Василиск

— Боишься? — Дейла поднялась и протянула мне руку. — Нет, — соврала я, — и тебе не советую. Чёрт, ещё и зрители… Мортинова, — она мне чуть улыбнулась, — отец, Чёрная королева… Эта смотрит неодобрительно. Интересно, как Астрагор уговорил её отдать ЧерноКлюч? И вообще, послушается ли он меня? Или придётся, как в каноне, самой прыгать в колодец? Я чувствовала ключ, его силу и готовность… Общаться? Сотрудничать? Но всё равно не была уверена в результате. Приветствия, демонстрация карты… Я мысленно отстранилась и как бы сделала шаг назад. Мир чуть притих, краски, звуки, запахи — всё стало глуше и тише. Я потянулась рукой к кинжалу, погладила его по рукояти… Краем глаза заметила, как Астрагор сотворил сеть, накрывшую весь колодец. Красиво… Нити силы такие сияющие, плотные, живые… Но это сейчас не важно. Есть только я — и яркая, пульсирующая синим тьма в чёрных ножнах. Потанцуем? Дейла подошла к колодцу и шагнула вперёд. Ну же, ответь мне. Ты ведь тоже чувствуешь, как мы подходим друг другу? Пламя и темнота. Он чувствовал, да. И тянулся ко мне в ответ. Очень сильный, очень тёмный, почти живой. Рукоять будто подрагивала под пальцами — так рвалась вперёд, показать мне что-то, привести… Теперь я не звала черноключ, я сдерживала его! И это было совсем непросто. Наконец Дейла вернулась. Рассказала про библиотеку, про то, что она напоит Алый Цвет своей кровью… Сестра не выглядела испуганной. Она была довольна: справилась, выдержала, молодец… А ведь говорили, что ключ может её не послушаться: всего лишь вторая степень… Я вскочила на бортик, скосила взгляд на Астрагора, — в колючих чёрных глазах мне почудилось беспокойство, и вытянула руку с кинжалом. Ну же, не подведи… Дух быстро протянул руку, на мгновенье прикасаясь к моему запястью. К зрителям мы стояли спиной, никто ничего не заметил… А я почувствовала, как ключ слегка успокоился и перестал так тянуть. Чёрная сияющая нить замерцала, соединяя острие кинжала с центром колодца, и я шагнула вперёд. Не было ни полёта сквозь космос, ни летающих вокруг вещей. Только знакомый туман и плавное погружение в него, вниз и вперёд. Глубже, глубже, и глубже… А потом он вдруг пропал и я оказалась на земле, в густых и высоких, по пояс, зарослях папоротника. Оглянувшись, я увидела ключников — двенадцать юношей неподвижно стояли в кругу, всматриваясь в землю. В центре, примерно там, где и сходились их взгляды, стоял высокий немолодой мужчина. Эфларус. Я тихо выдохнула и снова вдохнула, считая про себя, стараясь успокоить мысли и сердце. Всё хорошо, у меня получилось… — Узнаю этот кинжал, — громко сказал он, поднимая на меня глаза. — Ну здравствуй, Василиса Огнева! Ты всё-таки пришла… Значит, я не ошибся. — Здравствуйте! — я вежливо улыбнулась. Великий часодей показался мне достаточно приятным человеком, но расслабляться я не собиралась, — Не ошиблись. — Ты очень спокойная девушка, не так ли? Даже не удивишься? — Я и правда спокойная. Но я очень рада, что встретила самого Эфларуса, правда! — а вот всё же было в нём что-то опасное и тревожное. — И я рад. Я видел, наши временные коридоры связаны между собой в некоторых узловых точках… Итак, — он заговорил громче и торжественней, — на сколько же времени вперёд я должен растянуть временной разрыв? — На сто часов. — Я так и знал! Я это предчувствовал! А теперь поговорим о твоем ключе. Ведь ты за этим пришла сюда, не правда ли? Тебе надо узнать его тайну. Я кивнула. — Тебе придется перерезать стебель Алого Цветка. Без этого нельзя будет использовать силу чудесного растения для нового временного разрыва. Да, я все знаю. Знаю, что дела Эфлары настолько плохи, что приходится творить разрыв заного. Я видел это в одной из вероятностей будущего. А ведь я предполагал, что самый верный способ — перевести планету на сто часов назад! У Земли, как у основной планеты, всегда будет большая скорость, а у Эфлары, как у планеты-двойника, — меньшая, вот почему Временной Разрыв сокращается. Понимаешь? — Понимаю, — спокойно ответила я, — Но разве суть разрыва не в том, чтобы духи не могли пройти на Эфлару? А в прошлое они ходить могут. — Эфлара все равно будет в будущем, представляешь? — восторженно произнес часодей. — Потому что прошлое Земли уже было. Это еще один временной парадокс. Видишь ли, Время движется в двух направлениях — линейно, как стрела, и по спирали, раз за разом повторяя само себя. Вот почему народ духов все равно не сможет перейти на Эфлару. Я чуть улыбнулась. Астрагор, когда я пересказывала ему эту сцену из книги, минут двадцать пытался постичь эту чудесную логику… Но так и не постиг, разумеется. Впрочем, экспериментировать мы не собирались: по расчётам, бесконечный временной разрыв должен был стать отдельной землёй, мостом для Духов… Так было бы проще. Слишком неуютно стало часодеям на Остале в последнее время… Прятаться не только от людей, но и от вездесущих видеокамер и прочих приборов, вполне способных найти какие-то аномалии и скрытые земли, было сложно, и многие духи были бы рады уйти. Особенно те, кто ещё помнил ужасы инквизиции. Конечно, не все были согласны снова делить мир с часовщиками, но Астрагор считал, что его авторитета хватит, чтобы не допустить новой войны. — Понятно… — задумчиво протянула я, рассматривая ключников. — Но вернёмся же к делу! Вскоре состоится первое рождение Алого Цветка, и ты сможешь увидеть часть обряда. Я покажу тебе предназначение черноключа, точнее он покажет — ты ведь сейчас в его прошлом. Ключ сам расскажет тебе, что должно… Запомни, главное — не прикасайся к ключникам, а лучше даже не подходи к ним! — Он кивнул на неподвижные фигуры вокруг. — Ты можешь повредить себе намного больше, чем только способна представить! Стой тихо… Не вмешивайся, что бы ни случилось. Будь наблюдателем. — Эфларус говорил тихо и четко, разделяя фразы короткими паузами. — А теперь — прощай. Время вернулось; моей щеки коснулся лёгкий ветерок, зашумел лес вокруг… Я наблюдала за прорастаюшим Цветком и растворялась в ощущении его силы. Это была волна, поднимающаяся из самых недр земли. Спокойная, мощная… Она сгустилась в центре круга и распустилась огромной алой чашей. И когда черноключник перерезал стебель — она потянулась к нему. Я почти видела, как обвивают его неощутимые щупальца, как забирают силы, время и жизнь. Юноша пошатнулся и осел на землю; нелепая, растрёпанная причёска будто покрылась снегом: он стремительно седел. Я стояла на месте. Жизнь за жизнь, закон, который древнее всех духов Осталы… Астрагор обещал спасти меня, но теперь, прикоснувшись, почувствовав эту магию, я вовсе не была уверена, что он сможет. Но отступать было слишком поздно. Да я и не хотела, если честно. И не особо боялась умереть: в конце концов, эта жизнь и так невероятный подарок, что-то большее, чем то, на что может рассчитывать человек. И если её придётся отдать — что ж, это не так уж и плохо. Но, конечно, выжить было бы ещё лучше. Камни-часоводы засветились снова, нить натянулась, и я, задумавшись, позволила ей увести меня назад, в настоящее. Всё ещё под впечатлением от последней увиденной картинки — мальчишки с лицом старика, лежавшего на земле, раскинув руки, сжимая в одной из них толстый зелёный стебель, — я споткнулась, вылезая из колодца, но не упала: знакомые руки подхватили меня, поставив на ноги. Сразу стало спокойнее. Астрагор внимательно посмотрел мне в глаза и отстранился. — Что ты видела? — негромко спросил он. — Рождение первого Алого Цветка… Я должна буду перерезать стебель. Гул голосов сначала смолк, а потом зазвучал ещё громче: зрители переговаривались, обсуждали испытание… Я поняла, что еле стою на ногах. Меня тошнило, всё немного двоилось в глазах, а по спине полз противный озноб. Но падать было нельзя. Дух протянул мне карту, и я прикоснулась к ней острием лезвия. Маленькие синие искры вспыхнули и рассеялись по холсту. Что дальше говорил Астрагор, я не слушала — отошла в тень, прислонившись к прохладной стене, и практически задремала. Подробности путешествия в прошлое я пересказывала уже позже, в его кабинете. Дух пригласил ключников и смотрителей остаться в Змиулане на эту ночь… А у нас появилась возможность спокойно поговорить. Я сидела, забравшись в кресло с ногами, закутавшись в мягкий плед, прихлёбывая подогретое вино и старалась говорить спокойно. Так, чтобы Астрагор не понял, что у меня до сих пор стоит перед глазами искаженное ужасом и старостью лицо черноключника. — Василина, — я вздрогнула, услышав своё настоящее имя впервые за всё это время и подняла взгляд. Астрагор казался спокойным и немного надменным, как всегда, и только в глазах можно было разглядеть какие-то чувства: сочувствие? Обещание? — Я смогу тебя защитить. Я кивнула, снова отводя взгляд. Страшно всё ещё не было, только грустно и немного обидно: очень не хотелось оставлять этот мир. Но и поверить в то, что все будет хорошо, не получалось, что бы не говорили. Астрагор встал, доливая себе вина и разбавляя его каким-то мерцающим зельем. — Опять промолчите? — хрипло спросила я, не ожидая, впрочем, никакого ответа. За эти несколько дней я уже успела смириться с тем, что Астрагор не расскажет о том, что с ним происходит. На что он раздражается, почему кажется таким уставшим… Даже двигается немного иначе… Как будто ему больно. Или неудобно, неловко… — Ты ведь всё равно не отступишься, — хмыкнул дух, и я вздрогнула. Он чуть ухмыльнулся, потом нахмурился, и замолчал ненадолго, собираясь с мыслями. — Я уже говорил, что Искра нужна мне, чтобы снять проклятье. Ты ведь помнишь озеро в Драголисе? Его воды дают совершенно особую силу… Которая губительна для людей. Духи способны справиться с ней, выдержать, подчинить… И у меня получалось. Он снова замолк, и в напряжённых губах, в ярко сверкнувших глазах я увидела отголосок давнего гнева. — Но из-за проклятья сила озера почти не слушается меня. И постепенно разрушает тела, которыми я пользуюсь. Каждый раз, когда я призываю её — она забирает своё. «Жизнь за жизнь», подумала я, «Сила за силу». — И когда вы открывали для нас переход… — Мне пришлось воспользоваться ей снова. Я медленно кивнула, рассматривая пламя в камине. Хотелось спросить, кто его так проклял, и что это за сила, и как вообще работает это всё… Но я понимала, что сейчас Астрагор больше не скажет. И просто сидела, наслаждаясь тишиной и каким-то удивительным спокойствием, висевшем в воздухе между нами. И даже мысли о смерти постепенно отпускали меня.