***
Глубокой ночью консортов разбудило движение — они почти синхронно открыли глаза и машинально потянулись к ножам, но, осознав, что это пошевелилась Дейенерис, опустили руки. — Вы спите? — спросила Дени. — Нет, — сонно выговорил Джорах. Даарио сначала мотнул головой, потом сообразил, что в темноте Дейенерис этого не видит и сказал «нет» таким же сонным голосом. — Я все думаю — а вдруг это девочка? — продолжила Дени. — Прекрасно, если девочка, — заверил ее Джорах. — Она унаследует вашу красоту. — Но не фамилию, — возразила Дени. — Она выйдет замуж и род Таргариенов продолжится, только под чужим именем… даже не знаю, что лучше — исчезнуть совсем или смешаться с кем-то, особенно с кем-то вроде Старков. — Тогда, если это будет девочка, то следующим родится мальчик, — сказал Даарио. — А если снова девочка, то следующий точно мальчик. А если снова… вы меня поняли. Джорах пожалел, что не может пнуть наемника — он рассуждал так, словно Дени была инкубатором. — Да мне бы хотя бы этого ребенка доносить, — вздохнула Дени. — И не умереть в родах. — Ты не умрешь! — хором воскликнули ее мужья, и Дейенерис засмеялась — а потом вдруг расплакалась, прижавшись лбом к плечу Даарио. — Что?.. — опешил тот. — Вы оба такие хорошие! — прорыдала Дени. — Такие верные… любящие… столько вынесли ради меня и продолжаете выносить… какой мужчина согласится быть не единственным мужем у женщины… а вы… я такого не сто-ою! — Да что вы, — растерянно проговорил Джорах. — Вы вовсе не… — Вот именно, я вовсе не такая расчудесная, какой меня считают! Неопалимая Разрушительница Оков! Я обыкновенная, совершенно обычная, я просто валирийка, а валирийцев больше нет! Все Таргариены были неопалимыми! Все валирийцы были среброволосыми и лиловоглазыми! Все они летали на драконах и драконы слушались их команд! — Но их больше нет, — рискнул заметить Даарио. Дени отвернулась от него и заплакала на плече у Джораха: — Вот именно, их больше нет! Я последняя, и если мой ребенок не продолжит род, то это будет истинным концом Валирии, ибо даже если она лежит в руинах, она жива, пока живы люди с валирийской кровью! — Можно вправду родить второго ребенка, — осторожно предположил Джорах. Дени шмыгнула носом, отворачиваясь и от него. — Я вам не племенная кобылица для рождения потомства, — обиженно буркнула она. — И опять-таки, я не уверена… вдруг я не рожу, или умру, или все будет, как с Рейего… — Дени, — Джорах взял ее лицо в ладони. — Послушай меня. Слышишь? Все будет хорошо. Кто бы ни родился, он или она будет здоровым и крепким, и с тобой тоже ничего не случится. Сама подумай, здесь же Мелисандра. Она красная жрица и ей известно многое, в том числе, о деторождении. — И она способна воскрешать, — невесело усмехнулась Дени. — Ей не придется, — Джорах старался говорить с непоколебимо спокойной уверенностью. — И еще вас наблюдает мейстер. Не один мейстер. Они же говорили тебе, что все проходит чудесно, — рыцарь до сих пор сбивался, называя Дени то на «вы», то на «ты». — Может, они боятся меня расстраивать, — Дейенерис это не убедило. — Думают, что я рассержусь и сожгу их всех, потому что якобы удалась в отца… — она ахнула и разрыдалась еще горше. — Что такое? — переполошились консорты. — Я же действительно почти как Эйерис! — всхлипнула Дени. — Подозреваю в чем-то мейстеров… и слуг, и всех, кроме вас, Миссандеи, Серого Червя и трех армий… — Зато вы уверены в верности великого множества человек, — оптимистично заявил Даарио. — Мы трое — я, Джорах и Миссандея, восемь тысяч Безупречных, пять тысяч дотракийцев, вроде бы их столько было… Младших Сыновей на данный момент четыре тысячи тридцать шесть. Вот и считайте, скольким можете верить. Рыдания Дейенерис медленно затихли и она улеглась на подушку. Джорах и Даарио мысленно с облегчением вздохнули, приготовившись засыпать снова, ибо не первый и не последний день дорогая супруга будила их с разными тревожащими ее вопросами, но ничего не закончилось — только началось. — Мне так сильно хочется лайм, — протянула Дейенерис. Лаймов в Вестеросе не было, их привозили из Эссоса, по большей части для королевы, которой очень понравился этот фрукт, и вроде бы недавно привозили еще, так что Джорах встал и покорно направился на кухню. Через пять минут он вернулся. Дени сидела на кровати, а Даарио, отогнав остатки сна, массажировал ей плечи. Оба с ожиданием посмотрели на Джораха — тот был с пустыми руками. Даарио сделал страшные глаза, пользуясь тем, что Дени не видит его лицо. — Лайм, — Джорах прочистил горло, — закончился. Его привезут утром, мы делали заказ, но я вспомнил, произошла задержка. Что-то было не так с кораблем. — Только утром? — разочарованно протянула Дени. — Но мне так хочется лайма… а утро еще не скоро… — Любовь моя, — Даарио поцеловал ее в плечо. — Может, я сумею занять тебя до утра? А потом ты поешь свежего лайма. Немного подумав, Джорах сделал наемнику незаметный знак, что означало «жди меня и отвлекай королеву». Еще до женитьбы на ней они вынужденно разработали тайный язык, чтобы не дергать Дени лишний раз. Так же незаметно Даарио кивнул, Джорах исчез за дверью. Даарио припал губами к шее Дени, как раз к той точке, что была самой чувствительной. — О-о, — выдохнула Дейенерис. — Да-а… — Хочешь попробовать что-то новое? — прошептал Даарио ей на ухо, прихватывая губами мочку. — Что-то, чего с тобой в постели еще не было? — И что же? — заинтересовалась Дени. — Узнаешь. Ляг на живот. — На живот? — она нахмурилась. — Ты же уже брал меня сзади. — Это другое, — Даарио облизнул губы. — Совсем другое. Ляг, пожалуйста, обопрись на подушку и… и подними бедра. Доверься мне, — попросил он. — Клянусь, если тебе станет неприятно, я тут же прекращу. Пару секунд Дени колебалась — сейчас ей не хотелось, чтобы в нее входили сзади, но, увидев, как потемнели глаза Нахариса, она начала возбуждаться следом, и решила, что в случае чего просто попросит его прекратить. Даарио отстранился, и Дени послушно легла на живот. Нашла максимально удобную позу, приподняла ягодицы, открываясь ему, и закрыла глаза, чтобы ощущения были острее. Она не видела, но слышала, как Даарио встал, заходя сзади, и напряглась, ожидая ощущения его члена или пальцев внутри — но сначала на ее ягодицы легли его широкие ладони, задирая ткань ночной рубашки и обнажая тело. Дени зажмурилась сильнее — вот сейчас… член или пальцы? Ее ануса нежно коснулся его горячий язык. — А-ах! — вскрикнула Дени — этого она не ожидала. Этого она и представить себе не могла, хотя слышала от Миссандеи и про такую сексуальную практику, но считала, что это гадко, и делают такое только шлюхи в борделях, и не сами, а лишь по принуждению клиентов. — Неприятно? — спросил Даарио, обжигая дыханием ее нежную кожу. — Нет… хорошо… продолжай, — сдавленно выговорила Дени, ощутив его усмешку. Язык наемника двинулся вправо и влево, вверх и вниз, по кругу, лаская ее так, что по всему телу пробежали мурашки. Руки Даарио до сих пор поддерживали ее ягодицы. — О боги, — застонала Дейенерис, когда он начал двигать языком так, как если бы проникал внутрь нее. Целовал ее, но не в губы, и не между ног, а… там, где она и не помышляла, и не прикасался ничем, кроме губ и языка. И его руки не покидали ее тела — значит, не доставлял себе удовольствия. Только ей. Она действительно не заслуживала такой нежной заботы, но слезы на глазах выступили не поэтому. Даарио ускорял движения, доводя ее до пика медленно и неторопливо — и она кончила, изогнув спину, с криком на губах. Отдышавшись, Дени села и обернулась — Даарио стоял на коленях у края постели, и это завело ее еще больше. Сильные мужчины, сильные воины у ее ног… как она могла устоять? — Встань, — хрипло скомандовала Дени. — Теперь я хочу сделать тебе приятное. — Если то же самое, — отозвался наемник, поднимаясь, — то я буду сопротивляться. Мне, понимаете ли, совсем не хочется, чтобы моего зада касались, даже если это моя любимая женщина. Вот ваша попка — она получала незаслуженно мало ласк. — Нет, не зад, — широко улыбнулась Дени. — Ляг. Ну же, доверься мне. Тихо рассмеявшись, Даарио улегся рядом. Дейенерис повернулась на бок, поцеловала его в грудь и обхватила рукой напряженный член. Двинула вверх и вниз, любуясь тем, как меняется лицо наемника, как темнеют его глаза, как он плотно сжимает губы… только что его губы делали с ней невероятное. Дени легко поцеловала Даарио, лаская яички и вновь возвращаясь к члену, стимулируя так, как он сам мог бы делать, желая получить разрядку. — Может, мы… — прошептал Даарио, делая попытку повернуться. — Не шевелись, — приказала Дени. — Заведи руки за голову. — Ты меня мучаешь, — шутливо пожаловался наемник, но подчинился. Дейенерис оседлала его бедра, прижавшись к члену лобком, но войти не позволила — двигалась в диковинном первобытном танце, трогая его только руками и бедрами. Это сводило с ума, и Даарио ужасно хотелось просто насадить ее на себя, но он терпел, держа руки за головой. — Я люблю тебя, — вдруг сказала Дени. — Люблю… люблю! — последнее слово она почти выкрикнула, и тогда Даарио кончил — и от ее движений, и от того, что она произнесла вслух, что любит его. Это было так мило, трогательно и ласково — а он не привык к ласке. Он брал шлюх грубо, не заботясь об их комфорте; шлюхи — товар, которым покупатель распоряжается по своему усмотрению. Он сам ощущал себя шлюхой, если после удачного сражения в бойцовой яме какая-то девушка из господ или горожан, выше его статусом, желала провести с ним время. Только с Дейенерис он не покупал чужое тело и не продавал свое, он полюбил ее с первого взгляда, и было счастьем уже просто видеть ее и касаться, тем более — овладевать ею… и он не ждал от нее ни любви, ни слов о любви. Тем приятнее было их услышать. — Я люблю тебя, — эхом ответил Даарио, хватая Дени в объятия и осыпая поцелуями ее лицо. — Люблю больше жизни, моя королева! Их прервал появившийся на пороге Джорах с небольшим мешком лайма в руках. Рыцарь вспыхнул и отвернулся, наемник же лишь крепче прижал Дени к себе, но она вывернулась из его рук, встала, отчего задранный подол ночной рубашки упал вниз, забрала у Джораха лайм и наградила его долгим поцелуем, встав на цыпочки. — Где только достал? — слегка недовольно протянул Даарио. — В Эссос плавал, что ли? — Не я, — улыбнулся Джорах. — Давос. Он вызвался поехать, но очень скоро вернулся — оказалось, что корабль из Эссоса сел на мель. — Стоит переименовать его из Лукового в Лаймового рыцаря, — засмеялся Даарио.***
Фруктов в трюме застрявшего корабля было великое множество, и, взяв нужные, Давос зачем-то, не думая, схватил еще и один грейпфрут. Стоя в саду, где на дорожки медленно ложились розоватые лучи рассветного солнца, он вертел фрукт в руке, думая: на вкус он, как его любовь к Мелисандре. Горько-терпкий, но горечь не полынная, а приятная, и сладость в нем есть, и кислинка. И много сока, столько, будто не грейпфрут в ладони, а шар, полный воды. Или рассвета. Его любовь к Мелисандре. Неправильная, чудовищная, неоправданная — но больше отрицать этого Луковый Рыцарь не мог. Решительно зашагав вперед, он увидел жрицу — та сидела на скамейке в компании Миссандеи и нескольких незнакомых Давосу придворных дам, рассказывала им что-то — он не слушал. Подойдя ближе, Давос уронил на колени Мелисандре грейпфрут — так победители турнира вручают даме венец королевы любви и красоты. Мелисандра ничуть не удивилась. Подняла глаза на Давоса и поднесла грейпфрут к губам, вдыхая аромат сладкой горечи, пока собеседницы с удивлением взирали то на нее, то на него. — Спасибо, — сказала Мелисандра. — Пожалуйста, — буркнул Давос, поведя плечами и продолжая путь. Куда он шел — сам не знал. Освежиться после плавания, привести мысли в порядок… и не смотреть на рассвет. У рассвета был цвет ее глаз.