Василиск

Я приходила в себя медленно, потихоньку выплывая из небытия. Перед глазами всё ещё плавали разноцветные туманные ленты, но постепенно они исчезли, сменившись обычной темнотой под закрытыми веками. Я открыла глаза. В комнате, где я очнулась, царил полумрак. Я лежала на спине, на чём-то мягком, и видела перед собой только плотные шторы тёмного балдахина. Попробовала встать — но сразу же опустилась назад, застонав: голова кружилась, гудела и казалась очень тяжёлой. Сбоку послышались шорохи и шаги. Я с трудом повернула голову и увидела Астрагора. Выглядел он так, как будто не спал несколько дней: ещё сильнее заострившиеся скулы, красноватые глаза… Дух казался старше, чем обычно, и очень встревоженным. — Ужасно выглядите, — криво улыбнулась я и поморщилась от звуков собственного голоса. Горло не болело, но говорила я тихо и сипло, как при простуде. — Не хуже тебя, — Астрагор ухмыльнулся, но я видела, что он все ещё напряжен, — Как себя чувствуешь? — Ммм… Хорошо? — удивлённо ответила я после небольшой паузы. Не то что бы я была полностью в порядке, но по крайней мере мне больше не хотелось умереть здесь и сейчас. Правая ладонь была туго забинтована, и двигать я ей практически не могла. Раны не ощущались, но она казалась затёкшей и будто бы неживой. — Рука заживёт, — коротко ответил дух, — даже шрамов не останется. Я постаралась улыбнуться, но перед глазами замелькали картинки-воспоминания. Изломанное, искалеченное запястье… Тёмный узор высокого потолка… Маар. — Он забрал ЧерноКлюч. — Знаю. — И что будет теперь? — Отдыхай. Потом разберемся. Я недовольно дернула головой. — И так времени мало… Когда там экспедиция? Он отвёл глаза. — Тебе надо спать… — Когда?! — получалось только возмущённо хрипеть. — Завтра. — Что?! — я подскочила, села, неловко опершись о больную руку и скривилась от боли. Астрагор тут же подхватил меня и, сев на край кровати, заставил улечься назад. — Я и так уговорил их задержаться… — Но как же… — мы заговорили одновременно и так же одновременно умолкли. — Я всё равно не отпустил бы тебя, — твёрдо сказал он, — Это слишком опасно. — Но я должна там быть! — С чего бы? — Астрагор удивлённо приподнял брови, — Чёрная комната бесполезна. Ну, полюбуются на застежку… Я поморщилась. — Ещё ведь пророчество есть… Кто-то из нас умрёт. — Из них. Ты останешься здесь. — Нет, не останусь! Вдруг это будет Маришка? Или Дейла? Она пострадает из-за меня! Астрагор вдруг вздрогнул и чуть наклонил голову, пряча глаза. — А если пострадаешь ты? Из-за меня. Снова. — Я сама согласилась. — Дейла тоже. Я закатила глаза и снова попыталась сесть, и в этот раз он не помешал мне. — Она всего лишь ребёнок… Все они. А я смогу что-то сделать. Помочь. Всё так изменилось… А вдруг я что-то пропущу? Что-то важное? Что-то, что весь ваш план испортит… — Ну и чёрт с ним тогда! — жёсткая, горькая фраза взрезала воздух. Я замерла, не находя слов, чтобы ответить, а Астрагор обернулся и наконец-то посмотрел на меня. У него были страшные глаза. Пустые. Как пепелище, как поле старой битвы, после которой никого не осталось в живых. Я робко качнулась вперёд, положила ему голову на плечо. — Я не могу допустить, чтобы с ними что-то случилось, — шёпотом произнесла я. — А я не могу потерять ещё и тебя. Тихий, шелестящий голос. Слабая улыбка, больше похожая на гримасу. И всё тот же выжженный взгляд — я заметила, как он на мгновенье скользнул в сторону… На тумбочку, где лежала моя стрела. «Она принадлежала очень сильной часовщице», — вдруг вспомнила я. — Кем она была? — всё так же шёпотом. Я могла только надеяться, что Астрагор ответит… Что не прогонит, не заставит снова уйти. — Очень хорошим человеком… Моей сестрой. Я тихо вздохнула. Как найти слова? Как объяснить, что я теперь ответственна за тех, чья судьба из-за меня изменилась? Он ведь и так прекрасно понимает, что я чувствую, просто не хочет, не может… — Хорошо, — внезапно сказал Астрагор и я вздрогнула и подняла голову. — Ты ведь не послушаешься, если я запрещу, — пояснил он. Я кивнула. И осторожно улыбнулась краешком губ. — Я вернусь, обещаю. Всё будет в порядке. Дух хмыкнул, чуть отстранился, но его взгляд задержался на моем лице… На губах… «Гори все синим пламенем», — подумала я и поцеловала его. Не знаю, кто из нас удивился сильнее. Это не было похоже ни на какой другой поцелуй в моей жизни. Я будто падала в тёплую летнюю ночь, погружалась в его силу все больше, но не тонула, летела, и мне казалось, что ничего, кроме этой тьмы, никогда не существовало — ничего, кроме неё и тонких сухих губ. Он пах пеплом и ладаном, и я не могла надышаться, не могла отпустить… Будто отгораживалась поцелуем от всего, что случилось в эти дни. От собственного страха. От боли. — Зря, — сказал Астрагор и я не сразу поняла, что он отстранился, — Ты никогда не будешь в безопасности, понимаешь? Если кто-то узнает… — Пусть, — выдохнула я и поцеловала его снова. И снова. И снова, пока губы не стали красными и не начали немного саднить. — Хватит, — сказал он через какое-то время, собирая растрёпанные (и когда я успела?) волосы в хвост, — Иначе проспим экспедицию. Я улыбнулась, откинувшись на подушку. Видеть великого духа с распущенными волосами, зацелованными губами и ярким румянцем на обычно бледном и бесстрастном лице было чертовски приятно. А ещё приятнее было замечать, что его взгляд больше не был пустым и горьким… И понимать, что причиной этому была я. Я закрыла глаза, погружаясь в сон… Чтобы, вздрогнув, снова оказаться в знакомой камере. Холодно… Больно… Страшно… И горло болит, раздражённое, пересохшее, таким не вдохнуть и не сглотнуть горькую, отравленную слюну… Темно, тут всегда темно, и никто не придёт… Я подскочила на кровати с криком и не сразу смогла опомниться и вдохнуть. Пижама была мокрая насквозь, руки дрожали… За окном занимался рассвет. Я закрыла лицо руками, сьёжилась, и сидела так, пока синие сумерки не пронзили первые золотые лучи. Потом встала и подошла к окну, подставила им лицо, тихо шепча молитву. Мне хотелось, чтобы солнце согрело меня, растопило мерзкий ледяной комок, унесло страх… И я действительно успокоилась, смотря, как оно медленно выбирается из-за горной гряды, как переливается небо тысячами оттенков, как изчезают розоватые облака… Оделась, нацепила заколку, пообещав себе больше никогда её не снимать. Снова подошла к окну. Стук в дверь. Я вздрогнула и прислонилась лбом к холодному стеклу. «Я теперь каждого звука буду бояться?». Это была Маришка. Немного похудевшая и бледноватая, она сразу кинулась мне на шею, прижалась, спрятала лицо на плече. — Я так волновалась! — она отстранилась, заметила моё удивление и поспешила объясниться, — Это ведь я заметила, что ты пропала… Ну, мы с Роком. Мы… Гуляли, и я сказала ему, что давно тебя не видела, и спросила, не вернулась ли ты в Змиулан… Он ответил, что нет, занервничал, связался с Астрагором… — Марина вздрогнула и присела на кресло, поджав ноги. — Я не знаю, как они тебя нашли… Рок отказался рассказывать. Но он говорил, что тебе было плохо. Очень. — она скользнула взглядом по забинтованной руке, — Тебя что, пытали? — Да. И забрали ключ… Но я верну его до ночи. — я усмехнулась, и мне самой не понравилась эта усмешка. Как будто что-то тёмное проросло изнутри… Властное, жёсткое, нехорошее. Готовое мстить. Мы просидели почти час, до самого завтрака. Болтали. Я слушала новости Астрограда — не особо интересные, впрочем; но я согласна была на что угодно, лишь бы не рассказывать о том, что случилось со мной. Мне даже вспоминать не хотелось… «Гости прибыли», — услышала я тихий голос, — «И Маар с ними». Я дотронулась до связной заколки, потом до браслета, погладив коронованных змеек, и встала. Пора было идти. Спустилась, вышла во двор. Замерла в тени, у стены. Присмотрелась. Они шли группкой — Фэш, Диана, Маар. Общались. Смеялись. Я знала, что Маар невиновен, что он тогда испугался, отказался… Но злость побороть не могла. Она распускалась внутри ядовитым цветком, пламенеющим, но холодным. И я позволила ей разростись, а потом вытянула руку — и холодные синие искры флёра полетели вперёд. Не в Маара. Не совсем в него, если быть точной. В ремень и в ножны, которые крепились к нему. И которые тут же осыпались пеплом. Я взмахнула рукой — и почувствовала привычную тяжесть холодного кинжала в ладони. По чёрному лезвию пробежала капля крови, впитываясь в металл. Рукоять потеплела, и камни чуть изменили оттенок, а я снова почувствовала силу ключа, тёмную и тягучую. — Кажется, это моё.