереди, какой тут ребенок…       — Теперь войны нет, — зачем-то сказал Джорах. — А ребенок есть.       — И кого он назовет папой? Тебя или меня? — Даарио это волновало, понял Мормонт. По-настоящему волновало. Более того, он хотел стать отцом. Подумать только, Даарио Нахарис хочет стать отцом.       — Обоих, — ответил Джорах. — Или того, на кого укажет ее величество. Когда малыш родится, к тому же, будет заметно, на кого он похож… или она. Мы с тобой выглядим совсем по-разному.       — Да, я намного красивее, — согласился наемник. — Будем ждать, что еще сделаешь?